POV Tom (author Hell.ena)
«Блин, какая же сегодня холодрыга!», через сон в смятении подумал я, дерганно поежившись и рефлекторно желая скрючиться в три погибели на своем несчастном диване, как тыкнутая палкой гусеница. Я звучно шмыгнул слегка заложенным носом, вмиг покрывшись морозными пупырками, неприятно даванувшими сразу всю поверхность моей открытой кожи, и вновь непроизвольно забился в мелком мандражнике от такого воистину крутого дубака. Рассерженно вздохнув и попытавшись нащупать рядом с собой покрывало, я принялся пока что вслепую шарить рукой вокруг себя, но под ладонью чувствовалась лишь какая-то сопливая тонюсенькая тряпка, а не мой теплый, ворсистый плед, что меня сразу как-то подкожно принасторожило. Че ваще происходит? Тогда я лишь теснее поджал под себя ноги, чтоб как-то погреть свои окоченевшие ласты, но вот комплексные ощущения происходящего и непривычная обездвиженность мне все же показались какими-то, как минимум, подозрительными. Что-то противно мешало. Я в чем-то, блин, конкретно так запутался, и на мне, походу, что-то еще и лежит. Нелепо пошевелив сдавленными и полузатекшими конечностями, я наконец разлепил все еще сонные поросячьи глаза, тут же смутно охватившие отступающие к углам ночные тени под мягко рассеивающимися ранними лучами. Странно, а петухи-то соседские почему-то еще не пропели.. Свет оранжевыми полосами молчаливо освещал красивую просторную комнату чужого богатого дома, как я из-за прикроватных шторок все же наконец-то разглядел сквозь пелену, как вдруг, все поверхностно осознав и мало-мало определив свое местонахождение в этой галактике, поднял уже более-менее прояснившийся взгляд немного вверх. И всю округу тут же громогласно заполонило истерическим ревом мое вопиюще-охеревшее от неожиданности: «Ааа! Ах ты ж блять, кирпич мне в ухо!». Резко проснувшись и часто переводя едва не остановившееся дыхание, я вздохнул в новую секунду с некоторой долей облегчения, продолжая с опаской глядеть на смутно знакомую лысую синеватую кошатину, гордо восседающую прямо на моей напрягшейся грудной клетке и недружелюбно сканирующую меня своими демонически-желтыми глазами. Она, конечно, заметно шарахнулась на месте от моего адского рева, но, перебрав от страха лапами, так все равно упрямо и осталась сидеть прямо на мне. Жуть экая. А на ее помятой природой морде так и было для меня написано предсмертное: «готовься сдохнуть, тварь помойная», и это было ни разу не смешно. — Так уродом же оставишь, сраная дохлятина! — с трудом немного успокоившись, таки попытался улыбнуться я, вконец соображая недалеким утренним мозгом, где я все же нахожусь. — О, и чепыздрик тут! — глянув чуть в сторону, я довольно засмеялся, когда заметил на постели белый, часто дышащий от нетерпения пушистый одуванчик, который, тихо поскуливая и попискивая, едва держал в своем крошечном тельце безграничный энтузиазм и энергию, ожидая, когда же с ним будут играть. Похоже, я уже его люблю. Ну, по крайней мере, когда этот гремучий маленький звездец не начинает сумасшедше тявкать. — А ты убирай с меня свои.. — я немедленно протянул к лапам кошака руку, чтобы нафиг отодвинуть ее противный, обтянутый кожей скелет от себя, как тут же с противным «мяв!» реактивно получил разом несколько длинных жгучих царапин на грудине. — Ах ты ж сука подзаборная! — озлобленно взревел я бушующим монстром, дернувшись и быстро вытирая выступающую полосами кровь, в то время как эта курчавая Росомаха уже оперативно сваливала восвояси, конечно, не без моего механического ускорения с могучего толкача. — Пошла отсюда, блядина! Блин, вот же тупое животное.. — ворчал я сгоряча, с беспомощным фырканьем поглядывая на окровавленные пальцы, а потом, все же немного смирившись и даже понимая, что зверь еще просто не знает меня, снова расслабленно откинулся голыми лопатками на прохладное покрытие одеяла. Вытерев кровищу о бедро, я вновь постарался угомониться, но утренний спокойный воздух, уже немного шумящий голосами городских машин, почти сразу гулко содрогнулся от нового моего возгласа, стоило мне только случайно посмотреть опять вверх. — Твою ж дубину! — охнув, протяжно заржал я прям в голос, с облегченным звонким выдохом потирая ладонями горящее от прилившей крови лицо, когда до меня все-таки доперло, что, черт подери, происходит. А наверху, собственно, прямо надо мной неожиданно располагалось просто огроменное зеркало, отражающее меня в полускрюченной позе на кровати, и это, если честно, для меня было еще внезапнее, чем кошачья харя, выглядящая куда ужаснее, чем у древней тухлой мумии. — Я уж, придурок, подумал, че там за голый мужик на потолке! — бесконтрольно икая, вслух по привычке выражал свои мысли я и лишь продолжал ошарашенно смотреть, беспечно тыкая вверх пальцем. — Жесть, ты просто больной извращ.. Не смог я толком даже договорить, как, раскрыв рот, среди полуспутанного тонкого светлого покрывала, прямо на своих ногах я резко увидел в высоком отражении что-то слишком уж странное. Почти сразу я так поздно узнал там ту самую желтую аскариду, удобно скрутившую собой мои бедные, разнесчастные конечности, и у меня прям тут же чуть не случился реальный инфаркт. С воплями отчаяния и мистического кошмара я уже в следующий миг лихорадочно задергался, что было сил, пытаясь скинуть с себя эту мерзкую, скользкую тварину, готовую сожрать меня с потрохами в любой подходящий момент, который едва не настал по чисто нелепой случайности. Дрожа от паники, как цуцык, и продолжая нервно орать, я, просто рискуя жизнью, скорее развязал на себе трясущимися руками этот живой морской узел и под звучный аккомпанемент отборных ругательств со скоростью истребителя рванул прямо на выход. Сперва я умудрился по ошибке вломиться в ту сраную тряпичную Нарнию, а уже потом, путаясь в ногах и эпически ударившись мизинцем до искр, попал в заветный коридор, описав предварительно своей перекошенной мордой дверной косяк. — Фу! — брезгливо морщился я, без конца отплевываясь и в итоге только покрепче прижав голой спиной закрытую дверь, после чего принялся судорожно переводить уже с утра натерпевшуюся дыхалку. — Как страшно жить на свете.. — без конца качал головой я, понимая, что это, похоже, был самый действенный будильник в моей жизни, даже не считая ранних обливаний ледяной водой в приюте и подбрасываний мне в постель кусачих муравьев. Рядом со мной, как ни в чем не бывало, опять крутился миленький пушок на тонких лапках, который я без раздумий тут же перетянул себе на колени, удивляясь тому, что этот дружелюбный зверек так легко тут стал со мной якшаться. Судя по всему, собака явно была еще совсем мелкой не только по размерам, но и по возрасту, и сейчас, относительно расслабленно поглаживая ее, я стал мысленно прикидывать, чем же мне эту маленькую штукенцию сегодня покормить. И как ее, интересно, тот гребаный удав еще не слопал.. Не понятно. — Капец, — монотонно расчесывая пальцами длинную, красивую, просто белоснежную шерсть песика, размышлял я вслух и постепенно составлял план дальнейших действий. — Так. Сменные трусы остались в комнате. А там сейчас — ебучий глист, которого надо где-то запечатать.. Ничего толком не придумав, но заметно охланув и все же придя в примерную норму, я поднялся на ноги и еще раз опасливо покосился на закрытую дверь в обитель монстра, уже представив, как я сжигаю этот чертов дом в адском пламени, чтобы только спасти человечество от неминуемой гибели при угрозе уничтожения той тварюгой. От греха подальше я вместе с чепыздриком все же отправился дальше по коридору, мал-помалу вспоминая, где и что тут в доме находилось во время вчерашнего осмотра. И вот, прямо по курсу нашлась большая входная дверь и ванная. Я невольно задумался. Заманчиво, конечно, но сбегать, естественно, нельзя, не по-мужски уж это, да и фору давать какому-то перехаванному хамлу я так легко не собираюсь! Так что продолжим решать, кто еще кого! Поставив игрушечную собаку на пол, я уверенно прокрутил ручку двери в парфюмерную и сразу зашел внутрь, уже слыша, что непоседливый комок шерсти тоже рьяно ломится сюда снаружи прямо за мной, по громкости и противности голоса явно переплевывая даже мою престарелую, напрочь двинутую соседку миссис Кларк с ее излюбленным: «То-ома-ас!», часто пробивающим в моей уже похожей на дуршлаг башке дыру. Утомленно закатив глаза, я все же развернулся обратно к двери, открывая, чтобы чепыздрик только не трепал мне нервы лаем все время мытья, и впустил, но, как оказалось, сразу двоих питомцев этого отбитого мажорского дрища. — И ты сюда же! — искренне возмутился я, злобно зыркнув на бритую кошку, знакомство с которой у меня с самого начала как-то сильно не заладилось. Зверье, как ни в чем не бывало, крутилось волчком под ногами, в частности, пес, а кошатина просто удобно уселась на гладком полу и принялась царски и как-то лениво осматривать владения, попутно вылизывая свою голую зомби-кожу и растопыривая когти для удобства. Хер с тобой, у меня с такими разговор короткий. Оглянувшись в просторной, богато и ослепительно обставленной ванной, я снова отчаянно напоролся глазами на тот самый закрытый поссаж, который вчера моим смешным попыткам взлома так и не поддался, однако это совершенно не означало, что он не понадобится мне и впредь. Резко так захотелось и попить, и поссать, и пожрать. А для начала еще и покурить. Надо же как-то несчастные нервишки после сражения со змеюгой теперь успокаивать. Во всем этом гигантском особняке царила просто гробовая тишина, как в каком-то могильном склепе, и это все равно, чего таить, невольно меня напрягало. Было нереально стремным до кучи еще и то, что весь мой привычный уклад и понимание, что вообще делать дальше, тупо с треском полетели к ебеням, и меня теперь вдруг озарило новой, крайне многозначительной мыслью: а как же там у меня ночевал тот лохматый городской обсос? Бедный мой дом, похоже, я обрек его на разрушение.. Ехидно захохотав во весь рот при размышлениях о том, как же этот расфуфыренный, истянутый беззаботной жизнью хиляк со всем там будет справляться, я уверенной походкой, тихо мыча мелодию Имперского марша, направился прямо к запечатанному каким-то древним заклятьем унитазу. — Не конец еще это. Отречься от темной стороны должен ты, — прищурившись и грозя пальцем, нарочито странно изрек я упрямому агрегату, копируя небезызвестного магистра джедая, вновь потянувшись к крышке, которая, конечно же, по-прежнему стойко скрывала свое заветное очко от меня. — Ну, ты ваще нормальный! А срать я куда, по-твоему, должен? В окно?! — яростно жестикулируя, сердито возмутился я, когда опять, как назло, не смог открыть шальной толчок, сколько бы я ни старался. — Блядство. Надо было тоже туалет досками, нахрен, заколотить! Знал бы я, что будет такая лажа. А я ему и воду, дурак, навозил, и белье перестирал.. Негодование и бесполезная злость на такую распространенную человеческую невоспитанность так и потыкивали меня жгучими иголками со всех сторон, но я все равно терпел и им никак не поддавался. Не уподобляться же таким уродцам самому. И вообще, я здесь мог бы и побольше силы приложить ради такого-то дела, но вот пугающая мысль о том, что я могу ему тут что-то приломать, просто не давала мне малейшего покоя. А то, как практика с водой у меня дома показала, я тем еще рукожопом бываю периодически.. Но в то же время психопатические представления того, как я неуклюже высовываю из окна тридцать четвертого этажа свой голый пердак, чтобы разразиться зловонным каменным обвалом на ни в чем не повинных граждан Уичито, вызывали во мне просто истерические подергивания с риском напрочь порвать хохотальник от этого ржача. И вообще, когда, интересно, сюда нагрянут те чуваки с камерами? Пока забив на все сторонние вопросы, я еще раз скособочился на молча пялящееся на меня в ответ зверье и, стянув с себя под их прямыми взглядами труханы и глубокомысленно хмыкнув, нацелился на ранее неиспробованный душ, который сегодня по негласной очереди был вынужден стать моим толчкозаменителем. Мелкий сотовый пол в очередной раз услужливо напомнил мне о пчелах, бескрайней степи, друзьях и куче деревенских забот, при которых, бывает, весь день на очко не присядешь, чтоб хоть немного отдохнуть. И сейчас я отчасти чувствовал себя гребаной Элли, которую унесло ураганом колдуньи, хрен один поймет, куда. Вообще я бы лучше предпочел быть дроидом-дровосеком и разнести этому заморскому гомодрилу харкальник, да хотя бы за то, что держит прямо дома такую нездоровую живность! Экстренно изучив обстановку, впереди я заметил смеситель, лейку для душа, держащуюся на стене, а на узкой продолговатой полочке громоздилось несколько разных по форме бутылок с неведомой бурдой для ритуального намывания царских ядер. Видимо, здесь хранится то, что досадно не влезло на ту тумбу. И где тут у него чертово мыло в этом вечном хаосе и бесполезном барахле?! Тщетно пошарив под сквозьзубную ругань средь склянок несчастный кусок, я в конечном счете плюнул на это дело и просто схватил первую попавшуюся под руку емкость, одним нечаянным махом сворачивая себе под ноги все близстоящие тоже, шумно звезданувшиеся вниз по принципу карточного домика. Жарко психанув, я озлобленно принялся составлять все это бесконечное добро обратно и, попотев и все же справившись с задачей, снова вернулся под нервный выдох к смесителю. Пора помыться наконец и делать что-то дальше. Уверенно подняв вверх незамудренную ручку с двумя точками синего и красного цвета, нацеленную ровно посередине, я, сам того не ожидая, тут же оказался под кипяточным кислотным дождем, стремительно саданувшим меня прямо из мощной лейки над головой. Громко матюгнувшись от неожиданности и рявкнув, я сразу, как клюнутый в задницу, дернулся назад, быстро вытирая обожженное смертельной кровью Чужих лицо от частых, мешающих капель. Чуть вдобавок к этому не убившись на скользком полу и чудом самого себя на широченный шпагат не посадив при этом, я все же отважно собрал все мужество в кулак и, простонав и с силой зажмурившись, бросился в бой снова, теперь уже резко выключая дикую поливалку и направив краник подальше в холодную сторону. Последовала частая очередь новых, но с кучей усилий невысказанных ругательств и озлобленное шипение на вражеский кран-убийцу. Ваще я отвык уже от такого мытья! Я че, виноват, что ли, что у меня трубы недавно эпично прорвало? Ладно, виноват, сам полез туда со своими модификациями, а бабла, чтобы все теперь отремонтировать, у меня нет.. С горем пополам полив себя нормальной по температуре водичкой, предварительно, конечно, бахнув по анологичной дурости и контрастным ливнем мороза, я вымыл пахучую пену из длинных волос, скрутив их в мокрую шишку и беспалевно поссав, после чего крайне задумчиво наклонился на стену, собираясь уже выметаться наружу. Как вдруг.. — Мм, ты только посмотри, какая прелесть! — резко вывел меня из раздумий чей-то незнакомый, противно-скользкий голос из ванной, да даже прямо через беспардонно открытую прозрачную дверь в душевую, где я так нежданно застрял в утреннем приступе тупежа. Ошалев от безумной внезапности, я мгновенно дал разворот и вперил глаза в какого-то неведомого блондина, с умильной улыбкой и заинтересованно приподнятыми бровями внимательно прочесывающего глазами каждый клочок моей кожи. — Ты кто, блять?! — тут же наехал я на незнакомца, не соображая ни черта, как этот тип вообще тут оказался, когда я сам лично вчера закрывал на ключ ту непробиваемую бункерную дверь! — Ты че тут делаешь ваще? Какого.. — Да тише ты, ковбой. Привет, — протяжно и манерно смеясь, попытался остановить меня жестом парниша, а я, с долей неловкой растерянности стоя перед вторженцем совершенно голышом, уже, естественно, захотел разразиться в новом порыве горячих замечаний, даже поразмыслив, что непонятного чувака надо бы еще и скрутить на всякий случай в целях безопасности. А че, представляю, как удивится конкурент, узнав, что я спас его августейшие хоромы от какого-то домушника! — Меня зовут Антуан, — улыбчиво представился он, самодовольно растягивая слоги и чересчур уж знакомо надувая губы, а я так и стоял столбом в ступорном молчании, с подозрением исподлобья глядя на разодетого по последней отрыжке моды, высоченного, как башня, пацана. — Я лучший друг Билла, — хлопая ресницами, дружелюбно уточнил он, с прищуром прикусывая губы и нагло глядя мне исключительно в низ живота, а я, хрипло кашлянув и непроизвольно опустив ладони заслоном на открытый пах, все-таки утихомирил свой атакующий пыл, прекращая наезд на, как оказалось, приятеля этого французского шевалье. А он та еще шваль, я думаю. — Том, — отозвался в ответ я, шумно сглатывая и уже суматошно прикидывая, что бы мне напялить на себя, а то знакомиться с новым человеком, в чем мать родила, как-то, как минимум, недипломатично. — Приятно с тобой познакомиться, Том, — продолжал источать любезности парень, протягивая мне руку и в то же время чувствуя себя здесь довольно-таки комфортно и нескованно, да и на грабителя или убийцу он был совершенно не похож. Пф, тоже мне убийца. Не выживет же после обычного тычка.. Такой же дохлый, как и его дружок-голиаф. Может, им тут, в городе, просто жрать иногда нечего? — И как тебе тут спалось в уютном гнездышке Уильяма? Классно, должно быть, правда? — Эм.. Блин, ну, мне одеться надо, как бы, — топчась на месте, хмыкнул я вместо ответа, все-таки протянув навстречу ему одну из прячущих мой главный боевой комплект рук, и поджал от неловкости губы, уже в следующий момент бесполезно разглядывая пол с серыми, но красивыми, в отличие от моих, стенами. Непривычно опять, а этот расписной хер стоит и зырит на меня, прям как на какой-то экспонат в Лувре. — О, ну, конечно-конечно, — часто закивал светлопатлый, надушенный адски концентрированными химикатами Антуан, немного отступая в сторону от проема, ведущего в саму ванную комнату. — А это твои трусы, кстати, там собачка усиленно рвет? — как бы между прочим, так обыденно спросил он, и я только тогда обратил внимание на характерное рычание и потявкивание уже вылетевшей из памяти белоснежной собачонки, которые ведь стали раздаваться прямо сразу с начала моих водных процедур! Только услышав это, я вмиг вылупил моргала и скорей на выход чесанул из душевой, чуть не сбивая с ног и не заливая брызгами прибывшего немного не вовремя гостя. И правда, уж совсем скоро я в легком и немного смешащем остолбенении увидел, что неугомонный чепыздрик, игриво порыкивая, уже в коридоре воинственно таскает на полу какую-то отдаленно похожую на мои труселя тряпку. Охнув и заняв атакующую стойку каратиста, я издал боевой клич и бросился в нападение, чтобы спасти от острых зубов перепугавшейся коротышки свою страдающую собственность. — А ну, гони трусы, сикушник! — пытаясь отобрать у псины свои кровные, я накинулся ястребом на зверюгу, которая, быстро перебирая мелкими лапками по паркету и намертво прищемив пастью чужое добро, в последний момент навострилась от меня прямо к просторной гостиной, где уже вскоре оперативно заныкалась под светлым диваном, только пятки белые и сверкали. — Вылазь, засранец! Нормально же с тобой общались, э! — всплеснув руками, в негодовании возмутился я, наклоняясь к полу ниже и пытаясь на карачках разглядеть, где же там трусливо затесалась эта пакостная рычащая сикилявка. — Чепыздрик, мля! — заголосил я недовольно, отплевываясь еще и от развязавшихся из влажной шишки волос, а пушистая мелкая собака так пока выходить на контакт со мной и не торопилась. Пока я вел эти напрасные переговоры с оппозицией, позади в это время заливался жеманным смехом конкурентский моднявый дружбан, а я, выпятив полнолунием голую жопу, постепенно тянулся к собаке рукой, уже сумев схватить хотя бы покоцанную, влажную от слюны ткань, все еще стиснутую острыми челюстями. Страшно даже дернуть, без зубов же тявку так могу оставить, а за это без зубов потом остаться могу и я сам. Выругавшись, я вскочил на ноги и принялся лихорадочно двигать дорогой белый диван, и в тот же самый миг этот микроскопический высер природы дал деру из своего укрытия в более надежный угол, но я его успел по дороге перехватить. — Ага-а! Попался! — с безграничным ликованием воскликнул я, смеясь и крепко прижимая к расцарапанной той мумией груди пушистенькую собачонку, попутно отбирая у нее второй рукой и мои продырявленные насквозь по всей площади боксеры. — Зашибись, помылся.. Вот кто тебя, дуреха, просил чужое хватать, м?! .. Это тебя так хозяин твой ненормальный научил делать? — поучительно разговаривая с малышом, как с провинившимся ребенком, я строго смотрел в его крошечные бусинки-глаза, глядящие в ответ довольно-таки виновато. — Так старина Том тебя научит, как себя вести надо, вот увидишь! Окей? .. Вот и заебок. — Мм, знаешь, а ты тот еще Тарзан, — прищурившись и как-то странно понизив голос, протянул Антуан, бесшумно подходя и останавливаясь рядом, после чего непринужденно принялся гладить чепыздрика, так и сидящего на моих руках и, очевидно, и впрямь его узнавшего. — Думаю, ты и не только животное усмирить сумеешь.. — Че? — в непонимании вздернул бровь я и, косо поглядев на подозрительного парня, снова резко вспомнил, что я реально все еще стою голяком, как какой-то житель непроходимых, заросших джунглей. К черту дипломатию. — Молодец, говорю, — со звонким смешком похвалил меня Антуан, а я даже коротко заулыбался, пожимая плечами, после чего по руке, а потом и мокрой голове вконец негаданно погладили уже и меня самого. А я приофигел. — Барни очень любит пошалить, привыкай. — Эм.. Чепыздрик-то? — с нервным хмыком хохотнул я, пока ненавязчиво отстраняясь от него назад и мягко опуская пса обратно на пол, а вскоре снова принимаясь придирчиво разглядывать решето, ранее спокойно именуемое моими трусами. А че, теперь они у меня зато будут с дополнительной вентиляцией, чего добру-то пропадать! Это хорошо еще, что сменка есть, а то представить страшно, что на свои отощалые булки напяливает мой петушиный конкурент. Да и брать его трусы.. Моя безжалостная жопа тупо разорвет их своей дерзостью, как чепыздрик только что — мои! — Как-как? — с неподдельным удивлением переспросил парень, а я, в очередной раз коротко пожав плечами, просто хмыкнул и двинул обратно в сторону ванной, чтобы обмотаться наконец хотя бы полотенцем. — Кроху зовут Барни, и Билл очень любит его. Да и.. — где-то позади продолжал вещать он, как заведенный, а я только кивал да угукал в ответ, все же абы как нашарив