Принц vs Нищий

POV Tom (author Hell.ena)

      После этого короткого интервью, которое, как я случайно услышал из разговора Криса с операторами, прошло не совсем так, как им бы хотелось, я так и сидел, молча развалившись на мягком диванчике в трейлере и бесцельно поглядывая в окно, наблюдая, как часто сменяются друг за другом однообразные высокие каменные дома, разбавленные стволами деревьев так же редко, как и в привычной мне степи. Да, не такой я речистый, как они бы могли ожидать, и не привык я болтать слишком много, если только дело не касается разборок с кем-нибудь. Там мне иногда просто злостью отключает всякие фильтры, и я могу еще и нагрубить, съязвить и разораться, начистив под занавес нарвавшейся твари умывальник. Так мне сегодня хотелось поступить и с этой бешеной заклоченной мегерой.       — Уильям-Мандье О-ля-ля, блять, — не вспомнив даже полностью его выпендрежное, закомуристое имя, что язык гордиевым узлом завязать проще будет, чем его произнести, я криво и с фоном в виде брезгливой обидчивости на очередную несправедливость мира процедил сквозь зубы свое недовольство. — Бесит мразина!       — Ехать совсем недалеко, Том, — внезапно подсел ко мне снова этот ядерно-зеленый Крис, невольно прерывая поток моих сквозьзубных раздражений на контрастно успешного противника и привлекая к себе мой нахмуренный взгляд. — Я дам тебе несколько советов по поводу того, как все будет проходить, — говорил он спокойно и мягко, в какой-то напевно-расслабленной манере, немного отличающейся от той, что работала перед камерами.       Я согласно кивнул, все равно же ведь не было выбора, и окончательно избавился от мыслей о противной городской афише, у которой денег, блин, как грязи во дворе, чем она не забывает хорошенько погордиться. То, что я на его фоне такой реальный голоштанник, конечно, напрягало, но я, по сути, давно уже к подобному привык.       — Веди себя естественно, будто ты один, когда выйдешь из машины. Смотри на меня, можешь в одну из камер и, главное, обязательно комментируй все свои мысли вслух. Не молчи, понял?       — Да, нет проблем, — дернув плечом, мирно улыбнулся я и, неловко поелозив жопой на этом комфортабельном диване, праздно опустил затылок на спинку, вытягивая при этом чуть расставленные ноги вперед. Надо успокоиться. И вырубить к чертям эту мерзкую, недостойную зависть, которая уже задрала меня поджевывать за особо чувствительные участки эмоций. — Крис, а че меня ждет там вообще?       — Все зависит от фантазии Уильяма, — хохотнул парень в ответ, быстро глянув в окно и, видимо, каким-то неведомым хером определив наше местоположение в до жути однообразном городском пространстве, тоже скопировал мою довольно удобную позу. Я, напряжно усмехнувшись при его отдающих тревогой словах, молча скривил рот в неопределенном оскале, пытаясь как-то отдаленно угадать, что же сможет на этот счет выродить воображение того отощалого педрилы. — Это мы узнаем только завтра. Для начала тебе надо составить расписание для него, а он сделает то же самое для тебя. Ну, и по одному заданию на каждый день, не считая сегодня.       — А задания в плане чего? — полюбопытствовал я, в мыслях уже пытаясь разработать в письменном виде то, что, бывает, совершенно не задумываясь, делаю я сам каждый божий день. Мне, вот, не нужны совсем какие-то расписания. Когда знаешь свое дело, то и сам разберешься безо всяких там подсказок.       — Да все, что хочешь! — беспечно взмахнув рукой, эмоционально воскликнул парень, а я, сразу по-лисьи прищурившись, уже было невольно врубил режим справедливого отмщения на полную громкость. Пожалуй, будет очень жарко, прям как в жопе сатаны. — Но в тех рамках, что ты и сам делаешь это в обычной жизни, — торопливо повернув в мою сторону голову и даже приподнявшись немного, предупредительно уточнил ведущий, походу, все-таки заметив мою ставшую слишком уж подозрительной рожу, но меня это не особо что-то и разочаровывало. Этому сопляку хватит и моего стандартного быта, чтобы ласты там завернуть, так что далеко ходить не надо. — Что-то должно быть рутинное, обычное, конечно, а что-то — за десять тысяч каждое! Это особо сложные твои задачи. Ну, придумал уже что-нибудь?       — Думаю, да-а, — лучезарно улыбнувшись, с ехидством и тем же бешеным ликованием, заполонившим махом все мое лицо, негромко протянул я, и ведущий вскоре тоже в ответ заулыбался почти в той же манере, подхватывая мой заразительный пример.       Этот самый парень Крис спустя несколько минут маломальского общения и веселого составления испытаний для дистрофичного жабожора все же показался мне относительно положительным типом. Он-то мне и рассказал, что дом моего радужного конкурента находится как раз здесь, в центре Уичито, куда я и приехал в студию этой самой передачи сразу после предварительных съемок моего дома и хозяйства.       Голова уже потихоньку гудела из-за всех этих массовых городских шумов, да и народу и разных машин на улицах было непривычно дофига, как навоза в огороде, по сравнению с моей-то маленькой деревней, где я жил уже около пяти лет с тех пор, как меня выперли из приюта по истечению срока годности. Теперь, закончив с письменным обращением к противной стороне, причем противной сразу в прямом смысле, я вновь бессмысленно следил за городовиками из окна. А когда машина все же остановилась, то операторы, как по команде, сразу вооружились своими лазерными пушками, устроив в салоне просто грандиозную суету, быстро прицепили на меня беспроводной микрофон, все проверили, пугающе пообщались между собой какими-то совершенно инопланетными словами, а я при всем этом переполохе тут же почувствовал, что начинает заметно так попахивать поджарками.       — Не забудь, все эмоции вслух, — привлекая внимание, ткнул меня в плечо Крис и, быстро всучив в руку связку каких-то ключей с пушистым черным брелоком и напоследок кивнув, вышел вперед меня с одним из операторов, которые уже успевали, похоже, снимать одно и то же, только с разных сторон.       Вот блин. В нереальных непонятках от этой дикой, давящей на глотку неизвестности я так сдуру и чертовски не вовремя крепко пустил корни в ровный пол, совсем не торопясь выметаться наружу, видать, защитный механизм какой-то от волнения экстренно сработал. А когда уже через несколько ничтожных секунд выйти все же неумолимо настала и моя очередь, то для качественного моего отмирания кому-то даже пришлось меня на выход подтолкнуть, и я, запнувшись обо что-то из-за мандража волнения в ногах, чуть не познакомил свою дубовую рожу с черным металлическим поручнем. Сразу оклемавшись и отборно руганувшись, я суматошно натянул на нее теперь уже недоголливудскую улыбку, так как до такого уровня мне еще, как на карачках по полю, ползти да ползти, и все-таки выбрался наконец на свежий воздух.       — О.. ээ.. Хренасе, какой домик! — восторженно и радостно разинув рот, невольно стал изрыгать я нелепые звуки своего первоначального удивления, когда моим глазам предстала в действительности охеренно-высокая многоэтажка с огромными окнами, красиво светящимися бликами летнего солнца. — Значит, тут-то и живет этот французский хрен? — риторически спросил я, на пятках крутанувшись вполоборота и горящим драйвом взглядом цепляясь за ведущего в ожидании. Тот с неизменной растяжкой улыбки на губах стоял рядом с парнями из съемочной группы, забавно перекрестив ноги и уперев руку в бок, а потом я покосился и на одну из камер, как меня и учили до этого. — Это пипец.. реально, пацаны! Юху-у! — качая головой и в оглушительном предвкушении сияя во всю рожу, как первый дебил на психушке, прокричал я в экстазе и по негласной команде беззаботной походкой Леонардо Ди Каприо счастливо направился к красивому входу в великолепное здание с психопатической дрожью в коленях, вероятно, способной тектонические плиты своими гулкими, вибрирующими резонансами подо мной активизировать. — Приколяю, че тогда у него внутри хаты..       Понимая, что этот новый, трепещущий райской птицей восторг в груди успешно глушит все мои прежние безрадостные, завистливые размышления, я все же торжественно втащился внутрь, слыша, что народ с камерами, будто за великим полководцем, двигает прямо за мной по пятам. Крис в это время ярко мелькал где-то на периферии зрения, говоря, что лишняк все равно потом вырежут и сваяют нормальный видос из разных нарезок, а от меня требуется только побольше чесать языком.       — Этаж тридцать четвертый, — любезно подсказал мне улыбчивый брюнет, пристроившийся по правую от меня сторону, а я, изумленно выкатив глаза и похлопав ресницами, с трудом кашлянул и ударил пальцем нужную нам кнопку, как на активатор мощнейшей ядерной бомбы, уже ожидая, что сейчас что-нибудь эпически рванет. Например, мой пукан.       — Блин, в натуре так высоко? Вот, прям зуб даешь? — шуршащим шепотом, по-наивному охнул я, косясь на такого завидно спокойного Криса и все еще поражаясь без конца таким здоровущим архитектурным творением. — Охереть надо.       — Готовься. Мы уже скоро.       Металлическая, очень даже просторная махина, так ловко доставившая наверх сразу нескольких человек, вскоре издала предсмертный писк, мягко сымитировав глюки в гравитации, и распазила свои серые двери, после чего мы всей честной компанией выпятились на лестничную площадку. Если это можно было вообще так обозвать.       А выбор, куда предлагалось идти дальше, был теперь ничтожно невелик: все, что я увидел здесь в округе, так это ровные светлые, чистые, без малейшей трещинки стены и одна единственная, точно ведущая в противорадиационный бункер дверь. Так, выходит, эта зажравшаяся пустельга занимает тут целый долбаный этаж?! И ему совсем не жирно, не?       — А сейчас нашему герою предстоит войти в свою новую квартиру, где он будет жить целую неделю, — улыбчиво трещал Крис в микрофон, похоже, записывая фоновые комментарии для будущего видео, а я лишь стоял и нервозно покручивал в руке радостно позвякивающую связку, в ожидании попрыгивая с ноги на ногу и встревоженно покусывая губы, горячо мечтая первым делом поскорее посмотреть и обновить мажорский августейший туалет. Иначе мой хваленый мочевой предательски даст течь и тупо сделает свое грязное дело мне прямо в труханы.       Замок, зараза, тоже поддавался кое-как. Он бы еще сюда считыватель поставил, чтоб только по его расписной физиономии доступ открывался или отпечатками пальцев, как в крутых шпионских фильмах. С другой стороны, если сюда волей случая нагрянет любая подзаборная шалава, то даже такая умная машина, растерявшись и дав приличный сбой, просто не отличит одно блядское ебло от другого.       — Наконец-то, блин, — с бесконечным облегчением чувствуя, что плотные, наверное, еще и бронированные двери все же мне почти безропотно вдруг сдались, хохотнул я.       Рефлекторно и уже более раскрепощенно, чем было в начале, я мимолетно оглянулся на камеру и с силой стального гиганта поджал все подконтрольные мышцы ниже живота, лишь бы только еще хоть чуть-чуть продержаться, а за дверью, как я заметил, с самого момента нашего здесь появления без конца раздавались какие-то ужасные звуки. Походу, новый уровень защиты — мифическое чудовище.       — Опа, и кто это там такой голосистый? — с умильно-удивленной улыбкой брякнул я, сразу ассоциативно представляя с этим словом исключительно голые сиськи, и только было шагнул внутрь этого военного убежища, как на меня, заливаясь и вереща, накинулась белоснежная, просто микроскопическая и пушистая, как шарик, собачонка, звонко, противно и по-адски оглушительно тявкая на непрошеных гостей. А я так и застрял истуканом в проеме, озадаченно глядя с высоты своего великанского роста на этот мохнатый вздроч природы. — Ну, привет, чепыздрик! — дружелюбно склоняясь к лохматой мелюзге и приветственно протягивая к ней руку, чтоб поскорее погладить, ласково пролепетал я, однако прелестная псинка со скоростью боинга шуганулась от меня, с подозрением уставившись на всю толпу инвейдеров в дверях.       Видимо, окончательно сдурев от нашей чудовищной численности даже без учета аппаратуры, она снова вопиюще разразилась в новом порыве своего разрушительного плача, да так, что агонически и обреченно скривилась вся наша двуногая команда. Видать, не узнав, к своей досаде, во мне своего придурковатого хозяина, она без конца так и брехала на нас, разрезая своим ебучим голосом барабанные перепонки наглых недругов.       — А ну, цыц! — я грозно сделал ей призыв засохнуть. Сей нехитрый прием всегда, лично у меня, отменно срабатывал на Брюсе, когда тот с лаем налетал на гостей, но вот тут какого-то левого деревенского вторженца местные высокопоставленные жители слушать так пока и не собирались. Я б вот тоже хер такого послушал. — Убиться веником! Я щас, блять, оглохну! — безжалостно скорчившись и покачав головой, со смехом перекрикивая это психически ненормальное создание, гигантом проорал я, не жалея связок при тщательном выделении последнего слова, даже превращая его в устрашающе-звериное «ррааа!».       Карманная собачка, похоже, остолбенело проглотила свой махонький розовый язычок, в ответ заскулив мне так протяжно и как-то обиженно мявкнув, но потом, посмотрев, как на откровенного идиота, тупо продолжила поливать нас бранью по новой.       Закатив глаза от безнадежности случая, я просто тяжело вздохнул, все равно не скрывая улыбки от ее чудесно-пушистой милоты, и все же принялся осматривать окрестности. И все-таки, ебать козу на возу, какая же крутая у него хата! Я так одеревенело и стоял иссохшим забором в его превосходной прихожей, пораженно уронив подвижную челюсть к ногам и беспорядочно переводя ослепленный роскошной красотой взгляд по всей просторной территории, разветвляющейся далее сразу в трех направлениях.       — В рот мне ноги.. это ваще кошерно, — восторженно хохотнул я, все еще жадно любуясь и даже почти не слыша крикливую собачонку, все еще пытающуюся привлечь к себе и без того массово привлеченное внимание. — А собака, блин, такая же, как и истеричный, неуравновешенный хозяин. Ухоженная, громкоголосая и до жути приставучая. Они, походу, с ней нашли друг друга, — снова без стеснения закатился я, сверху глядя на пушинку с крошечной милой, как у мишки, мордочкой, забавно обрамленной завидной шевелюрой. Как бы ее поставить в беззвучный режим.. И такая потрясающая функция, черт возьми, нисколько бы не помешала и ее ебанутому человеку. — Но такую вот красивую игрушку в деревне точно не заведешь, она вся же там в грязи уделается!       — Да и стоит-то она прилично! — шутливо откомментировал Крис, свободно стоявший в толпе следящих за мной операторов, а я, застыв, сконфуженно и как-то немного уязвленно помолчал пару секунд и, все же дернув уголками губ, просто сделал вид, что этого нечаянного подъеба в адрес моей нищеты я не заметил.       — Так, окей, — нервно продрав горло кашлем и бессознательно почесав зазудившееся бедро, брякнул я глупо и еще раз посмотрел на эту загадочную и полную военных тайн развилку.       Слева, рядом с большим зеркалом, держащимся на всей стене, собственно, располагалась одна из этих закрытых дверей. Центральный проход был сразу беспрепятственно открыт всякому обзору и оценкам, и там, очевидно, была большущая гостиная в черно-белых тонах. Справа же, по диагонали от меня, в конце дугообразной стеклянной стены у этой самой гостиной виднелся еще один выход в неясную неизвестность. Что ж, начнем разведывать новые квадраты с краю.       — Посмотрим, что он там хранит за этой дверью. Как по мне, то тут реально слишком уж много места зря почем расходуется! Эхо, блин, почти гуляет, — уже приблизительно оценив немалые габариты этой безразмерной жилплощади, хмыкнул я и недолго почесал затылок, просунув ловко палец под резинку, чтобы до нужного места достать, не переставая при этом изучать взглядом все, что только попадется на пути, вплоть до чудных узоров на прохладных стенах. — Непривычно просто. Но круто тут все равно.       Уверенно шагнув влево, я с готовностью опустил ладонь на серебристую ручку довольно удобной формы, без труда проворачивая и уже в следующий миг приятно обнаруживая так мною вожделенную разгрузочную комнату. Боги, я же щас описаюсь от радости! Выцепив орлинно-зорким взглядом снайпера белую чашу необычно изогнутой ванны в отдалении, я скорей было ломанулся туда, ведь долгожданный, в моих глазах в секунды возвышенный до ранга божества унитаз по логике тоже должен где-то быть неподалеку. Как вдруг слишком запоздало для себя я дотумкал, что пронырливые съемщики мгновенно навострились туда прям со мной, а один, как самый наглый и шустрый — даже вперед всех, будто меня, как главного героя сцены, пропускать никуда не надо.       — Ребят, мне, это, срочно надо поссать, — не в силах больше терпеть, нервически заканючил я, состроив мученическую мину с тесно в кучу собранными на переносице бровями, откровенно и жадно пялясь при этом на серый дорогущий унитаз с закрытой крышкой.       Я вопросительно, с воистину безбрежной надеждой в глазах поглядел в ожидании на Криса, но тот наплевательски и черство только и видел во всем моем незавидном положении лишь отличные кадры для шоу:       — Похоже, Томас настолько впечатлен великолепным убранством этого дома, что ему не терпится все поскорее опробовать!       Вот сука. Я безнадежно закатил глаза и снова за неимением иного выбора едва-едва перевел с заветного толчка на все остальное свое неустойчивое внимание. Принявшись опять осматриваться, я тупо трогал все подряд на ощупь, уже стойко решив, что, кровь из носу, смогу взять перерыв потом, когда они, наконец, вдоволь запечатлят мою однозначную реакцию на всю эту бесконечную роскошь. Такой квартирой можно только восхищаться.. Чего вообще еще здесь можно ожидать?       Облизнув покусанные вспышками моей нетерпеливости губы и давя в паху мурашки силой воли, я в легком ступоре уставился на замеченную следующей тумбу рядом с раковиной, с приятной глазу педантичностью обставленную всяким ярким барахлом.       — Кругом, блять, баночки, бутылочки и скляночки.. — с явственным недоумением на роже и с градацией в голосе констатировал я, взмахнув небрежно рукой на весь этот стратегический запас средств против всякого уродства. Нет, для более точного описания открывшегося пиздеца этот не особо изобилующий словесным разнообразием список даже можно было повторить еще раз громче и поэкспрессивнее, так как их тут было просто космически дохуя! — Лично я вот сразу красивым родился, — колко подъебнул его я, состроив при этом ни в чем не повинное лицо святоши и пожав сочувственно плечами. — Не, как будто ему одного несчастного куска мыла не хватит, чтоб мотню намылить да подмышки почесать. Черт, да это просто пипец, — наугад выбрав один из объективов, отозвался я, хохоча, и ошалело покачал головой, вглядываясь в широкую линзу механического глаза. — Одно неверное движение, и груда этой химии может стать твоей могилой.       Нет, это выше моих сил. Даже в сортире у него, блин, и то кругом понты и сплошные удобства. Ничего, конечно, не имею против последнего, но вот понты.. Королевской жопе и трон, типа, надо под стать?       Шумно и завистливо выдохнув воздух из перехваченных тяжестью легких, я тогда мельком поглядел немного в сторону, за прозрачную стеклянную перегородку, ведущую к душу, уже на протяжении нескольких минут понимая, что, не разувшись, мне тут че-то дико неудобно все топтать. Но я пока просто в бараньих повадках последовал неправильному примеру всех остальных и остался в кроссах, чтоб опять надо мной эти люди не ржали. На полу еще там, в душевой, была здорово и идеально ровно выложена охренительная плитка в виде мелких золотисто-коричневых сот, сразу же сладко напомнивших мне о родных ульях с жужжащими пчелками, которые как-то будут вынуждены целую неделю перебиваться с тем нерадивым временным пасечником.       Мать честная, мне даже страшно это сомнительное подобие мужчины так называть. Надеюсь, ему хватит припудренных мозгов туда к ним не соваться, иначе сам же будет потом виноват в своей опухшей харе и гибели моих маленьких тружениц. Пчел, блин, на него только переводить, черт возьми! Но, с другой стороны, мне так предательски и охота дать ему лишний повод немного побеситься!       Я все же постарался выровнять встревоженное массой чувств дыхание, выгоняя яркие мысли про этого французского соплежуя прочь, и увлеченно продолжил осмотр, помня, что меня еще, между прочим, снимают. Даже я со своими скудными познаниями во всяких дизайнах и интерьерах мог сказать, что темно-серые стены с парой удивительных полос оранжевых вертикальных узоров очень красиво вписывались во всю обстановку, играющую огоньками маленьких, мелко и волшебно рассыпанных по потолку ламп. И я, видя всю эту крутизну богатого убранства, как бы ни старался, но все равно волей-неволей восхищенно вздыхал и проводил жирные параллели со своим уебищным жильем, где он сегодня уже будет вот так же осматриваться, когда приедет.. Я просто жалок. Один только его сраный толчок тут стоит больше, чем мои почки.       Уже скоро, записав наконец-то мои показательные охи и ахи по поводу парфюмерной, мне любезно позволили сделать то, чего я страстно хотел еще с самого утра, и наконец-то удалились, оставляя меня с фаянсовым другом с глазу на глаз. Или с толчка на очко, как там правильно.       — Ебани меня калиткой, неужели настал этот миг, — простонал я, уже кайфово и так морозно подрагивая от грядущего экстаза и чуть не обссываясь от него сразу в прямом и переносном смысле. Я торопливо метнулся к унитазу и в предчувствии сладостной легкости стал суматошно открывать заветную крышку. Ага. Черта с два. — Че за нах? — недоуменно охнул я и вытянул лицо в непонимании, еще плотнее, до боли сжимая колени и снова пытаясь поднять гребаную крышку вверх, которая насмерть держалась на ободке, как на добром слое суперклея. — Чем это оно там так заклинило? — крепко поддевывая пальцами на стыке, вслух кряхтел я, тужась и максимально аккуратно пытаясь добиться какой-то отдачи, но той вообще как таковой не наблюдалось.       Озадаченно хмыкнув и оглянувшись в поисках какого-либо подручного инструмента, я снова окружил быстрым взглядом пустое, шумящее чем-то помещение и, чувствуя, что обратный отсчет неумолимо пошел, я мысленно поджал яйца и снова покосился на упрямый агрегат. Взломать было нечем. Да и не удивлюсь даже, если этот пернатый чувак не знает, как выглядит хотя бы отвертка.       — А-а! — вдруг откуда-то неприятно меня озарило, когда я так спонтанно вернулся к этому французскому сбою эволюции своими мыслями. — Так это ты специально, гад ползучий, эту пакость мне устроил?! — прошипел я от ярости, чувствуя в градации нарастающий психоз и гремучую злость на подлого дурандаса, из-за которого я теперь вот так вот отгребаю с самого же начала. Это полный попенгаген, сука!       Приложив еще больше усилий, я еще раз попытался распечатать нужник, на зависть стойко держащий против меня оборону, и, оставшись в итоге ни с чем, я только пораженно выругался от такой откровенной подставы, с шумным выдохом беспомощности садясь на корточки около него и откровенно охуевая.       — Во дает, — почесал репу я, болезненно скорчив уродскую гримасу неумолимой слабости перед силами природы и поправляя едва не звенящие от горькой обиды колокола в труселях, и снова опасливо и как-то безнадежно покосился на непривычно запертый ссальник. — И че теперь? Мне в ванну, что ли, разгружаться?       Прищурившись и покосившись на закрытую дверь, за которой все еще многоголосо тусовались чуваки-телевизионщики, я перевел дикие, наверно, покрасневшие от напряга глаза на новый элемент местного декора, понимая, что снова остался без малейшего выбора в этой слишком критичной обстановке.       — Бля.. Короче, ты сам же напросился, паршивец!       Когда я все же облегчился, долго и блаженно пожурчав в неположенном месте, за что, безумно надеюсь, мне потом не впаяют какой-нибудь штраф, я улыбчиво, как супер-мега-звезда, вышел в коридор, и съемка сразу же продолжилась. Фух. Даже жизнь новыми красками заиграла. Но гадко-постыдное чувство, будто я только что взял и позорно помочился на соседский забор, так меня и не отпускало..       — Все нормально? — странно и удивленно всматриваясь мне прямо в оргазмически счастливое лицо, поинтересовался ведущий, задумчиво прижимая к выбритой щеке микрофон своим пушистым набалдашником, а я, воровато побегав взглядом и за шизофреническим улыбосом скрывая свое небольшое преступление, только часто закивал и попеременно перевел глаза на несколько объективов. — Тогда давайте дальше. И где ассистент? Все, работаем-работаем!       Дальше, собственно, по очереди был переход к гостиной, и я, мысленно себя приободрив и уже немного успокоившись, взял курс уже туда.       — Ошизеть, — протянул я негромко, широко распечатав ошалевшие глаза и просто не веря тому, что в данный момент вообще вижу. — Да чтобы тут везде убраться, вся неделя, нахрен, и понадобится!       Наступая кроссовками на пушистый черный ковер, тяжко придавленный двумя белыми креслами и таким же диваном, я просто не сумел совладать со своей так быстро расшатавшейся психикой и с бешеной скоростью разулся, снимая дешевые, воняющие резиной и носкаином кроссовки за пятки, словно они скипидаром были на совесть пропитаны, и подальше оттолкнул их с проезжей части. Вот теперь зашибись. Чужой труд беречь надо, а тут же реально заколупаешься все потом оттирать.       — Черт, там еще и второй этаж! — заприметив ведущую наверх лестницу, от неожиданности ахнул я, восторженно хлопнув лобешник рукой и уже чувствуя, как мороз пробегается приятной дрожью по всей площади кожи. — Вот только, пардон, куда одному захудалому дрищу столько комнат?! — говорил я, так и не прекращая даваться диву. — Я.. блин, серьезно, тут два этажа? — по-дилетантски спросив очевидное, я вновь поглядел на операторов, которые все равно со мной так и так не разговаривали, кроме Криса, и все же вернулся к нездоровому просмотру всего этого напыщенного великолепия. Я даже представить не мог, что можно жить вот так. Просто взять и жить.       От этой гребаной роскоши, чего таить, у меня тупо глаза во все стороны разбегались, а лай шарообразной собачонки, неотступно преследовавшей нас, все это время так и насиловал с усердием мои уши. Принимая во внимание всю мою немалую любовь к братьям нашим меньшим, он вызывал лишь рьяное желание как-то ее относительно гуманно обезвредить хоть на пару минут, пока кто-то гениально не додумался временно запереть ее в туалете, чтобы не мешала снимать.       Я просто разрывался на части, лихорадочно глядя то на охеренную огромную черную люстру на потолке, то на гигантский плазменный телек на черной, испещренной белыми вихрами узорных линий стене, рядом с которым возвышались и высоченные колонки. Отойдя насилу от этого мощного паралича убийственным лоском, потом, в стороне, я вдруг заприметил такую же черно-белую кухню.       — Нда. Просто верх оригинальности. Кто-то здесь, похоже, нездорово помешался на черном и белом, — угорнул я, мягко проведя рукой по приятной обивке стоящего прямо посередь комнаты белого дивана, когда обходил его вокруг. Если вот я диванчик свой вот так по центру поставлю, то об него, наверно, только самый ленивый убиваться не будет. — А ты, видать, просто такой ограниченный дальтоник, и это все здесь для того, чтоб в ярких цветах со своим собачьим зрением зря почем не путаться? — съязвил я с колючей усмешкой, обращаясь своими словами лично к тщедушной, как щепка, городской расфуфыре.       Услышав это, операторы огорошенно отстранились от своих камер и, странно переглянувшись, уставились в недоумении на Криса, ядерно-ярким пятном следующего за нами. Однако тот, подумав, только сделал разрешающий знак рукой, с улыбкой кивнув, намекая просто продолжать и не мешать мне.       — Уныленько получается, в такой-то красоте. Никакого разнообразия. Вот, знаешь, смотрю я на всю эту помпезность сейчас и думаю.. — задумчиво поведя бровью, проговорил я, перемещаясь в этом слишком немалом для меня пространстве и теперь изучающе поглядывая на черный обеденный стол и такого же цвета стулья, по форме своей до жути похожие на тот треклятый запечатанный на сто упоров унитаз, на котором, наверно, еще и кодовый замок поставлен. — Как же Монро там сейчас без меня? — с тоской в голосе полюбопытствовал я, бесцеремонно и уже совершенно по-хозяйски заглядывая в большой холодильник, до отказа набитый чем только попало, преимущественно всяким силосом для травоядных и йогуртами всех мастей. Поморщившись и все же взяв в руку одну из подобных бутылочек, я только как-то расстроенно и горько ухмыльнулся, ощущая безумную тягу пожрать. Желательно чего-нибудь мясного.       