Попытка соблазнения

В первый раз всё было продумано до мелочей. Свечи, фиолетовый бархат, запах лаванды и розы. Тяжелый халат, фалдами опускающийся до самого пола и волочащийся следом при каждом шаге. Открытая треугольником грудь, обнаженные руки и запястья – в определенное время ночи, когда свет свечей смешивается с лунным сиянием, кожа выглядит особенно нежной, ровной и манящей. Фил проверял. Фил просчитал всё, чтобы выглядеть как можно более соблазнительно. Фил придумал позу – после долгих поисков была выбрана поза «развязно-невинно возлежит на кресле, случайно обнажив правое плечо и левую ногу». Старательно вымытые волосы изящно спадали локонами, и одному богу было известно, сколько сил было потрачено на каждый лежащий в «естественном беспорядке» завиток. Фил даже выбрал плетеный браслет в стиле амарго – тонкий, красивый, подчеркивающий красоту запястья. Он чем-то отдаленно напоминал свадебные браслеты, и стилизация показалась Эскоту подходящей. Во всяком случае, многозначительной и наталкивающей на размышления. Он еще раз перепроверил все условия, прогоняя в голове план (иметь в голове целый план было непривычно, но дело того стоило). Росс вернется из участка уже к полуночи, главное, чтобы он не изменил своим привычкам и не пошел проведать Фила до того, как поужинает, потому что голодный Росс Филу не нужен, а потом придется прерываться на ужин… Ужин ждет его на кухне. Приготовившему ужин Салишу Фил дал выходной и выдал деньги на дорогу домой, с условием, что он отправится туда немедленно. Фил даже позаботился о Кейлин, расписав ей необходимость совместного с Россом вечера под предлогом того, что они «давно не проводили вечер в дружеской мужской компании». Кейлин заверила его, что у неё все равно как минимум три больных, у которых надо бы подежурить ночью, и радостно ушла из дома. Филу даже показалось, что слишком радостно. С каким-то слишком уж хитрым выражением лица. Показалось, наверное. Словом, у Фила было продумано всё. Даже тихо потрескивающие в камине поленья, догорающие, не дающие толком света (в освещенной пламенем комнате кожа принимает какой-то красноватый оттенок, выглядит не очень) – и те были частью общего грандиозного плана по соблазнению. Как и открытое окно со слегка колыхающимися на ласковом вечернем ветру занавесками, и стрекот сверчков под окном. Он клюнет, – уверенно думал Фил, стоя перед большим напольным зеркалом и оценивающе окидывая всего себя взглядом. Подумав, перетянул пояс еще туже, подчеркивая талию. Не может не клюнуть. Росс действительно пришел в районе полуночи, и действительно сначала отправился ужинать. Но дальнейшая, основная часть плана Фила скомкалась и завяла, когда Росс, поднявшись, открыл к нему дверь – и замер на пороге. Карие глаза стали в два раза больше и круглее, и полезли куда-то на лоб. – Росс! – радостно воскликнул Фил, взмахивая рукой, стараясь не нарушить развязно-невинную позу на кресле. – Ты вернулся! Я ждал тебя! Ладно, может быть, получилось немного картинно, но вряд ли этим можно было объяснить шок на лице у застывшего как вкопанный Росса. Фил почувствовал первые звоночки беспокойства и слегка сдвинул позу в сторону «развязной». – Ну что же ты встал? – Аумгрф… – донеслось со стороны Росса, хотя Филу показалось, что тот не открывал рта – скорее даже сжал челюсти так, что выступили желваки на красивых скулах. – У меня есть вино и горькая вода, – широким жестом показал Фил на маленький столик, где на гранях хрустального фужера красиво играли отблески огня. – Я ждал тебя. – Эээ… Фил забеспокоился не на шутку, и еще сильнее свесился с кресла: – Входи же! – Ты… эм… я, наверно, не буду мешать, – пробормотал Росс, и вдруг исчез с ловкостью заправского джина. Фил растерянно посмотрел на захлопнувшуюся дверь, по ту сторону донесся дробный перестук сбегающих по лестнице каблуков. Отблески огня всё так же красиво оттеняли его нежную кожу и играли на гранях фужера, легкий ветер честно колыхал занавески на окнах, на улице исправно надрывались сверчки. Видимо, что-то где-то он всё-таки сделал не так. Когда Росс практически за шкирку вытащил его из кучи-малы сцепившихся под дождем уличных бандитов, было мокро, больно и очень обидно. Раньше его не трогали. Раньше даже самый последний карманник знал, что он племянник Эскота, и что за каждый упавший с его головы волос придется поплатиться всеми своими вместе с