нужное мне белое полотенце. — Мм, я же говорю — Тарзан, — довольно воскликнул догнавший меня тип, звонко и беспардонно хлопнув меня прямо по заднице, что резко стало для меня трижды более шарашащей внезапностью, а я, вздрогнув, как при добром ударе электричеством, резко развернулся и ошалело вылупился на него, как баран на новые ворота. — Ты че, бля, творишь? — запыхтел я паровозом и, рассерженно хмыкнув, разом пихнул его в костлявое плечо, от чего хилый долговязый организм сразу пошатнулся, прям как мачта в ураган, но, улыбаясь, устоял на том же месте. — Собирайся, сейчас уже поднимутся ребята из трейлера! — пролепетал он мне вдогонку беззаботно, а я, тупо качая головой от нескончаемого афига, все же наметился обратно в комнату, чуть не запинаясь попутно об пушистого гавкающего бульдога. Но вдруг, резко вспомнив буквально у дверей, что в логове этого дрищавого мсье Соси все еще так стратегически невыгодно заперт ужасающий монстр, я очень круто пасанул, буквально закоченев на месте в колкой и опасной для здоровья нерешительности. Заходить туда капец, как не хотелось. Может, сначала этого странного паренька туда заслать, а сам я успею как-то от змеюги отвертеться и в выигранное время забрать хотя бы трусы.. Судорожно вздохнув и осторожно открыв дверь, я просто заглянул одним глазом вовнутрь, но как-то и не заметил, где же сейчас дислоцируется желтый, чешуйчатый глистос. Вражий фронт, как ни ворочай, надо изучить досконально, чтобы снова так нелепо не облажаться и не угодить прямо в кольцо. Стиснув до боли зубы, я просто махнул рукой, вновь мысленно послал его глубоко в трещину кобыле и развернулся на сто восемьдесят градусов, резво отправляясь назад, в сторону разгрузочной. — Слушай, ээм, дружище, я.. — сразу с порога начал было тарахтеть я, как экстренно заглохнул, с ужасом увидев, что Антуанетта стоит около открытого, в рот мне ноги, толчка и преспокойно так в него ссыт! Звонко и жизнерадостно журча и насвистывая что-то, он реально стоял перед тем самым серым предателем-унитазом и преспокойно делал туда свои грязные делишки. Но как..? — Ты че это, мать твою, делаешь?! — часто хлопая глазами и даже забыв, что вообще хотел у него спросить, сходу завопил я, будто он только что беспощадно разломал ни за что тяжелым колыном мою и без того едва работающую машину. — Я? — пораженно оглянувшись и начиная истерично хохотать, уточнил блондинистый парень, вскоре заботливо отряхнув свое хозяйство и утрамбовав его в тугущие, аки мое очко, светлые штаны. — Писаю, что ж еще. Том, боже, ты такой.. забавный, знаешь? — продолжая заливаться, эмоционально и растянуто говорил он, как вдруг случилось совершенно необъяснимое и непредвиденное: он просто взял, провел ладонью где-то рядом по стене, и чертов слив через секунду заработал! А я от чудовищного шока чуть тупо не пизданулся на пол. — Да как же ты смог..? — выдавил я с оттенками какой-то стремной обиды, удивления и неприятия, что все оказалось здесь настолько просто, как два пальца обоссать! — Блин.. — догнав наконец всю суть и начиная громко ржать, я запустил пальцы в мокрые растрепанные волосы и просто закатился в яростном припадке истерии, с болью в щеках вспоминая, что я тогда вообще делал сам с этой продвинутой машиной, причем так бесполезно. Как хорошо, что этого никто не видел, а то ведь оборжут с головы до ног. — А-а, меня щас порвет, я не могу.. Черт. — Тебе какой-то унитаз даже для друга самого хозяина квартиры жалко? — причмокнув губами и закусив их, парень с широкой улыбкой поправил рукой свою стильную стрижку и продолжил с ответным смехом на меня смотреть, а я, ничего уже не говоря, тупо впечатал пятерню в лицо и удалился из ванной восвояси, икая и жмурясь от коликов в надорванных кишках. — Ну, Тарзан, ну, ты даешь, — шутливо попрекал меня вслед он, не понимая даже до конца, от чего меня так отчаянно взорвало. Этот чертов туалет работает от сучьей панельки в стене, черт возьми! И никто здесь ничего не приваривал и не заклеивал от меня. Вот я деревня.. С горем пополам мы вернулись в мою комнату, не побоюсь уже вот так вот смело выражаться. Я теперь здесь новый полноценный, пусть и временный хозяин, хоть и чувствую себя здесь как последний идиот из каменного века. Отвратная змеюга лениво и молча лежала узлом на кровати, и я, все еще щемясь от нее по углам, проскользнул вперед всех к дальней двери в спасительную Нарнию. Время потихоньку ползло потикиванием в своем привычном направлении, и вот сейчас, стоя посреди огромного царского шкафа, окруженный знакомой толпой подтянувшихся и периодически зевающих телевизионщиков, я критически осматривал выданные вчера мне шмотки и все то, что окружало меня своей устрашающей массой вокруг. То самое чувство, когда реально нечего надеть. — А чем тебе не нравятся эти прелестные брючки? Они хотя бы тянутся, видишь? Билл очень мил, даже так стильно позаботился о ваших разных размерах, — поиграв бровями и быстро стрельнув в меня лисьими глазами, напевал беззаботный блондинчик, уверенно перебирая руками некоторые вешалки, а я, тяжко вздыхая от усталости после моего демонического гогота, просто стоял и периодически ухмылялся. — Да ты че, о размерах он, блин, позаботился, — проворчал я вредной беззубой бабкой, укоризненно качая при этом головой. — А я вот воды ему, такой заразе, везде на первое время своим горбом навозил, и вот тебе ответочка! — продолжал я возникать, как и вчера, стискивая в руках эти отвратительные на вид тряпки, в то время как этому отшибленному на всю бестолковку чуваку они вполне-таки даже нравились. Одни идиоты кругом. — Да ладно тебе, — отмахнулся пацан, но меня все равно уже поперло дальше. — Да я в этих африканских брючках выгляжу как чмошник! — почесав голый живот, возмутился я и грозно подбоченился в одних трусах, вопросительно поглядывая в камеры время от времени. — Сраные колготки. Он ведь тупо ржет надо мной, не видно, что ли? — Да брось, мой друг отлично разбирается в.. — В пизду все! — дернув рукой, нервно хохотнул я, снова демонстрируя зрителям штанцы этой бесполой дивы, и, шмыгнув носом, быстро перебросил одежду на локте, после чего полноценно обернулся к камере. — Я в пидоры вообще-то не записывался. Так что на, сука! Убейся брехалом об стену со своими леопардами, — я выставил вперед кулак, второй рукой изображая подъемный механизм, при этом медленно приподнимая средний палец первой, адресованный точно мажорскому размалеванному козлу. — Нет, неужели среди всего этого ебучего барахла не найдется нормальной мужской одежды?! Что ж. Сказано — сделано. Мы начали искать. Не совсем, конечно, вышло в итоге то, чего я ожидал, даже как-то не понятно, свернула ли вообще моя ситуация в лучшую сторону.. Но теперь я смотрел на себя в зеркало, с хихами да хахами разглядывая ту же самую черную майку, теперь уже с тонкими цепочками на шее, а на ногах в обтяг сидели черные кожаные штаны с ширинкой, долбись оно в рыло, на заднице! — Ха, а если мне поссать прижмет? Мой зад как бы отвечает за более глобальные процессы, — спросил я через новый хохот, понимая, что весь этот угар так и не собирается меня отпускать. Что ни открытие, то продлевание жизни. Если я от этого дегенеративного смеха тупо не сдохну однажды среди всей этой роскоши. — Твоя отбитая в конец фантазия просто не знает границ, принцесса. А чем не жизнь? Заняться нечем, вот ты от жира-то и бесишься, — задумчиво рассуждал я, все еще пораженно глядя на себя в зеркало и с сарказмом думая про этого заморского козла. — Тьфу. Срамота какая! Однако на новом выборе сегодняшнего шмотья, на чем обычно я в жизнь не заморачивался, всегда тупо вытянув из шкафа то, что первым попало, мое переодевание, к превеликому несчастью, так пока и не завершилось. Оставалась обувь, что тоже было не менее страшным и стрессовым для моей затраханной во все щели нервной системы. И я реально испытал просто мистический испуг перед всеми этими каблуками, платформами и сумасшедшими ботфортами. Тронутый в край человек! Вилы мне в срандель, на таких ходулях я даже полминуты простоять не смогу, да и гордость их надеть элементарно не позволит. Навоз в таких, наверно, браво утрамбовывать, да и то, если с них бухнешься в него, то тоже добра-то не будет.. — Давай, выбирай, не стесняйся, — только и подначивал меня хитрый Антуан, кружась рядом неугомонным, болтливым ураганом, а я так и смотрел в шоке и яростном безумии на ровно выстроенные ряды разноцветных пар, как на прилавке. У нас на базаре и то столько такой дичи не сыщешь. — Какие тебе по душе? — Они же все мелкие! — фыркнул я, беря в руку более-менее подходящий по виду ботинок, а потом увидел и всякий срам дальше по полке. — Какой безжалостный пиздец. И вряд ли этот твой Лавассёр, или как там его, носит кроссы сорок пятого размера! Как вообще вот в этом можно передвигаться? — строго вылупился я сперва на совершенно непонятной формы сапог, а потом и на улыбчивого Антуана, который тут же подскочил ко мне, со спины беспардонно придерживая за талию и складывая на плечо еще и свой подбородок. Это еще че за беспредел? Предостерегающе зашумев дыхалкой, я только судорожно дернулся, массово напрягшись, и этот двинутый парень сразу же отстал, быстро учуяв в моей реакции агрессию. — Он — Лакруа! — заливисто заржал приторно пахнущий и так меня странно подбешивающий своим тупым поведением придурок, а я небрежно фыркнул. — Да какая мне разница? Один хер, французский кусок дерьмеца. — И за такое Билл может еще и ударить, учти. — Уж я-то тоже, ох, как могу, — с прищуром опасно хмыкнул я, коротко представляя, как мы можем с ним потом при встрече рассобачиться и разосраться на фоне накопившихся за неделю приключений и немыслимых ужасов в обстановке друг друга. Наконец, минут так через несколько обнаружив все же относительно похожие на человеческие и, самое главное, мужские кеды, я, героически подогнув пальцы, с титаническим трудом напялил их на себя и с искренней желчью в глотке понял окончательно, что обувь эта дохлая башня таскает на целых два размера меньше моего. Какая дикая жесть.. — Сейчас, значит, снимаем кухню и чтение расписания. Готов, Том? — добродушно говорил мне молоденький ассистент, пока я, по-орочьи морщась и рыча от неебически сдавливающего чувства в уже гудящих молящимися монахами ногах, поковылял, как трехсотлетняя иссохшаяся старушенция, нагруженная еще и тяжелой телегой с полными бочками, вдоль по гладкому длинному коридору в противоположный, мать его, конец этажа, где и дислоцировалась кухня. Хорошо еще, что змеюгу из комнаты потом убрали. Точнее, она сама куда-то так удачно уползла, пока мы снимали эпизод в чертовом, заваленном шмотьем шкафу. И так я и не смог допереть, куда богатеи накупают себе столько хлама. Вот нафига?! В итоге, послав всех глубоко в жопу, я скорее стащил с себя узкие кроссы и облегченно, как на крыльях счастья, на одном дыхании быстренько учапал сразу до пункта назначения. Резко свернув у стола, я подкорректировал курс до холодильника и вскоре снова распечатал его огромную дверь, и изнутри сразу хлынуло заманчивым холодом. — Я хавать хочу, как шакал, — быстро подмигнул я операторам под согласный говор разъяренного желудка и обернулся обратно на непонятный ассортимент в холодном ящике. — А жрать нечего. Вот че это такое? Одна гребаная трава! Овощи, ладно, это хорошо, но мясо? Где оно? Говядина? Баранина? Курица на худой-то конец? — в непонимании возбухал я, попутно с кряхтением подтягивая узкие штаны повыше, чтоб трусы так больно при этом не впивались в щель и яйца. — Пойми, нормальный мужик должен жрать мясо! В деревне же на одной траве подохнешь прямо посередь поля, — колко усмехнулся я, все же выуживая пару бутылочек с гейскими йогуртами из дверцы, немного овощей и прочие вещи, которые сойдут только для промежуточного перекуса. А куда денешься.. — Блин, ты там мою Монро, надеюсь, не будешь сильно объедать? А то там травоядных сейчас и так навалом. Один Брюс молодец. Поставив хавку на стол и сразу блаженно упав на один из черных стульев, так ярко похожих на толчки, что даже навевали собой рефлекторное желание сбросить балласт ненароком, я со смешком ухватил на руки противно гавкающего на операторов Барыгу, ласково успокаивая мелкоту и сразу предлагая ему чем-нибудь угоститься. — Цыц, блять. Будешь огурчик, чепыздрик? — гостеприимно спросил я, сразу протягивая ему угощение к черному носу и поглаживая по пушистой белой голове, и пес реально временно заткнулся. — Извиняй, но что уж есть. Сам не представляю, как тут не скопытиться за неделю с таким питанием.. Ладно, давай читать, что твой истеричный хозяин нам тут понаписал, — покосившись на сияющего напротив Антуана, по-хозяйски когда-то сварганившего нам по чашке кофе, за что ему реально честь и хвала, я принялся разглядывать выданный мне листок, уже понимая, что читать все придется вслух. Ну, здравствуй, Король навоза и обвисших коровьих сисек. — Ух-ты, полегче, принцесса, — заугорал я в голосину, разинув варежку на максимум и даже запрокинув голову назад, от чего чуть не грохнулся со стула прямо на пол. — Ты так меня возвеличиваешь, что прям не знаю даже. Ну, сиськи я очень даже люблю, но вот коровьи.. Думаю, еще пара дней, и ты тоже это дело полюбишь. Вымя же довольно-таки нежное на ощупь, — хохотнул я, задорно подмигивая и представляя, как же этот вшивый выпендрежник будет справляться с моими заданиями, в частности с доением козы. — Ну, погнали дальше. Сказать честно, когда мне сообщили, что нужно тебе что-нибудь написать, пожелать и дать задания, первое, что пришло мне в голову — это одно-единственное слово: сдохни. Но сейчас не об этом, к сожалению. — Ну, — замялся я, с громким, звучным хрустом откусывая огурец, и, если честно, такая агрессия для меня вполне-таки была ожидаемой, но все равно меня что-то немного зацепило где-то там, далеко внутри. — Взаимно, обоссыш ты кобылий, а я бы даже пожелал тебе сейчас доброго утра.. — с умильным улыбосом вещал я, успевая осматривать одним глазом его супер-современную кухню, пока не добавил продолжение фразы. — Да только обломишься ты, — засиял я пуще прежнего, невнятно говоря из-за попутного прожевывания и голодного чавканья, а чепызрик тихо сидел и быстро вилял хвостиком, обнюхивая мои пальцы и тоже желая чего-нибудь пожевать. — Но в своем письме я, если честно, тоже желал такое своему конкуренту, да даже обратное, — обращаясь к блондину, беззвучно попивающему кофеек, сообщил я, чуть не подавившись, и, смачно вытерев рот рукой от овощного сока, крепко кашлянул и продолжил читать. Итак, «милый», давай начнем с основ: оглянись, ты в городе. Здесь не стоит свистеть прохожим девушкам, как телкам из твоего Хуево-кукуево, лучше не харкаться на землю и не тыкать пальцами с выпученными глазищами, когда увидишь нечто неординарное. А поверь, посмотреть будет, на что ;) Надеюсь, у тебя хватит ума не опозорить себя, а в некоторых ситуациях — меня. — Ха, да мне, как бы, вообще как-то пофиг, — с усмешкой среагировал я, однако колкость по поводу моего не особо блещущего его роскошью социального положения меня немного подкосила, зарождая колючую злость. — Я.. ээм.. — кое-как сдержав свою желчь внутри, я просто снова отвел глаза на блестящий черно-белый интерьер и вскоре беззаботно выплюнул в камеру. — Да пошел ты! Что же, первое, о чем я хочу тебя предупредить: я пасть тебе порву, если с моими крошками что-нибудь случится. Можешь разнести полквартиры, угробить мой гардероб (нет, за это тоже ушатаю), но животных оберегай, как свою девственную задницу (иначе я быстро исправлю ее статус). — Ой-ёй, — сквозь широченную улыбку, растянувшую сразу половину моего небритого лица, протянул я с нарочитым умилением и недоверием. — Принцесса злится. Но уж поверь, до жопы-то моей всяким левым гомодрилам точно не добраться! Ты уж извини, не на того нападаешь. Но че с ними тут, блять, случится? Особенно с этой твоей Анакондой, плуг тебе в очко! — чуть чашку кофе сгоряча не пролив прямо на микроскопическую собаку на моих коленях, рявкнул я, хлопнув кулаком по столу, и от такого резкого маневра содрогнулись даже все телевизионщики. — А за шмотки вообще зря очкуешь — твоих пожиток хватит, чтоб три нуждающиеся страны гуманитарной помощью снабдить, да и то еще полным-полно останется! Вздохнув и снова цокнув языком, я вкусно облизнулся, успевая попутно заправлять организм относительно энергетическим топливом, и взялся за дальнейшее чтение. Малыш Барни (белый померанский шпиц) совсем еще маленький. Он очень игривый и непоседливый. — Вот что ни говори, но твой пес мне реально очень нравится. Вообще я люблю собак покрупнее, чем эта карманная визжалка, но блин.. — покачал головой я, заулыбавшись и с умилением опуская на малыша глаза. — Он у тебя такой офигенный! И прикольный. С ним нужно много гулять, он это очень любит. Три раза в день, как минимум. Я зачастую беру его везде с собой, даже на работу. Барни очень послушный и умный малыш, поэтому он научит тебя тому, как нужно вести себя на людях. — Шта? — изумленно фыркнул я, эмоционально закатывая в потолок глаза, стоило мне только прочитать всю эту несусветную дичь. — Я тоже, конечно, Брюса с цепи отпускаю, когда делами в поле занят или где-нибудь еще, но а ты-то? И чему меня чепыздрик может научить, по-твоему? Тявкать на кого попало? — продолжал с чувством беседовать с камерами я, уже почти не напрягаясь даже из-за своего отстойного прикида, который хоть не видно так из-за стола. — Ну, ты ваще смешной, Лавассёр. То-то и видно, ты с кого пример берешь, что брешешь налево да направо. Нет, я просто не прекращаю с него охреневать. Не представляет вообще, что творит и несет, и на меня еще батон крошит эта шпала длинноногая. Хмыкнув, я просто очумело покачал головой и пока отложил письмецо, все равно неплохо меня повеселившее и родившее желание поцапаться с этим полоумным уже при личной встрече. Не люблю я заочные разборки, но это тоже все равно мне тонус поднимает. В деревне-то обычно все просто: выпил, вмазал в рожу, и готово. — Блин, я че-то нифига не наелся.. — скривив рот, с сожалением брякнул я, тяжко вздохнув и понимая, что желудок бедный тоже в шоке, а я так предательски накормил его за ближайшие два дня лишь какой-то непонятной херней. — Блин, всего-то дайте мне нормального человеческого мяса! — все говорил я с негодованием и все еще присутствующими отголосками противного голода и неудовлетворения, а рожи окружающего народа сразу как-то нездорово вытянулись в удивлении. — Че вы? — хохотнул я небрежно, даже прищуриваясь от заново накатившего на меня веселья. — А.. Ну, это.. говорят же обычно, мол, хочется нормального человеческого общения.. тип того, и.. да похер! — не понимая, чего это я так сконфузился из-за какой-то ерунды и стал еще оправдываться перед ними. Больно уж надо. — Вообще отстойно, мяса даже нет.. — От этого придется как-то отказаться, — сочувственно пожав плечами, пролепетал смазливый, как телка, Антуан, вдруг пихнув меня ногой под столом и заулыбавшись. — Да ты и сам же почувствуешь приятную легкость всего-то через неделю здорового питания. Так что читай дальше, Тарзан, — подмигнув, посоветовал парень, а я, набухнув, отвел от него глаза. Не видели бы они никого лучше.. — Это ни разу не здоровое питание.. Кормить его нужно трижды после прогулок. Прошу ОЧЕНЬ СЕРЬЕЗНО отнестись к его питанию, иначе ты ощутишь адреналин, слетая с тридцать пятого этажа. У него очень чувствительный желудок, и если ты не хочешь провести всю неделю в больнице, вынося за маленьким его писи, каки и бяки, то вникай в то, что я пишу. Ни в коем случае его нельзя кормить со стола! Окончание фразы я прочитал уже предсмертно затихающей интонацией, тут же медленно и обреченно опуская глаза на псинку, увлеченно грызущую сочный, по-братски предложенный мной огурец. — Упс.. — шваркнул я, виновато поглядывая в сторону нацеленных на нас объективов, на не в меру жизнерадостного Антуана и обратно — на довольнехонько жующего Барни. — Чепыздрик, ну, ты же не расскажешь принцессе, что мы с тобой тут жрали? Кухня после этого без особых тормозов вскоре снова зашумела новым многоголосым ржачем. Мне было смешно тупо до слез, от чего даже потряхивало перетянутые черной кожей колени, и я совсем уж не думал, что собака может сдохнуть, заточив всего-то обычный огурец. Вкусно же. Брюс ваще любит по помойкам потаскаться, и ниче, живее всех живых. Я тебе пальцы отгрызу и в твою мелкую залупу затолкаю, если ты посмеешь угробить моему мальчику желудок. Чуть ниже я опишу его рацион, как и всех остальных домочадцев. Еще Барни обожает водные процедуры! После каждой прогулки ему нужно помыть лапки, если ты не захочешь надевать ему ботиночки. Кстати, да, в моей гардеробной комнате есть отсек для малыша. Там ты найдешь комбинезоны, костюмчики, куртки и обувь. Сейчас, в принципе, достаточно жарко, поэтому только обуви будет достаточно. Помимо этого, каждый вечер купай его и расчесывай. Где шампунь и щетка, напишу ниже. Я был просто в ахуе. — Одежда и обувь.. для собаки? Серьезно?! — неверяще переспросил у всех присутствующих я, отыскивая судорожным взглядом Криса, сегодня затаившегося где-то на заднем плане, а его лидирующее место будто бы заняло вот это блондинистое вычурное недоразумение. — Блин, я курить хочу. Не могу больше воспринимать эту чертову ахинею. Капец! Одежда собаке.. Ты совсем уже сдурел. А гондонов для твоей змеи, случайно, нету?! Тщедушный Антуан лишь продолжал сдавленно надо мной похохатывать, легонько хлопая ладонями по столу, пока я, сраженный просто наповал, тщетно пытался смириться со всей этой фигней, но так пока и не мог. С малявкой гулять еще надо. Наряжать. Кормить деликатесами, а то «желудок у него, блять, чувствительный!», мысленно негодовал я, жарко ощущая, что внутри меня уже неплохо так закипает говнецо при всей этой массовой нелепице. Позже мне явно придется все это дело заново перечитывать. Начало я уже, походу, не помню. Совсем кстати отсмеявшийся друг сосуна так неожиданно приятно предложил мне свое заветное курево, и я сразу же закурил, не собираясь даже искать для этого подходящее место. До двора чесать задолбаешься, поэтому я продолжил читать, отсмаковав только первую затяжку дорогих, отдающих сладковатым запахом шоколада сигарет. Фу.. Идем дальше. Надеюсь, ты там еще жив (нет). Да я сам уже наверняка не понимаю. Моя принцесса — Дита (иссиня-черный сфинкс). С ней придется повозиться, ибо у нее поистине королевский характер (моя девочка <3). Она будет долго