Камеры я уже как будто и вовсе почти не стеснялся, слова, иногда разящие сарказмом, точно сами, перли из моей глотки неудержимой напорной струей стремительной логодиареи, и сдерживаться, че скрывать, мне совершенно теперь не хотелось. Пробуждался даже какой-то волнительный азарт от того, что конкурент меня все же услышит и, вероятно, даже немного побесится.       — Смотри мне, не обижай ее, она девочка скромная. Попробуй только. Или, чего хуже, рискни там мне что-нибудь спалить, — строго и назидательно добавил я, шутливо пригрозив в объектив пальцем и коротко прищурившись, после чего сразу же отвел глаза. — А то грабли твои когтистые оторву и в выхлопную трубу публично засуну, из которой они щас так безнаказанно растут, — резко разошелся я незаметно даже для себя самого, внутренне болезненно закипая и вовсю чувствуя, что готов уже сожрать половину из содержимого этого домашнего ледника. О том же незамедлительно и подтверждающе жалобно заголосил мой скукожившийся изюмом желудок, всеми своими клеточками сейчас согласный даже на эту траву. — Блин, я заточу че-нибудь? — риторически спросил я и, не собираясь даже дожидаться чьего-то ответа, быстро вытащил румяное яблоко из недр ящика с провизией, тут же с хрустом и громким, довольным чавканьем намалывая фрукт своими зубами. — Мм! Ты, кстати, тоже можешь там перекусить. Пошарь что-нибудь да зарубай.       Я, словом, уже даже что-то немного устал в такой нестандартно насыщенной новыми впечатлениями обстановке. На меня столько информации и чувств одним махом непривычно навалилось, что они всерьез едва не сбивали меня с ног. И пусть меня так и подмывало из вредности как-то нахамить этому богатому везунчику, я все равно про себя понимал, что у него тут действительно все неописуемо круто. Высший класс.. Вообще по времени уже обычно пора индюков проверять, чтобы все потихоньку в загон заходили, яйца собрать, Монро покормить, не говорю уже про то, что ее выпасти бы и подоить не помешало.. Да и Брюс там, наверно, уже опять оторвался и соседскую живность пугает.       Вспоминая, я тяжко вздохнул, с саднящим оттенком досады и неприятного волнения принимая то, что все равно не могу пока ничего сделать и из этой, даже такой превосходной обстановки все равно меня тянет назад, чтобы только было все дома у меня под контролем. Но парни же, если че, подстрахуют меня.       Все-таки прогнав мимолетную хандру и настроившись обратно на новый лад, я попутно проверил и остальные кухонные шкафы, приятно обнаружив чертовски внушительный запас разнообразного бухалова, который я сразу же не поленился продегустировать. Это мне б сейчас явно не помешало, чтобы этот стресс хоть призаглушить ненадолго.       — Ва-ау, вот это то, что надо, — распечатав с заманчивым чпоком какую-то узкошейную склянку и, недолго думая, знатно хлебанув прямо из горла, я тут же потрясающе ощутил, как приятная, непривычная горечь обволокла все вкусовые рецепторы, легко покалывая градусами язык. После, заторможенно поморщившись от кайфа, я громко испустил отменную богатырскую отрыжку, удовлетворенно выпячивая челюсть и снова сглатывая остатки вкуса со слюной. — Заебца-а.       Телевизионщики в это время только удивленно захмыкали со смешками где-то там, за кадром, видимо, крайне позавидовав мне в этот славный момент, и я опять к ним коротко обернулся.       — Сочно! — оценил я с улыбкой до ушей это офигенное вино, внимательно поглядывая то на исписанную неведомыми французскими закорючками этикетку, то на тормозящих немного ребят. — Будете? Я сегодня угощаю! — довольно помаячив перед ними бутылем, прямо аки бухой Джек Воробей, щедро и торжественно предложил я на правах хозяина, но те, вот, почему-то все дружно отказались, даже Крис, чем очень нехерово удивили меня.       Вскоре под тем же конвоем сопроводителей я, хлопнув чудесного винишка напоследок, направился все же вверх по лестнице с ровными забежными ступенями, так и манящей мое взыгравшееся любопытство. Ну, а отличная бутылка с выпивоном так и осталась в итоге при мне. Ну, на всякий случай.       — Так, второй этаж, — еще больше раскрепостившись перед всеми этими камерами и хоть сколько-то к ним привыкнув, констатировал я, бесшумно перебирая ступеньки ногами в дырявых носках, как вдруг затормозил на одном месте, будто провалившись ступнями прямо в гладкий, как жопа младенца, паркет. — Опачки! — звучно хлопнув ладонью по ноге, радостно охнул я, с изумлением озираясь от стен к высокому потолку невероятно зеленой комнаты, так и напичканной от и до различными растениями просто небывалой красоты. Здесь даже дышать стало еще приятнее и легче, будто за городом, как в моем скромном селе, тихо-мирно существующем на таинственной грани с миром настоящей природы. Пусть и в других его комнатах тоже пахло очень даже хорошо.. Так приятно и свежо, даже немного сладко, но заманчиво вкусно. — У тебя тут даже тепличка есть! От-молодец какой, — с приятным рывком счастливых мурашек по ногам покачал я головой и, нелепо потоптавшись средь свежей, так и источающей легкие восхитительные ароматы листвы, решил пока не углубляться сюда, чтобы надолго не застрять, и двинулся в сторону коридора с несколькими новыми дверьми, попутно комментируя увиденное. — А картошку, помидоры с огурцами ты тоже тут высаживаешь? Нет? — беспечно усмехнулся я, слыша удивленно-недоуменные смешки операторов на фоне и чувствуя переполняющее меня бесконечное блаженство и упоение от этой дичайшей смены обстановки, а сладкое чувство неизвестности и какого-то бодрящего авантюризма, приправленного игривостью выпитого вина, только разжигало мой интерес и воодушевление с новой силой. — А, ты же ведь всей этой травой только и питаешься.. так что.. Хм.       Слыша, как неугомонный Крис что-то там надиктовывает за кадром про меня и попутно что-то недовольно указывает кивающему пацану-ассистенту, я с интересом толкнул очередную дверь в никуда и в этот раз реально обалдел еще пуще прежнего, выкатывая очумелые шары навыпучку.       — Трактор мне в днище, тут и спортзал есть?! Но.. блин, нахуя? — в голосину загоготал я, едва пополам не складываясь от накатившей на меня истерии, поскольку сопоставить два полярных понятия как эта напыженная исхудалая бацилла и спорт мне, хоть тресни, совершенно не удавалось. — Что, интересно, этот суповой набор себе тут качает? — фыркнул я просто в катастрофическом несоображении, с удивлением оглядывая разнообразные тренажеры, да и всю необходимую нужность для сего нелегкого дела. «Разве что анальное кольцо», добавил мне мой внутренний суфлер, и я, пискнув, заржал еще громче, как конь ретивый, обессиленно смахивая выступившие слезы со своих глаз. — Да ты же под грифом без грузов помрешь!       Черт. Это атас ваще полный. Но я чуток побуду терминатором и сюда еще потом вернусь, когда нервная слабость от рук отойдет, да и я бесконечно так ржать перестану.       Позже, все же просмеявшись абы как, я вполне ожидаемо напоролся на следующую комнату с еще одной необычной ванной, вдобавок нагроможденную какими-то дополнительными кранами и современными наворотами, будто ему мало всего того, что я уже встречал внизу, тупо для того, чтобы помыться; поглядел из огромного окна с неебически страшной высоты на кажущийся таким мелким и расплывчатым город, давя в себе яростным шоком нелицеприятные высказывания из-за долбанного страха убиться к чертям. А потом нашел и такую же немаленькую, как и все прочее в этом музейном доме, библиотеку, действительно поразившись уж в который раз этой нездоровой тяге к гигантизму у моего странного соперника. А книги эти, почти что все до одной, что я успел посмотреть, были исключительно на его гнусаво-сопельном французском. Не язык, блять, а полоскание глотки какое-то.       Это еще ладно, ведь полный пиздос моей перегруженной нервной системе, просто готовой уже эпично взорваться к херам от адского передоза, пришел именно на обратном пути к первому этажу, где, как мне напомнили, осталась еще одна неисследованная комната:       — А-а! Да чтоб я сдох к ебеням! — безудержно проорал я, яростно дернувшись и чуть таким смелым маневром не проломив в потолке башкой своей дыру и тем самым не устроив всем тут смертоносный обвал, когда увидел, как в коридор из того живописно тронувшего меня до глубины пораженного сердца цветника флегматично выползла какая-то желтая неведомая поеботина. — Че ты, блять, такое?! — аки Арнольд Шварценнегер в Хищнике, прогорланил я дрогнувшим голосом в просто невыразимой степени моего эпического охеревания, во все банки разглядывая длинного, омерзительного червяка, какого-то непонятного органа размножения делающего вообще в этой квартире! У него тут какая-то жрачка старая, что ли, где-то испортилась, что даже черви поползли?! — Че-ерт! Реально, что это за херь?! — часто и надрывно от шока дыша, как запыхавшаяся от продолжительного лая псина, и тыча трясущимся пальцем в сторону монстрятины, вслух расточался на словесные вопросительные обороты я, совершенно никак не ожидая что-то такое когда-нибудь увидеть. — Что гребаная аскарида здесь делает?       — Это тоже один из питомцев Уильяма, — в открытую угорая над моим беспросветным ужасом, прошившим, казалось, меня этой неожиданностью насквозь к ряду на три раза, с поросячьим хрюканьем из себя выдавливал ведущий Крис, сопровождаемый улыбками и смешками все это дело заснявших операторов.       — Блин, да я же чуть не обосрался! — в нервном потрясении воскликнул я, качая без конца головой, и, послав этого червя французу в трещину, просто приложился губами к спасительному горлышку заветного бухла. — А че мне не сказали-то, что.. Фу-у, какая гадость, — гмало-мало взяв себя, не в меру остолбенелого от неожиданности, в руки, я крепче вцепился пальцами в бутылку и просто проводил опасливым взглядом эту змеюгу, которая, как ни в чем не бывало, с видом хозяина жизни размеренно, не спеша и облизывая собой пол, двинула куда-то вниз по лестнице. — Вот так просто? — все равно не мог угомониться я. — Разгуливает по всему дому?! — продолжались мои возмущения в состоянии предынфарктного аффекта, и теперь я уже мало-помалу терял свою былую радость по поводу беспечного жилья в безбрежной роскоши на целую неделю. Ведь эту противно лающую собаку я мог еще как-то пережить, но вот это.. — А если она ядовитая? А? Ее, че, ваще убрать никак нельзя?       — Ну, попробуй убрать, — ответили мне спокойно, явно издеваясь надо мной и приступом жути перед неведанной тварью, что вмиг неприятно поразило меня еще сильнее.       Хоть я и много животных за свои годы повидал и обычно не опасался как-то с ними контактировать, но такую экзотическую дурь я реально видел впервые в жизни, и прикасаться к ней я тоже как-то дьявольски стремался. Червей в огороде для рыбалки накопать — это херня.. а вот такая желтая, уродская тварина вызывает только ужас и охоту проблеваться.       — Да ну, бля! — со смехом вспылил я в ответ, брезгливо фыркнув, как буйвол, пар еще пустив, но все равно с опасным, непонятным интересом поглядывал в сторону спуска, куда нам тоже сейчас предстояло пройти. — Как только в бубен могла ударить идея завести в своем доме такое! Обалдеть.. Тебе точно надо показаться врачу. И мне после такого, чувствую, тоже, — обращаясь к камере, искренне изливал я свою душу, уже придя немного в норму и снова, пускай и с оттенками вымученности, улыбаясь, чтобы только стоически сохранить перед всеми свое мужское достояние. Ну, или достоинство.       Тем не менее, внутри все еще немыслимо негодуя и очкованно вжимаясь в стены, лишь бы только обрулить чешуйчатое уродство за двести сотен миль, я с горем пополам-таки добрался до чисто теоретически являющейся последней комнаты в этом гребаном развлекательном комплексе, занимающем аж два этажа, дополнительно включающем еще и выход на крышу и так же дорого и основательно заставленную необычной мебелью, черно-белую, сука, спальню для гостей. Там, наверху, как это ни странно, естественно, была оборудована новая порция разнообразных удобств для его драгоценного жабоедского величества, что я прокомментировал только тяжеленным, как кузов дерьма, молчанием и точно таким же взглядом. Говорить не хотелось.       После этого, все еще толком не отойдя от устрашающей и противной мысли, что придется этого внезапного скользкого аспида как-то срочно ликвидировать, я все же преодолел очередную преграду в виде относительно безобидной двери и устало втек в просторную, обставленную просто максимальной роскошью комнату.       — Судя по всему, это и есть главное обиталище чудовища всея двухэтажного замка, — все же нацепив на лицо прежнюю, лихую улыбку первого деревенского парня, продолжил с важным видом экскурсовода рассказывать я. — Надеюсь, красавицей тут является та миловидная собачка, а не желтый, выращенный неведомой жопой червяк. Фу. Это было очень мерзко, — снижая свой голос до шепота, будто по секрету грузно выдохнул я в одну камеру и несколько раз кивнул своим будущим телезрителям для верности, подглядев этот зачетный приемчик у Криса. Похоже, это круто выглядит.       Я снова кругом осмотрелся, чувствуя себя и вправду как на экскурсии в столичном музее. По совместительству еще и, как оказалось, в зоопарке. Все было здесь, на удивление и к счастью, не черно-белым, из-за чего я откровенно уже путался во всех этих бесчисленных комнатах, а таким приятно-светлым, бежевым и даже нежным, что стало безумно приятной отдушиной для моего внутреннего, еще, видать, не подохшего среди грядок эстета. Свет ажурных настольных ламп мягко струился по всему помещению, создавая ощущение изысканного уюта, но только все равно чужого и чересчур уж запретного, в частности, для меня. Кругом какие-то супер утонченные узоры на кажущихся такими старинными шкафах, тумбах и даже на зеркале у столика, аккуратно, но чудовищно-массово заставленного воистину бабским барахлом. Я, хмыкнув с явственным желанием наконец протянуть ноги, только покосился с тайным вздохом на потрясающую круглую просторную кровать с тяжелыми на вид занавесками, которыми, похоже, можно от всего так заманчиво отгородиться, как шторами, и все же подошел поближе к трельяжу, чтобы получше посмотреть, что там у него лежит. Ловко подхватил в руку один из первых попавшихся красивых и автоматически дорогостоящих флаконов с ароматной водой, я стянул с него колпачок и, пшикнув, поднес к своему носу.       — Ну, пахнет так.. — неопределенно брякнул я, критично принюхиваясь с видом очуметь, какого авторитетного парфюмера и прикрывая немного глаза от легкой эмоциональной усталости. В огороде я, наверно, и то так никогда не уставал. Однако неудержимое желание пороть в адрес хилого брюнета несусветную обидную ахинею так никуда и не уходило. — Я перну, амбре и то приятней будет! — заржал я сходу скакуном, игриво подбрасывая в руке красиво изготовленную скляночку, и, чуть было случайно не выронив ее на пол, с взволнованным ахом все же успел ее снова поймать. — Фух, бля, видал, чуть не упало!       Что сказать, предательски бзднул я тут уже от откровенного очкования при этом коварном инциденте, который мне потом бы обратился, наверно, как минимум, смертной казнью. Этот лохматый загламуренный черт мне бы лично отрубил башку на гильотине, а его ползучий цепень с аппетитом сожрал бы ее, даже не поперхнувшись.. Брр. Ведь в случае какого-то ущерба мне бы точно почки свои пришлось продавать, чтобы откупиться от глупых предъяв этого отощалого французского гомодрила за какую-то разбитую воняшку.       Закончив беглый оценочный осмотр содержимого ящиков, в которых было просто дофигища разных украшений, я единственно верно решил, что он тупо когда-то взял и безжалостно ограбил всех девочек на детсадовском утреннике, потом позорно скрылся от властей и втихую отсиживался в своем двухэтажном бункере, изредка отстреливаясь от бомбежек и с крыши ловко сбивая вертолеты ФБР своим желтокожим аспидом в качестве лассо. Едко хохотнув, вспоминая его нахальную девчачью физиономию с многотонным макияжем, я просто молчаливо погордился, что все еще умею использовать свои яйки по назначению, и снова повернулся в сторону вожделенной, занявшей теперь все мои мысли кровати. Но там моим глазам, так же внезапно, как понос посреди поля, предстал очередной воистину шедевральный блевок больной фантазии природы. Или, на худой конец, селекции.       — Не, это же просто уссачка, — зашелся я в сатаническом гоготе, с любопытством разглядывая крайне уродскую, лысую, вот прям без единой волосинки синюю кошатину со сморщенной мордой, как дряхлый сральный аппарат стогодовалой старухи. Она грациозно потягивалась после сладкого сна на этом самом изумительном ложе, а потом, закончив свой скромный гимнастический комплекс упражнений, просто высокомерно посмотрела на меня своими желтыми глазами, как на самое настоящее говно, и смачненько так зевнула. Отлично. Похоже, мы разбудили в этом замке еще одного страшного монстра. — Это кот? Да это пародия, блин, а не порода! Черт, это просто невиданная дичь. Где моя спокойная деревня?       Уже икая от выматывающего смеха, я так безотрывно и смотрел на эту кажущуюся такой тощей без шерсти крысу, и почему-то сейчас она мне очень красочно напомнила ее злящегося в моем присутствии хозяина. Он так же весь морщинится и смотрит, когда его от чего-то колотит, и сейчас я просто поражался тому, как же он умело смог все-таки выбрать для себя всех этих питомцев. Поразительно.       — И как же вас всех, интересно, зовут.. — себе под нос протянул я, подходя к кошке поближе и с долей брезгливости прикасаясь к ее синей, как у жмурика, коже.       Однако вот так просто погладить себя мне не дали, и эта скукоженная, как курага, высокопоставленная дама только бесшумно спрыгнула на пол и изящно удалилась восвояси. Была бы человеком, еще бы и фыркнула презренно, по любой.       — Так, ладно. Что еще у меня осталось? А, одежда. Так-так-так, — повсюду вопросительно озираясь, но так совершенно и не находя шкафа, подходящего для хранения шмоток, я как-то, если честно, ощутимо загрузился. — Он, конечно, вряд ли ходит голышом, так что.. Блять, где шкаф? У него даже нет шкафа? — чувствуя, что я уже изрядно устал за ближайшее время чему-то удивляться и выматывающе ржать, я только бесшумно закрыл ладонями лицо, приземляя свою утомленную бездельем «мадам сижу» на какой-то мягкий пуфик, и тупо затрясся от этого мощного раздрая чувств с сильным слабительным эффектом.       — Для начала, Томас, думаю, тебе стоит заглянуть вот сюда, — мягко улыбаясь и странно кивнув мне прямо в соседнюю стену, подсказал Крис, опирающийся плечом на один из набитых всякой мелочевкой, но только не одеждой шкаф, и я все же посмотрел в том направлении, в котором меня великодушно и послали. Дверь? Ну, конечно, еще одна, мать ее, дверь..       Пожав плечами и зайдя уже в н-ное по счету за сегодня помещение и понимая, что в своем компактненьком, по сравнению с этим, домике я найду все мне необходимые вещи даже с закрытыми глазами, я, к своему неземному ужасу, осознал, что попал в своеобразную кладовку. Только здесь вместо различных грабель, лопат, ящиков с инструментами, гайками, шурупами и гвоздями все было занавешено килограммами всевозможных тряпок всех цветов радуги и даже больше.       — Охуеть, — емко выразился я, онемело переводя лихорадочный взгляд с многочисленных полок с обувью на все случаи жизни, не предусмотренную только, наверно, для пребывания в зонах повышенной опасности, ну, например, в моей деревне.       Я медленно и неуверенно шагнул чуть вперед, в своеобразную Нарнию, хотя, по сути, эта самая комната как раз и являлась тем тупо потерянным мною шкафом, и я, чего таить, дал себе мысленный и крайне увесистый подзатыльник за то, что я вообще как-то позорно посмел так круто недооценить в этом плане моего пережравшегося соперника.       — Да уж, — перебирая уже похолодевшими пальцами вешалки с различными миниатюрными футболочками, маечками, рубашками, идеально ровно висящими, каждое, блять, на отдельных плечиках, я в непримиримых размышлениях прикидывал все это на его полудохлом организме и только саркастично фыркал, не понимая, как нормальный мужчина может вообще вот такое надеть. — Гламур беспощаден, — хохотнул я, демонстративно обернувшись к парням из съемочного состава и показывая им то, что держал в руках: в одной — красные клетчатые штаны на темных подтяжках с увесистой мотней, будто он туда навалил своим третьим глазом тяжелые килограммы, позабыв постираться, а во второй — какую-то неведомую черную жилетку, переливающуюся бликами искорок при лучах зажженного света. Какая же он все-таки баба. Природа порой тоже — дама беспощадная. — Неужели все вот это можно износить за целую жизнь? Куда тебе столько, парень? — неверяще поразился я, продолжая театральным привидением блуждать между всех этих монаток и все бесконечно рассматривать в тихом ужасе. Нет, я не до такой степени барахольщик, чтобы это меня как-то интересовало. — И мне интересно, как же с таким пернатым гардеробом у тебя еще пизда не выросла? — риторически гаркнул я и глумежно заулыбался, обнажая зубы в своем улыбосе, до кучи болезненно уже надрывая и свои скулы всеми этими неостановимыми напряжениями мимики. — Извини, чувак, но это просто пиздец.       Без конца качая головой, я так и дошаркал под конец до небольшой светлой тумбы и остановился возле нее, после чего, задумчиво хмыкнув, сразу потянулся за специально подписанным для нашего шоу розовым пакетом, в котором, очевидно, лежали как раз-таки предназначенные конкретно для меня его вещи. Боги, я так боюсь после всего этого туда смотреть..       Однако, набравшись все же ничтожной смелости и уже заранее изнеможенно простонав со скулежом, да даже уговорив себя постараться хотя бы никого не убить, я резко, будто голой рукой горячую картошку из костра, вытащил оттуда черную, не особо крупноразмерную майку, что еще куда ни шло, а следом.. бля-я.       — Ты, сука, издеваешься надо мной, что ли? — в удивленном возмущении повышая голос, пропыхтел я, с силой мутанта сжимая в руке педерастические леопардовые колготки и опять уже в следующую секунду начиная громогласно над этим угорать.       У меня уже все печонки надорвались за сегодня, и ливер болит, а скулы так вообще в кучу невообразимо сводит, так что скоро я, наверно, буду хвастаться охеренной бицухой даже на лице.       Съемочная группа, в свою очередь, прям как по щелчку, тоже вслед за мной мгновенно закатилась волнами многозвучного хохота, больше считая забавной именно мою на все это реакцию, а не сами эти безобразные петушиные вещи. Блин, я посмотрел бы, черти, на вас на моем месте!       — Ну, нет. Знаешь, лично мне мои кокосы дороги, — едва не попискивая от ржача и обезумевшими глазами таращась на эти сопливые пестрые штаны, извергался я фонтаном головокружительных эмоций и тупо поверить не мог, что это не какая-то стремная шутка. — Так что вот это.. — сделав паузу и упрямо посмотрев на Криса, который только беспомощно пожал мне плечами, кое-как пытаясь скрывать свою дебильную лыбу, возразил я, уже едва пар не пуская из носа. — ..я хуй напялю. Ясно?       — Но в любом случае надо будет что-то надевать. Твою-то одежду мы изымаем на всю эту неделю по принятым правилам, — беспомощно всплеснув руками и сразу складывая их на груди, снова довольно заговорил ведущий и только еще сильнее напряг свой противно сияющий ебальник, по которому мне сейчас от души так хотелось припечатать. — Это жизнь напрокат, Том.       Серьезно, его нахальная рожа уже начинала откровенно так раздражать, а я, немного растерявшись, просто впал в какой-то паралитический ступор, как поленом хряснутый по тыкве, не представляя совершенно, че сказать, как взбычиться и как вообще поступить. Ведь весь мой игривый, ребяческий настрой, столько времени приносивший мне и всем остальным только сплошное удовольствие, единым махом от такого неждана тупо вылетел в трубу, и я опять весь сковался и замямлил, как лох, пока что пытаясь тщетно выдумать, как же теперь выкручиваться.       В мыслях революцией проносилась целая масса противоречивых высказываний, озвучить которые я так пока и не решался: они выглядели слишком нелепо, даже по-детски, потому-то я просто стоял и молчал, насильственно взвешивая все за и против в этой щекотливой и мучительно гадкой ситуации. Гребаная подстава! И Крис, если подумать, черт подери, все равно, наверное, тут прав. Я сам же на эту шнягу подписался, и тоже для своего соперника вещи на сменку оставлял.. Нормальные вещи, между прочим, а не такое! Но тогда-то я, недалекий идиот, понятия никакого не имел, что в итоге моим конкурентом станет именно этот повернутый урод моды!       Таким образом, сквозь зубы выдавливая из-себя ядовитые ругательства и все-таки через силу и ломку в сознании признав позорное поражение, я дерганно сбросил с себя свою синюю футболку и шумно выдохнул раскаливший все мои легкие воздух, ярко смешанный с тем гомосяцким одеколоном. Вздохнув и подержав в руках его пидорскую маечку в облипку, я бесполезно покрутил ее перед собой и так, и сяк, будто силой мысли она могла мне стать относительно по размеру, и все же путем некоторых, немного усложненных моим телосложением манипуляций абы как напялил на себя эту тряпицу, обтянувшую меня, как перекормленного глиста.       Тьфу! Не хватало мне ему теперь вот так уподобляться! Ржал я полдня над этим заднепроходцем, а сам так нелепо и угодил прям в то же самое дрянцо! Похоже, сработал закон бумеранга.. И теперь мне только оставалось как-то со всем этим идиотизмом смириться и не ударить при этом всей мордою в грязь. Смейтесь-смейтесь, уроды. Я все равно не проиграю.. наверное. Вот блять! Это было бы реал жестоко ржачно, не будь тут в главной роли я.       Мысленно считая последние и без того за яйца притянутые секунды до моего тотального позора, я все же нарочито смело начал этот унизительный и психологически сложный процесс переодевания. Тем не менее, при свидетелях непроломимой силы духа мне хватило только на смену своей нормальной футболки, по которой я уже начинал заранее скучать, чего нельзя было сказать о тех пестрых, как писька леопарда, африканских кальсонах.       — Да проще голым по квартире ходить! — тыча на эти страшные штаны, предпринял я новую попытку как-то разрулить конфликт, но не знал наверняка, можно ли что-нибудь вообще выбирать из другого в его гардеробе, учитывая еще и тот факт, что все его стремные вещи, наверное, нет, даже точно, мне будут малы.       — А в городе тоже? — парировали ржачем мой бессильный аргумент, и я, стиснув челюсти, а пальцы — в кулаках, все же сдался. — Контракт есть контракт.       — Пизде-ец, — упадочно промычал я и вымученно приземлился на эту несчастную тумбу, резко зарываясь пальцами в волосы и яростно растрепывая их в пучке от жгучего отчаяния. А коварные, мягкие леопарды так и мечтали оказаться поскорей на моей пока неоскверненной этими дуростями моды жопе.       В итоге, минут через пять я все-таки разродился и, уговорив себя, напялил эти ссаные лосины, безумно сгорая перед парнями от нечеловеского стыда и моднюка того кудластого проклиная через зубы. А когда я стыдливо глядел на себя в зеркало, то из меня бесконечно только и вырывались истерические, крайне негодующие визги упоротого смеха, тайным намеком смешанные с немыми зовами о помощи.       Да ебись оно конем плешивым! Я в этом клоунском дерьме ни в какой город не поеду! Это же гребаное унижение, надо мной же вся страна уссываться теперь будет, и в деревне зачморят, как узнают! Да надо ли мне вообще эти чертовы деньги, когда добывать их ценой своей хорошей репутации так унизительно?       Что сказать, до окончания этой проклятущей съемки я реально дожил кое-как. Мой несчастный леопардовый пукан горел синим пламенем от смертельной обиды и горького чувства заниженного мужского достоинства. Мне даже жрать совсем перехотелось от противной тошноты, и на тот момент меня вообще радовало хотя бы то, что этот его волосатый громкоголосый бульдог тявкать перестал и даже поиграть ко мне в итоге попросился, разрешая приятно гладить мягкую, совсем крошечную головушку и животик, при этом безустанно покусывая мне пальцы. Хоть одно адекватное создание в этом сумасшедшем доме решило меня поддержать. Боги, в какую же жопу я опять запихал свою голову. Генри, сука, будь ты, гад, не ладен..       Морально я был уничтожен напрочь. Выпроводив бездушное телевидение и оставшись в этом бункере наедине со своими тягостными мыслями и в окружении опаснейших врагов, в мощнейшем, давящем негодовании я просто обессиленно упал прямо лицом на мягкую просторную кровать, яростно, через раздерганный смех стянув с себя эти пошляцкие колготки вместе с узкой, пахнущей его духами майкой. Ну, ничего. Неделя-то длинная, и мы еще сочтемся, лягушатник.       И так, пока я про себя составлял изощренный план отмщения дистрофику, вольготно лежа в одних трусах прямо посередине потрясающе приятной и такой удобной постели, то совершенно незаметно отрубился, даже по рассеянности не закрыв за собой в комнату дверь.