головой. Потому что только Эскот имел право на его волосы. Но, справедливости ради, причиной был не он, просто оказался не в том месте – в узком переулке между двумя барами – не в то время – поздно ночью, под проливным ливнем, в совершенно не подходящей для таких приключений одежде. – Живой? – гаркнул кто-то в ухо, и полуоглушенный Фил с трудом узнал голос Росса. Помотав головой, он попытался подняться и снова рухнул на колени в лужу. – Фил! – шум дождя по мостовой и по кронам деревьев сквера смывал его собственное имя куда-то в небытие. Его вздернули, сильно тряхнули – раз, другой, отчаянной болью отозвалась вывернутая рука. – Я живой, прекрати, – попытался отмахнуться он, с трудом удерживая равновесие. Росс одним движением убрал ему с лица мокрые волосы, закинул за спину. В тусклом ночном свете он казался большим, сильным и очень инфернальным. – Слава богу, – вырвалось у Росса, но уже в следующую секунду он схватил Фила за руку и безжалостно потащил прочь от мутузящих друг друга бандитов. – Какого черта, Фил?! Какого черта ты потащился ночью в этот несчастный кабак? Ты что, не мог напиться дома? – Я не пил, там… встреча… – буркнул под нос Фил, пытаясь держаться рядом с несущимся Россом. Где-то наверху надрывался гром, земля словно вздрагивала от ударов. В таком ливне его, конечно, не слышно, но кричать было больно. – Если тебя в следующий раз убьют, домой можешь не возвращаться, – возвестил Росс, буквально вталкивая его в дом и захлопывая за собой дверь. Дома было тепло, сухо и безопасно. Тепло, сухость и безопасность навалились на Фила разом, и он со стоном вытянулся прямо на ковре в прихожей, прислонившись спиной к вешалке. Росс зажег две лампы у двери, и в их мягким свете Фил с тоской оглядел себя. Прекрасно. Лучше не придумаешь. Волосы спутаны безнадежно, легче будет отрезать, чем расчесать. Один из лучших костюмов порван к чертям и замазан грязью так, что первоначального цвета и не вспомнишь. В этом разве что на паперть идти. Болят запястья вывернутых рук (его прижимали к мокрой каменной стене, грубо шарили руками в поисках кошелька), по телу уже болят будущие синяки. И ребра, дьявол их побери, ребра – это самое мерзкое. Поднеся пальцы к горящему лицу, Фил провел по скуле, посмотрел на свет – кровь. Смешивалась с дождевой водой, стекала по щеке на шею. Он стер теплые потеки ладонью, чувствуя, как в горле собирается предательский комок. – Ну? – коротко спросил прислонившийся к косяку Росс, скрестив руки на груди. – Ну, – огрызнулся Фил, подтягивая к себе ноги и упираясь локтями в колени. – Если тебе интересно, то мне плохо. Очень плохо. – И это вместо «спасибо», – фыркнул Росс, и Фил уже стал было мучительно соображать, как бы объединить благодарность и язвительность (потому что без неё нельзя, никак нельзя), но вовремя заметил какую-то странную интонацию в голосе амарго. Он поднял глаза. За стеклянной дверью полоснула молния, вычертив высокую ладную фигуру, тускло блестели пристально смотрящие глаза. Что-то словно толкнулось в грудь прямо по ноющим ребрам, и Фил, сам толком не понимая, что делает, подался вперед и оказался стоящим на коленях. Чуть слышно зашипел, но боль постепенно отходила на второй план, смываемая чем-то другим – чем-то больше, сильнее, чем-то пульсирующим прямо здесь и сейчас, разлитым в воздухе, вибрирующим от его дыхания, от его стучащего в изломанной груди сердца. Росс словно качнулся вперед – шагнул, и теперь был совсем близко, так, что Фил чувствовал жар его сильного разгоряченного быстрой ходьбой тела. Он смотрел сверху вниз, от черного взгляда ребра словно начинали ныть еще сильнее. Фил опустил голову. «Кейлин дома» – метнулось в голове, словно это сказал кто-то другой. Кейлин дома, спит, Салиш дома, оба спят, спят же?.. Дыхание зашлось, когда Фил вдруг почувствовал, как на затылок ему легла тяжелая горячая ладонь, скользнула по волосам, переплетая пальцы с прядями – и вдруг потянула назад, так что он невольно запрокинул голову, смотря снизу вверх. – Спасибо, – негромко сказал он. Ему показалось, что Росс понял – это благодарность не за спасение. – Будет больно, – так же тихо сказал Росс, как будто сдавленно, боясь допустить в голос эмоции. Но эмоций было достаточно в чуть подрагивающей от нетерпения руке, лежащей на затылке, от машинально сжимающихся пальцев. Фил счастливо выдохнул и прижался лбом к мокрой грубой ткани брюк.