присматриваться к тебе, следить за каждым твоим движением, и, поверь, не дай бог ей что-нибудь в тебе не понравится. В какой-то момент ты не проснешься, ибо она перегрызет тебе сонную артерию (аминь). — А это было как серпом по яйцам, — тут же откомментировал я, мельком следя, как дым курчавыми захватами окутывает окружающий нас воздух, после чего затянулся снова своей понтяцкой сигаретой. — Зачем ты вывернул свою стремную кошку наизнанку? Потому-то она так и говнится на нормальных людей, — сказал я, оттягивая чуть ниже низкий ворот майки и демонстрируя свои утренние ранения от этого нездорового существа. — Скажем, мы с ней сегодня немного познакомились. Про то, что мне с утра хотелось сгоряча с размаха ее выбросить прямо в окно, я пока на всякий пожарный умолчал. Вообще я животных люблю, но тут у меня мозги уже плавились от психача. Кормить ее нужно утром и вечером. Всего два раза. У нее очень строгая диета. Ей нельзя поправляться, ибо это здорово ухудшит ее самочувствие и вид. Ее нужно купать раз в три дня, ибо сейчас лето, и принцесса потеет. Какой ужас. Диета у кошатины. Все эти бедные звери — это малое подобие двинутого хозяина. Я только многозначительно скривился, ничего не говоря вслух на это в ответ, и задумчиво сжал губы, вспоминая о своих собственных питомцах. Думаю, не только мне с таким удачным утром сегодня повезло. Они там все, наверно, до сих пор голодные! Я его просто задавлю, если он всех будет морить голодухой, как эту несчастную котяру. А вообще, мне ее даже жалко как-то сразу стало.. Может, хоть я откормить ее смогу немного, пока его нет? И вот мы приблизились к самому спокойному и непривередливому питомцу — Нагайне (желтый королевский питон). Надеюсь, ты не страдаешь герпетофобией (кому я вру, мне похуй, чем ты там страдаешь, лишь бы следил за ней). Нагайна очень своевольная и своенравная, ей нужна свобода, ее ни в коем случае, слышишь, пиздюк, НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ нельзя закрывать в террариуме, который находится в зимнем саду. Туда ты лишь кладешь ее еду и воду раз в три дня. Она сама, когда захочет, заползает и съедает. Обидишь ее, будешь иметь дело со мной. Поверь, я куда страшнее самого ядовитого в мире Тайпана. Кстати, ее нужно мыть хотя бы раз в неделю. — Че? — как-то пискляво скукожился я, как будто самого же себя вдруг ослышался, кое-как дочитав до окончания абзаца, понимая, что дошел, походу, до самой ужасной части моего дневного расписания. — Не закрывать? А вот хуй! Я лично манал сидеть и ждать, пока меня эта шняга ночью не придушит. Ты хоть облизывайся с ней, мне навалить, да твоей башкой размазать! — Том, от всех этих условий и зависит основной выигрыш, — с ухмылкой подправил меня ведущий, наконец высунувший свою темноволосую голову из-за спин операторов. — Все, что сказано, надо выполнять. — Да, именно так, — часто закивал обесцвеченной головой Антуан, грациозно поднимаясь на ноги и со своей сигаретой отходя к приоткрытому окну, в то время как я так бессовестно сидел и дымил прямо на этой красивой кухне. — Нагайна хорошая, и к ней очень приятно прикасаться. Знаешь.. — Пипе-ец.. мыть змею. Не легче просто ей палкой по морде? — Том! — Че Том да Том.. Давайте я уже дочитаю этот бред и начну что-нибудь делать, — устало буркнул я, потирая напряженные виски и против воли представляя перед глазами ухмыляющуюся физиономию этой пернатой жертвы несостоявшегося аборта. Итак, колхозное чмо, читай и запоминай, а лучше попроси у кого-нибудь маркер и выдели это: на кухне есть целый шкафчик с едой для моих питомцев. Так же, как и в холодильнике. В этом шкафчике есть три лукошка разных цветов (надеюсь, ты не страдаешь дальтонизмом, а если страдаешь, то тебе придется вылечиться, иначе я тебя выпотрошу, если мои детки будут голодать): белый для Барни, черный для Диты, желтый для Нагайны. Логично, да? Там сухой корм и всякие снеки для них, типа витаминок и сладостей. В холодильнике же стоят закрытые контейнеры таких же цветов с мокрым кормом и остальной едой. — Странно, и почему я совсем не удивлен? — только и сказал я с подковыркой, усмехнувшись и желанно забивая легкие долгожданными порциями пусть и довольно легкого для меня никотина. Мне б мои привычные цыгарки сейчас, вот бы круто было.. Для Барни вари куриную грудку хотя бы раз в день. А Нагайне подавай по две крысы. Я даже вмиг оторопел и чуть не подавился тлеющим окурком, не сразу заметив осознанием текст про крыс. — Блин, то есть, ты хочешь сказать, что.. — начиная удивленно, да даже откровенно ошарашенно посмеиваться, выпалил я, уже не читая дальше. — Типа чепыздрику тут целая кура завалялась, а взрослому мужику будет тупо неделю нечего жрать? — пылко возмутился я, потрясенно всплеснув свободной рукой и в недоумении шерстя глазами ровную поверхность черной гладкой столешницы рядом. Нетушки, похоже, грудку я в итоге зарубаю сам, пока никто не видит, ибо нефиг. — А крысы-то? Вот че ты эту шипящую хреновину с собой в деревню не забрал? Сосед как раз уж второй год пытается этих грызунов из амбара вытравить, и без толку. Слушай, может, мне оставить ему потом твой адресок? Пытаясь всячески держать себя в руках, я только пришибленно выдохнул, покачал головой и с максимально кирпичной рожей уселся поудобнее, немного опасаясь, что эти стремные пидерастические штаны просто от лишнего напряга возьмут и разойдутся на мне буквально по швам. В ванной комнате под раковиной в шкафчике ты найдешь опять-таки ящички разного цвета. В них хранятся шампуни, щетки, кондиционеры и масла для малышей. Едем дальше. Моя работа. Я работаю с очень богатыми и влиятельными людьми, поэтому твоя задача, когда ты будешь появляться в моем салоне — вести себя адекватно, спокойно и не показывать то, из-под какой кучи навоза ты вылез! Мои друзья: Антуан и Мартин помогут тебе разобраться, что к чему. Я только молчаливо покосился на всех присутствующих, еще раз внимательно и придирчиво изучив взглядом шагающего ровными кругами, выпрямленного, как половица, блондина, который, словив мое внимание, только заинтересованно вылупился на меня в ответ, не переставая сцапывать своими хитрыми глазами. Страшно даже представить, что такое Мартин. Надеюсь, что-то более похожее на мужчину, чем вот это вот создание, которое, обесцвечивая башку, заодно выжгло оттуда и последний свой мозг. Кстати, о моих друзьях. Ты обязательно познакомишься с ними, и первое платное задание на сегодня будет связано непосредственно с одним из них. После того, как ты проснешься, ахуеешь от того, как же прекрасно быть мной и просыпаться в такой шикарной квартире, погуляешь с Барни, накормишь малышей, к тебе приедет Антуан, с которым вы отправитесь на шоппинг в самый большой ТЦ нашего города! Там ты поможешь ему с нарядом для свидания, и вечером вы поедете на вечеринку. — Пф! Просто сходить в маг да на булкотряс? — загоготал я в изумлении, стараясь лучше не вспоминать про мое потрясающее пробуждение, и я же реально представлял что-нибудь, ну.. посложнее, что ли. — Ээ.. погодите-ка. Мне че, с ним еще и на свидание идти?! Вы, блин, охерели, что ли? — наконец, так нечаянно догнав своим зависнувшим соображалом окончательную суть, я просто выпал от этого напрочь, в откровенном сумасшествии уставившись на ржущего с новой силой Антуана, который еще и сложился почти пополам, когда меня услышал. — Это, блин, слишком нечестно! Вас так прет людям делать такие тупые подставы?! Это же.. — Да не с тобой свидание, придурок! — все же подправил ситуацию тот, снова с поикивающими хохотками приземляясь напротив меня, и я, оскорбленно нахмурив брови, с буйствующим недовольством поглядел теперь на веселящегося ведущего чуть сбоку. — Ты просто поедешь в клуб и составишь компанию, ясно? — закончил основную мысль Антуан, вправляя мне на место мозги, и я, врубившись все-таки в свою неуместную ошибку, тоже со всеми нервно засмеялся, наконец расслабив бедные, едва не трещащие от напряжения булки, и выдохнул спокойно. — Но будь я свободен, то.. — сделав многозначительный жест бровями и тихо вздохнув, добавил тот, а потом, увидев мою реакцию, снова закатился заразительными подергиваниями, ударяя ладонью по черному столу, и я все же понял, что это тоже был подкол. Очередной. Даже от сердца сразу отлегло, чего скрывать. А то я уже такой себе несусветной дряни напридумывал.. С парнями я мутить уж точно не хочу. Да нахрен мне сдалось! Тем более уж с этим тупорылым Антуаном! Как видишь, ничего сложного, даже для таких непроходимых увальней, как ты. Надеюсь, ты будешь хорошим мальчиком, и мне не придется развозить куски твоего тела в разные части города. «Какие мы грозные, мля», хмыкнул я про себя, улыбаясь и еще крепче держа уже малость подмятый лист в своей руке. И уж в таком легком деле я ему точно не продую. В общем, на сегодня все. Поцелуй и обними за меня всех малышей! А себе дай по морде, харкни в ебло и не забудь приложиться чем-нибудь тяжелым к своим перепелиным яйцам. Au revoir, колхозавр. Твой обожаемый и неподражаемый ночной кошмар Уильям-Маэль Лакруа. Закончив кое-как читать и запнувшись под конец об какое-то заморское словцо, я облегченно выдохнул, еще раз хорошенько оборжав его многоэтажное имя, и встал на ноги, примерно сообразив, чем занять себя в дальнейшем. — Лады! Коль уж огурцы собакам тут точить нельзя, то давай поищем что-нибудь другое. В итоге все оказалось не таким уж и сложным, когда есть такой вот гайд по выживанию. Змею пока кормить было рановато, да и один вид этих вонючих крыс меня ощутимо поднапряг. Я и не такое видал, конечно, в деревне, но просто кормить ими змей мне еще никогда в век не приходилось. Но все когда-то в жизни бывает в первый раз, а что-то и не в первый..***
Я стойко шел вперед походкой подстреленного и вывихнувшего сразу обе ноги гоблина по ровной асфальтированной дорожке, рядом — блистательный во всех смыслах Антуан, на хвосте у нас — съемочная группа, а на поводке, радостно гавкая на всех подряд, даже на самых огромных псов других пешеходов, попрыгивал белоснежный чепыздрик в крошечных ботиночках, которые я неиллюзорно заебся ему надевать. — Ни разу не гулял вот так с собаками, — констатировал я угрюмо, всеми силами стараясь не смотреть от раздирающего стыда на проходящих мимо людей, поскольку мой откровенно блядский внешний вид оставлял только провалиться поглубже под землю. — Еще штаны жмут на ядра, кроссы — на пальцы, и жрать опять охота, — толком не заметив, начал во всеуслышание жаловаться я, и радовал меня в моем положении пока лишь уличный ранний воздух, растения, деревья и цветы в клумбах, усердно понапиханные по разнообразным клочкам земли. — Томми, эти штаны сидят на тебе офигенно, — тут же лукаво и в своей манере протяжно возразил Антуан, уверенно держась при непрерывной съемке, в отличие от меня, хотя я тоже послал уже все на свете куда подальше и просто покорно делал то, что от меня и требовалось. А лягушатник там еще тоже натерпится, чувствую. — А я же советовал тебе попробовать надеть те черные угги, м? — продолжал чесать языком он, как помелом, а я только сильнее поджимал пальцы при каждом шаге, подбадривая себя, что смогу вытерпеть весь этот откровенный ужас и продержусь хотя бы день в кедах-маломерках, а там уж пошарю заново его стратегический обувной запас, раз такое дело. — А что касается завтрака.. так ты же только что из-за стола! Я лишь утомленно вздохнул и, покачав головой, пошел дальше и дальше, лениво удерживая чрезмерно шумную собачку на привязи и оттягивая от разъяренных овчарок, на которых он сам же так в итоге и нарывался. Как там Монро сейчас? Он ее подоил? Вывел из сарая? А индюшата? Да я же напрочь свихнусь здесь в неведении за эту чертову неделю, нахрен!***
— А сейчас, Том, мы поедем с тобой по магазинам! — радостно заверещал неугомонный Антуан, и мне, чего таить, находиться в его обществе все равно было пока как-то немного непривычно. Слишком уж он напыщенный, неестественный и совершенно чужой, непонятный, короче, прям как некоторые особо дикие поступки нашего старины Генри. Мои друганы уж точно не такие, хоть и тоже далеко не подарки. — Блин, мне просто не терпится выбрать себе что-нибудь классное для этого вечера! Обновки же всегда умеют превосходно поднять настроение, да? Так что нас ждет целая масса приятнейших впечатлений, и мы.. — и бла-бла-бла. Я совершенно вполуха слушал этого неотключающегося, так и молотящего всякую дурь задохлика и с восторгом и слюнями, обильно текущими из моей распаженной, как у аллигатора, пасти, только и делал, что разглядывал безупречный салон его белой охренительно-дорогой тачки. Его шикарный, сверкающий лучами яркого солнца Volkswagen E-Bugster выглядел для мужика пусть и немного гламуристо и понтово, но то, что я мог все это беспрепятственно потрогать и даже прокатить на этих отменных колесах свою деревенскую жопу, тупо взрывало громкие петарды в моей голове, а заодно и в совершенно сорвавшей всякие тормоза бухающей груди. Скрипучие кожаные сиденья, новые и так здорово пахнущие, просто доводили меня до угарной эйфории, и я, как маленький шпанец, все без конца восторженно трогал, трогал и снова трогал, взахлеб расспрашивая самодовольного блондина о характеристиках, о движке и аппетитах этой белой крошки, едва не кончая прямо в гейские штаны обморочного француза, ибо это пиздец, как круто и прекрасно. Безостановочно издавая нечленораздельные вопли счастья и офигевая по всем фронтам, я реально лез везде, куда только дотягивались неугомонные руки, и тянул олигофреническую лыбу в обе стороны. Довольно побибикав несколько раз и выпросив у улыбчивого Антуана когда-нибудь хотя бы просто посидеть за рулем, я все же довольно прижался горящими булками к сидуле и принялся с той же улыбкой до ушей разглядывать виды большого канзасского города, замечая, что знакомый трейлер резвенько чешет где-то позади нас прямо по пятам. Как же зашибасто. А у Лавассёра, интересно, есть машина? Да полюбас же есть! И все-таки все здесь совсем по-другому. Здания куда уж выше, народу явно больше, все беспрестанно гудят, торопятся, сбивая с ног друг друга, и добиваются же многого в этом каменном мире.. Но у меня с непривычки от этого галдящего шума еще и чердак на щепки разваливается уже, да и жить в крупном городе — это тебе не коровам же хвосты крутить. Тут, наверно, и девок клевых много.. — Эй, Тарзан, — окликнул меня парень, ведущий машину вполне-таки сносно для такого бесполезного петушка, как он. Я встрепенулся. — О чем задумался? Мы приехали! — Харэ уже всякой фигней меня называть, — рыкнул я воинственно, пригрозив ему пистолетом из пальцев, но вскоре тоже заулыбался, видя, как смешно тот в шутку сморщился мне в ответ. — Пошли уже, че расселся-то? — поддерживая весь несерьезный характер нашего вынужденного общения, в отместку напал на него я, будто это не меня сейчас из-за повальной тормознутости ждали, и вперед него оперативненько намылился на выход. Но и тут, конечно же, не обошлось без всякой бомбической лажи в моем изумительном и неповторимом исполнении. Так как мне, блин, в кои это веки резко приспичило эффектно так выпендриться по новому и такому привлекательному случаю. Выпрыгнув из тачки, даже не открывая для этого дверь, как многократно трюк такой я видел в крутых фильмах, я в итоге чуть не уебался мордой вниз и тугущие штаны свои едва не разорвал. Опять заныли и яростно стиснутые кедами, как селедки в бочке, пальцы, а сам я эпично зацепился за что-то в реактивном полете, после чего чудом приземлился на руки, чуть не пробороздив ровный нагревшийся асфальт своим неуклюжим чавкалом. Занавес. Че сказать.. Я уже и не сомневался после всего произошедшего с самого утра, что и днем будет случаться со мной овер-дохуя недоразумений, разных по степени своей паршивости. Да я в жизни никогда еще так не ошибался в своих предположениях, как сделал это касательно своего первого задания! Вообще, весь наивный мой энтузиазм по поводу беспроблемного похода в магазины уже довольно скоро начал стремительно тухнуть, как куча гниющего мусора в жару, и безвозвратно исчезать уже после посещения всего-то второго по счету отдела. Ведь там эта гребаная жертва проклятущего гламура перемерила, походу, сразу весь имеющийся бабский ассортимент! Каждое, реально каждое мне демонстрируя, бывало и по нескольку раз, и капризно надуваясь, при этом прося выдвинуть ему детальную оценку внешнего вида с точки зрения мужчины. Вот это-то меня и напрягло вконец, прямо вслед за всеми его сегодняшними жопошлепами и ненормальными прижиманиями ко мне. — Думаешь, ради какой-то девки стоит так вот напрягаться? — немного раздраженно фыркнул я, безразлично окинув взглядом целую массу разноцветных вешалок, до боли в мозгу и печонках напоминающих мне бесконечный гардероб моего отшибленного жизнью конкурента, где можно откровенно заблудиться, как в дремучем лесу, особенно если бухой. — О чем это ты? — удивился парень, прикидывая на себя белую клетчатую рубашку и недовольно морщась при этом, а я устало вздохнул, отводя глаза в сторону. — Да блин, баба же будет разглядывать твои шмотки и тупо завидовать. Так что нафига зря почем мутить воду? — Том, какие еще бабы? — похоже, его искреннему непониманию просто не было какого-то конца, и он только заливисто засмеялся в ответ, прикрывая ладонью свой разинутый рот и по-китайски щурясь, пока я, снова затравленно глядя на него снизу вверх, пытался как-то прочитать ответы на его тощей роже. — Господи, вечером в клубе мы с моим парнем Мартином встречаемся вообще-то! Вот те раз, приехали.. Потеряв окончательно связь с мозговым центром, я только замогильно замолчал, выпучив моргалища на максимум. У меня отвисло чавкало буквально до колен, когда я это услышал, а мягкое кресло под моим серевом как будто еще ниже провалилось под напряженным весом. В ответ на такую информацию я выжал из себя только неразборчивый мат и желание сплюнуть, но вместо этого просто крепко запечатал за ладонями лицо и уперся локтями в колени. — Ну да, а разве я мог ожидать чего-то другого? — себе под нос хмыкнул я, понимая, что мои очевидные опасения теперь оправданы на всю сотку, и поднялся на ноги, снова с невысказанной мольбой в глазах уставившись на воодушевленного и такого дерганного от своих же массовых эмоций блондина. — Не-ет, То-ом, мы только начали! Это мне, ну, вообще не нравится. Ты только посмотри на эту унылую серость! Поэтому нам обязательно нужно поискать еще, чтобы все, увидев меня, просто потонули в слюнях, завидуя моему Мартину! .. Мои ответы на всю эту несусветную белиберду белопатлого можно было тупо запикивать цензурой по всем транслируемым каналам. Так что будем считать, что я всего лишь в очередной гребаный раз промолчал. Рубашечки, кофточки, джинсы, штаны, кардиганы, поло, худи, джемперы, свитшоты и прочая неотличимая для моего восьмибитного мозга и слуха ересь — от всего этого так необходимого, но только в допустимых, мать его, количествах добра меня уже просто нестерпимо тошнило. Я был дьявольски уставшим, как пес драный, злым и убитым совершенно нещадным бездельем, когда руки так и чесались что-то поделать наконец у себя на участке. Этот гребаный рейд по магазинам длился несколько ужасных, просто смертельных для моей неподготовленной психики часов подряд. Я взаправду чуть не сдох. Отсидел себе всю жопу, стер в кровищу ноги, от неебической скукоты перечитал уже массу вывесок и брошюрок рядом с посадочными местами для несчастных ожидающих, как и я, мужиков, и такой изощренной пыткой меня не истязали еще реально ни разу. Тот занюханный жабоед будто выжал меня этим заданием досуха, как грязную половую тряпку, в итоге об нее еще и вытерев хорошенько свои километровые ноги. И теперь-то я убедился точно, что худшим для меня наказанием может быть только такое бессовестное, совершенно непроходимое безделье. Как по мне, походы по магазинам с этим обмороком — это дополнительный, особо страшный круг ада, через который меня так жестоко приговорили пройти. В натуре так. Но вслух я совершенно ни о чем не жаловался, с мужеством терпя и сжимая челюсти, когда от всяких слов и мимики Антуана пукан мне рвало с особой жестокостью. Потом настал долгожданный обед. Он словно был мимолетным и совсем незаметным, в каком-то невообразимо дорогущем кафе при торговом центре, но все же как-то мало-мало приукрасил мое чудовищно плачевное положение. Жалко, но слишком уж быстро он, гад такой, прошел, после чего этот изверг-Антуан охотно продолжил исполнять свою гнусную роль палача, торжественно порученную ему его патлатым корефаном. — Итак, шел три тысячи восьмидесятый год, а мы с Бандерасом все еще таскаемся туда и сюда в этом вшивом магазине, — каторжно вздохнув, с мало скрываемыми отголосками бешенства и яда в голосе изрек я и в очередной раз тоскливо осмотрелся. — Но, похоже, он наконец-то что-то себе докупил, хотя я реально каждый раз старался говорить, что эта отрыжка анорексика и правда выглядит во всем этом тряпье нормально, — устало улыбнулся я ближайшему оператору, когда меня, с головы до ног нагрузив различными пакетами, временно оставили стоять бесплатной вешалкой прямо посередь огромного холла в этом колоссальном магазине. Снова хотелось курить. Причем, что удивительно не в меру, именно сигареты моего кудлатого мажорского соперника. Ведь еще перед уходом я нашел их случайно в гостиной на столике, и они оказались куда уж там крепче, чем те позорные дымилки Антуана. Хоть чем-то этот Лавассёр приятно порадовал меня, ну, помимо игрушечной, карманной собаки. Да я на несколько жалких секунд даже изменил о нем свое кажущееся предвзятым мнение, че уж говорить. Но потом эта нелепая дурь меня благополучно отпустила, стоило только сделать всего-то вторую, действительно бодрящую затяжку. Ляпота. Так я беспомощно и топтался с пакетами перед съемочной группой, уже не парясь даже из-за своего отпадного прикида совсем. Чего скрывать, мне уже хотелось изощренно и жестоко убивать невиновных, а сам тот челкастый баран радостно ускакал на всех копытах оплачивать еще одну не менее внушительную партию шмота. Ядрен батон, крутые яйца.. Я просто вздыхал, столбом стоял на месте, немного шатаясь, конечно, как грязный алкаш под засранной лавкой, и покорно ожидая, когда же мы поедем обратно домой. Мать честная, походу, я все-таки справился. Хоть пустыню пропылесосить, как по мне, и то, наверно, проще бы было, чем это! Я в натуре был готов поверить во всех возможных богов, только когда-то и выдуманных человечеством, в тот момент, когда мы все же сгрузились назад в его зашибезную тачку, и меня завалили со всех сторон теми же самыми шуршащими мешками с покупками. Пофиг, главное, что все. — Я бы с радостью и тебе парочку нарядов выбрал, Том, — энергично щебетал парень, длинными, тощими пальцами оплетая руль и, походу, даже ослепляя своей противной лыбой всех прочих водителей по встречке. А я только со стонами смешанных ощушений оргазмично кайфовал при расчудесных мечтаниях о том, как я наконец-то сниму эту чертову обувь сатаны уже довольно скоро. — Но сегодня по заданию нам нужно было заниматься только мной, и это был лишь первый этап. — Да мне срать на это ваще. Вы же, идиоты, тупо скоро для одних только своих тряпок будете отдельные квартиры покупать, — проворчал я устало, быстро почесав всеми пальцами похрустывающую бороду в зачесавшемся месте и с молниеносной болью приснял за пятку левый кроссовок. — Ебаные волки, какая жуть! Арр.. — превозмогая просто восхуитительные ощущения, я поскорее освободил передушенных и перетертых пленников из тесной резиновой тюрьмы и с новой порцией облегчения повторил операцию с другим кроссом. — Тупая обувь для мажорских коротких копыт. Антуан все ржал, мягко направляя машину, а у меня в ушах уже звучали волшебные арфы, чирикали ласковыми трелями птицы, а я уже откровенно клевал носом и плевать хотел на все, что творится даже в самой максимальной от меня близости. Да вертел я на херу всю эту хваленую роскошь! Сон — дороже денег. Да и доехали мы, вроде, без происшествий. Ну, а на вечернюю, так наивно запланированную мною прогулку с громкоголосым белым одуваном я, естественно, не пошел. Похер. Я просто взял и великодушно послал все эти нелепые, изощренные дурости богатеев куда только можно подальше и блаженно распластался на диване в гостиной босиком, все еще не веря в то, что магазины наконец-то закончились, как и эта бесполезная ходьба меж вешалок, которые мне скоро будут сниться в страшных снах. Антуан, в свою очередь, мои тяжелые страдания совсем не разделял, а я сильно пока и не вдавался в новые беседы с белобрысым запердышем. Предстояло же теперь еще последнее на сегодня событие: клуб. Красота.. Выпить на гулянке мне, наверно, не помешает, хоть и идти мне никуда пока что абсолютно не охота.***