POV Bill (author Jus De-Grenade)

      Яхта мерно покачивалась на волнах лазурного побережья под теплым вечерним солнцем Ниццы. Легкий бриз, не стесняясь, обволакивал все мое тело легкой негой, пока я, лежа на мягком шезлонге, попивал клубничный мохито из высокого бокала. В ногах сидел смутно знакомый широкоплечий брюнет, который разминал мои ступни, заставляя удовлетворенно выдыхать, покусывая то трубочку, то губы. Его длинные, словно музыкальные пальцы скользили по чувствительным точкам, сильно надавливая. Они то дразняще поднимались выше к колену, то спускались обратно, начиная с новой силой массировать. Ах, благодать.       Но вдруг небо вмиг почернело, начался сильный шторм, и сексуальный могучий мужчина исчез, а на смену ему пришло... коровье мычание?!       — Билл, вставай, приехали, — чья-то бесцеремонная рука потрясла мое плечо, на что я лишь отмахнулся. Пошел вон, ублюдок, верни мой мохито и того брюнета, да поживее! Он должен мне еще массаж простаты.       Перевернувшись на другой бок, я удовлетворенно причмокнул губами, слегка улыбаясь и возвращаясь мыслями на яхту, как снова...       — Уильям, поднимайся! Вся съемочная группа уже готова, ждем только тебя, — наконец, я нашел в себе силы, чтобы разлепить глаза, и первое, что я увидел, к моему огромному негодованию, была улыбка Люка. — Ну, наконец-то, соня. Вставай.       Я, все еще сонно жмурясь и кряхтя, поднялся с маленького диванчика и с хрустом потянулся во весь рост, после негромко зевая. Мысль о том, что мы, наконец, доехали до логова деревенского опарыша, вселила в меня столько бодрости и веселья, что я, сам того не ожидая, довольно взвизгнул, быстро отправляясь на выход из трейлера.       Но чем ближе я подходил к выходу из большого автобуса, тем больше в воздухе ощущался странный запах и звуки, которые четко выделялись на фоне вечерней тиши. Громко сглотнув вставший в горле ком, я, приоткрыв в немом шоке рот, молниеносно приблизился к окну, распахивая небольшие шторки. Рассмотреть что-либо в вечерних сумерках было сложно, но я практически вжался лицом в холодную поверхность стекла, пытаясь понять, насколько плачевна ситуация. Может, вообще лучше не высовываться?       — Билл, идем, нужно снимать выпуск, — к моему плечу снова аккуратно прикоснулись прохладные пальцы блондина, а я, не в силах оторваться от темноты за окном, лишь неосознанно помотал головой, выражая, скорее, отказ, чем согласие.       Люк, усмехнувшись, присел позади меня, тут же прижимая мою напряженную спину к его широкому торсу. В следующий момент на плече почувствовались уже его губы, и послышался шумный вдох, когда широкие ладони мужчины начали скользить по моей замершей грудной клетке, нагло сжимая кожу при этом. Теперь я пребывал в легком ступоре не из-за местности. Что этот упырь себе возомнил? Нихера себе, разогнался. Мы так не договаривались! Мое главное правило — смотри, истекай слюнями и смазкой, но не трогай.       Скривив от отвращения губы, я подорвался с места, невольно отталкивая от себя дотошного ведущего. Нервно улыбнувшись в ответ на его вопросительный взгляд, я облизнул пересохшие губы, хватая его за ладонь и утягивая на себя с намерением выйти на улицу. Но мужчина, расценив это по-своему, с негромким рыком приподнялся, прижимая меня спиной к стене. Вот же клещ противный. Не собираюсь я с тобой обжиматься, ублюдок!       Продолжая демонстративно легко улыбаться ему, я начал ерзать в сильных руках в надежде выбраться, но он, видимо, думая, что это такой способ подразнить его, снова прижался губами к моей шее, от чего хотелось уже заорать на недоумка и отпиздить от души. Продолжая дергаться в стальных объятиях, я преднамеренно заехал коленом в пах Люка, от чего его моментально скрутило. Так-то, засранец, будешь знать, как распускать свои ручищи, когда я против. Самодовольно хмыкнув, но тут же войдя в образ виноватой невинности, я звучно ахнул, прикладывая к губам ладонь.       — Ох, что такое, милый? Я тебя задел? Прости, пожалуйста. Я не специально, — сочувствующе похлопав ресницами, я расправил невидимые складочки на ткани водолазки и скучающе надул губы. — Ну, ладно, пойдем уже, чего расселся. Я готов.       Не дождавшись его ответа, я развернулся на пятках и мгновенно ретировался на выход, мысленно прикидывая, что же хуже: ласки Люка или хибара деревенского остолопа. Надеюсь, там не все так плохо, и мне не придется выбирать первое.       — О, Билл, быстрее спускайся, чего ты там замялся? Давай скорее, мы уже настроили свет. А где Люк? Вы там что... — следующий поток слов прошел мимо меня, превращаясь в бессвязный гул. Меня накрыл такой странно-щемящий звук, похожий на тот, когда опускаешься под воду вниз, на глубину.       Я застыл на нижней ступеньке трейлера, глядя широко-распахнутыми глазами на то, что попадало под яркое освещение ламп операторов. Оглушительная тишина. Немой шок. Разрыв сердца. Инфаркт. Вся жизнь, начиная с осознанного возраста, пробежала цветными титрами перед глазами, заканчиваясь яркой вспышкой агрессии и виновато-потупленным взглядом медово-карих глаз деревенского мудака. Я, будто задыхаясь, возмущенно глотнул пресный воздух ртом, все еще потерянно оглядываясь по сторонам в надежде, что кто-то поможет. Где-то недалеко послышалось сиплое волчье завывание, и секунду спустя раздался звучный коровий ответ откуда-то сбоку, после чего по телу прошла ослепительно-крупная дрожь, заставляя выпучить глаза еще больше. Шумно сглотнув, я истерично хохотнул и крикнул: «Нет, идите на хер, я передумал».       Не медля ни секунды, мои ноги под четким приказом «съебывать, пока жив» уже запрыгивали обратно в просторный салон трейлера, где меня снова перехватили цепкие мужские руки. Да чтоб они у тебя отсохли, падаль! Люк, пакостно смеясь, начал выталкивать мое сопротивляющееся тело на улицу, успевая при этом еще полапать. Сукин сын, ты обещал помогать, а не мешать!       — Билл, ты перепутал, нам туда, — мерзко гогоча, блондин пытался столкнуть меня с последней ступеньки, но я, возомнив себя последней коалой на планете, вцепился руками и ногами в косяк железной двери, отчаянно мотая головой.       — Клешни убрал, имбецил, пока есть, что убирать! — грозно рявкнув на Люка, я лягнул его ногой, желая снова попасть в пах, но он успел увернуться.       Вокруг слышались смешки и перешептывания, но мне было откровенно насрать, ибо, мать их, лучше перетерпеть насмешки сейчас, чем жить неделю в этом гадюшнике!       — Малыш, ну, хочешь, я пойду первым, проверю, что там да как, а потом ты сходишь?       Поморщившись от подобного обращения, как от куска дерьма, я зашипел на него и, метнув в сладко улыбающегося Люка взбешенный взгляд, таки отлип от двери, беря себя в руки. Соберись, Лакруа, не можешь же ты проиграть какому-то неотесанному холопу!       — Да я беса гоню, что вы, тугие, не догнали? — нацепив самую беспечную улыбку в мире на побелевшие губы, я неоднозначно махнул рукой, выражая свой полнейший душевный «покой».       Операторы и ассистенты под моим тяжелым испытывающим взглядом тут же начали понимающе смеяться и одобрительно угукать, настраивая свою технику. Кретины. Подсунь им миску с тараканами и прикажи сожрать, выполнят ведь, не задумываясь. Ибо кишка тонка отказать влиятельному и богатому человеку.       — Смотри, Билл, вот тебе ключи от калитки и дома. Заходишь медленно, не торопишься. Следи за тем, чтобы операторы успевали за тобой. Подробно оглядываешь и комментируешь весь двор. Потом заходишь в дом. Осматриваешься там, переодеваешься в одежду Томаса, а свою отдаешь Люку. Ну, и на сегодня все. Понятно? — ассистентка вопросительно вскинула брови и протянула мне связку ключей, которая отозвалась негромким звоном.       Я, согласно качнув головой, опустил взгляд на раскрытую ладонь, разглядывая ключи от своего будущего места обитания на ближайшую неделю. Три ключа разной длины и величины, и то, что вмиг заставило меня взорваться истерическим смехом. Брелок в виде круглой зеленой морды одного из черепашек ниндзя смотрел на меня и зубоскалил белоснежной улыбкой. Когда-то в детстве я смотрел этот мультфильм и даже собрал пару комиксов с ними, поэтому мне не составило труда отгадать, что Тому досталась роль агрессивно-угрюмого философа Рафаэля, который может как и пошутить, так и морду натолочь. Именно он был моим фаворитом среди «зеленой» банды. Хмыкнув, я сжал в ладони связку, которая приятно холодила кожу. Что ж, деревенский Санти, сейчас посмотрим, какие произведения искусства ты мне уготовил.       — Уильям, мы можем начинать? — передо мной образовался приторно-пахнущий Люк, который был уже в белой рубашке. Она отлично контрастировала с вечерним временем суток, и под яркими прожекторами операторов складывалось впечатление, что мужчина весь светится изнутри. Ну, да, чертов ангел. Нимба и крыльев не хватает. И надписи на лбу: «Отпускаю грехи за отсос». — Смотри, меня в кадре не будет. Ты сам исследуешь местность. Я появлюсь только тогда, когда ты переоденешься, чтобы забрать одежду. Не забывай рассуждать вслух, комментировать. В общем, выражай все свои мысли и эмоции, не стесняйся.       — Да понял я уже, что вы по двадцать раз повторяете? Не маленький, — раздраженно цокнув языком, я повернулся к подошедшему звукооператору, который нацепил на меня маленький микрофон. Он быстро проверил настройки и звук, кивнул сам себе головой и отошел с криком, что можно начинать.       Тут же передо мной образовалась мелкая ассистентка, которая прощебетала в камеру: «Выпуск 369. Уильям знакомится с местностью. Дубль первый». Три камеры окружили меня, как стервятники, а я, лишь легко заулыбавшись, начал медленно отходить от трейлера, демонстративно оглядываясь вокруг.       — Да уж, честно говоря, я мало представляю, где нахожусь, — откровенно пожаловался я, глядя в камеру, которая снимала меня крупным планом. Скорчив недовольную гримасу, я вздохнул, проходя по мягкой земле к небольшому двору. — Из-за того, что этот колхозавр живет черти где, мы добрались сюда к... — я быстро взглянул на наручные часы из белого золота, отмечая, что уже шесть часов вечера. Нихера себе. — К шести часам вечера! У меня адски затекли ноги и задница, и я надеюсь на горячую расслабляющую ванную или, на крайний вариант, баньку.       Продолжая вещать, я неспешно подошел к невысокой калитке. Ну, хоть забор есть, уже хорошо. Не проснусь в обнимку с бомжом каким-нибудь, которых, я уверен, здесь пруд пруди. Снова взглянув на ключи, я не смог удержаться от комментария на этот счет, поэтому, уже в следующую секунду я поднял их на уровень лица, с глумливой усмешкой показывая брелок объективу камеры.       — Дамы и господа, вы только гляньте. Меня это так умилило, что я не мог не поделиться с вами тем, какой у меня оппонент, хмм... — я, задумчиво замычав, начал жевать и покусывать губы, подыскивая подходящий эпитет этому сказочному индюку. — Забавный? Наивный? Невинный? Инфантильный? Недоразвитый? В общем, выбирайте то, что вам больше нравится, или присылайте свои варианты в смс.       Ядовито ухмыльнувшись, я опустил руку, с легкостью подбирая нужный ключ по размеру и медленно открывая калитку. Положив ладонь на железную ручку, я глубоко вздохнул, оглядываясь на камеры.       — Знаете, я вот думаю, может, это даже к лучшему, что мы доехали к вечеру. Не замечу половины дерьма в темноте, — подмигнув объективу, я вошел во двор, снова оглядываясь по сторонам.       Небольшой серый дом, справа еще какое-то деревянное помещение типа гаража или сарая. Стоит будка, но собаки что-то не видно. Сдохла с голоду? Еще бы, с таким-то хозяином. Хмыкнув, я сощурился, пытаясь привыкнуть к темноте. Реально было сложно что-либо разглядеть. Я, сделав пару шагов по двору, внезапно вздрогнул, так как над нашими головами зажглось два фонаря, которые, видимо, реагируют на движение.       — Ну, ничего себе, дамы и господа. Видали, какая техника? А я тут бочку гоню на нашего деревенского Рафаэля, — деланно изумившись, восхищенно всплескиваю руками, а после ехидно смеюсь, слыша позади себя сдавленные смешки съемочной группы.       Видимо, они тоже не ожидали такого поворота событий. Теперь, когда стало светлее, передвигаться было проще. Да и ничего такого страшного вокруг не наблюдалось. Безвкусно, скромно, серо, никак. Вот какое определение дал бы я тому, что видел. Задумчиво причмокнув губами, я неопределенно повел плечом, кивая головой в сторону деревянной хибары.       — Скудненько, что скажешь... Ну, давайте пройдем к этой старой пристройке. Интересно, что там. Вдруг наш любитель ниндзя-черепашек — маньяк, и прячет там своих жертв! — я, заискивающе поглядев в камеру, хищно улыбнулся и в предвкушении потер ладонь о ладонь, идя в нужном направлении. — Судя по затхлому запаху дерьмища, это действительно так, — скривившись, я невольно приложил раскрытую ладонь к носу, предпочитая делать вдохи ртом, так как чем ближе я подходил к пристройке, вонь поднималась несусветная. Он там что, носки свои складирует?       Вдруг, откуда ни возьмись, передо мной образовалось рычащее и громко-лающее существо, которое буквально сбило меня с ног. Собака, будучи на длинной цепи, спокойно доставала до меня и вот сейчас уже топталась по мне, пока я, истошно вопя, пытался скинуть ее с себя. Ко мне тут же подлетел Люк, хватая пса за поводок и оттягивая обратно к будке.       — Что это за хуйня?! — заорав, что есть мочи, я подорвался с земли, остервенело отряхиваясь. Но, судя по сожалеющим взглядам окружающих, это мало помогало.       Земля была влажная, видимо, после прошедшего дождя, посему одежду теперь спасет только стирка. Перекинув волосы на плечо, я рассерженно ахнул, глядя на измазанные в грязи дреды. Ну, все, сукин ты сын, я усыплю твою шавку вместе с тобой и захороню в этом вонючем сарае!       — Какого, блядь, хуя, меня, суки вы драные, никто не оповестил о том, что у этого урода есть бешенная псина?! — чертыхаясь и шумно дыша, я пытался вернуть своим волосам божеский вид, но ситуация только усугублялась. Эдакая дерьмово-глиняная маска незапланированная вышла, вот же блядство-то ебучее!       — Билл, ну, там же будка стояла, как можно было не заметить? Мы подумали, что ты видел, и... — лепетал подбежавший и красный, как жопа бабуина, ведущий, помогая при этом мне отряхиваться.       — Но собаки-то в ней не было!       — Ну, как же не было... Была, просто она спала! Она на самом деле спокойная. Просто молодая, видимо. Это она так игралась, — оправдывал Люк эту буйную тварь, которая теперь, стоя у будки, звонко лаяла, помахивая своим облезлым хвостом.       — Я, бля, тебя за ребро подвешу над стаей бешенных псов, медом твою задницу измажу и на улей усажу, потому что я, блядь, тоже молодой и хочу так поиграть! Нравятся тебе мои игры? Нравятся?! — пережитый испуг вкупе со злостью, видимо, отыскали выход, вылезая наружу вместе с угрожающими речами. Люк, попытавшийся обнять меня, получил сильный толчок в грудки и предостерегающее рычание. — Не трогай, если тебе дороги твои перепелиные яйца.       — Билл, аптечка не нужна? Никаких ссадин, порезов нет?       — Нет, — я, устало вздохнув, потер холодными пальцами пульсирующие виски, слегка морщась от боли в голове.       Ненависть к колхозному опарышу возрастала с каждой секундой. Появилось желание сжечь его дом вместе со всеми скромными пожитками и свалить отдыхать в Монако с тем приятным брюнетиком из моего дневного сна.       — Билли, давай продолжим? Эпизод с собакой вырежем.       — Лучше глотку псине и ее хозяину вырежьте, — прошипел я, но все же, взяв себя в руки, согласно кивнул головой.       Упрямство не позволяло сдаться столь легко и быстро. Собрав волосы в высокий пышный пучок, чтобы не было так заметно того, что я успел ими подмести пол двора, я вернулся на исходное положение.       — Все готовы? Тишина на площадке! Мы продолжаем. Выпуск 369. Эпизод второй, дубль второй. Начали!       Нацепив на лицо безмятежную улыбку, насколько это было возможно, я, опасливо поглядывая на суку на цепи, которая теперь спокойно лежала возле своей будки, вновь подошел к деревянной двери, на этот раз с легкостью распахивая ее. Просунув вовнутрь одну голову, я мгновенно сморщился, поджимая губы. Зловонный жаркий воздух ударил в лицо, заставляя всерьез задуматься о том, что этот мудак хранит здесь не только носки и трупы, но и все свои засранные трусы, начиная с самого рождения.       — Фу, что за дерьмо у него здесь, — сдавленно просипев, я вновь прижал ладонь к лицу, все же заходя туда.       Кто-то из операторов, подсветив прожектором, нашел включатель и нажал на него, от чего по помещению разлилось тусклое освещение. «Мммммееее», раздалось откуда-то сбоку, и я, вздрогнув, отскочил к противоположной стене, нечаянно задевая какие-то инструменты, которые со звоном рассыпались по полу. Но меня мало сейчас волновал порядок и сохранность этого помещения, так как все мысли были заняты одним — опасным зверем. Прочистив горло, я с ужасом покосился в темный угол сарая, вылупливая глаза, что есть мочи.       — Только не говорите, что это...        «Мммее!», снова прозвучало из зловещей темноты, на что я лишь смог выдавить истеричный всхлип. И тут, пока я экстренно обдумывал, как я буду бороться с неизвестным существом, которое затаилось в углу, оно, видимо, решило все за меня. Цокая и шумно вздыхая, под свет слабой лампы и прожекторов вышла...       — Коза?!       Глядя на монотонно-жующую парнокопытную с шальной улыбкой на губах, я с любопытством медленно подошел к ней, останавливаясь в нескольких шагах на безопасном расстоянии. Впервые вижу козу вживую. Честно говоря, я думал, вылезет что-либо более страшное. Огромная корова, например, или бык. А тут козочка всего лишь. Расслабившись, я фыркнул и подошел еще ближе, игнорируя специфический неприятный запах, исходящий от моей новой знакомой.       — Ну, привет, вонючка. Тебя как зовут? — животных я люблю, в отличие от людей. Ну, и если не брать в счет бешеных собак, да и домашнюю живность сумасшедшую всякую, типа коней, буйволов, гусей, петухов. Но эта, вроде, весьма себе милая особь. Похожа слегка на единорога. Если бы не воняла так еще. — Этот холоп как за собой следить не умеет, так и за братьями своими меньшими. Вот я своих питомцев раз в месяц вожу в салон красоты на процедуры. Это ведь банальные правила личной гигиены!       Кривя нос, я все же подошел еще ближе, протягивая дрожащую руку к ее рогам. Уж очень хотелось узнать, какие они на ощупь. Но, кажется, коза, не обученная хорошим манерам в обращении с гостями, восприняла все категорично и буквально секунду спустя, наклонив голову и выставив свои «шпаги», принялась резко подаваться на меня с очередной порцией устрашающих звуков. С легким взвизгом я снова оказался в углу сарая. Схватив с пола валяющиеся вилы, я выставил их перед собой, обороняясь от негостеприимной козы.       — Фу-фу-фу! Пошла вон! Я понял, ты страдаешь социофобией! Если перестанешь быковать, могу оставить номер своего психолога. Он поможет тебе избавиться от этой проблемы. Только свали!       Коза, будто поняв, что я больше не посягаю на ее территорию, подняла голову, продолжая лениво двигать челюстью. Из ее рта доносилось шумное фырканье и чавканье, что меня, естественно, заставило поморщиться вновь. Ох уж, мерзкий деревенский оборванец, я научу твоих питомцев хорошим манерам!       Коза, потоптавшись на месте, кинула на меня и съемочную группу безразличный взгляд, возвращаясь к себе в загон. Как я позже заметил, она была привязана, как и собака, следовательно, достать и забодать не смогла бы. Облегченно выдохнув, я быстро прошел в малоосвещаемый угол, защелкивая щеколду стойла, где она разместилась. Я не смог удержаться от совершенно детского, но такого ликующего жеста, и в следующий момент показал белобрысой бестии язык в сопровождении со средним пальцем. Так-то, стерва, теперь не напугаешь.       — Ну, с одной рогатой я познакомился, и что, это все? Неужто этот угодник навоза и парнокопытных настолько слаб, что больше одной сучки не потянет? — ехидно протянув, я хмыкнул и оглянулся вокруг, замечая маленькую дверь слева от жилища козы. — О, а там у нас что? — ткнув пальцем в сторону малозаметной двери, я тут же кинулся к ней, но вовремя остановился, слыша какое-то копошение за ней и странные квакающе-клокочущие звуки. Будто слегка завывающее поскуливание вкупе с кудахтаньем. Это что за херня?       Озадаченно нахмурив брови, я прижался ухом к двери, пытаясь определить, что же это. Сложно, мать его, понять, что там за хрень обитает, когда мясо видел только в дохлом виде на тарелке! И то не в своей. Задумчиво хмыкнув, я глянул на одного из операторов, а он кивком головы показал, что пора бы уже заходить. Ну, конечно, не на тебя же сейчас накинется очередная чупакабра!       — Хммм, ладно. Признаться честно, без понятия, что там. Но, судя по звукам, нечто устрашающее. Поэтому советую увести от ваших экранов детей и беременных женщин, — невесело хохотнув, я набрал в легкие воздуха и резко распахнул дверь. О чем очень сильно пожалел после.       Жирные страшные существа, учуяв свободу, с громким лающим кваканьем пустились наутек, в который раз лишая меня координации. Чуть не рухнув на свою многострадальную задницу, я испуганно вжал голову в плечи, отскакивая подальше и пропуская эту пернатую банду. Они, молниеносно пробежав мимо меня, выбежали в основное помещение сарая, после убегая на улицу. Хуй тебе в глотку через анальный проход, что это, мать его, было?!       — Билл! Индюки! — вскрикнул Люк, выбегая за ними на улицу. Я же, заторможенно хмыкнув, отряхнул джинсы от пыли и редких перьев, все еще переваривая произошедшее.       — Спасибо, что сообщил, что это такое! Ибо я с ними сталкиваюсь только на День благодарения. И на блюде с яблоком в заднице они выглядят куда сговорчивее и милее.       — Да нет, Билл, ты не понял! — выпалила уже ассистентка, хватая меня за руку и утаскивая к выходу. — Зачем ты их выпустил?! Они же разбегутся! Иди, лови их!       — Чтоооо?! — опустив взгляд на эту вшу, которая пыталась вытолкнуть меня из сарая, я невольно прыснул со смеху и брезгливо отцепил от себя ее ручонки. — С какой это блядской стати? Нужно было привязывать их, коль они такие шустрые. Не буду я никого ловить. Не моя прерогатива и забота.       Мелкая, сжав костлявые культяпки в кулаки, видимо, еще хотела что-то мне сказать, но я, красноречиво глянув на это гневно-дышащее тельце исподлобья самым недобрым прищуром, лишь дернул плечом и показательно перевел взгляд на свой маникюр. Потоптавшись рядом, она, похоже, поняла, что ей ничего не светит с помощью. Поэтому, лишь раздосадовано зарычав, она выбежала вслед за Люком. Операторы, опустив камеры, наслаждались бесплатным цирком, где двое так отчаянно бегали за стаей индюков, которые, в свою очередь, выигрывали битву. Пару раз Люк, запутываясь в своих ногах либо спотыкаясь, падал на колени и матерно орал, от чего мне становилось так приятно и тепло на душе, как никогда.       — Ладно, мальчики, пока там продолжаются петушиные бои, может, снимем в доме? — мне надоело следить за смехотворной картиной, поэтому, демонстративно зевнув, я кивнул головой в сторону дома. Операторы, дружно закивав головами и одобрительно заугукав, вышли во двор, отправляясь к дому.       Быстро преодолев небольшое расстояние до дома, я достал из заднего кармана джинсов ключи и, подобрав нужный, вошел в темное помещение. В доме пахло чем-то свежим и мужским, что радовало и удивляло одновременно. Я думал, он навозом обтирается, вот тебе и парфюм а-ля «Сельский мачо». Нащупав включатель на стене, я отошел чуть дальше, впуская в небольшую прихожую операторов и разглядывая все вокруг. Съемочная группа, толкаясь, еле разместилась вокруг меня. Слишком тесно. У меня лифт, кажется, больше.       — Дааа уж, — все, что я мог пока что сказать.       Блеклые стены, полка с обувью, на которой стоит три пары, над ней небольшое зеркало, в котором можно разглядеть себя только по пояс, крючок с какими-то ключами и справа стоит небольшой шкаф. Я, пребывая в явном ступоре, задумчиво пошкрябал ногтями висок, покусывая нижнюю губу. Мне даже слегка жаль этого остолопа стало.       — Ну, хм... Что-то как-то снова скудненько. Не хватает декора. Я бы добавил какую-нибудь яркую картину на эту стену, для акцента, так сказать. Повесил бы зеркало побольше, да и освещение. Почему у него везде такие блеклые лампы?! Вообще не представляю, как здесь можно что-либо разглядеть.       Подойдя к шкафу, я раскрыл его, невольно охая. Мои глаза снова грозились выпасть из орбит, пока я судорожно соображал, что это такое. В шкафу висели две большие, не очень опрятные куртки-фуфайки и одна грязная толстовка. Внизу стояли резиновые сапоги. На полке валялась какая-то тряпка, наподобие банданы и кепка.       — Ебучий случай, что за пиздец. Вы же не хотите сказать, что... То есть, я надеюсь, это не вся его одежда?! — с надеждой оглянувшись на операторов, которые лишь пожали плечами, я шумно сглотнул. Ну, пиздец, если мне неделю придется ходить в этом отребье, я за себя не ручаюсь! — Ладно, пойдем дальше...       