***
Марк перебирается в комнату к Югёму, разбирает вещи и наконец-то может вздохнуть полной грудью. Внутри ещё ощутимо саднит, но уже нет никаких сомнений в том, что со временем и это пройдёт. Когда Марк наконец-то решает, что по-настоящему готов жить дальше, Югём говорит совершенно неожиданное: «хён, ты мне нравишься». Джинён запасается попкорном, Джэбом грозится уйти в монастырь.Война
11 апреля 2020 г. в 20:01
Марк отдаёт себе должное, когда в ответ на новость о том, что Джексон и Бэмбэм вместе поедут в Таиланд на съёмки, на его лице не дёргается ни один мускул. Это не великий повод для гордости, но когда ты разбит по всем фронтам, даже в такой маленькой победе можно найти повод для улыбки. Марк действительно улыбается и кивает, показывая, что информацию принял – никто не знает, что у него война, тем более, никто не знает, что он её уже почти проиграл. Даже непосредственные её участники. К сожалению, Марка о начале этой самой войны тоже никто не предупредил, а когда он заметил её сам, было уже поздно что-то предпринимать – Джексон уже был не его.
Даже сам Джексон этого ещё не понял, а Марк уже видит неизбежный финал. И дело совершенно не в этих чёртовых съёмках, они всего лишь немного ускорят развязку и…
Марк к этому не готов.
Ни для кого не секрет или, может, Марк слишком хорошо его знает, но Джексон – тот ещё глупышка, особенно в том, что касается чувств. И ладно, если бы это касалось чувств окружающих – чужая душа потёмки и всё такое, но для Вана собственная была ничуть не яснее. Поэтому то, что Бэм из забавного донсена, которого так удобно было трепать по макушке или дёргать за потрясающе округлые щёки, в приступе хёнского умиления, вырастает в потрясающе привлекательного парня – пропускает начисто. Ворчит изредка, в основном на камеру, что, мол, перерос засранец этакий и Джексон на его фоне теперь коротышкой выглядит – непорядок, но несерьёзно всё это, в шутку. Пропускает взгляды откровенно голодные со стороны слишком быстро повзрослевшего «тайского малыша».
Блаженно неведение. Так, кажется, говорят. И вот Джексон из тех людей, которые в этом состоянии могут прибывать до последнего, начисто вычёркивая из поля своего зрения всё, что может поколебать их устоявшуюся картину мира.
Марк так не может.
Он видит все эти осторожные касания, взгляды из-под чёлки откровенно томные и отчаянную сексуальность, которую младший из себя почти давит. Уверенно так, органично, но давит. Видит и предпочитает не замечать. Об их с Джексоном отношениях знают только Джинён с Джэбомом, потому что от первого вообще ничего не утаишь, а второй – потому что лидер, потому что Джинён непреклонен и «либо сами сознаетесь, либо я расскажу, он лидер и имеет право знать». Марк мог бы поспорить, но послушно идёт и признаётся. Джэбом тогда закрывает лицо руками и долго молчит, Марку даже кажется, что его сейчас ударят. Но Джэбом остаётся Джэбомом, он не осуждает, не давит на совесть и не просит одуматься – «взрослые люди, сами разберётесь, только пообещай, что работе это не помешает; не хочу, чтобы ещё одна моя группа развалилась на старте». И Марк обещает. Как он может не пообещать.
Они не говорят остальным и стараются не вызывать подозрений у младших. Броманс? Пожалуйста. Фан-сервис? Сколько угодно. Но не больше.
Всё остальное строго за закрытыми дверями их общей комнаты.
А потом Бэмбэм начинает смотреть. Смотреть, пытаться привлечь внимание, флиртовать.
Хвалёная джинёнова интуиция почему-то молчит, молчит и Джэбом со своим лидерским авторитетом. И в какой-то момент Марк понимает – надо что-то делать. Он отводит младшего в сторону и строго, как никогда ни до, ни после, говорит: «он мой, не надо».
У Бэма глаза испуганные и «хён, я не знал, я больше никогда, хён». И правда прекращает - держит дистанцию, ведёт себя максимально корректно и весь из себя образцово показательный донсен. Марку бы расслабиться, но именно в этот момент он замечает самое страшное – Джексон изменения тоже замечает. И реагирует. Не понимает, с чем эти изменения связаны, но реагирует и сам изо всех сил идёт на сближение. А когда не получает привычного отклика, вот же ирония, жалуется Марку, что «Бэми ко мне охладел». Марк что-то невпопад говорит о переходном возрасте, а у самого перед глазами картины фантомной войны, в которой он только что потерпел сокрушительное поражение. Ворота, казавшегося неприступным бастиона, раскрыты настежь, а со стен, зияющих провалами, свисают порванные штандарты. Этого никто не замечает, но Марк как наяву чувствует запах гари.