Похоже на то, что в процессе этого космически охеренного передыха после чудовищной миссии я даже немного задремал, когда ненормальный дружок отощалой принцессы с воодушевлением навострился на воистину глобальные водные процедуры перед своим долгожданным свиданием, а меня, временно лежащего бесхозными отходами на диване, растолкали уже непосредственно после их окончания. — Тарза-ан, вставай, сонуля! Нам же пора наряжаться и приводить себя в роскошный, просто ослепительный поря-ядок! — как в рупор для многомиллионной публики, восклицал завернутый в мягкий халат парень для меня одного, и я, только с максимальным применением усилий распечатав хотя бы один слипшийся шар, сонно вытянул в зевоте непослушную рожу и вскоре заметил, что меня уже вовсю снимает три до боли в позвоночнике знакомые камеры. Я тут же натянуто улыбнулся телезрителям и, коротко помахав, снова расслабленно замуровал пофигизмом глаза. — Эй, поднимайся, нет времени спать! — Бля-я, — вместо тысячи слов констатировал я, потягиваясь с хрустом и на этот раз, к счастью, с облегченным выдохом замечая, что меня, пока я спал, никто даже убить не пытался, да и Анаконды нигде пока в кадре нет. — Ну, давай, хер те в ухо. Че делать надо? — Вообще, — демонстрируя весь белоснежный комплект своих отполированных зубов, многообещающе начал кудахтать он, а я в ожидании сложил руки на груди и сквозь новый неприкрытый звонкий зевок усмехнулся. — Твоя задача сейчас: поднять попец и идти в мою комнату. Кстати, да, я эту неделю живу с тобой. — Каво? — сквозь резкий кашель даже переспросил я, повышая голос и фыркая, как конь. — Только не говори, что в той же самой комнате, что и я. А так хоть заживись, мне-то че. — Умм, прости, но нет. Но если захочешь, я буду приходить к тебе ночью.. — низко и хитро проурчал Антуан, быстро хватая меня за запястье и собираясь, по-видимому, поднять с дивана, но его бесполезный рывок меня даже с места не сдвинул, а я всего-то одним точным тычком указательного пальца отпихнул от себя непомерно охеревшего идиота. — А-ау! — Ты ваще харкало завали, фаллосных дел мастер! — сердито шмыгнув носом, огрызнулся я в ответ и сам с порывами недовольства поднялся на ноги, чтобы пойти, опять чувствуя неприятно тянущий голод, так и напоминающий о том, что где-то тут, под завалами травы в холодильнике, заманчиво заныкана для меня несказанно вкусная курочка..***
Лично я переодеваться не стал вообще. Не то, что мне дико нравилось видеть на себе весь этот гребаный ужас, но и замены-то никакой подходящей ведь не было. Кроме трансвиститских стремных леопардов, конечно, но от тех я по-прежнему эпически шугался, прямо аки черт от ладана. И это, серьезно, вполне естественная мужская реакция на такое конкретное дерьмецо. Нахер. Отказался я напялить на себя и те непонятные херни вместо тугих кроссов, которые мне настойчиво предлагал Антуан, называя их каким-то неведомым словом, как и многие свои шмотки, купленные в нереальных количествах сегодня. Что-то про буги-вуги.. Вообще это похоже по форме на мягкие сапоги, пусть и в облегченной летней форме, они меня даже почти что устраивали, но все равно, блин. Они же все с какими-то блестяшками из кончи единорога! А это — лютая дичь. А дальше все на автомате. Быстрая кормежка живности, машина такси, дорога, яркие огни и вывески, так и привлекающие мое непривычное ко всему этому сиянию внимание, клуб. Я так вообще считаю, что это все тупо напрасная трата электроэнергии. Дополняла весь комплект составляющих этой перепичканной шиком обстановки достаточно громкая музыка, грузными волнами хреначащая по стенам и отдающая резонансами вибраций наружу, постепенно пробираясь прямо внутрь грудной клетки. Вообще, мне даже было как-то немного страшновато, ну, именно учитывая мои не оправдавшие себя ожидания по поводу магазинов.. Вдруг и тут произойдет какая-нибудь ебота! От этих странных горожан чего угодно ожидать ведь можно. — Том, не сутулься, меня это знаешь, как бесит? — метко пихнув в бок, негромко шикнул мне Антуан сквозь адресованную всем присутствующим улыбку супер-звезды, стоило нам лишь выйти из машины, и я, только пожав плечами, стер со своей морды лица гримасу несчастного недовольства и болезненности и все-таки выпрямил спину, ощущая, что в этих тупых штанах у меня просто адски чешется задница. — Мартин должен быть уже внутри, сейчас я вас познакомлю, — окинув меня оценивающим и продолжительным прищуром и в своей манере стрельнув глазами напоследок, пролепетал расфранченный, как афиша, блондин, душа меня жутким запахом своего ядерного одеколона, но я стоически и мужественно терпел все это, как обычно. И нас, конечно же, уже почти беспалевно снимала парочка операторов. Внутри все вспышками мелькало в темноте всеми возможными цветами радуги, народ активно танцевал, технично напивался и жарко зажимал друг друга по углам.. Вроде как, обычная дискотека, только крупного масштаба, да посолиднее, но хоть ты тресни, да что-то было тут в этом оглушающем месте каким-то зверски странным.. Ни черта уже не было слышно, от сумасшедше громкой музыки можно было откровенно свихнуться, изговнякав сразу все стены своей взорвавшейся башкой, а пока мы шли куда-то с Антуаном, быстро лавируя между всеми танцующими, меня реально успели облапать за ноги и жопу раз двести, отвесив даже несколько шлепков! Я был тупо вне себя от непонимания и шока, но вот остановиться и дать всем этим наглым рожам в бубны мне даже не дали, утягивая все дальше вперед, да и моих яростных возмущений, походу, никто толком и не слышал. И вот мы наконец-то пришли в отдаленную часть этажа, где все было обставлено с максимальным комфортом для своих посетителей: мягкие посадочные места, относительно приятно приглушенные звуки, да и вся площадка для крупного целлюлитного булкотряса была как на ладони. Но вот только радовала эта гребаная обстановочка меня теперь слишком уж мало: я с неиллюзорным охереванием стал догонять своей доисторической головенкой, где же мы сейчас все-таки находились.. Да чтоб я обосрался, вашу мать! Как этот трижды обоссаный пиздец мне теперь развидеть?! На удобных сидениях неподалеку от нас откровенно и бессовестно обжимались три неплохо подпитых мужика и худющий, как доска фанерная, парниша; с другой стороны двое вовсю облизывались, да еще с таким неописуемым рвением, что я просто скорее впечатал в пол растерянный от афига взгляд, а тот и то нисколько не блистал своей невинностью: там уже гордо валялась порванная квадратная упаковка от гондона, и я вновь понял, что меня слишком уж срочно тянет скорей поблевать. — Ма-арти-и! — с бесконечной радостью горласто завопил Антуан, отлепляясь от меня наконец-то, и повис теперь хомутом на шее какого-то мужика, часто и порывисто расцеловывая того в щеки. А я без всякой жалости вцепился зубами в онемевший язык, глядя на весь этот капец откровенный, и тупо утратил уже всякий дар речи, когда осознание смертельных масштабов сложившейся катастрофы вокруг меня все же завершилось. Язык, можно сказать, почти что атрофировался в одночасье. — Приве-ет, давно ждешь меня? — Привет, недавно, — приобнимая и целуя это природное недоразумение в щеку, ответил с легкой улыбкой брюнет, который был сложен заметно покрепче, да и особь мужского пола в нем легко узнавалась, в отличие от некоторых тут. — А это — Тарзан, он теперь с нами тусит вместо Билла. — Мартин, очень приятно, — спокойно и ровно, но немного даже удивленно проговорил мужик, хмыкнув и протягивая мне руку, и выглядел он куда уж старше нас с придурочным другом французского дохляка. Лет так даже на сорок, примерно, или чуть меньше. Бля. Слишком че-то много тут поганых извращенцев на один квадратный метр.. Заторможенно брякнув свое тупое «угум», я все-таки отмер и резко вытянул руку навстречу Мартину, будто какой-то тяжелый протез, при этом случайно пихнув его даже. А когда нервное, неловкое рукопожатие закончилось, я с силой стиснул уже собирающиеся раскрошиться к чертям зубы и угрюмо отвел глаза в сторону, чтобы только еще один гребаный раз ужаснуться своему злополучному положению. — Я — Том, вообще-то, — исправил я хмуро, чувствуя, что у меня внутри уже безумственно кипит, как в жопе архидьявола, и яйца так внушительно поджались, стоило мне только подумать о всякой гадской мерзости, тут, скорей всего, изо дня в день происходящей. — Ясно, — только и сказал тот, будто ему совсем похрен на это, при этом, кстати говоря, явно контрастируя на фоне слишком неугомонистого Антуана, который стрекотал о чем-то совершенно без конца. И откуда только энергии в нем столько берется.. Да он живее всех живых после всех тех бесконечных магазинов, а я чуть кони там не двинул! Мартин, отличающийся еще, словом, в разы повышенным интеллектом и довольно адекватным поведением, в итоге пригласил нас пройти к одному из свободных диванов, а я так растерянно и застрял трухлявым пнем на месте и эпически разрывался на мелкие, как козий помет, части в ужасных сомнениях: валить скорей на все четыре стороны отсюда и провалить позорное задание или продолжать упрямо бороться за первые свои десять тысяч. Однако, пока я усиленно думал и мараковал, блондин уже крепко схватил меня за запястье и, довольно хохоча, как будто от зловещего предвкушения, все-таки уволок меня в необходимую сторону, как какую-то безвольную тряпку. — Расслабься, Тарзан, и лови удовольствие, — посоветовал он до тошнотиков дружелюбно, а я, только покрепче прижав свой напряженный до всех максимальных пределов пердак к дивану, на который меня определили, ощутил, что у меня сзади там даже расстегнута та заблудившаяся стремная ширинка. Вот же чертовы пидорасы! — Джейн свою ты уж тут не найдешь.. но, может, сойдет тогда и Клейтон? Почти не слушая двинутого обморока и яростно вскочив, я так лихорадочно, будто надо было успеть за пять секунд обезвредить смертоносную бомбу, ухватился сзади за ничтожную собачку и потянул ее с негромким вжиком вверх, внутренне с досадой простонав и снова обреченно поглядев на ненормальную парочку в моих вечерних компаньонах. Нас все еще снимали, и от этого было хреново вконец, что даже говорить ничего не хотелось, и я тупо сидел на одном месте зажавшимся лошпедом, а потом и вовсе бездумно пил все то, что только мне предлагали. И такого дорогущего бухла мне уж пить еще точняк не приходилось на наших-то деревенских дискотеках! И все же это полный, ебаный атас. И то, что тот заморский раскрашенный заднеприводный петушок таскается по гей клубам, почему-то так просто и не укладывалось у меня в долбанутой голове до сих пор, хотя это вполне же от него могло ожидаться. Да вот только я, дубина стоеросовая, совсем до такого сперва не допер! Это было ужасно. Время все шло, но просто охеренски медленно, будто и совсем остановилось мне назло, а сам я так и сидел засохшей под столом соплей, в целях пущей безопасности поджав напряженное очко на одном-единственном месте. Угрюмо бухая, иногда я громко и нервно матерился, когда надо было посылать всяких стремных козлодоев в жопу, которые аж несколько раз за ближайшие два часа пытались ко мне подкатить со своими извращениями. Да к черту это долбанное бычье дерьмо! В каждый такой постыдный случай Антуан надо мной тупо ржал табуном скакунов, прикалывался, как только получалось, и совершенно не отлипал от спокойного, как дохлый осел, Мартина, но тот периодически даже возникал на него и как-то умудрялся его утихомирить. Как, сука, он это делает? Я просто обязан хотя бы узнать, в чем тут секрет. Если живым и невинным смогу отсюда убраться.. — Антуан, успокойся! И хватит уже столько пить, — стальным и непоколебимым голосом осадил парня этот жесткий мужик, который чисто по-человечески нравился мне куда больше его ненормального спутника, уже капризно надувшего губы в обиде и сразу же пьяно захохотавшего в ответ. — Вообще, я считаю, что Билл ведет себя намного лучше, — вдумчиво и мягко говорил Мартин, походу, даже в мой адрес, ненавязчиво приобнимая при этом за талию расслабленно покачивающегося в такт приглушенной музыке, но убитого почти в усмерть блондина. А я тупо замогильно молчал и продолжал что-то пить, чтобы только успокоить бомбой взорвавшиеся во всем организме нервы, так по-прежнему и сидя рядом с друзьями Лавассёра. — С ним куда приятнее такие заведения посещать, и он.. — Да что ты, блин, заладил, Билл да Билл? — сердито дернувшись, зашипел Антуан, хмыкнув и высокомерно задрав нос к самому потолку с такой огненно-лютой обидой, которую, наверно, можно было за сто километров во все стороны учуять. — Да он же просто ебучая глыба льда! Че возьмешь с него? — с усмешкой все брызгал своим громким ядом парень, снова потянувшись к бокалу и сделав очередной глоток какого-то понтового в край пойла. — Ха, да разве что деньги только. Я ничего на это не сказал. Только удивился дохерища, в заторможенном непонимании вскинув брови при таком странном ответе. И вот эту вот падаль кичливый Лавассёр называет своим лучшим другом? Да за какие такие заслуги, е-мое?! Может, я просто в этом городе опять что-то не так понимаю? Да и не мое это дело ваще как бы. Я, собственно, почти и не участвовал в разговорах ближайшие часы, сразу же отворачивая свой ошалевший не в меру еблет куда угодно в сторону, чтобы не видеть только, как эти два противных педика в глотки друг к другу лезут языками и жмутся друг к дружке прямо рядом со мной, и от этого всего кошмарного безобразия у меня реально едва не сдавали последние нервишки. Как страшно. Пиздос величайший.. Губы противно подергивало, про тик и руки вообще молчу, потому что мне, наверно, помощь врача уже побыстрее нужна. Желательно женщины.. и желательно оральная. Да, мне срочно надо проораться хоть на кого-то и скорее успокоиться, в морду мне лопатой! Какая жесть.. Спасите.. Это просто круче моих сил.. — Привет. Познакомимся? — внезапно уселась прям рядом со мной какая-то очередная пугающая жертва протеинов, от которой я мгновенно дернулся с воинственным возгласом, чуть не бзднув с перепугу и вжимаясь в спинку дивана, глядя на противника широко выпученными глазищами. Очко-то уж только так играет, когда вокруг столько гребаных источников потенциальной опасности! И это был уже примерно пятнадцатый подкат за один только этот страшный вечер.. — Пиздуй на хуй! — взревел я, уже к тому моменту накрутив себя по всем возможным максимумам и ощущая болезненно накатывающую вслед за медленно кружащим голову опьянением финальную истерику. После я смертельным тайфуном вскочил на ноги, чуть не убившись прямо на пол, так как не вовремя стертые почти что в мясо ноги от узких кроссовок лягушатника загудели, как провода электростанций всего мира. — Нахер все! Я сваливаю отсюда, — зарычал я бешеным волком, резко оборачиваясь уже на пьянющего Антуана со своим ебарем, после чего, смачно сплюнув на пол, навострился быстрой, уверенно-шатающейся походкой в направлении выхода. Я манал такую жизнь! — Ты куда это? Стоять, Тарзан! — закричал мне вслед блондинистый пропоец, и я остановился, замерев на месте уже намного ближе к переполненному полуголыми извращенцами танцполу и в ужасе ожидая, пока тот подойдет. — Прижми анал к дивану! Или с мальчиками, вон, потанцуй.. — Нет, блять! — Хах, ну, твое дело. Уйдешь с концами сейчас — провалишь задание. Решай, мне-то че, — едва стоя на ногах, икая и шепеляво растягивая слова, небрежно говорил он, а из-за спины вскоре подоспел и более трезвый Мартин, сразу непонимающе уставившийся на меня. — Мне насрать, я валю из этого гадюшника! — взмахнув перед обесцвеченной шпалой рукой, фыркнул я гневно, а Антуан и вовсе ощутимо обозлился. — Сука, мы ж недавно совсем начали! — капризно возникал он, подбоченившись и чуть не упав прямо на меня из-за нулевой связи с вестибулярным аппаратом. — Марти, я не хочу из-за него уезжать! — Надо, ты же за человека здесь отвечаешь. .. Ладно уж, идемте, такси же надо поймать, — только и сказал тот особенно четко из-за более громкой, чем в нашем несчастном углу, музыки, увереннее подхватывая ужранное в хламину тело Антуана за бок и кивая мне к выходу. — Бли-ин, — захныкал тот в ответ, сникая и почти расслабляясь от дикого, ваще несказанного, нахрен, перепоя. — Че вы такие уроды-то.. Так и изрыгая уже и вовсе непечатные недовольства и проклятия, этот малоадекватный, не самый лучший, по крайней мере, в данный момент представитель человеческой расы все же с нашей неоценимой помощью уселся в кабину такси и сразу заглох, скупо поцеловав своего Мартина в щеку и сразу расслабенно упав на подголовник. Пусть у меня внутри и творилась ядерная война, я насильно молчал, с болью через себя переступая, но чувствуя еще и чертовскую неловкость, уже как будто даже протрезвившись немного, так как и пил-то я явно поменьше, чем он. — А я планировал потрахаться сегодня, — так и намекая, что я устроил ему чудовищный облом, едко ворчал Антуан, которого еще и начало тошнить докучи, а я не менее рассерженно сидел на соседнем сидении и всячески пытался задушить свою внутреннюю жабу, которая в ответ душила меня. Она ведь только что лишилась десяти тысяч баксов за это задание. А у меня сдали гребаные нервы.. но мне там и правда было стремно до блевотиков торчать среди без конца пристающих ко мне по разным вопросам мужиков! — А ты зассал всего-то в клубе потусить. Ну, Тарза-ан. Вокруг тебя в..