Пройдя по маленькому коридору, я толкнул первую дверь, которая, судя по всему, привела меня на кухню. Здесь было немного просторнее, что, несомненно, утешало и вселяло надежду, что хотя бы спальня меня порадует. Вздохнув, я прошел мимо плиты, которая, на удивление, была идеально чистой. То ли не готовит, то ли убирает, что радует. Приборная панель тоже была чистой. Небольшой холодильник в углу издавал негромкое бурчание и тарахтение, чем слегка напугал меня.       — Так-так-так, посмотрим, чем питается этот дармоед. Как говорил Гиппократ: «Ты есть то, что ты ешь». Поэтому я считаю, что питание — очень важная часть жизни, от которой зависит многое, начиная с внешности, заканчивая здоровьем, — поучительно вскинув указательный палец к потолку, я легко улыбнулся камерам и распахнул дверцу холодильника, не замечая, как улыбка постепенно сползает с моего лица. — Ну, охренеть...       Холодильник был забит дрянью, от которой мой желудок свернулся в тугой узел и в отвращении заурчал. Мне показалось, что меня даже слегка затошнило. Приложив ладонь к скривленным губам, я слегка склонился, рассматривая адский ассортимент, который предложило мне колхозное чучело.       — Итак, что мы имеем... Мясо, которое я не ем с пятнадцати лет, ибо оно приносит адскую тяжесть и вред организму. Шлак, да и только. Пиво, которое я не пью, так как это быдлядский напиток, от которого раздувается пузо до необъятных размеров. Яйца, молоко, сыр... Ну, терпимо. Где зелень? Где овощи? Где фрукты и ягоды? Он живет, блин, в ебучем селе и не смог вырастить себе овощей?! — тут мой взгляд зацепился за маленький ящик в низу холодильника, который я сразу же открыл. — Ну, слава небесам. У него есть огурцы, помидоры и яблоки! Я не умру с голода.       Тяжело вздохнув, я закрыл холодильник и пробежался опечаленным взглядом вокруг. Снова скучно-блеклый цвет стен. Какой-то серо-голубой, будто джинсы, застиранные до дыр. Как здесь можно жить, развиваться, творить, любить, наслаждаться каждым днем, в конце концов? В таком помещении хочется лечь дохлым, подстреленным тюленем и существовать, пока не придет черная подруга с косой и не заберет отсюда, нахрен, в более живописный мир. Бедный остолоп. Надеюсь, пожив у меня, он поймет, как нужно жить.       Услышав тактичное покашливание где-то за спиной, я встрепенулся. Видимо, нехило так задумался о сложности бытия. На губы снова наползла легкая полуулыбка, когда я обернулся к операторам. Те слегка отходили назад, выпуская меня из маленькой комнатки. Я последовал за ними, рассуждая вслух:       — Ну, что ж, кухню мы осмотрели. Существовать можно. Теперь очень хочу увидеть ванную комнату, ибо это одна из моих любимых комнат! Спальня, ванная и гардеробная — это то, без чего я не представляю свою квартиру.       Съемочная группа пропустила меня вперед, чтобы я мог пройти первым по узкому коридору, который вел к остальным комнатам. Вспомнив их размах и количество в своей квартире, я невольно пакостно хохотнул, хитро сощуривая глаза при этом. Уверен, что колхозавр будет долго блуждать по моим апартаментам. Надеюсь, заблудится, впадет в истерику и решит сигануть с тридцать пятого этажа в попытках освободиться. Нелепая смерть под стать нелепому человечишке.       За раздумьями я и не заметил, как оказался перед деревянной дверью, на которой была маленькая табличка с утенком. Желтый малыш гордо восседал в голубом тазике, усердно натирая себя мочалкой. Только вот кто-то решил слегка видоизменить мочалку, поэтому пернатый теперь самозабвенно натирался большим членом, из которого струилась пушистая мыльная пена. Мне потребовалась пара секунд на то, чтобы осознать до конца, что же изображает это произведение искусства, после чего я не выдержал и заржал, как конь на лугу, притоптывая еще ногой. Надо же, может, этот сельский индюк не такой уж и тугой, как показалось изначально. Рассмешить меня — дело сложное.       Я обернулся к ребятам, указывая пальцем на табличку. Те, недолго думая, тоже разразились громким смехом, невольно опуская камеры с плеч. Кто-то даже хрюкать начал от усердия. Тут же покатились шуточки про геев, зоофилов и о том, что в тихом сельском омуте пидарюги с большими елдаками водятся, на что я снова отреагировал заливистым хохотом. Отсмеявшись, мы решили продолжать съемки, так как всем было безумно любопытно, что же Томас скрывает в тайной комнате со столь интересной табличкой. Операторы даже поставили по двадцать баксов на то, что я там увижу резиновые вибраторы или какие-нибудь игрушки для извращенного самоудовлетворения, но я был уверен, что чем-чем, но таким опарыш не балуется.       И вот, наступил момент «икс»! Под задорный шепот, толчки в спину и просьбы ускориться я со всем величием раскрыл дверь ванной, надеясь узреть там удобную душевую кабинку или хотя бы обычную ванну, как вдруг...       — Это че за хуйня?! — взревел я, невольно хватаясь за сердце. В ванной по всему периметру стояли тазики, ведра, кувшины с водой. Везде. Их была уйма. У меня аж в глазах помутнело от такого пестрого обилия емкостей. Какого черта? Он же не хочет сказать, что...       Шумно сглотнув, я в два шага подлетел к небольшому корыту, которое должно было служить ванной, и остервенело начал крутить краны, которые отозвались лишь легким шумом и... пустотой.       — Нееееееет! Только не это! Как так?! Что, мать его, происходит? Сука ебучая этот ваш Томас! Я отказываюсь в это верить! Где Люк?! Где мерзкий навозный сукин сын?! Какого хуя он оставил мне дом без воды? Это... это ненормально! Это не было предусмотрено в контракте! Верните меня домой, ублюдки! Я, блядь, не стану жить в доме без воды, я же не бомжара какой-то!       На мой крик сбежались все, даже те, кто так увлеченно ловил индюшек по всему двору до этого. Запыхавшийся Люк, протиснувшись сквозь толпу, кинулся ко мне. Он, взяв меня за плечи, слегка потряс, пока я продолжал волать о том, как, сука, я ненавижу ебучего колхозника, чтоб он сдох, гнида! Подкатывающие слезы безысходности и истерики давили, от чего я, поджав губы, жалобно выпятил нижнюю, глядя в голубые глаза ведущего, на которого теперь я очень рассчитывал. Он, лишь слегка нервно улыбаясь, поглаживал меня по спине, негромко, успокаивающе шепча всякую ненужную мне ересь. Лучше скажи, что починишь ванную, кретин!       — Билл... Дело в том, что в контракте оговорены такие ситуации. И своей подписью ты дал согласие на то, что в случае каких-либо неисправностей ты не против либо жить в таких условиях, либо сам чинить и решать эту проблему. Так что, — он, неловко глянув на меня, закусил тонкую губу, а я, не выдержав, с размаху залепил ему пощечину, начиная с новой силой орать. Гнев, окутавший разум, заставлял ломать и крушить, бить и уничтожать, превращая меня в безжалостного Халка.       — Что значит «в контракте оговорены»? Что значит «сам чинить»?! Ты в своем уме?!       — Ну, Билли, послушай, Томас же как-то жил, и я думаю, что... — я глянул на белобрысого козла исподлобья уничтожающим прищуром, заставляя его заткнуться, так и не договорив. — Ладно, я что-нибудь придумаю до утра. Обещаю. Один вечер потерпишь?       Все еще пребывая не в самом лучшем расположении духа, я поджал губы и, окинув всех присутствующих свирепым взглядом, медленно кивнул, выходя из адской комнаты. Все дружно расступились, пропуская меня. Повисло гробовое молчание, которое разбавлялось лишь размеренным тиканьем старых часов, которое доносилось из комнаты. Глухо кинув: «Я на перекур, если кто-то сунется — голову откушу», я немедленно покинул душный дом, который теперь будет ассоциироваться у меня с худшим местом на Земле.       Выйдя на крыльцо, я уселся прямо на него, не жалея многострадальных джинсов. После сегодняшнего их только в мусор вслед за любимой рубашкой. Хмыкнув, я задумчиво покрутил в пальцах пачку с сигаретами, ловко выуживая одну и сразу же подкуривая. Глубокая затяжка помогла унять клокочущее беспокойство, оставляя за собой лишь неприятный осадок и ноющую боль в голове. Усмехнувшись невеселым мыслям, я пожалел, что не взял с собой Барни. Сейчас очень не хватало чего-то вечно неунывающего и живого под боком. Кинув короткий взгляд на будку, я поежился, шумно выдыхая. В этом случае — лучше мертвого. Не прошло и минуты, как дверь за моей спиной с протяжным скрипящим звуком отворилась, и послышались легкие шаги.       — Я же предупреждал... — начал было я предостерегающим рыком, как на мои плечи опустился мягкий плед, а вслед за ним рядом присел Люк.       — Просто я решил, что заболеть еще не хватало. Вечера прохладные, хоть и лето, — пожав плечами, спокойно констатировал он, не глядя на меня.       Я, ничего не сказав, лишь дернул плечом, снова затягиваясь. Не было настроения на рассуждения и светские беседы. Истерика, произошедшая пару минут назад, лишила меня всех сил. Глаза невольно устремились к небу в надежде полюбоваться звездами, но там, к пребольшому сожалению, виднелись лишь тучи и одинокий месяц, который изредка выглядывал из-за них. Продолжая курить, я и не заметил, как Люк повернулся ко мне, молча рассматривая. Я хотел уж было возмутиться и заехать промеж глаз, мол, я, че, экспонат тебе, хватит пялиться, но он опередил меня фразой: «Ты другой».       С непониманием глядя на то, как он встает и возвращается в дом, я нахмурился и пожал плечами. Прибахнутый какой-то, видимо, я перестарался с ляпосом. Что он хотел этим сказать? Ухмыльнувшись, я сделал три быстрых затяжки и, откинув окурок, поднялся, кутаясь в приятно пахнущий плед. Нужно было возвращаться и продолжать исследование нищебродского логова, из-за чего меня рефлекторно скривило. Но деваться было некуда. Самое худшее я, пожалуй, уже видел, поэтому... Стоп. Мыслительный процесс начал бурную деятельность, проводя ряд ассоциаций: дом, ванная, отсутствие воды, туалет.       — Ёб твою мать! — заорал я на весь двор, на что даже собака отозвалась звонким лаем. Психанув, я пулей влетел обратно к съемочной группе, которая уже вовсю на кухне попивала чай. — Где туалет?! Кто-нибудь видел ебучий сральник?!       Все, дружно обернувшись, посмотрели на меня, как на душевнобольного. Я же, продолжая стоять в дверях, сжимал пальцами ткань пледа до побеления костяшек, ощущая, что минувшая паника охватывает меня с новой силой. Люк, сидевший на табурете, медленно поднял руку, как провинившийся школьник. Вперив в него испытывающий взгляд, я вопросительно вскинул брови, на что он сконфуженно прочистил горло и потупил взгляд. В голову закрадывались самые ужасные мысли, одна хуже другой. Я, уже скинув плед с плеч прямо на пол, подошел ближе, опираясь ладонями на небольшой стол и склоняясь над Люком, как удав над кроликом.       — Он там... На заднем дворе, — прозвучало, как приговор. Мой затравленный взгляд был замечен сразу, поэтому ведущий, встрепенувшись, махнул рукой в сторону окна. — Я же сказал, не волнуйся. Я придумаю что-нибудь.       Я, в который раз за вечер раздосадовано поджав губы, подошел к окну, тоскливо глядя на такой темный и зловещий задний двор. Рядом с какими-то рядами из коробок, красовалась небольшая будка, которая, судя по всему, и была троном для раздумий. Негромко заскулив, я уперся разгоряченным лбом в гладкое стекло, которое подарило свою прохладу. Какой лютый пиздец...       — Ладно, пойдемте, закончим этот бред уже, — сдавленно прошептал я, морщась от представленной картины. Благоухающая дырка в земле, над которой парят всякие мошки и насекомые. Что может быть лучше? Только гниющая башка мерзкого колхозника в этой самой дырке!       Операторы тут же подскочили, закидывая на плечи свою аппаратуру, а я, понуро свесив голову, медленно отправился к очередной двери, которая не сулила мне ничего хорошего. «Бояться уже нечего, все самое страшное позади», шептал мне побитый и выебанный во все щели, как портовая шлюха, разум, в ответ на что я зубоскалил сам себе слегка сумасшедшей улыбкой. После этого шоу придется обновить походы к психологу. Сам я не справлюсь.       — Начинаем? Билл, снимаем, — сказал кто-то из ребят, а я, лишь кивнув, снова заблистал беспечной улыбкой, глядя в уже осточертевшие объективы.       — Ну, что ж, дорогие мои телезрители, я, успев уже два раза охренеть, три раза очуметь, пять раз впасть в истерику, ничему не буду больше удивлен. Поэтому со спокойной душой открываю одну из последних дверей, которая ведет нас в... — открыв дверь, я сразу же нащупал включатель, освещая такую же блекло-серую, как и весь дом, комнату, достаточно ярким светом. Неужели хватило денег на нормальную лампочку? — Гостиную?       