Жизнь продолжает идти своим чередом, уставший после очередных съёмок и утомительных перелётов Джексон по-прежнему засыпает с Марком в обнимку. Но всё по-другому. Туан продолжает видеть сотни мелочей, которые говорят насколько всё хрупко и может посыпаться в любой момент.
И всё сыпется. Карточный домик схлопывается, когда эти двое вместе уезжают на совместный проект. Это почти смешно – Марк точно знает, что ни Бэм, ни тем более Джексон не способны на такое откровенное предательство, и так же точно знает, что это неизбежно произойдёт. Чувства слишком тонкая штука, чтобы на них можно было серьёзным образом повлиять, а эта ситуация длится слишком долго, чтобы просто сойти на нет.
Он прощается с Джексоном очень страстно - у них уже давно не было так, заранее зная, что уже и не будет. Джексон смеётся и говорит, что он его как будто на войну провожает, а не на пустяковые недельные съёмки. Марк смеётся тоже, потому что ассоциация Вана как никогда удачная.
Как только за ними закрывается дверь, Марк неспешно собирает вещи – жить в этой комнате он больше не сможет. Он собирает всё самые памятные вещи отдельно и относит их в чулан, ему понадобится время, чтобы найти в себе силы, избавиться от всего этого окончательно.
В комнату Джинёна он вваливается без предупреждения и всем видом показывая, что разрешения просить не намерен и объяснять ничего не будет. Джинён не допытывается, но смотрит как будто бы с пониманием. Неделя проходит в каком-то трансе. Марк почти не спит, толком не ест и ничего не говорит. Он всё ещё не готов.
А потом парни возвращаются. Бэм потухший и выглядит даже хуже, чем Марк. Джексон не смотрит в глаза, сутки отсиживается в комнате, в которую Марк так и не возвращается, а потом сбегает в Китай участвовать в каком-то проекте, предложение о котором он отклонил ещё несколько месяцев назад.
Кажется, рушится вообще всё, и нет никакой возможности скрыть это. У Бэмбэма глаза настолько заплаканные, что не спасает никакая косметика. По фансайтам запускается утка о том, что он слишком скучает по дому, и поездка только усилила эту тоску. Менеджеру убедительно врут, что всё дело в линзах, от которых глаза безумно устают. Джэбому Марк говорит правду, и тот снова не осуждает, хотя очевидно, что обещание Марк не сдержал, и их драма в нежно голубых тонах заметно мешает работе. Он снова закрывает глаза руками, тяжело вздыхает и даже не просит Марка разобраться со всем этим.
Всем нужно время, чтобы понять, как жить дальше.
Джексон не возвращается целый месяц, и Марк звонит ему сам:
- Тащи свою гонконгскую задницу в Корею немедленно! – проговаривает он на автоответчик.
Ван не перезванивает, но через пару дней действительно возвращается. Смотрит виноватым щенком и не знает с чего начать. Любые оправдания прозвучат жалко, а правда… Джексон уже и сам не знает где она, эта правда.
Какое-то время они сидят молча.
- Ты должен поговорить с мелким, - наконец начинает разговор Марк, - он сам не свой.
- А ты?
- Я? Я – большой мальчик и со временем переживу.
- Как ты узнал? – этот вопрос не давал Джексону покоя больше всего. - Ты собрал вещи до того как мы вернулись.
- Ох, брось. Я знаю тебя лучше, чем ты сам, и я прекрасно видел, как ты к нему относишься. И не спорь, он тебе нравится, просто ты слишком чурбан, чтобы заметить это раньше.
Джексон тяжело вздыхает, но не пытается отрицать. У него тоже было время всё обдумать:
- И что теперь будет с нами?
- Будем дружить. Не сразу, конечно, я не настолько великодушен. Но со временем, думаю, сможем. Раньше у нас неплохо получалось.
Джексон на это слабо улыбается и уходит. Марк очень надеется, что к Бэмбэму. То, что ему больно, ещё не должно означать, что больно должно быть всем. Пожалуй, счастливый конец его даже немного порадует.