весь вечер таки-ие красавчики крути-ились, а ты.. Даже поцеловаться зажопил. Че ж ты так облажался-то? Ик.. Трусишка. — Не тебе решать, че мне делать, как бы! — огрызнулся я в ответ, аллигатором сжимая челюсти и сурово глядя в темное окно, чтобы только сгоряча не въебошить Антуану прямо в пьяное хлебало с кулака. — Мне лично не нравится, когда меня мужики лапают, ты уж извиняй! — О-ой, — только и заржал в ответ этот выпивоха, а я сердито закатил глаза, унимая новую волну разрушительной внутренней бури, которая проходилась как раз точно по мужскому самолюбию. — Сам же подписался. Думал, Билли придумает для тебя что-то простенькое? Хрен. А это только начало, детка. .. Блин, меня тошнит. Я снова только крепче стиснул зубы и проигнорировал тупую алкашню, впившись пальцами в непривычную ткань моих ненормальных штанов. Если я сейчас взорвусь, то, чувствую, приеду к дому дистрофичного мажора уже, стопудово, один. Убью заразу. — Даже сейчас это его сраное шоу.. Сука, везде ж без смазки гребаной пролезет! Как же меня бесит. Меня бомбит неиллюзорно иногда из-за него! Все ему, блять! Все! Понимаешь? — даже конкретно дрожащим от яростной, противной такой злости голосом пьяно изрыгал, рычал и щетинисто говнился Антуан, сильно пихая меня в бедро от эмоций, чтобы расшевелить и выместить свое недовольство с какой-то козлячьей радости на мне. Знакомы с ним один вшивый день, а этот дебил уже меня калит не по-детски! Так бы и придушил эту грязную сволочь на месте, но, блин! — Да хуй бы я тут сейчас был, если б не его связи и бабосы! — продолжал фонтанировать всяким дерьмом Антуан, и до меня, тугодума, стало потихоньку сквозь толстенный слой необъятного удивления доходить, что он сейчас начинает поливать всем этим калом как раз таки своего отощалого дружочка. Нифига се, у них дружба.. Прямо высший пилотаж, в натуре! — Все мои мужики на него только и смотрят, хотят его натянуть, только я их познакомлю! Не-ет, это пиздец, как бесит меня! .. Ха, он еще думает, ничего я, тупица такой, не замечаю, ага, щас, блять! Да чтоб его там твои куры насмерть заклевали.. — Ээ.. стой-стой-стой, тормозни, Бандерас! — сразу же повернувшись корпусом к нему, начал я громко и сурово, чтобы тот меня хоть услышал в своей нездоровой истерии, но парень уже был почти в неадеквате, походу, и срать хотел на меня целыми килограммами. — Я, конечно, тоже от принцессы не в восторге, но.. бля, не по-пацански же это как-то! Не нравится че, так ты в лицо ему скажи, а то че в крысу-то! Эй.. — Я щас блевану.. — совсем на меня не реагируя, мычал этот наклюкавшийся в зюзю идиот, и я, плюнув, сразу от него отстал, расслабленно наклоняясь на спинку и вздыхая с жарким алкоголем в раскаленном легкими воздухе. — Вот же гнида ты ебаная.. Да в жопу такую дружбу! — с какой-то горечью и непонятной, клокочущей обидой от такой конкретной несправедливости хмыкнул я, и все эти раздумья как-то незаметно поубавили мой пыл по поводу накалившейся лавы, кипящей в голове после ужасных приключений в гейском клубе. Мне в какой-то момент даже жутко так захотелось отпиздить этого низкого, лживого скота так хорошенько за такое крысятническое, подставное поведение. Даже мне не по себе в итоге стало, хоть и не мой это друг вовсе.. Я сразу сопоставил этого пьяного анорексика с Генри и Джоном, да и другими парнями из деревни, с которыми я тоже довольно неплохо так общаюсь, и только еще раз с горечью убедился в том, насколько сильно все-таки прогнивают даже самые простые отношения в закрученной среде, где на первом месте у всех только бездушная куча бумаги. В своих чуваках я куда больше уверен и подозревать их в таком же уж точно не собираюсь. Так мы, короче говоря, и доехали в гнетущем молчании и моих раздумьях до самого пункта назначения. Распихав из овощного состояния бухарика, который даже успел по дороге немного вздремнуть и сам, на удивление, выполз из машины, я, тяжело вздохнув от безысходности, потащил его буквально на себе ко входу в здание, уже слыша, что следом спешат вездесущие операторы и ведущий, исходящийся на конское говно по поводу того, что мое задание считается не засчитанным, так как ушли мы по моей инициативе. Ну, что ж теперь.. — Том, — окликнул меня уже в прихожей квартиры относительно сонный Крис, и я утомленно обернулся, все еще придерживая за тощий бок этого глупого неадеквата. — Антуана в комнату проводят, а мы давай сейчас запишем небольшой ежедневный видеоролик для Уильяма о том, как ты провел сегодняшний день, ну, и определим для него задания на завтра. Видеообращение, кстати — одно из нововведений в нашем проекте. А еще при необходимости вы можете даже созвониться один раз по скайпу. Ну, это так, если что-то серьезное будет. — Че, прям, обязательно? Эти видосы снимать, — все равно уже под давлением чужих рук отпуская что-то невнятно бормочущего и уже, походу, снова спящего даже стоя блондина на попечительство одного из парней-операторов, я все же, кивнув, повиновался и, уже сильно прихрамывая, подошел босиком к ведущему с ноутбуком в руках, уже переговаривающемуся с одним из ассистентов. — Ладно, надо так надо. Сегодняшний суматошный в край день просто выжал из меня все возможные соки, реально. Сначала отвратная Анаконда, пресная жратва без мяса, адские магазины, полуголые геи и в завершение еще и такая неприятная вещь от Бандераса. Хоть этот французский оргазм сумасшедшего попугая меня тоже дико раздражает своим нахальным поведением, но вот такая жесткая подстава от его же друга крепко зацепила даже меня. Это же пиздец обидно! Тем не менее, в курсе он всей этой херни или нет — меня ваще ни коим боком не касается. Сочувствовать я ему не собираюсь, больно надо. Вот только когда я, как ни крути, уже крайне доходчиво наученный горьким опытом, плотно запечатывал в свою комнату дверь перед сном, чтобы ни по каким щелям не заползла ко мне опять та стремная противная червячина вместе с уродской кошатиной, то все равно ведь невольно прокручивал в спутанных мыслях весь этот спектр дневных безобразий и волнений. Всех, начиная даже с различных сложностей и проблем еще в приюте, потом во взрослой жизни и заканчивая колкими, болезненными беспокойствами о моем оставленном на бесполезного неумелого богача хозяйстве. Но, как я, черт подери, ни старался, так и не убирались из моей полутрезвой, захламленной всякой дичью головы и мерзкие слова перепившего Антуана в адрес принцессы. Но тогда-то Морфей, видать, и хряснул меня от души тяжелой арматуриной по голове, с эпическим возгласом: «Это жизнь напрокат!» с концами выпинывая меня, тряпкой упавшего на кровать, из реальности, услужливо избавляя до утра и от лишних тяжелых раздумий.POV Bill (author Jus De-Grenade)
Красивый пышный сад, по которому я с легкостью порхал, как майская бабочка, радовал своими пестрыми цветами и разнообразными пряными ароматами. В глазах слегка рябило, а в ноздрях приятно щекотало, и ноги, будто заговоренные, продолжали свой путь, все больше углубляясь вовнутрь красочного сада. Из-за каждого дерева протягивалась длинная рука, которая подавала лакомства. Было странно то, что когда я пытался обойти толстый ствол растения в надежде увидеть того, кто так гостеприимно угощает меня фруктами и ягодами, я не заставал никого, что меня, бесспорно, слегка огорчало. Раз десять я обошел все деревья в попытках отыскать хозяина этого места, но ничего не менялось. Вокруг была красота, был достаток, была вкусная еда в руках, а на теле — красивая одежда, но горечь, бушующая от одиночества внутри, не позволяла насладиться тем, что я имел на данный момент. Шмыгнув носом и укутавшись в длинный белоснежный плащ, я уселся прямо на землю под раскидистым деревом. Тепло и невесомость, зябкое чувство одиночества и обида. Все еще с надеждой оглядывая сад, я остервенело вгрызся в сочное яблоко, да так, что сок его потек по моей руке, а после оно отозвалось громким... кукареканьем. «Че за...», пронеслось в моей голове гулким вихрем, и вот, опуская, мягко говоря, ошарашенный взгляд на яблоко, я вижу, что грызу голову петуха. У бедолаги уже нет ее половины, один глаз, отвратно свисая на нерве, болтается в воздухе, а второй, все еще находясь на своем законном месте, злобно взирает на меня. Жидкость, стекающая по руке, оказалась ничем иным, как кровью, в которой теперь был запачкан рукав моего кристально-белого плаща. Оглушительно заорав во всю глотку, я откинул оставшийся кусок головы и резко отшатнулся назад. Ощущение полета. Снова приятная невесомость. Смачный шлепок. Боль. Стон. Медленно разлепляю глаза, все еще боясь столкнуться с осуждающим взглядом петушары, но понимаю, что я уже не в саду, а на полу. Причем, не на своем полу. — Че за... — хриплю уже вслух и, морщась от боли в затылке, которым я приложился, медленно приподнимаюсь, пытаясь понять, где я, и что за херня творится вокруг. Но не успел было я подняться, как снова прозвучало громкое раскатистое «ку-ка-ре-ку», от которого мои сонные щелочки глаз вмиг превратились в округлые блюдца срущей мыши. Испуганно дернувшись, я оглядел свои руки на наличие крови и облегченно вздохнул, понимая, что это был всего лишь сон. Мозг, окончательно проснувшись, услужливо подкинул вариант моего местонахождения, и я, лениво окинув взглядом скромную серую комнатушку, убедился в правильности его предположения. Мучительно застонав, я нехотя поднялся с холодного пола, отмечая краем глаза на тикающих часах пять утра. — Твою ж мать, я в конской залупе. Передвигаться по крошечному помещению было дико странно. Я ощущал себя Кеном в царстве колхозной Барби. Все настолько тесно, миниатюрно и по минимуму, что невольно в памяти всплывала моя шикарная двухэтажная квартира, с прекрасным зимним садом и захватывающим видом на город. Стреляющая боль в пояснице заставила болезненно шикнуть и раздраженно скривиться. Да, и мягкая перина кровати. С самым лучшим и удобным ортопедическим матрацем. Не то, что у этого козла отпущения. Всю задницу и спину отдавил пружинами. Как он спит на этой развалюхе? Теперь ясно, почему ходит такой ссутуленный в три погибели. Лечить потому что надо. Не только голову, но и позвоночник. Невеселые мысли сопроводили меня до моей новой охуительной высокотехнологичной ванной комнаты, в которую мне было настолько стремно заходить снова, что аж колени затряслись, а глотку сдавил болезненный спазм. Прокашлявшись и горестно вздохнув от осознания того, что деваться, к сожалению, некуда, я приоткрыл дверь и медленно вошел, надеясь, что то, что я увидел вчера вечером, было сном, злой шуткой опарыша или съемочной группы. Но нет, тазики по всему периметру продолжали дружно стоять, насмешливо поглядывая на меня своей зеркальной гладью холодной воды. — Чтоб ты там сдох в адских муках, проклятая жертва коровьей лепехи! — задрав голову к потолку, я раздосадовано заорал и, не удержавшись, притопнул ногой. Надеюсь, Люк меня порадует чем-то сегодня, иначе я за себя не ручаюсь. Я хочу адекватно помыться, а не прыгать над тазиками с черпачком. Капризно захныкав, я взял-таки черпак и, набрав воды, подошел к умывальнику. Из небольшого зеркала на меня пялился уже замученный по самое «не могу» парень, на внешности которого отразилась стрессовая ситуация не самым лучшим образом. Опухшее лицо, мелкие щелки глаз, чего не скажешь о черных кругах под ними, появилась пара прыщиков и еле заметная щетина. Как бриться в такой пизде, я мало догадывался. Займусь этим вечером или завтра, когда Люк починит мне этот беспредел. Наспех почистив зубы и умывшись, я хотел было полезть в сумку за косметичкой, когда вдруг вспомнил, что у селюка ее же нет, блядь! Матеря все, на чем белый свет стоит, я решил пошарить в шкафчиках в ванной, к которым вчера не добрался. А вдруг какая-нибудь доярка, которая раздвигала ноги перед этим недо-мачо, забыла свою косметичку. Я обрадовался бы сейчас любому тональному средству, туши и бальзамчику для губ. Первый ящик меня утешил новыми и старыми зубными щетками, которыми он, видимо, жопу себе чешет, мылом, пеной для бритья и остальной гигиенической косметикой по уходу за его свинюшным рылом, которому все это ни к чему, ибо только пластика способна творить чудеса. Ну, или такие талантливые стилисты-визажисты, как я. Самодовольно хмыкнув, я захлопнул первый ящичек, переходя ко второму. Открыв его, я скривился, ибо тот был забит доверху всякими разными щетками, губками и тряпьем, которое было, мягко говоря, грязным. Даже не дотрагиваясь до этих тряпок, я быстро закрыл ящик, ощущая безумной накатывающей волной, что меня вырвет прямо здесь и сейчас. Фу, бездна, что за дерьмо, что за человек, что за жизнь?! Оставался последний ящик, на который я уже не надеялся. Присев перед ним, я вздохнул и медленно потянул на себя створку. Глядя на открывшееся содержимое, я хмыкнул, а после, поглядев внимательнее, заржал в голос. Пачка презервативов, которая, к слову, была просрочена, и чудо-смазка, обещающая продлить соитие до двух часов, как минимум. Кажется, у кого-то проблемы? Продолжая глумливо хихикать, я начал рассматривать остальные неизвестные мне баночки, но это были обычные медикаменты. Ничего компрометирующего и запрещенного. Скучно. — Понадеялся, блин, на доярок. Судя по резинкам, последняя женщина здесь была года два назад. Еще бы, я не удивлен. Какая адекватная припрется в это логово серости, скуки и грязи, — насмешливо фыркнув, я медленно поднялся, на ходу закрывая третий ящик. Взгляд снова упал на помятое отражение в зеркале, которое, недолго думая, продемонстрировало мне язык, после сочувственно скривившись. Я, понимающе вздохнув, отсалютировал «близнецу», выходя из ванны. — Да, брат, сложно нам придется. Нужда с такой силой сдавливала мой мочевой, что я еле переставлял чугунные ноги. Мысленно я уже прикидывал, где опорожню несчастно-надутый пузырь, который болью отзывался в низу живота. Воспоминания услужливо подкинули красочные картинки моей прекрасной ванной комнаты с новейшей сенсорной техникой, которая теперь страдает под черствой мохнатой сракой этого неотесанного мудака. Буквально хныча от неприятных мыслей и ощущений, я вскочил в первые попавшиеся высоченные калоши, несмело выходя во двор. На улице было пасмурно. Солнце, прячась за тяжелыми тучами, еще до конца не поднялось, поэтому сумрак и легкий туман захватили в свою власть всю местность. Оглушающая звенящая тишина, разбавленная лишь редкими возгласами домашнего скота, добавляла окружающей атмосфере нотку зловещности, заставляя зябко ежиться и трусливо вздрагивать от каждого шороха. Потоптавшись на крыльце с раздумьями о том, следует ли вернуться за толстовкой, ибо от такого холода я не то, что отлить не смогу, а все яйца с почками отморожу, я хотел уж было вернуться в дом, но мозг, учуяв свежий прохладный воздух, дал команду «готовьсь!» переполненному мочевому пузырю, который моментально отозвался резким покалыванием. — Ох, блядь, ну, нахуй, — зашипев и забив на все на свете, я накрыл ладонями напряженный пах и рванул галопом за дом, мечтая наконец избавиться от тяжести. Далеко бежать не пришлось. Задний двор встретил меня с распростертыми объятиями, и, откровенно говоря, каждый клочок земли практически орал: «обоссы меня!», но я, являясь весьма капризным и избирательным перфекционистом, искал глазами то, что нуждалось в моей поливке больше всего. Маленькую деревянную будку, которая гордо именовалось «туалетом», я принципиально игнорировал, даже не глядя в ее сторону. Еще чего, пф, Лакруа до такого не опустится. Слишком просто, ужасно, унизительно и мерзко. И вот, под мой взор попало то, что буквально было создано для меня. Меня аж передернуло от счастья, насколько же это идеально подходило для моих целей. Скромно стоящее чучело позади грядок, разодетое в старую широкую одежду болвана, вызвало во мне тайфун экстаза и эмоций. Чуть ли не попискивая от удовольствия, я быстрым шагом метнулся к своей жертве, хищно щурясь. Чем ближе я подходил, тем больше ощущал триумф от своей идеи, ибо это чучело было олицетворением сельского гада! Потрепанная кепка, толстовка серого цвета и джинсы, которые слегка колыхались на ветру, манили мой взгляд, и я, медленно кружась вокруг него, как шакал вокруг добычи, рассуждал вслух, думая, с какой стороны к нему лучше подступиться: — Ну что, милый, надеюсь, ты очень плохой мальчик, и любишь грязные игры, — несдержанно хохоча от абсурдности всей ситуации и от рьяного желания отлить уже, в конце концов, я остановился перед чучелом, находясь буквально в нескольких сантиметрах от него. Спустив желтые «парашюты» с нижним бельем, я освободил изнывающий член и наконец занялся тем, о чем так давно мечтал, сопровождая сие действие громким протяжным стоном. — О-о-о-о-о, господи, да. Это потряса-а-ающе. Ты чувствуешь, как это ахуенно, котик? Надеюсь, тебе понравилось. Закончив свои грязные делишки, я лениво натянул на себя вещи, хлопая по воображаемой щеке нового молчаливого знакомого. Тот, естественно, никак не отреагировал, все так же молча взирая на меня черными глазами-пуговицами. Мне даже слегка жаль его стало. Надругался над беднягой, а ему никакого удовольствия не доставил. — Ну, ладно тебе, лапуль, был бы у тебя член, я бы его даже потрогал, чтобы тебе не было так обидно. А пока что наслаждайся тем, что тебе дают. Да и вообще, мог быть более активным, а то стоял, как вкопанный, — покивав головой в подтверждение своих слов, я еще раз погладил бесчувственное «бревно», капризно надувая губы при этом. Попрощавшись с горе-любовником, я развернулся, чтобы выйти на тропинку к дому, как мой взгляд зацепился за ошарашенного деда, который, схватившись за сетчатую изгородь дрожащими пальцами, пялился во все глазища на меня и чучело. Интересно, как давно он здесь? Да и самое смешное, что издалека, вероятно, эта груда сена в одежде колхозавра выглядит, как живой опарыш. Оглянувшись, я убедился в своей догадке и громко заржал, чем напугал дедка, который явно пребывал в диком шоке. Старик, стыдливо отводя глаза, начал что-то бессвязно лепетать и топтаться на месте, на что я помахал ему рукой и задорно поздоровался: — Доброго утречка, сосед! Прошу простить нас с Томом за то, что сделали Вас невольным свидетелем нашей интимной жизни. Котик убедил меня в том, что в такую рань на огороде никого не будет, да и он такой несдержанный, когда возбужден, я не смог ему отказать, а тут вот такой конфуз вышел... Дедуля, закашлявшись, отшатнулся от забора, как от прокаженного, и быстрым шагом направился в сторону своего дома, выкрикивая в ответ: «Ничего, ничего». Проследив за шустрым побегом соседа насмешливым взглядом, я вновь зловеще расхохотался, радуясь, как ребенок, своей глупой выходке. Представляю, какие слухи ждут навозника к его возвращению. От этой мысли настроение подскочило до отметки: «жизнь — кайф», и я, задумчиво поглядев на будку, решил заглянуть вовнутрь, пока во мне плещется энтузиазм вкупе с азартом. Не медля, я бодрой походкой отправился к так называемому туалету, воровато оглядываясь по сторонам. Деревянная дверь с табличкой «Заходи — не бойся, выходи — не плачь» заставила меня вздернуть правую бровь и хмыкнуть. У деревенщины какой-то пунктик на таблички, видимо. Очередной фетиш. Набрав в легкие побольше воздуха, я медленно потянул на себя деревянную дверь, опасливо заглядывая за нее. То, что я увидел, заставило меня непонимающе нахмуриться и скривиться. Абсолютно пустое помещение, где же унитаз? Распахнув шире дверь, я сделал еще один шаг, натыкаясь взглядом на круглую дыру в деревянном полу. — Это че за... — в который раз за утро вырвалось из моих уст, пока я соображал, в каком веке живет это ущербное существо. Может, ему календарь подарить? Оглядевшись, я нашел на стене небольшую полку, на которой лежали старые газеты и салфетки из какой-то забегаловки, судя по принту на них. Это что, вместо туалетной бумаги?! Пораженно ахнув, я рефлекторно приложил раскрытую ладонь к ахуевше-приоткрытому рту и попятился назад, мечтая очутиться подальше отсюда. Настроение, которое минуту назад было на высоте, сейчас, помахав мне белым платочком, испарилось, оставив вместо себя такое привычное раздражение и желание убивать. Вспомнив Люка, который должен был мне помочь, я тут же твердой походкой направился к трейлеру, игнорируя тот факт, что еще и семи часов утра нет, и все, скорее всего, спят. — Лю-ю-ю-юк! — заорав нечеловеческим голосом, я принялся долбить кулаками по железной двери трейлера, не обращая внимания на то, что соседи, заметив новый неопознанный объект, оживились, с любопытством поглядывая в мою сторону. — Люк, твою мать, проснись и открой! — Блин, Билл, с добрым утром, конечно, но почему ты приперся в такую рань? Что-то случилось? — передо мной на ступеньках стояла та самая мелкая ассистентка, которая вчера вечером составляла компанию Люку в забеге со страусами. Не помню, как ее зовут. На «с» как-то... Сильвия, Стелла, Стефани? Забив на попытки вспомнить, как зовут вшу, я лишь окинул ее беглым взглядом, отмечая, что без косметики она вообще стремная, что пиздец. Какой-то гибрид свиньи и крысы. Бедолага. — Люка позови, — решив особо не распинаться, я озвучил просьбу ледяным тоном, на что мелкая лишь хмыкнула, а в ее глазах промелькнуло что-то типа насмешки. Она, сложив руки на нулевом размере груди, облокотилась плечом о железную стенку, глядя на меня с легкой улыбкой. — А Люк уехал. Он вчера психанул, сказал, что с такой сук... — заметив мой предостерегающий взгляд, девушка запнулась на полуслове, тут же исправляясь. — ...сложной личностью, как ты, работать не намерен, и, цитирую: «Эта тощая пидорская задница не стоит моих нервов, я отстраняюсь от дела». Я неверяще уставился на девушку, которая, говоря все это, смотрела не на меня, а куда-то поверх или вбок. Сканирующе сощурив глаза, я уперся в нее пронзительным взглядом, в ответ на который она трусливо опустила свои сонные опухшие глазенки и пожала плечами, мол, что поделать. Сука. Не может быть. — Коль ты уже проснулся, я пойду разбужу ребят. Конверт с заданиями уже есть. Ты иди, подготовься. Скоро начнем съемку, — протараторила она и, не дождавшись ответа, ушла. Я, все еще находясь под впечатлением, услышал обрывок фразы, который привлек мое внимание, и успел заскочить на ступеньки трейлера до того, как закрылась железная дверь. Замерев на нижней, я прислушался к негромкому диалогу двух ассистенток: — Кто там был, Стеф? — сонно промямлила одна из них, после громко зевая во весь рот и... пукая?! Я, закрыв двумя руками рот вместе с носом, чуть не согнулся напополам от желания поржать, а после блевануть от отвращения. Фу, и это девушка, которая через час будет ходить, невинно хлопать ресницами и кривить свой носик, когда я матерюсь. Лицемерки гребанные. — Наша истеричная принцесса с яйцами прибегала. Весь такой в панике, запыханный, говорит: «позови мне Люка, где мой Люк?», а я ему такая: «съебался твой Люк, иди подставляй другому задницу», — мерзопакостно захрюкав, начала гоготать мелкая. — Ну, видишь, как хорошо получилось. Классно же, что нам удалось уговорить босса отстранить Люка от этой пидорской задницы. А то неизвестно, чем бы это закончилось. Ахуевше выкатив глаза из глазниц, я еле сдержал в себе порыв выйти из своего укрытия и отпиздить этих сучек. Баб не бью, но коль пошла такая пьянка, то с удовольствием. — Я вообще в шоке! Почему он предпочел даже этого разукрашенного транса, а на меня все никак не обратит внимание?! Я уже два года за ним, как собачка, ношусь, — захныкала вша, а я, догнав всю ситуацию, прикусил костяшку указательного пальца, стараясь не зарычать вслух. Вот же твари. — Не ссы, зато теперь, когда приедем, он точно будет у твоих ног. Негромко прыснув, я закатил глаза и нажал на кнопку, открывая дверь трейлера. Выйдя из него, я быстро направился в сторону дома, стараясь остаться незамеченным. — Ебучие курицы, да на вас у бухого бомжа не встанет. Одну под микроскопом не различишь от инфузории, а на вторую страшно глянуть — затопчет. Баба-бык, два на два, — шипя, словно заклинатель змей, я добрался до своей обители и, пройдя в спальню, завалился на скрипящий диван, мечтая, чтобы это утро началось иначе. Дома. На моей роскошной кровати. В объятиях родной Нагайны.***