Заметив рядом с небольшим диваном кресло, на котором покоилось постельное белье, я непонимающе нахмурил брови, задумчиво оглядываясь. Кровати рядом не наблюдалось. В комнате стоял лишь диван, кресло, шкаф и тумбочка, на которой возвышался старый телевизор. Я такие в детстве еще видел. Не уверен, что он работает, ибо ему явно лет больше, чем мне и навознику вместе взятым.       — Нет, это спальня, — сказал я сам себе, огорчаясь и в который раз впадая в легкий ступор. — Ну, я надеюсь, что этот диван хоть как-то раскладывается, и мне не придется спать скрюченным. С моим-то ростом я вряд ли помещусь на нем. Ладно, давайте посмотрим, чем «порадует» меня гардероб оппонента.       Иронично хмыкнув, я прошел к двухстворчатому шкафу и удивился наличию зеркала в полный рост на одной из створок. Неужели ему интересно, как он выглядит? Ну и ну, ошарашил, селюк. Я, ухмыльнувшись, медленно раскрыл шкаф и придирчиво просканировал его содержимое, начиная вытягивать вещь за вещью.       — Здесь все такое серо-черное, что даже моль сдохла со скуки в его шкафу, — капризно протянул я, усмехаясь и демонстрируя камере несколько широких темных футболок, которые по своей сути мало чем отличались друг от друга. — И еще, не могу понять, он раньше что, жиртрестом был? Почему вещи такие широкие? Или он донашивает их после толстого старшего брата? А может, он надеется на то, что в них его хилая «рама» выглядит куда мужественнее? Так вот, передайте ему, что хуец ему на ротец. Мой спортзал и холодильник со здоровой пищей ему в помощь, пускай приведет себя в форму.       Я, оставаясь явно недовольным вкусом этого недо-мачо, цокнул языком и выудил из недр шкафа какую-то ядерно-желтую тряпку, начиная глумливо хихикать. Картина, что развернулась в моих руках, сразила меня наповал, и я, не удержавшись, ржал уже в голос. Семейки ярко-желтого цвета, видимо, единственная яркая вещь в этом доме, на которых блещут улыбкой, как вы думаете, кто? Верно, лучшие друзья короля Мухосранска, черепашки ниндзя!       — Уахаха, оойй, Томмиии... Разъебись ты прямо в лоб, злоебучий мудохлоп, нельзя же так смешить людей. А вообще, кажется, я знаю, какой твой главный фетиш. Обещаю на встречу прикупить маску черепашки и отходить тебя плетью за непослушание и отсутствие воды в доме, — плотоядно подмигнув камере, я демонстративно развернулся задницей и шлепнул себя по ней, издавая негромкий стон. — Я стану твоим Микеланджело, если захочешь. Тебе понравится, Рафик.       Все так же продолжая смеяться, я решил оставить труханы, чтобы они поднимали мое настроение. Что может быть лучше такой прелести? Буду в них спать и дефилировать по огороду, подниму настроение и вялые огурцы всем соседям опарыша. Откинув семейки на диван, я вернулся к шкафу, продолжая свои исследования. На глаза попался пакет, на котором корявым мелким почерком было выведено: «Для оппонента». Опасливо покосившись на него, я несмело взял его в руки, надеясь на то, что там не будет ничего холопского, типа футболки с надписью: «Все бабы, как бабы, а моя — Богиня», рваных потасканных треников и вонючих носков.       — Посмотрим, в чем, по мнению деревенщины, я должен щеголять по грядкам и сараю, — мне эта фраза далась нелегко, потому что я предчувствовал очередной пиздец.       Нервная улыбка тут же заняла свое привычное место, пока пальцы резво расправлялись с упаковкой. И вот на свет появились черные джинсы и серая футболка с непонятным рисунком то ли взрыва, то ли фейерверка, то ли чьей-то лужи блевоты. Поморщившись, я откинул вещи на кресло, в недовольстве надувая губы.       — Это че, бля, такое? Почему мне кажется, что кто-то блевал на эту футболку?! — глядя то на Люка, который стоял за камерами, то на кресло, на котором валялись вещи, я шумно дышал в полнейшем гневе, чувствуя, что меня пытаются выставить идиотом. — Уильям-Маэль Лакруа не станет это надевать!       Окна и линзы камер явно задрожали от моего грозного крика. Некоторые парни даже дернулись, а Люк вообще в который раз побледнел. Я, ткнув пальцем в кучу мерзких вещичек, горделиво вскинул нос, отворачиваясь. Еще чего! Чтобы потом мои клиенты, мои друзья и знакомые, просматривая выпуск, ржали с того, что я ходил в заблеванных кем-то вещах?! Ахуенная перспектива, которой не бывать! Люк, пробравшись сквозь операторов, как через тернии к звездам, но в нашем случае — к единственной в этой комнате звезде, приобнял меня со спины, участливо заглядывая в лицо.       — Ну, Билл, не наговаривай. Это просто принт такой, — сюсюкая, как с маленьким, Люк подхватил с кресла футболку, разглядывая ее. Он, преданно глядя мне в глаза, даже поднес ткань к лицу и с шумом принюхался к ней, проверяя свежесть стирки. Я же, с откровенным сомнением и долей брезгливости глядя на эти манипуляции, не сдержался от громкого смешка. Интересно, если я попрошу его вылизать тот уличный сортир перед тем, как захочу воссесть на него, он и это сделает? — Чистая, даже очень. Пахнет приятно.       — Я все равно не хочу надевать эту уродскую футболку, — отобрав ее из тонких пальцев блондина, я незамедлительно отправил шмотку в полет, в капризном жесте снова надувая губы. Показательно шмыгнув носом, я, глядя на Люка большими глазами олененка Бэмби, преднамеренно давил на жалость барана, который, естественно, тут же закивал в согласии головой и подвел меня к шкафу деревенского урода.       — Билл, ты можешь надеть любую. Главное, чтобы его.       — Фу, но вдруг у него мандовошки?! Вдруг он лишайный? Или болеет чем? — наблюдая за тем, как Люк медленно, но верно плавится под моим натиском, я продолжил наступление, применяя весь свой шарм и очарование. — Да еще и шмотки у него — сплошная синтетика и некачественный жесткий хлопок. Моя кожа тут же покроется сыпью, аллергией и угрями! Ты же этого не хочешь, мон шер, ну?       Явно осознавая, что без прямого флирта не обойтись, я прижался спиной к груди белобрысого ублюдка, слегка оборачиваясь и водя языком меж губ с легкой полуулыбкой. Его руки, спокойно придерживающие мою талию, напряглись, и он, закашлявшись, втянул шею в плечи, смущенно оглядываясь на группу людей позади нас. Ой, а что такое? Волнуешься, что спалят? Так выкуси, гаденыш. Плутовская улыбка, заигравшая на губах, медленно переросла в хищный оскал, а Люк, который поспешно отошел от меня, был схвачен моими объятиями.       Прижавшись к побледневшему парню, который потерянным взглядом пытался выразить свое негодование, я лишь покрепче обвил руками его шею, вжимая бедро в пах ведущего. Он, снова пытаясь оттолкнуть меня, лишь еще больше ерзал в моих руках, на что я ответной реакцией прижимался крепче. Практически прикоснувшись к его шумно дышащим губам, я, все так же широко улыбаясь, жарко зашептал ему в рот, но так, чтобы нас все услышали, изредка срываясь на игривое урчание между слов.       — Котик, ты ведь обещал, что твой малыш не будет ни в чем нуждаться, тогда, в трейлере, помнишь? Тогда, прежде чем мы начали занима...       — Билл! — взвизгнул истерично Люк, прерывая меня на полуслове и таки вырываясь из моей цепкой хватки.       Он, теперь уже напоминая по раскраске рака, лишь воровато огляделся на съемочную группу, которая делала вид, что не замечает ничего вокруг. Кто-то с интересом настраивал камеры, кто-то разговаривал друг с другом, кто-то копался в телефоне. Оперативно так ребята сработали. Я же, скорчив лицо оскорбленной невинности, сжал челюсти и показал Люку средний палец, отворачиваясь к шкафу. Достав оттуда белую майку, которая более ли менее выглядела сносно, я вернулся на исходную точку, призывая операторов включать свои девайсы.       — Снимаем, — лениво отозвались явно заебанные операторы. Бедолаги, представляю, сколько придется вырезать и монтировать. Еще и мне показывать для одобрения. Я не позволю выставить то, чем я буду не доволен. Еще чего.       — В общем, покопавшись в шкафу у жертвы провинции, я решил, что лучшее, что я смогу надеть на ночь — эта майка и те самые желтые семейки, — хохоча, я потряс перед камерой названными выше вещами и с негромким мурчанием под нос начал медленно стягивать с себя узкую водолазку Люка.       Все вокруг притихли, глядя во все глаза на меня, а я, в свою очередь, делая вид, что ничего не замечаю, лишь пакостно ухмылялся, выпрямляя спину и поворачиваясь к объективам в выигрышном ракурсе, чтобы те смогли запечатлеть извилистую татуировку на моем боку, тонкую талию, над которой я пашу практически каждый день в тренажерном зале, и, естественно, пирсинг в соске.       Откинув ненужную вещицу, я склонил голову к плечу и, жарко глянув в один из объективов камер, не спеша провел ладонями по торсу к низу живота, где быстро расправился с ремнем и пуговицей на джинсах. Операторы все еще не двигались, наблюдая за мной, как истуканы, а я, распустив пучок, потряс слегка головой, чтобы волосы разметались по плечам и спине. В комнате послышался сдавленный «ох», когда я, слегка прогнувшись и отставив задницу, стянул медленно джинсы вниз, предоставляя обзору черные кружевные шортики. Легко откидывая снятые джинсы ногой в сторону притихшего Люка, я подмигнул камере, не забывая прикусить нижнюю губу. Один из операторов прошептал что-то о том, что стало как-то жарко, а второй, опустил камеру ниже, явно снимая мою филейную часть с ногами. Ну, еще бы. Столько часов в зале. Любуйтесь, мальчики.       Усмехнувшись произведенному эффекту, я легко подхватил с кресла белую майку и, нехотя натянув ее на свое тело, склонился вниз к упавшим семейкам, слыша какое-то сдавленное шипение. Сдерживая рвущийся смех, я поднял широкие трусы и, натянув их, все же громко заржал, понимая, как же я нелепо выгляжу сейчас. Но, на удивление, из присутствующих никто не смеялся. Бабы завистливо пялились на мои ноги, а мальчики... А мальчики что-то совсем раскисли, судя по лицам.       — Эй, ну, как я вам? — снова делая вид, что не замечаю всеобщий ступор, я покрутился из стороны в сторону, ослепительно улыбаясь и делая реверансы. Все потихоньку начали отмирать, коряво улыбаясь и покашливая. Бабы вообще свалили из комнаты по тихой грусти.       Тут вдруг в объектив влез Люк, который, неизменно блистая своей голливудской улыбкой, начал задорно вещать, глядя то на меня, то на камеры:       — Ну, что же, дорогие наши зрители, первый день подошел к концу. Наш герой вскользь ознакомился с новым жилищем, продемонстрировал вам все плюсы и минусы, и теперь, будет отправляться ко сну. Напоминаю, если хотите выразить свою симпатию этому безупречному молодому человеку, отправляйте смс с номером «один» на номер, который вы видите сейчас на экранах. А мы желаем вам доброй ночи и приятных снов, до скорого в эфире!       Камеры, повернувшись ко мне, подсказали, что моя очередь прощаться, на что я лишь обольстительно подмигнул и, пожелав горячих снов самым сексуальным голосом из всех, что умел, послал смачный воздушный поцелуй. Красные лампочки над объективами потухли, а ребята, шумно вздохнув, поплелись на выход, даже не взглянув на меня. Что, слабаки, впечатлились по самое не могу? Ядовито усмехаясь, я глянул на Люка, который дожидался, пока все выйдут.       — Билл, что ты здесь устроил? — укоризненно начал было он, но я остановил его одним небрежным взмахом руки и закатанными глазами. Пройдя мимо, я грубо кинул ему в руки свои шмотки, которые успел собрать, пока ребята уходили.       — Поговорим, когда ты решишь вопрос с водой, милый. А теперь попрошу свалить из моего дохуя-уютного жилища, я хочу умыться в какой-никакой ванной и лечь спать на каком-никаком диване, — безапелляционно отчеканил я, колюче пялясь в растерянные голубые глаза. Ведущий, покорно кивнув, быстро ушел, негромко прикрыв дверь за собой. — Быть бесхребетной тряпкой куда хуже, чем неотесанным щенком, — брезгливо выплюнул я шепотом в непривычно-гробовую тишину, ощущая, как по коже невольно пробегает мороз от ощущения липкого страха. Давно мне не приходилось бывать в таких условиях. Да еще и одному. Прогнав непрошенные мысли и ощущения, я решил собраться и таки закончить наконец этот сложный и незабываемый день.       Уже лежа на разобранном диване под тонкой простыней, на грани сна я вдруг вспомнил глаза того самого красавчика с яхты. Удивительно, но, кажется, я их где-то уже видел. Они были необычайно-красивого оттенка. Медово-карие.