— Так, ну, мы готовы. Вы настроились? — Ага, да, все готово. Письмо от Криса пришло? — Еще вечером. Можем начинать. Будите его. — Эй, Билл, подъем! Пора снимать новый эпизод. Голоса, так бесцеремонно ворвавшиеся в мои покои, заставили меня недовольно замычать и зарыться под мягкую подушку с шаткой надеждой, что это действие поможет мне не слышать их. Мудаки, дайте мне пять минут. Всего пять минут. Кажется, я нашел на этом неудобном диване сторону, где пружины не так сильно впиваются в спину, и мне даже удалось слегка выспаться. — Би-и-и-илли, — пропищала мерзким голосом вша, присаживаясь рядом. Диван под ней недобро скрипнул и прогнулся, на что я мстительно усмехнулся. Хоть мелкая, но тяжелая корова. Она игриво потрясла меня за плечо, приторно-нежно улюлюкая. Мое чуткое обоняние уловило неприятный запах ядерных духов мелкой, который в придачу смешался с запахом сигарет. Вроде, вполне себе обычный микс, но сейчас меня чуть не вывернуло. — Соня, подъем. Сам пришел, разбудил всех, а потом спать завалился. Бесподобный парень! — Это чтобы ты успела со своей подругой штукатурку и цемент намесить, да на морду в пять слоев наложить, — резко скинув ее руку с плеча одним движением, гулко хмыкнул я и таки поднялся, вытягиваясь во весь рост с протяжным негромким стоном, больше похожим на мычание. Мышцы неприятно ныли, притягивая к себе внимание. По возвращении первым делом запишусь на массаж, так как, чувствует моя проницательная пятая точка, вернусь я со сколиозом и со многими другими проблемами по здоровью, как физическими, так и ментальными. Опечаленно вздохнув этой перспективе, я задумчиво почесал плечо, переводя взгляд на фыркнувшую, как кобылу, ассистентку. Она, проигнорировав шпильку, лишь поджала губы и ретировалась. Лицемерная сука. Ни черта в лицо сказать не сможет. На хую таких вертел. — Кстати, Уильям, я — Эд, — мои нелицеприятные мысли по поводу сучки перебил громкий и слегка дрожащий голос. Ко мне, громко топая, подбежал его владелец, которого я тут же обозвал телепузиком за его непропорциональное круглое тельце, резво перебирающее мелкими толстыми ножками. Он протянул мне блестящую от пота руку с пальцами-сардельками, которую я, оглядев со скривленными губами, проигнорировал. Это что еще за персонаж из моих детских кошмаров? Оглядев его еще раз с явным сожалением и жалостью, я причмокнул губами, сочувственно качая головой в знак вялого приветствия. Уже и тут фанатами обжился. И дня не прошло. Ну, ладно, пускай постоит рядом и полюбуется, от меня не убудет. Подойдя к шкафу, я открыл его и задумчиво почесал шею ногтями, ожидая продолжения монолога. Но толстый лилипут, видя, что я не спешу идти на контакт, как-то насуплено и обиженно уставился на меня, забавно хмуря рыжие брови. Я лениво перевел взгляд со скупого содержимого гардероба навозного червя на пузатого лепрекона, вопросительно вскидывая брови и тем самым намекая на то, чтобы он продолжил затянувшееся приветствие. — Я — новый ведущий, Эд, — наконец договорил гном севшим голосом. А я, в свою очередь, в который раз оглядев его с ног до головы пару раз, несдержанно расхохотался, истерически мотая головой. Даже слезы слегка проступили от моего «безудержного» веселья. Ну, отлично, вместо высокого голубоглазого блондина со мной в кадре будет топтаться пятачок, которого соблазнять я точно не намерен. А это значит, что как обычно придется выкручиваться самостоятельно. Дело дрянь. — Приятно, — сухо отозвался я после того, как проржался от души. Больше не глядя на это ходячее мультипликационное недоразумение, я принялся с особым рвением копаться в шкафу деревенщины, раздумывая, что я смогу нацепить на себя. Хотя, судя по всему, лучше будет остаться пока в этих ядерных шортах и майке, ибо то, что я видел, снова не радовало ни меня, ни мои привыкшие к изысканной красоте глаза. Наткнувшись на маленький мешочек с иголкой и нитками, я воровато оглянулся на съемочную группу и постарался скрыть ликующую ухмылку. Мысль, пронзившая мозги, показалась мне гениальной и сногсшибательной, как и я сам. Теперь-то я смогу предстать во всей красе перед телезрителями даже в вонючей деревне, да и опарышу гардероб подправить не мешало бы. Побуду для него прекрасной крестной феей, отработает потом, а то одевается настолько серо и безвкусно, что взвыть охота. Не мудрено, что гондоны просрочены. Вернув на место чудо-мешочек, я развернулся к ребятам и захлопнул шкаф, расплываясь в широчайшей улыбке. Энтузиазм снова растекся по жилам с новой скоростью и силой, заставляя думать о лучшем, да и нужно было вести себя как можно непринужденнее, чтобы эти идиоты ни о чем не догадались. — Ладно, ребятки! Я готов, что делать? — сменив гнев на милость, я улыбнулся персонально Эдду самой очаровательной и невинной улыбкой, на что тот, тут же засуетившись, вручил мне конверт слегка дрожащими руками. Что же он дерганный такой, бывший наркоман или алкаш, что ли? Скорее второе, чем первое. Так как для торчка слишком жирный. Откинув раздумья, я принял конверт и радушно поблагодарил его, продолжая улыбаться. — Садись на кровать, будто только проснулся. И читай вслух письмо от Томаса с заданиями на сегодня. Ну, и поднимаешься, начинаешь выполнять все задания постепенно. Все, как было вчера. Согласно закивав, я уселся на «ложе» и уставился на операторов, подключающих технику. Как только они дали сигнал, что съемка началась, я демонстративно сонно потянулся, кокетливо поглядывая в камеру. — Вот и наступило утро. Не могу сказать, что оно доброе, так как я отдавил себе всю спину и задницу. Уверен, у моего оппонента оно началось куда приятнее, — усмехнувшись, я потряс перед камерой конвертом, неспешно открывая его. — Как видите, наше милое дитя навоза передало мне весточку с заданиями и напутствиями, которые я сейчас озвучу. Вы удивлены тому факту, что он умеет писать? О, да, поверьте, я тоже. Хохотнув, я достал лист А4, откровенно разочаровываясь тому, что текст напечатан, а не написан от руки. Я люблю расшифровывать почерки. Одно время даже обучался графологии, много читал об этом и тестировал знакомых. В принципе, основы я освоил достаточно легко, поэтому теперь мог безошибочно определить некоторые черты характера с помощью листа бумаги и ручки. Глаза без проблем начали скользить по ровным строчкам, округляясь все больше с каждым последующим словом. Операторы шептали: «Вслух!», а я, сидя с ахуевше-каменным лицом, представлял, как медленно расчленяю колхозного мудака. Деваться было некуда, нужно было прочитать это гребанное послание, поэтому, прочистив горло и нацепив на лицо самое неприступно-похуистическое выражение, я принялся с выражением читать: Бомжур, принцесса! Прорычал я, кидая в объектив камеры убийственно прожигающий взгляд, от которого даже оператор дернулся. Губы непроизвольно скривились, глаза закатились, а мысленно я уже вовсю избивал бородатого гада ногами, который отплевывался кровью, плакал и молил меня о пощаде, пока я, склонившись над ним, хлестал по его гнусавой морде огромным черным дилдо и шипел: «ну и кто у нас теперь принцесса?». Сжав челюсти так, что аж в ушах зазвенело, я глубоко вдохнул, шумно выдыхая и предостерегающе хрипя вслух: — Ну, привет, будущая жертва «Черного Властелина». Поскольку без моей помощи ты там, в деревне, тупо сразу двинешь кони, я тут приготовил для тебя небольшой гайд по выживанию в моей довольно простой среде. Точнее, он больше нужен для выживания моего несчастного, так неразумно оставленного на тебя, недотепу, хозяйства. Итак, собственно, гайд «Гомик в деревне». Мое лицо понемногу превращалось в вытянутое изваяние, а зубы, плотно соприкасаясь друг с другом, скрипели, как кости радикулитной бабки. Теперь я уже пихал огромную черную резину в его поганый рот до посинения и удушья. Послав очередной недобрый взгляд из-под ресниц стоящей передо мной камере, я в ответ лишь недовольно цокнул языком и продолжил увлекательное чтение. Для начала уясни одну вещь, мой заднеприводный друг: подъем в деревне начинается хотя бы в шесть часов. Ну, в семь. Если что, я имею в виду утро, если ты сильно охерел от такой неиллюзорно шокирующей новости. Так что извиняй, но баластиться мешком с отрубями на диване некогда, когда скотину уже пора кормить. — Да у тебя тут такой диван, что проще на доске с гвоздями «баластиться», — парировал я, демонстративно кривя нос при этом и ерзая на заднице от неудобства. Для начала, думаю, стоит разобраться с Брюсом, чтобы он не лаял без конца, видя твой сонный расписной еблет, слоняющийся тут и там по его территории. Можешь угостить его косточкой. И попить дай. Отдельные кости для него лежат на первой полке сразу под морозилкой, обычные (с мясом) не трать. А вообще он охотно жрет все, что дадут. Твоя тощая нога тоже отлично подойдет, да и кости лишний раз переводить будет не надо. Но да ладно. Если он ночью оторвется, тебе, анорексичный голиаф, это светит сразу и плюсом, и минусом: 1. Кормить его часто не придется (он сам все помойки пройдет и без тебя). 2. Едой можешь стать ты, если он не свалит на суточный рейд по деревне. Третьего не дано. Так что советую лучше сразу поискать кости. — Ммм, видимо, то мохнатое, бешенное, вонючее существо, которое вчера на меня накинулось, как оголодавший зомби в период постапокалипсиса, и есть Брюс? — вскинув на съемочную группу вопросительный взгляд, я выгнул бровь и хмыкнул, получая от них утвердительный кивок. — Ну, окей, я не против сыграть с ним в игру под названием «Обитель зла», я задираю ноги и дерусь не хуже Милы Йовович. Когда задобришь моего пса, тащи свой костлявый зад к сараю. Надеюсь, ты видел в прихожей рабочую одежду. Надевай ее и сапоги тоже. Свои брезгливые «фи» можешь торжественно засунуть туда же, куда ты меня, наверно, уже не раз посылал. Твое августейшее мнение обо мне, если что, тоже давно находится там же. В сам сарай пока не заходи, надо обойти его с другой стороны, там увидишь высокое сетчатое ограждение с такой же дверью. Втекаешь внутрь, там стоят несколько железных бочек. Внутри них — мешки с зерном и отрубями, в первой найдешь еще и банку, чтобы насыпать еду в кормушки. Для слепошарых и особо одаренных поясню, что это такие продолговатые ящички на земле, чуть в стороне. И пара больших чугунов в качестве поилок. В кормушки сыпь по две банки корма из каждой бочки. ДО ТОГО, КАК ВЫПУСТИШЬ ИНДЮКОВ. Так же стаскайся до огорода и нарви хорошую охапку листьев подсолнечника, вывали в специальную часть кормушки, что побольше. В отдельном отсеке, немного в стороне, сидит мамаша с индюшатами. Их не выпускай НИКОГДА, иначе взрослые их тупо заклюют, а я потом оторву тебе голову и скормлю Брюсу или тем же индюкам. Их, значит, кормишь вареными яйцами (двух-трех хватит), вареным пшеном (я подсуетился для первого раза, так что в холодильнике есть одна порция). Отдашь тоже им. Для индюшки то же самое, что и остальным до этого, только поменьше. Пара горстей сойдет. И листьев. Имей в виду, эта мадам может ебнуть клювом по рукам, чтобы защитить мелких от всяких левых типов вроде тебя и меня. После этого подходишь к деревянной двери в зимник, быстро дергаешь засов и молниеносно даешь деру, не забыв закрыть за собой дверь, через которую зашел. Надеюсь, объяснять, зачем именно, не надо, хоть в твоей нормальной сообразительности я дичайше сомневаюсь. Ночью индюки нихера не видят, и они сами подтянутся обратно в зимник на насесты, ту дверь во внешний отсек закроешь, когда они зайдут. Но чтобы загнать их, ты тупо берешь ту же банку с зерном (уже со стороны сарая), оперативно высыпаешь парочку в зимник, и всего-то: индюки сами массово рванут сжирать выданные ништяки, тем самым забегут внутрь. Дальше работаешь по той же схеме: резко уматываешь и закрываешь все двери. Теперь можешь сходить и собрать яйца из специальных ящичков с гнездами и еще раз покормить малышню. Аккуратно, значит, складывай яйца в карманы куртки, должно влезть, потом тащи домой, пихай в холодильник (берешь обычные пакетики в столе, листочки, ручку, подписываешь дату и количество яиц, кидаешь листы в пакетики с яйцами). Итог: индюков кормишь 2 раза в день. И периодически проверяй, чтобы малыши не выбегали. — Фу, бля, сколько мороки с этими стремными существами! — капризно протянул я, слегка хныча после и запуская напряженную пятерню в волосы. Вздыхая и перечитывая все это, но теперь уже про себя, я напряженно покусывал нижнюю губу, массируя при этом подушечками пальцев кожу головы. Обычно это расслабляло, но сейчас не приносило должного эффекта, ибо я просто не мог банально представить всего того, что описал этот мерзопакостный деревенский осел. — Я надеюсь, ты не сильно обидишься, если, в случае чего, я продам их разом и на полученные деньги приобрету нормальный диван? А то как-то быть таким же сколиозным рахитом, как ты, не особо хочется. Дальше — моя коза Монро. Утром ее надо немного покормить, дать воды и подоить, как раз пока она увлечена этим нехитрым делом. Так как ты для нее — просто какой-то неведомый хер с французской горы, то тебя могут вполне заслуженно боднуть или лягнуть по доброте душевной. Разговаривай с ней ласково, лишний раз не трогай. Как доить, расскажут Генри и Джон, которые должны приходить и быть твоими кураторами в этом квесте по выживанию. Лучше спрашивай у Джона. Генри придет чисто поржать. Когда Монро подоишь (нужное для этого ведро стоит на кухне, его ополоснешь водой перед началом и руки помоешь хорошенько), отвяжи ее и осторожно выведи в уличное стойло, так как дождя теперь, наверно, долго не будет. Уже там покормишь ее основательно, тоже оставь воды, в жару коза пьет много. Кормить комбикормом, овощами и сеном. Привяжи и сваливай от нее на хуй. Молоко разольешь по банкам. С утра, кстати, может прийти пара человек, чтобы купить молочка или яиц. Лист с расценками на кухне, его найдешь в столе, внутри судового журнала. Деньги тебе пригодятся, но цены не заламывай, народ в курсе, что у меня и по чем. Яйца на продажу в подвале в ячейках. Складывай новую партию острым концом вниз. Имя козы меня так развеселило, что я, заржав, как добрый конь, откинулся на спину, дергая при этом ногами. Ни ума, ни фантазии. Лучше бы он ее Джерри назвал. Из них вышла бы идеальная пара. — Погодите-ка, доить?! Я не планирую мять сиськи кому бы там ни было! Даже если ее зовут Монро! — испуганно подобравшись, я снова горестно вздохнул, оставляя всю надежду на друзей опарыша. Хотя, если они такие же, как и он, то... В общем, мне понадобится три дилдо. Днем Монро дай еще воды, овощей и сена, и вечером снова угости плюс ко всему комбикормом, а на ночь заведи ее обратно в сарай, там теплее, да и ее никто не спиздит, пока ты, сволочь такая, преспокойно давишь массу на моем диване. Вечером доишь еще раз, но до темноты не затягивай. Представь, что ты жутко хочешь поссать уже несколько часов подряд, заветного сортира нету, а рядом, как назло, куча народа. Почти то же самое будет чувствовать бедная козочка, только без твоей помощи разгрузиться она не сможет. — Плевать я хотел на кучу народа. Встал и поссал, в чем проблема? Она уже взрослая девочка, я ей ведро подставлю, пускай сама опорожняется, — фыркнул я. Не было абсолютно никакого желания таскаться сначала с этими мутантными гусями-индюками, а остальную половину — с парнокопытной Дивой и ее сморщенными сиськами. Буэ. Меня снова невольно скривило и сжало, как взволнованный анус девственника перед первым разом. Это еще не все, патлатый жиробас. К пчелам моим даже не суйся! Покусают так, что мама родная не узнает. Ничего личного, на тебя мне срать струей поноса с высокой колокольни, а вот пчелок жалко, поэтому будет лучше, если ты ничего там не будешь трогать своими неуклюжими клешнями, а то мое сердце не выдержит такой утраты и волнения. — Пчелы?! Он упорот? Почему я нигде не видел пчел? Где они у него? У меня аллергия на их укусы, поэтому я и сам бы не полез к ним, даже если бы нужно было! — новость о наличии мерзких летающих существ меня серьезно смутила и напугала. Меня кусали лишь однажды, и это закончилось скорой помощью. Поэтому, надеюсь, он либо пошутил, либо эти жужжащие суки надежно спрятаны под семью замками. Вечером Брюсу дай что-нибудь. Он никогда не откажется от порции какого-нибудь хавчика, можешь выделить ему то же, что будешь жрать сам. Вариант с ногой все еще в силе. — Такой остряк, что аж хочется ему эту самую ногу по прямой кишке до глотки вставить, чтобы шутить было веселее, — причмокнув губами, я вновь закатил глаза и ухмыльнулся, демонстрируя то, насколько меня достала эта жертва неудачной селекции. Это тебе памятка на каждый день. Весь этот нехитрый план и повторяешь, и сюда включен самый минимум моей ежедневной работы, от остальной ты, так уж и быть, будешь освобожден. Так уж вышло, что ты мне не нравишься сразу на генетическом уровне, и это у нас глубоко взаимно, но я надеюсь, что твое обращение к этому расписанию спасет жизнь моему ни в чем не повинному хозяйству. Будешь косячить или халтурить — плакали твои сто тыщ, прям как я — от эпического ржача, когда увижу финальный выпуск нашей бомбической передачи. — О, поверь, котик. Ты будешь плакать кровавыми слезами после просмотра, ибо я намерен продать всю твою живность, сжечь твою халупу, перерезать твоим дружкам глотки и захоронить их где-нибудь здесь, возле того самого чучела, которое я сегодня с удовольствием обоссал, — я, довольный собой, аж крякнул от приятных воспоминаний и заржал, наблюдая за тем, как у группы людей вытягиваются лица в недоумении. Так что желаю не подохнуть в деревне и научиться хоть чему-то новому, чтоб жизнь медом не казалась. Почти с искренними пожеланиями, агент Том Смит. П. С. Ножницы, чтобы отстричь твои ебучие когти, найдешь в ванной. — Мне они еще пригодятся, чтобы вырвать твое сердце голыми руками, — прошипел я, поджимая губы. Убью. Дневной квест: помочь миссис Кларк с домашними делами. Делать, че прикажут, и не выкабениваться. Эти десять тыщ зависят только от тебя. Пока, принцесса! Сам того не заметив, я закончил чтение практически шепотом, а съемочная группа, держась за животы, пыталась сдержать безудержное веселье, которое я не разделял. Во мне плескалась такая куча эмоций и ощущений, что мне хотелось сбежать отсюда, да поскорее. Хотелось оказаться пятилетним ребенком, спрятаться в объятиях матери и воспринимать происходящее с улыбкой, представляя все это сказкой или дурным сном, не более. Я все так же сидел на разобранном диване, задумчиво комкая в одной руке уголок одеяла, а второй — несмело держа злосчастное письмо, которое погрузило меня в адское состояние. Бешеное раздражение на деревенского остолопа, злость, ярость, растерянность, неуверенность в себе и слабость разом окутали меня, и я, подавленно взглянув на ведущего, отложил письмо и поднялся с кровати. Молча двинув на выход, я никак не отреагировал на недоуменные оклики людей, которые пытались понять, куда же я «рванул». — Курить я, хватит кудахтать, — раздраженно проворчав, я демонстративно помахал рукой, в которой была пачка сигарет с зажигалкой, и вышел на крыльцо, рвано выдыхая, будто мне дали под дых. Устало рухнув с грохотом на задницу, как мешок с картошкой, я тут же невольно обернулся на яростно лающую псину, которая бегала вокруг своей будки, грозно скалясь и пытаясь сорваться с поводка. Цепь, то натягиваясь под его напором, то ослабляясь, неприятно лязгала, заставляя каждый раз слегка вздрагивать. Поежившись и помахав в ответ Брюсу с самым прекислым выражением лица, я выудил из пачки сигарету и, зажав ее меж губ, прикурил, с шумом делая первую жадную затяжку. Вмиг не стало никаких мыслей. Да и всякие переживания улетучились. Сидя на деревянном крыльце в желтых семейках, белой майке и высоких резиновых сапогах, которые доставали практически по колена, я наслаждался относительной тишиной и крепким табаком. Не хотелось ничего, абсолютно. Разве что персикового шампанского и секса. Оперев локти о колени, я подпер свободной ладонью подбородок, ненадолго прикрывая глаза. В голову внезапно пробрались воспоминания о доме. Теплые, приятные и уютные. Звонкий лай малыша Барни, грудное урчание Диты и нежные пошептывания Нагайны. Прошли буквально сутки, а я уже ужасно истосковался по ним. Странно было то, что я не скучал так даже по родным и друзьям, как по своим питомцам. Возможно, потому, что я не до конца верю в человеческую преданность, в то время как глазам животного не верить нельзя? Я не смог сдержать счастливой улыбки при воспоминании о своих крошках. Практически скуренная сигарета и мысли, которые теперь грели душу, относительно подняли мое настроение, меняя его с апатично-агрессивного на воздушное и мечтательное. Я мечтал о скорейшем возвращении домой. Грезил о том, что скоро прижму к себе своих маленьких, порадую их новыми игрушками, вещичками и вкусняшками. Буду проводить больше времени дома, только с ними. Свожу всех на приятные процедуры в салон, да и вообще, буду лучшим папочкой на свете. Решив для себя, что хватит прохлаждаться, а пора браться за дело, я подскочил на ноги, довольно урча под нос незамысловатую легкую мелодию. Появилось желание отправиться в клуб и хорошенько поплясать, но, представив себе деревенскую дискотеку, я лишь коротко хохотнул. Боюсь даже подумать, что там творится и происходит. Перед глазами возникли старички со старушками, которые, пытаясь вспомнить молодость, остервенело трутся своими телесами друг о друга, разваливаясь на ходу, а недалекая молодежь, сидя на баре, упивается вдрызг дешевым вонючим пойлом, после начиная буянить. Поморщившись, я отрицательно покачал головой и в задумчивом жесте прикусил нижнюю губу. Любопытно, насколько мое предположение правдиво. Как-нибудь нужно будет сходить. Мои задумчивые пританцовывания на крыльце закончились тем, что зажигалка нечаянно вырвалась из рук и отскочила куда-то вбок, к кустам. Я, недолго думая, спустился за ней и низко наклонился, пытаясь отыскать в зарослях серебряную утрату. Шумно пыхтя, я разводил руками ветки каких-то низких кустов и наклонялся еще ниже, практически сгибаясь пополам. — Ну, где же ты... — негромко прошептал я, практически с головой залезая под пушистый куст. — Вот это да! Микеланджело мне в рот... Мисс, простите, что отвлекаю, но Вы и Ваши ноги... Ну, понимаете, я не знаю, кто Вы, и как оказались здесь, но это, ну, пофиг как-то, не важно, в общем, да. Важно то, что на Вас то, без чего я, это... ну... типа жизни не представляю. А еще Ваша эта... как сказать... филейная часть, она, ну, обворожительна, в общем, как и ноги. Я такие длинные только по телеку видел, — тарахтело какое-то существо, изредка прерываясь, чтобы сделать громкий вдох и прерваться на «эээ». Не успел я вынырнуть из-под своего укрытия с найденной зажигалкой, как он продолжил с новой силой, напоминая своей речью непрекращающийся шумный набат пулемета. — Вы, наверное, хотите знать, кто мы? Но сначала я угадаю, кто Вы. Я шарю, я могу козой поклясться, я уверен. Вы какая-нибудь горячая ведущая шоу «Жизнь напрокат». Хотя я смотрел все сезоны, и там обычно одни мужики, но я до поносной усрачки рад, что они наконец передумали насчет этих петушар и взяли баб, ибо так приятнее на экран смотреть ведь! Я вот... — Ты всегда так много базаришь или только тогда, когда видишь ахуительную задницу? — моему терпению пришел конец. От этой задорной трескотни мое настроение грозилось снова исчезнуть, поэтому, разогнувшись, я с ядовитой ухмылкой уставился на высокого рыжего парня, у которого, кажется, закончилось дыхание, не говоря уже о потоке слов. Он, нагло оглядывая меня с ног до головы, явно пытался найти взглядом грудь. Я же демонстративно провел руками вдоль по своему торсу и сложил руки на грудной клетке, вопросительно вскидывая проколотую бровь. Не отыскав дойки на моем идеально-совершенном теле, он пискнул что-то типа: «бля, у нее кадык и нет сисек» и схватил за руку молчаливого коренастого парня, который только хмурился и шумно сопел. — Логично, лапуль, ведь я — мужчина, — стараясь не ржать от недалекости и ошалевшего взгляда этого конопатого «подсолнуха», я облизнулся и встряхнул волосами, ожидая хоть какой-то реакции. — Алле, отомри. — О... А... Ээ... — все, что он смог выдавить, прежде чем хранивший все это время молчание низкорослый парень вышел вперед и протянул мне руку. — Привет. Судя по всему, ты — оппонент Тома. Мы его друзья. Я — Джон, а этот болтун — Генри, не удивляйся, скоро привыкнешь к его трескотне. Я, окинув изучающе сканирующим взглядом стоящего передо мной паренька, легко улыбнулся и пожал ему руку, так как он выглядел отличительно. В глазах темно-серого цвета был виден интеллект и добродушность, голос был достаточно тихим, но уверенным. Тело крупное, даже очень, но не жирное, а в меру накаченное. Видно, что он занимается чем-то, следит за собой. Одет он был опрятно: джинсовые шорты до колена и просторная черная майка неплохо смотрелись на нем, подчеркивая мускулистый торс и сильные руки. От него приятно пахло мятой и чем-то сладким, пряным. Но единственное «но», которое слегка отталкивало — большое родимое пятно на половину лица, которое чем-то смахивало на ожог. Я часто сталкивался с подобными дефектами кожи в связи с работой, но вот знаю, что многие люди шугаются подобных вещей. А их «носители» жутко комплексуют и страдают. — Привет, Джон. Том предупредил в своем письме, что по всем вопросам лучше обращаться к тебе. Я — Уильям, можно просто Билл, — расплывшись в приветственной улыбке, я перевел взгляд на все еще охреневшего рыжего парня, который, кажется, увидел голого Обаму, но никак не меня. Генри выглядел куда менее приятно. Растрепанные кудрявые волосы, болотного цвета глаза, под которыми залегли темные круги и мешки, будто он не спит ночами. Белки глаз были блекло-желтыми, а капилляры — устрашающе-бордовыми и лопнувшими в нескольких местах. Он выше Джона, но ниже меня. Худой, даже очень. Но с небольшим мамоном и боками, которые виднеются под обтягивающей футболкой. Одет он был... странно. Яркая цветастая футболка в стиле «Гавайи», ярко-голубые джинсы и сланцы, которые почему-то меня смутили. Первое, что пришло в голову при разглядывании парня — попугай. С некоторой долей омерзения поджав губы, я перевел взгляд обратно на Джона, на которого было смотреть намного приятнее. Не знаю, почему, но от него веяло спокойствием и уютом. Он напоминал старого, доброго друга, который всегда готов прийти на помощь, несмотря ни на что. Оглядев парней еще раз, я вздрогнул от зависти, которая пронзила мое тело. Я очень редко испытывал это чувство. И, казалось бы, чему завидовать? У опарыша нет ни грамма того, что имеется в моем распоряжении. Но чисто с человеческой точки зрения я проиграл, к сожалению. Колхозник обскакал меня. И почему-то я был уверен в том, что его друзья не такие же, как мои. Они настоящие, а не в кавычках. — Билл! Ну что, мы можем продолжать? Все ждут, — на крыльцо выскочил телепузик, который, заметив нашу небольшую компанию, задумчиво нахмурил густые брови, которые практически сходились на лбу. — Ой, здравствуйте, а вы... — Привет, Эд! А я тебя знаю! Ты был ведущим в эпизоде с той горячей блондой, которая жила с дедком, которому за семьдесят. Скажи, она такая же офигенная в жизни, как и по телеку? — попугай, отошедший от шока, снова задорно трещал, пожимая руку озадаченному толстопузу. Я же, глядя на него, мечтал о черной ткани, которой можно было бы его накрыть, чтобы тот заткнулся. — Да-да, Сьюзи действительно очень красива, но... — А ты видел ее голышом? Ну, она же тусовалась вот так вот, в деревне. Купалась там, и все дела. Камеры же были практически везде, Эд! Скажи, ты видел ее буфера? А жопу? Как она? Меня скрутило от услышанного. Господи, я забираю свои слова обратно. Лучше не иметь таких друзей. Насмешливо фыркнув, я закатил глаза и вновь закурил, облокачиваясь копчиком о перила крыльца. Джон молча стоял рядом, изредка поджимая губы и пытаясь оттащить от вспотевшего Эдда своего непутевого дружка. Но тот лишь отмахивался, как от навозной мухи. В итоге, я протянул парню пачку с сигаретами, чтобы тот хоть как-то успокоился, на что он отрицательно покачал головой, проронив глухое: «у меня астма». Я сочувственно кивнул, слегка отстраняясь, чтобы дым не шел на брюнета. Почему-то не хотелось приносить ему дискомфорт. — Нет-нет, что Вы, я не видел ничего такого. Как же? Вот Уильям тоже принимает душ, и как бы никто же за ним не шпионит, так ведь, Билл? Это запрещено, да и... — Было бы что здесь принимать, Эдди, — иронично изрек я, хмыкая и делая неглубокую затяжку. Я красноречиво посмотрел на парней, которые, понимая, что я имею в виду, как-то виновато сконфузились, опуская глаза. Даже разноцветный Генри заткнулся. — У нашего уважаемого Томаса нет воды в доме, соответственно, и душа нет. — Ну, как же, чувак, не гони бочку на Тома, все у него там есть, прост надо там с трубами повозиться, а эт копеечку стоит. Вот Рафи-бой сорвет куш в этом шоу и будет у него все чики-пуки. А пока что можно и в тазике поплескаться, че, — Генри пожал плечами, мол, что в этом такого, а я, гневно сопя, как разбушевавшийся буйвол, отвернулся от парней, делая несколько глубоких затяжек. Бесит. — Ладно, Билл, докуривай, и начнем снимать. Вы, как я понял, друзья Томаса, — уточнил на всякий случай Эд, оглядывая новоприбывших, один из которых уже успел взъебать мой и так замученный мозг. — Тогда приятно познакомиться. Я рад, что вы пришли. Будете помогать Уильяму разбираться тут со всем. — Я смогу попасть в ТВ?! — взвизгнула рыжая бестия так, что все мои пидерастические дружки вместе взятые стояли в сторонке и нервно курили. Поморщив нос, я взглянул на Генри из-за плеча и насмешливо фыркнул. Тот выпучил свои глазища настолько сильно, что они буквально грозились покинуть свое законное место из этой тупой мозговой черепушки. Будь бы я ими, я бы тоже сбежал, да подальше. — Да, конечно, — спокойно ответил Эд и вернулся в дом, чтобы позвать съемочную группу. — Писос, Джонни, ты слыхал?! Мы сейчас попадем на ТВ! Твоя бабка очумеет, когда увидит нас! — восторженно верещал чудак, носясь по крыльцу, как в жопу ужаленный. — Как я выгляжу? Сойдет? Ты прикинь, столько телочек начнет бегать за нами?! Мы же станем селебритис, звездами, мега-знаменитыми, епта! Мы будем, как Ким Кардашьян и Канье Уэст! На наши инстаграммы подпишутся миллионы! Кстати, что нужно сделать, чтобы у меня появился инстраграм? Эй, Билл, а у тебя есть инстаграм? Я, пытаясь сдержать смех, согласно качнул головой и слегка прыснул, откидывая со щелчком бычок и возвращаясь в дом с намерением поторопить группу, ибо сил моих больше не было находиться рядом с этим тарахтящим существом.***
— Да-а-а, вот так... Молодец, мальчик, знаешь, как сделать приятно. Да-а, да, правильно, потрогай там... Вот так, да, сожми и потяни... Ага-ага, тяни его, тяни! Дрочи его, как никогда в своей жизни. О-о-о-о, да-а-а, ты это зашибись, как круто делаешь! — Уверен? Все нормально? — О-о-о-о, Билл, все отлично. Пожестче. Вот так, да! Смотри, практически все, капает уже! Сожми, сожми сильнее... — У меня уже пальцы болят! — Не хнычь, принцесса, из тебя выходит отличная доярка! Я уже сорок минут возился с мерзкой вонючей козой под четким руководством Генри и Джона. Точнее, как и предполагал навозник, Джон помогал реальным советом и делом, в то время как рыжий болтливый попугай вился вокруг, гоготал, как бешеная гиена, и комментировал каждое мое действие с явным эротическим подтекстом. Видимо, не у одного опарыша презервативы прокисли пару лет назад. С бабами тут явно было туго. Сначала я бесился, рычал, кричал, пыхтел и даже пару раз дал кудрявому по морде, но он продолжал веселиться и доставать меня. Джонни, на удивление, вставал на мою защиту и пытался заткнуть своего закадычного братана, но тот лишь начинал пакостно хихикать, объявляя нас голубой парой года и чирикая что-то о том, что приедет его Рафаэль и надерет Джону задницу за то, что он отобрал расположение такого плейбоя, как я. Я не понимал, что он несет, да и не пытался вникнуть, честно говоря. Я следовал четким инструкциям Джона по поставленному плану из письма опарыша, пропуская сквозь уши треп полоумного Генри. Мы уже успели справиться с жирными индюшками, которые чуть не заклевали меня в пух и прах. Пришлось изрядно попотеть и поноситься меж их пернатых тел с истеричными воплями под задорный смех парней. Генри не упускал возможности подколоть меня, но я мужественно игнорировал его, концентрируя свою злость на Томасе. Высказаться и наорать хотелось именно на колхозавра, поэтому его недалекий дружок был пока что в относительной безопасности. Да и Джон каждый раз удачно сглаживал все углы и неровности нашего «дружелюбного» общения. Далее по списку был Брюс, который, заметив отсутствие навозника, решил, видимо, что я грохнул его хозяина (если бы), и, естественно, псина начала лаять, рычать и огрызаться с желанием позавтракать мной, а не заготовленными костями. Генри настолько позабавила реакция мохнатого, что он не позволял мне отходить от этого злобного переносчика лишая, подталкивая меня в спину в его опасные клыкастые «объятия». После того, как я оттоптал все ноги попугаю и наорал на него, что есть мочи, мои пытки с собакой, слава господу, закончились. И вот теперь я практически закончил доить белобрысую бестию, которая уже успела опрокинуть ведро с молоком два раза и дать копытом мне по ногам раз десять. Я был безумно уставшим, злым, и будто обесчещенным. Хотелось отмыться от грязи, которая, как мне казалось, окутала меня с пальцев ног до макушки. Специфический запах деревни перебивал все, даже приятный запах порошка, который исходил от вещей местного Рафаэля. Осознание того, что я сейчас воняю хуже городского бомжа, заставило меня захныкать в голос и рефлекторно сжать пальцы в кулаки со всей дури, забыв предварительно отпустить вымя козы. «Вот блядс...», не успел я додумать, как коза, восприняв мое своеволие не очень радушно, возмущенно вскрикнула свое коронное «мммеее!» и, резко развернувшись задницей, дала копытом прямо в грудь, заставляя меня свалиться с низкой табуретки прямо в ее говно, которое я, к слову, еще не успел убрать. Заебись. — Сука! — загорланил я на ахуевшую рогатую мразь, которая решила, что на этом драку останавливать не стоит. Она, обернувшись, навострила свои рога и, шумно дыша, предостерегающе замычала, медленно, но уверенно направляясь в мою сторону. Мне хватило секунды, чтобы с громким писком подскочить на ноги и выбежать вон из злосчастного сарая, который приносил мне слишком много бед. — Вахахаха! Би-и-илл, куда же ты-ы? Нельзя покидать даму в таком состоянии. Чему вас там только учат в городе? Она ведь не удовлетворена, нельзя так. Нужно довести дела до конца. А, хотя, откуда такому петушаре, как ты, знать о том, как нужно себя вести с дамами, — глумился Генри, гаденько так похрюкивая от смеха. Мразь. Разъяренно сжав губы в тонкую линию, я зарычал и, вновь стиснув кулаки до побеления, кинулся к ржущему уебку, с острым желанием вновь проехаться по его морде, но теперь основательно. Если в предыдущие разы он отделался затрещинами, подзатыльниками и легкими пощечинами, то теперь я был настроен решительно, прямо как местная Монро. Злость, которая долго накапливалась все это время, рвалась наружу, и я не смел ей препятствовать. Замах со всей дури с кулака, и вот Генри, отшатываясь, хватается за разбитую губу, удивленно взирая на меня испуганным взглядом. Что, болтун, не ожидал? Очередной выпад, и кудрявый уже шипит от боли, которая пронзила его любопытный нос. Он, наконец поняв, что его избивают, вдруг закричал и кинулся в ответ на меня, сбивая с ног. Рядом тут же образовался лающий пес, Джон и остальные люди, которые пытались оттащить нас друг от друга, но мы не реагировали ни на кого, продолжая методично и с удовольствием наносить болезненные удары сопернику. Все тело саднило и горело, кожа неприятно зудела от тесного соприкосновения с землей, а голова начинала кружиться от того, как мы часто переворачивались, укладывая друг друга на лопатки. — Пидор, слезь с меня! — сдавленно хрипел пернатый, пока я, сидя на нем сверху, с удовольствием сжимал пальцами его шею. — Завали свой гнилой болтливый рот, пока я не занял его чем-нибудь, что заставит тебя верещать, как бабу! — Да отстань ты от меня, я не думал, что ты такой охреневший псих! — Что, смельчак, все? Как языком чесать, так мы смелые, а как кулак в ебало прилетел, так в кусты?! И кто из нас принцесса?! — Ладно, Билл, отпусти ты его! Хватит уже! — загремел голос Джона, который, схватив меня в охапку, оттащил от покрасневшего Генри подальше. Я, шумно и тяжело дыша, уже не пытался вырваться из цепкой хватки парня, который предусмотрительно придерживал меня за плечи. Резким движением я скинул его руки, лишь коротко кинув за спину: «я в порядке», направился в дом, желая покурить и умыться. Генри же, лежа на земле, демонстративно корячился и протяжно надрывно стонал, отхаркивая кровь. Он не жалел эпитетов и матерных выражений, выливая всю свою неприязнь с ненавистью по отношению ко мне. Его губа кровоточила, нос был пугающе повернут на бок, и все лицо, в принципе, напоминало кровавое месиво. Но мне не было стыдно, мне не было жалко. Он заслужил. Я умею долго терпеть, я научился отшучиваться и хладнокровно игнорировать подобные выпады. Но он перегнул палку, поэтому, проходя мимо него, я хмыкнул и слегка пнул его ногой, шипя: — Взаимно.***
— Уильям! Ты слышишь? — Билл! Открой! — Хватит уже отсиживаться там, если не откроешь в течение часа, мы выломаем дверь! — Это уже не смешно! Билл! Я уже около часа упрямо игнорировал крики за дверью и непрекращающийся стук, перерастающий в долбеж, продолжая заниматься своим нелегким делом. Пальцы были обколоты, руки гудели, и глаза болели от напряжения, но я лишь стискивал зубы, целенаправленно действуя, не смотря ни на что. Оставалось совсем немного, и я не хотел прерываться, поэтому начинал лишь сосредоточенно и громче петь себе под нос, затягивая нитку потуже. После случившейся драки прошло несколько часов. Сразу после нее я скрылся в доме, запершись изнутри на все замки, предупредив, что если кто-либо сунется — тому несдобровать. Удивительно, но никто не попытался догнать меня или пристать с разговорами. Все решили покорно оставить меня на время, за что я им несказанно благодарен. Я успел кое-как искупаться в холодной воде и наспех обработать немногочисленные царапины и ссадины, больше всего огорчаясь тому факту, что из-за этого мудака у меня теперь сломано два ногтя, и порваны желтые шорты, в которых я с таким удовольствием щеголял. Из серьезных побоев была лишь ссадина на брови и скуле. Губы почему-то тоже распухли и кровоточили, но это, видимо, от того, что я сам их покусал от накативших нервов. Оглядывая с явным сожалением свое тело при тусклом свете в зеркале, я поджал неприятно зудящие губы и расстроился. Завтра явно появятся синяки, которые будут болеть еще долго, напоминая об этом рыжем неблагополучии. Вспоминая об этом тарахтящем существе, я невольно скрипнул зубами, хищно щурясь. Решив, что нужно бы перекусить, дабы отвлечься от неприятных мыслей, я отправился на кухню за провизией. Выбора большого не было, поэтому мне пришлось достать очередное яблоко из холодильника и, сполоснув его в тазике, сжевать. Да уж, похудение мне обеспеченно. Нужно было во что-нибудь переодеться, поэтому-то мне ничего не оставалось, как достать из шкафа селюка его джинсы и мешочек с иголками и нитками. Заговорщически усмехнувшись, я уселся на так и не собранный диван, принимаясь за дело. И вот прошло несколько часов упорного труда, и практически все джинсы колхозавра теперь сидели на мне идеально. Я, весьма довольный собой, покрутился перед зеркалом и, победоносно хмыкнув, огладил свои ягодицы в плотной ткани, оценивающе рассматривая себя со всех сторон. Прекрасно. Предусмотрительно спрятав подальше в шкаф лоскутки отрезанной ранее ткани и мешочек для шитья, я выудил оттуда чистую майку черного цвета, натягивая ее на себя. Теперь я выглядел просто сногсшибательно. Черные джинсы, обтягивающие мои ноги настолько сильно, что напоминали вторую кожу, и свободная черная майка, одна лямка которой постоянно кокетливо спадала с плеча. Волосы я снова собрал в высокий пучок, открывая шею. А на ногах уже по привычке находились черные высокие сапоги, которые напоминали мне чем-то угги. Такие же удобные и простые. Вот теперь я снова готов покорять село! Улыбнувшись своему отражению, я вышел в коридор и резко открыл входную дверь, слыша удивленные охи, которые быстро сменились загробным молчанием. — Ну, че горланили-то так, я душ принимал, — недовольно протянув, я демонстративно скучающе зевнул и облокотился плечом о дверной косяк, складывая руки на груди. — Э, Билл? — на меня уставились озадаченные взгляды съемочной группы и Джона, который остался, что меня удивило. — Что? — я постарался как можно невиннее вскинуть брови в вопросительном жесте, при этом слегка щурясь от яркого солнца, которое грело своими незримыми лучами. — А что это на тебе? — как-то заторможенно поинтересовалась мелкая ассистентка, слегка хмурясь. Таким же потерянным выглядел и Джонни, который подошел поближе. — Это называется джинсы. Их создал в 1853 году Ливай Страусс. Знаешь такого? — насмешливо фыркнул я, накручивая на палец выбившуюся из гульки прядь волос. — Откуда у Тома такие джинсы? Это твои? Нельзя ведь ходить в своих вещах, Билл! Мы же гово... — Нет, это джинсы Томаса, — отрешенно произнес Джон, тыкая пальцем в большую дырку, через которую виднелось мое колено. — Мы катались на мопеде и наебнулись, ну, то есть, рухнули. И Том тогда порвал их. У него до сих пор небольшой шрам на колене после того случая. А еще на попе должны быть небольшие капли от краски. Повернись, Билл. Я, удивленно хмыкнув, все же выполнил просьбу, приподнимая конец майки и слегка выгибаясь, чтобы тоже разглядеть на заднице краску. И действительно, совсем мелкие капельки белой краски украшали левую ягодицу, но это выглядело даже стильно. Будто так и надо. Ну вот, опарыш, теперь твое шмотье выглядит очень даже носибельно и сносно. Мои поздравления. Джон, будто опасаясь, что моя жопа откусит его палец, быстро ткнул на россыпь капель, тут же краснея. Ассистентка, успокоившись, кивнула, скрываясь с моих глаз долой. Видимо, все убедились в том, что джинсы не мои, а деревенского модника. Сдерживая ликующее хихиканье, я лишь расплылся в чеширской улыбке и благодарно посмотрел на Джона, который все еще задумчиво почесывал свой затылок. — Ладно, Билл, пойдем. Тебе нужно выполнить основное задание. Джон решил любезно провести тебя к миссис Кларк, которой ты должен помочь, — устало пробухтел ведущий, зевая. Видимо, не один я заебался тусить в этой глуши. А это только первые сутки. Громко вздохнув от горестной мысли, я кивнул головой в знак согласия и ответил короткой улыбкой на легкую улыбку Джона, следуя за ним. Операторы, засуетившись, тоже последовали за нами, и мы, покинув двор опарыша, отправились к дому старушенции. — Кстати, Билл, будь потише у миссис Кларк, — тихо сказал Джон, не поднимая своей головы. — В смысле? — Ну, не спорь лишний раз и не горлань так... как обычно, а то она может и вдарить, — невесело усмехнулся парень, застенчиво потирая кончик своего носа. — Хотя, я понял, тебя не пугают кулаки. Ты прям как Том. Он тоже тот еще... драчун. Слушая кроткого Джона, я задумчиво ухмыльнулся и пнул небольшой камушек под ногами, продолжая путь. Оглядываться вокруг мне надоело спустя минуты три нашей «прогулки», так как дворы по своей сути не отличались ничем друг от друга. Серо, примитивно, дешево, скучно. Поэтому я был несказанно рад тому, что Джон решил скрасить нашу дорогу беседой. — И как часто он дерется? — Как сказать... Раньше он часто доказывал правоту кулаком, да и с детства привык отстаивать свое мнение таким образом. В прию...детстве, — брюнет, вдруг приостановившись, прикусил язык и осекся, воровато оглядываясь на меня. Я решил сделать вид, что ничего не заметил, дабы лишний раз не конфузить парня. Захочет, попозже расскажет, что не смог сейчас. На самом деле, было плевать. Поэтому я не стал выуживать из него эту информацию. — В общем, да. Том у нас рыцарь. Не удержавшись, я громко рассмеялся, с некоторым недоумением поглядывая на Джона. Рыцарь? Серьезно? Покачав головой, я вытер подступившие слезы, продолжая широко улыбаться. Джон был таким невыносимо милым, что невозможно было реагировать иначе. — Не ржи, — буркнул парень, пихая меня в бок. Он, снова покраснев, поправил на переносице очки и надулся. — Ладно, Джонни, не дуйся, просто ваш «благородный» Томас никак не вяжется с тем... мудозвоном, с которым я познакомился вчера, — пожал я плечами, слегка приобнимая себя, ибо на улице становилось достаточно прохладно. Приближался вечер, и солнце, которое так ласково меня грело буквально минут двадцать назад, теперь не выполняло этой функции, просто тускло свеча. Прямо как все лампы в доме опарыша. — Кстати, как там Генри? Честно? Было абсолютно поебать, как там это конопатое чмо. Я все еще слегка злился на него, но разговор хотелось увести от неприятного колхозника к менее неприятному колхознику. В общем, выбрал из двух зол меньшее. — Генри? Ох... Ну, как сказать... Жить будет. Но ты ему навалял от души, конечно. Никто не ожидал, что в таком... хрупком парне будет столько мощи. Ты нас удивил, — улыбнулся мой собеседник, окидывая меня восторженным взглядом. — Генри сказал, что завтра пожмет тебе руку, так как это поступок настоящего мужика, и ты... ну, крутой, в общем. И передал, что он не злится! Ну, вот, что и требовалось доказать. Поведение примитивного примата. Тебе навалял более сильный соперник, и ты тут же начал считать его классным, несмотря на то, что он унизил тебя и причинил немалый вред. Грустно усмехнувшись своим мыслям, я кивнул головой, давая понять Джону, что я его услышал. — Что обычно эта миссис просит сделать? — поинтересовался я, думая, что лучше быть морально готовым ко всему. Я понял, что провинция — это то место, в котором может произойти все, что угодно, и ты должен быть готов к любому повороту судьбы. А я, человек, не привыкший к подобному дерьму — первый в списке уязвимых и пострадавших. — Ох, она очень вредная бабка. Каждый раз ей в голову взбредают новые и более изощренные идеи. Но воду попросит притащить точно. И убраться, наверное, тоже, — заверил меня парень, слегка поморщившись. — Но я с водой помогу, ты не переживай. — Спасибо, Джон, это очень мило с твоей стороны, — обольстительно улыбнувшись, я с легкой благодарностью поглядел на смущенного парня. Я в нем не ошибся. Он действительно был приятным человеком. — Да ладно, — буркнул он, краснея. — Мне не сложно. Кстати, мы пришли. Любопытство вновь загорелось во мне ярким огнем, и я поспешил перевести взгляд с Джона на двор и дом, в котором мне придется сегодня скоротать свой вечер. Небольшой аккуратный домик ярко-голубого цвета заставил меня вскинуть брови в удивлении. Это первое яркое пятно в деревне на моей памяти. Рядом с домом — небольшая будка персикового цвета, возле которой вальяжно покоилась благородная овчарка. А позади располагался сарай, судя по всему. Он был окрашен в белый цвет, как и невысокий заборчик, которым был огражден периметр участка. Сам участок выглядел очень опрятно, аккуратно и ухоженно. Зеленая травка, альпийская горка, кусты и цветы. Не знаю, о чем там говорил Джонни, но я, глядя на всю эту красоту, пожелал остаться жить здесь, так как это место не имело ничего общего с серой и скучной провинцией. — То-о-ома-ас, Джо-о-онни, это вы-ы? — только мы ступили через калитку, послышался высокий скрипучий фальцет, от которого меня тут же скривило. Вся прелесть и магия момента была утрачена. Джон похлопал меня по плечу, шепча: «держись». — Так точно, миссис Кларк! — ответил парень строевым голосом, на что я выпучил глаза и хохотнул. Интересное кино. — Где вы так долго шатались, увальни?! У меня практически закончилась вода. Даже не смогла вчера на ночь ножки попарить! Томас, я же просила зайти ко мне еще пару дней назад! Почему ты тянул? — судя по приближению голоса, старушка выруливала из-за дома, но видно ее до сих пор не было. — Дело в том, мадам, что Томас уехал, но оставил вместо себя его д... — Эту тощую девку?! — а вот и показалась карга, симпатия к которой улетучилась так же быстро, как и появилась. Божий одуван лет семидесяти шатко стоял на невысоких, но тонких каблуках, опирая одну руку в свой бок. Она была в длинном винтажно-авангардном платье цвета фуксии, от которого у меня даже зарябило в глазах. На плечах ее лежала черная меховая накидка, на руках были сетчатые перчатки, и она, держа в одной из них мундштук, курила, недобро поглядывая на меня сощуренными глазами, на которых неровно были налеплены накладные ресницы. Красная помада, выходя за контур губ, вынуждала меня сочувствующе поджать губы и прикусить кончик ногтя на большом пальце, чтобы не застонать в голос от негодования. Ну, не могу я смотреть, когда люди так отвратно красятся. Визажист во мне начинает медленно погибать мучительной смертью. Оглядев ее еще раз, я прыснул со смеху и удовлетворенно причмокнул губами, кивая самому себе головой в подтверждении догадки. Я понял, под кого она косит, когда увидел нарисованную карандашом родинку. Она возомнила себя Дитой фон Тиз. Тоже мне, богиня бурлеска из Мухосранска. — О нет, мадам, это Билл! Он... он друг Томаса и сегодня вместо него, — несмело возразил парень, не глядя на жертву моды или времени. Я еще не определился, что хуже. То, что она так одевается, или то, что ей семьдесят. Нет, я понял, херово то, что она одевается в свои семьдесят так. — Джонатан! Что за вздор?! Ты привел мне эту убогую девку, которая и ведра поднять не сможет, и выдаешь ее за друга Томаса?! — фыркнула старуха, кривя и так сморщенное лицо. — То, что у девочки ни сиси, ни писи, не значит, что она — парень. Услышав это философское изречение, я невольно рассмеялся, глядя на миссис Кларк, как на сумасшедшую. Она напомнила мне одного преподавателя из Франции, которая обучала нас контурированию лица. Такое же чувство юмора, манера поведения и общения, стиль, взгляд. Такая себе адская дамочка, которой скоро на тот свет, и она пытается оттянуться за все года разом. — Миссис Кларк, должен разочаровать Вас и Ваше захудалое зрение, но я действительно парень, — сказал я насмешливо, делая шаг навстречу бабульке, но воздерживаясь от того, чтобы подать ей руку. — Уильям-Маэль Лакруа. — Французский буржуй, что ты здесь забыл?! — воскликнула она, гневно помахивая своим мундштуком перед моим лицом. Сладковатый дым ментоловых сигарет окутал меня, возвращая мыслями к Антуану. Кажется, он тащится от таких сигарет. — Да вот, надоело фондю и лягушачьи лапки жрать, решил приехать у Вас поубирать, мадам, — хмыкнул я, нагло глядя ей прямо в глаза. Я не любил церемониться с такими людьми, считая это бесполезным занятием. Она, вспыхнув, как сухая спичка, с недовольным кряхтением развернулась на пятках, удаляясь пошатывающейся походкой в сторону крыльца. — Ладно, мне все равно, кто будет мыть полы. Пойдем, буржуй, научу тебя уму-разуму. Собрав все свое дохленькое мужество в кулак, я шумно вздохнул и пошел за старой нутрией, которая продолжала бурчать что-то о буржуях. Я решил попрощаться с Джоном, поэтому, повернув к озадаченному парню голову, подмигнул и помахал на прощанье ладонью. Он, продолжая сверлить спину в ярком платье, вдруг встрепенулся и в два шага оказался перед нами, загораживая путь. — Миссис Кларк, я же хотел... Ну, я бы хотел, чтобы... Биллу, ну, может... Баба Яга перебила смущенное бурчание, которое сопровождалось опущенным взглядом и громким сопением. — Джонни! Сколько раз я говорила: хватит мямлить! Ты, подобие мужского пола, собери свои Фаберже и выскажи то, что хочешь. Громко, мужественно и непоколебимо! — орала, как заведенная, покрасневшая под цвет платья бабулька. — Я хочу помочь Биллу! — зажмурившись со всей силы, выкрикнул парень и после хмуро взглянул на каргу исподлобья, которая, удовлетворенно хмыкнув, кивнула. — Помогай, конечно. Берите телеги и притащите воду, как обычно. А я пока пойду выпью настойки, а то что-то давление упало, — театрально приложив руку ко лбу, жалобно пролепетала старушенция и вздохнула, поспешно покидая нас, чтобы накидаться похлеще. — Пиздец... — все, что я смог выдавить из себя. Джон, понимающе оглядев меня, кивнул и усмехнулся, после быстро скрываясь за дверью сарая. Буквально спустя минуту он вывез две тележки на двух колесах, к которым были прикреплены большие алюминиевые бидоны. В удивлении округлив глаза, я нервно хохотнул и подошел ближе, разглядывая замысловатый инвентарь. — Ну, покатили, — сказал Джон, передавая мне одну тележку. — Пока в них нет воды, их очень легко везти. А вот на обратном пути будет не очень. — Сколько в них влазит? — полюбопытствовал я, медленно следуя за Джоном. Сзади нас лениво волочились операторы и снимали со спины, негромко о чем-то переговариваясь. Вообще, деревенская атмосфера какая-то замершая, вязкая, будто липкая. Постоянно хочется зевать и спать. Вот и сейчас, ожидая ответ парня, я зевнул во весь рот, прикрывая его ладонью. — Сорок литров, — мысли тут же подкинули картинки, где я, корячась и срывая спину, везу эти сорок литров к засушенной нутрии, которая просит еще и еще, еще и еще, еще и еще, в то время как мои ноги, стертые в кровь, уже еле ходят. Захныкав, я жалобно взглянул на Джона, на что он улыбнулся. — Не бои-и-ись, Билл. Это не так уж и сложно.***
Как оказалось, Джон был прав. Привезти воду было самым легким заданием. Это я понял тогда, когда остался с маразматичкой с глазу на глаз, не считая одного из операторов, перед которым бабулька щеголяла, выставляя напоказ свое дряблое декольте. После того, как мы привезли воду, Джон, извинившись, ушел по делам, оставив меня совсем одного. Я же почувствовал себя так, как ребенок, которого мать оставила на кассе в очереди и сказала, что скоро подойдет. И вот, твоя очередь подходит, а мамы все нет. Один из самых больших и распространенных страхов детства. И сейчас, в своем довольно-таки уже немалом возрасте я ощутил то, как этот страх сковал меня намертво. Громко сглотнув, я покосился на хищно-сощуренную миссис, которая снова курила. Вообще, ее дом напоминал клуб или притон, но никак не дом милой старушки. Неумело обставленный стиль барокко, куча ненужных вещиц, странный запах от индийских благовоний и дым. Нескончаемый поток дыма и пепла на полу, который, кстати, мне придется драить. — Итак, голубчик, так как ты дохленький совсем, дам тебе только два задания. Вряд ли ты справишься со шкафом. Дождусь уж Томаса. Он тот еще жеребец, мгммм. Люблю давать ему такие поручения, где можно насладиться мышцами, которые так соблазнительно перекатываются под кожей. Ох, была бы я молодой, устроила бы этому кобелю скачки не на жизнь, а на смерть, — мечтательно закатив глаза, Кларк хрипло хохотнула и ткнула пальцем на люк в полу, тут же приобретая серьезный вид. — Спускайся в погреб и достань мешок с картошкой, а после, вымоешь полы, да так, чтобы с них есть можно было. И можешь быть свободен. — Ч...что-о? — мои ошарашенные глаза, казалось, сейчас вылезут из орбит под натиском внутричерепного давления. Я, не веря собственным глазам и ушам, переводил откровенно охуевший взгляд с бабки на бункер, в который она мне предлагала спуститься. — Это обязательно? — Естественно, это обязательно. Давай поживее, у меня вечером свидание! Фонарик на тумбочке, — недовольно прогремела карга и под аккомпанемент громкого цоканья шпилек удалилась восвояси. — Охуенно бабы пляшут, — прошептал я, нервно потирая шею и опасливо поглядывая в сторону погреба. Делать было нечего, кроме как действовать. Поэтому, глубоко вздохнув, я взял указанный фонарик и, включив его, подошел к бункеру, освещая небольшое помещение достаточно ярким светом. Первое, что я заметил — крошечная деревянная стремянка, которая заставила меня возмущенно охнуть и приложить ладонь к приоткрытому рту. Я, подозвав оператора, выпучил еще больше и так перепуганные глаза, присаживаясь рядом с люком прямо на задницу и свешивая туда ноги. — Объясни мне, как я должен это сделать?! — практически вереща, поинтересовался я у него, а тот лишь безразлично передернул плечами. Ну, конечно, кому какое дело. Вам только шоу подавай. Суки. Задумчиво покусывая нижнюю губу, я горестно вздохнул и, развернувшись, встал на четвереньки, после опуская одну ногу на стремянку. Нащупав ступень, я медленно, будто беременная каракатица, опустил следом вторую ногу, оказываясь снова в вертикальном положении. Было страшно. Очень, мать его, страшно! Мозг, словно в лихорадке, рисовал картинки того, как ступень ломается, я падаю, разбиваю голову об какой-нибудь острый угол, мозги вытекают прямо на пол, а люди вокруг, не желая спускаться за мной, лишь запирают бункер, оставляя меня тут гнить и разлагаться. Тело непроизвольно дернулось от столь красочных душетрепещущих картин, но я, крепко вцепившись рукой в край паркета, быстро схватил фонарик и, задержав дыхание, будто перед прыжком в воду, начал медленно спускаться вниз, крепко держась за стремянку. Я насчитал всего семь ступенек до того, как почувствовал пол. Расслабленно выдохнув, я показал большой палец оператору, который остался наверху, и расплылся в улыбке победителя, будучи безумно гордым собой. Я молодец. — Так-так-так, картошка... — шепча, как мантру, я вертелся вокруг своей оси, как заведенная юла, в поисках необходимого. Здесь было противно сыро, мерзко пахло, и отсутствие какого-либо освещения, помимо моего фонаря, вызывало легкий дискомфорт. Стеллажи, забитые консервами, банками с вареньем и прочей ересью, были покрыты паутиной и толстым слоем пыли. На полу, на разложенных газетах стояло несколько ящиков с огурцами и помидорами, которые, кажется, уже слегка подгнили. От них и исходил отвратный запах. Сморщив нос, я зажал его пальцами свободной руки и, пробурчав: «у бабульки пизда скисла», направился к стене, где лежали какие-то мешки. Предположительно с картошкой. Склонившись над одним из них, я подсветил фонарем и, разглядев внутри картошку, удовлетворенно кивнул. Так, осталось выполнить невыполнимое. Мешок выглядел не таким уж и большим, но как только я наклонился, чтобы сдвинуть его с места, понял, что нихуя. Он очень большой и тяжелый! Еще и фонарь мешался. Раздраженно рыкнув, я зажал фонарь во рту и, схватив мешок за два края, потащил на себя. Удивительно, но мне удалось сдвинуть его с места. Но, к сожалению, не только мешок. Я не понял, что произошло, но в какой-то момент один из стеллажей, который находился ближе всего ко мне, опасно зашатался, как миссис Кларк на каблуках, и, таки не удержавшись, завалился на бок, задевая следующие. На моих глазах произошел слаженный эффект «домино», и вот, практически все содержимое полок с грохотом оказывается на полу под мой испуганный крик. — Билл? Билл! Что там произошло? — в проеме показалась голова оператора, который, щурясь от поднимающейся пыли, пытался хоть что-то разглядеть. Я же, забившись в угол в обнимку с мешком картошки, затравленно хныкал, не отзываясь. Мне казалось, что если я сейчас скажу хоть слово, все оставшиеся банки рухнут следом, и теперь уже на меня. Оператор тем временем кому-то звонил и орал в трубку о том, что нужна помощь. Так же послышался скрипучий голос карги, которая причитала и пыталась заглянуть в подвал, но, видимо, согнуться она не могла, так как потом хер разогнется. — Что он там устроил?! Кто это будет убирать?! Там же такие запасы! Горе мне, горе, — демонстративно верещала она, цокая то каблуками, то языком. — Успокойтесь, мэм, мы... — Я требую денег! У вас есть деньги? — Э, да, конечно, Уильям переведет Вам на счет... — Не произносите вслух имя этого нерадивого! Как можно быть таким безруким?! Кто его привел? Томас?! Вот ведь недоразумение! Я сейчас же позвоню Томасу и выскажу ему все, что я думаю о нем и о его голубом дружке! Вы думаете, я не заметила, что он промежбулочник?! Фу! Стыдоба! Судя по звукам, бабка учесала, а я все так же сидел, не двигаясь. Я чувствовал себя разбитым, как никогда. Опозоренным, оскверненным, убитым. Хотелось сейчас же встать, собраться и уехать домой, наплевав на все и всех. Плевать, что будут говорить и думать, что я сопляк и слабак. Срать я хотел на мнение окружающих. И не такое переживал и выносил. — Билл, ты как? — из-за мыслей я даже не заметил, как рядом оказался Эд, который аккуратно тормошил меня за плечо. — Ты ушибся, где-нибудь болит? Эй? — Я... — я искренне хотел зареветь, как девчонка, кинуться телепузику на шею и попросить увезти меня домой, но, заметив за его спиной насмешливый взгляд мелкой суки ассистентки, прикусил кончик языка и согласно кивнул головой. Широкая улыбка машинально расползлась на лице, как привычная защитная реакция. — Я в порядке, Эдди. Видишь, решил устроить фейерверк из консерваций! Нравится? Он, удивленно вскинув брови, хмыкнул, приподнимаясь и протягивая мне ладонь, которую я с благодарностью принял. После того, как мы выбрались из погреба, на меня тут же стремительным тайфуном налетела тощая мегера, проклиная всеми ей известными нелестными словами. Я долго терпел, стойко игнорируя старушку, ибо понимал, что я действительно виноват, но когда почувствовал хлесткий мокрый удар, что прошелся по спине, будто протрезвел. Развернувшись на пятках, я злобно уставился на запыхавшуюся бабку, которая в руках держала мокрую тряпку. — Что ты только что сделала, старая кошелка? — предостерегающе прошипел я, начиная надвигаться на нее.***
Темно. Тепло. Мягко. И... щекотно. Что-то упорно измывалось надо мной, мешая спокойно дышать. Безумно хотелось почесать нос и пару раз чихнуть от души, но вместо этого я сонно мычал в знак протеста и уворачивался от настойчивой пытки. — Барни, малыш, угомонись, — хриплю, пытаясь схватить мелкого проказника, который решил разбудить меня ни свет, ни заря, но вместо этого слышу только сдавленные смешки и чей-то шепот. Что за херня? — Кажется, он нехило так приложился. Карма, — снова мерзкий гогот, а я, понимая, что это не сон, открываю глаза, тут же взвывая от адской пронизывающей боли. — Что за херня? — озвучиваю наконец свой вопрос, который крутился все это время, и пытаюсь приподняться, но боль не позволяет даже повернуть голову. Как после жуткой попойки. Черт. — Билл, все хорошо, просто ты упал и... ушибся немного, — шепчет кто-то знакомым голосом, и я, жмурясь, все-таки поворачиваю голову к... Джону. — Нихрена себе немного, Джонни! Я думал, он сдохнет или хотя бы потеряет память, надеялся, точнее, — опять этот противный голос со смехом. Поворачиваю голову и вижу, конечно же, Генри, который сидит и держит перышко в руках, пакостно улыбаясь при этом. Ясно теперь, благодаря кому я проснулся. — Хотя ладно, чувачелло, я шучу! Ты так классно припугнул старуху, что я теперь тебя уважаю еще больше. Только под ноги надо смотреть, когда быкуешь. Наебнуться так на ходу, эт, конечно, нужно было умудриться. А вообще, расскажешь, где ты так научился др... — Джон, умоляю, уведи его, — сипло прошу, чувствуя, как голова изнутри пульсирует набатом. — Башка раскалывается, а эта трескотня ухудшает положение. — Ой, да нужен ты мне, болтать с тобой. Помолчу, — обиженно засопел парень и отсел подальше, судя по звуку. — Билл, выпей таблетки эти. Миссис Браун, местная медсестра, сказала, что у тебя сильный ушиб, сотрясения нет. Но нужно несколько дней попить эти таблетки. И это... задания не засчитались за сегодняшний день. Я завел скотину в сарай, Брюса покормил, ты не волнуйся, — негромко, успокаивающей мелодией шептал Джон, а я, слабо улыбаясь, кивал головой. — Спасибо тебе, — я приподнялся с помощью парня и, выпив три таблетки, откинулся на подушку, ожидая, пока подействует обезболивающее. Джон, зардевшись от моего благодарного шепота, поджал губы и присел рядом на раскладном диване деревенского чмыря, переводя взгляд на отвлеченного Генри. Судя по тому, что за окном было темно, сейчас поздний вечер. В комнате было тихо, не считая тикающих часов и негромкого бубнежа из наушников Генри, который, хихикая, смотрел что-то на своем телефоне. Чувствуя, что боль потихоньку отпускает, я более расслабленно выдохнул, снова прикрывая глаза. Воспоминания выстраивались в логическую цепочку, рисуя полную картину случившегося: разъяренный я, рыча на мерзкую старуху, зажал ее в углу и красочно описывал, с какими изощрениями убью ее за то, что она осмелилась поднять на меня руку, да еще и с мокрой тряпкой (какой позор, господи), до тех пор, пока она не начала махать своими культяпками перед моим лицом, громко вереща. Я, отступая, запнулся о ведро с водой и, поскользнувшись, упал, теряя связь с реальностью. — Парни, как он? — в комнату вошел Эд и, увидев меня в здравии, довольно улыбнулся, подходя ближе. — О, очнулся. Ты нас здорово напугал, Уильям! Даже миссис Кларк извинилась и сказала, что не надо ей ничего, лишь бы ты был здоров. Гулко усмехнувшись, я кивнул головой, недовольно причмокивая сухими губами. Конечно. После того, как я высказал ей все, что о ней думаю и что могу сделать с ней, я не удивлен тому факту, что она начала заботиться о моем здоровье. — Кстати, Билл. Я принес тебе ноут. Ты должен написать Тому письмо на завтра и видеообращение, — на мои колени опустился ноутбук, а я, нахмурившись, уставился на Эдда. — Какое еще обращение? Ему недостаточно моих писем? Соскучился по моей физиономии? — насмешливо вздернув бровь, протянул я. Желания позировать для тупорылого индюка не было никакого. — Нет, у нас в новом сезоне вот такое нововведение. Ты записываешь видео для него. О том, как ты провел день. Делишься, в общем, мыслями, переживаниями и эмоциями. Ну, и в письме, как обычно, задания и наставления на следующий день. Утром получишь такой же комплект от Томаса. — Мммм, прелесть, он теперь даже на расстоянии будет трепать мне нервы и портить настроение прямо с утра. Я в восторге, блядь! — рявкнул я, тут же кривясь от резкой головной боли. — Кстати, Билл, еще... — запнувшись в дверях, он повернулся с легкой улыбкой. — У тебя и у него будет возможность на видеозвонок, когда вам заблагорассудится. Только один. В самых экстренных и важных случаях. Все. Спокойной ночи, парни. Билл, жду утром с письмом и видеоматериалом. Эд, подмигнув, вышел, а я, обреченно застонав, сполз вниз на подушке, откладывая ноутбук. Генри, оживившись от услышанного, подорвался с кресла и уж было хотел подсесть ко мне на диван и открыть свой рот, но я успел остановить его взмахом руки. — Нет, даже не вздумай, — зашипел я, демонстрируя парню кулак. Тот, фыркнув, прошел мимо, направляясь на выход. — Вот так и помогай людям! Джон, пошли, нам тут не рады, — демонстративно проворчал рыжий, подхватывая за руку друга. — Ладно, Билл, тебе действительно лучше отдыхать сейчас. Увидимся завтра. Спокойной ночи, — слабо улыбаясь, попрощался Джон, в ответ на что я приподнял уголки губ в улыбке и помахал парням рукой.***
Сижу, курю и сверлю тяжелым взглядом крышку ноутбука, на который я минут сорок записывал обращение вонючему колхознику. Рассказать было что, причем в красках. Поэтому я снимал, пересматривал, стирал. Снимал снова, придирчиво рассматривал себя на небольшом экране и вновь нажимал на «delete». К половине второго ночи я психанул и сохранил последний вариант, остервенело захлопывая ноут. Хватит. И вот теперь, сидя на диване, я не спеша выпускал дым из легких, раздумывая о том, что же козел приготовит для меня на завтра. Уверен, что снова какую-то дичь. Глянув на часы, я понял, что сейчас он, скорее всего, веселится с Антуаном и Мартином в нашем любимом клубе. Интересно, каково ему придется среди голых мужиков, да еще и в компании моих шумных друзей. Легкая игла зависти и сожаления болезненно ткнула куда-то под ребро, но я, глубоко вздохнув, потушил окурок о небольшую тарелку, откладывая ее на пол. Устало опустившись на подушку, я ловко завернулся в одеяло, словно в кокон, находя положение, где пружины не так сильно отдавливают все тело. Желание подарить мерзкому холопу нормальную кровать увеличивалось с каждой минутой. Негромко зевая, я уставился в серую стену, лениво моргая и считая трещинки в ней. Мысли атаковали со всех сторон, как назойливые мухи, но я отмахивался от них. Закрыв глаза, я заставил себя уснуть поскорее, ибо петухи в этих ебенях, суки, ранние и дохуя громкие.