Наполовину пустая чашка чая с бергамотом

И снова предательский свет ударил по глазам. Когда у человека всё прекрасно, когда ему хочется просыпаться по утрам, он рад пробуждению от ласковых солнечных лучей, заглядывающих в окно. Но Миа больше не относилась к таким людям. Её солнечный свет раздражал, как и всё вокруг — по большей части потому, что она не знала, чем ей теперь заняться. Она училась в самой обычной школе, мечтала стать актрисой, как тётя, работала в кофейне в Голливуде… и всё, в этом была вся Миа. Она больше ничего не умела, только подавать кофе и проживать чужие жизни, но о последнем можно было забыть. Миа шмыгнула носом, посмотрев на скомканную рядом с подушкой наволочку. Кажется, вчера она стащила её, чтобы вытереть слёзы. Полночи Миа не спала, оплакивая свою жизнь и считая, что её актёрскую карьеру преследует страшное проклятие. Сначала один отказ за другим, а потом — два года без сознания. Два года, уничтожившие любые шансы на успех. Миа подошла к окну: возле библиотеки, как обычно, было пусто. Редкие школьники или взрослые шли мимо, спеша по своим делам. Безлюдное, спокойное утро. Мама обожала эту тишину, а Миа задыхалась в ней. Пустота маленького городка давили на виски хуже клаустрофобии. То ли дело в Лос-Анджелесе. Этот город был недружелюбен к приезжим, но Миа любила его оживлённость и страсть. Это город искателей приключений, город надежд, город самых высоких устремлений. Он гнал вперёд, помогал не останавливаться. Но теперь ей не было места в городе звёзд. Миа вышла из комнаты, и губы Клариссы, что-то усердно взбалтывающей в миске, тут же растянулись в заготовленной заранее улыбке. — Доброе утро! — Доброе, — совсем не добрым голосом ответила Миа и рухнула на табуретку, подперев подбородок кулаком. — Что делаешь? — Собираюсь готовить блинчики с джемом, как ты любишь. — М-м-м, — неопределённо промычала Миа, замечая, как её мама старается скрыть за приторно-сладкими эмоциями горькое раскаяние. Она не испытывала желания успокоить Клариссу, сказать, что она всё сделала правильно. С точки зрения Себастиана, может быть, и да… Ведь зачем ему портить жизнь, заставлять чувствовать свою вину, приковывать к не подающему никаких надежд пациенту? Но, несмотря на здравый смысл, Миа не хотела об этом думать и давать оценку действиям мамы. Молчание затянулось, и Кларисса поспешно заговорила, лишь бы хоть как-то нарушить эту гнетущую тишину, какой раньше между ними не было: — Знаешь, в кофейню Аделаиды требуется официантка… — и снова этот виноватый тон. Миа вздохнула. Она не могла винить маму за желание всё наладить, устроить её, такую невезучую, хоть на какую-то работу, но… Боже, она не хотела делать вообще ничего. Раньше она работала в кофейне только потому, что была возможность хоть одним глазком взглянуть на знаменитостей, стать ближе к кино. Но кофейня в Боулдер-сити?.. — Я позвоню ей, — кивнула наконец Миа, не поднимая взгляд на мать. — Лучше приди. Она тебя ждёт. И снова всё решили за неё. Может, так оно и нужно? Просто плыть по течению, позволять другим всё решать. Не будет разочарований, не будет неудач, ведь она больше не будет жить надеждами и мечтами. Может, оно и к лучшему… Кофейня Аделаиды — это небольшое местечко рядом с заправкой. Таких по всей стране тысячи, и все они похожи друг на друга как однояйцевые близнецы. Скатерти в клеточку с пятнами от кетчупа, неулыбчивые официантки с грузом проблем на плечах, а весь контингент состоит из угрюмых дальнобойщиков или просто проезжих туристов. Миа осторожно толкнула дверь и услышала звук колокольчиков, показавшийся ей похоронным маршем. Не хватает только пастора: «Да упокоится актёрская карьера Мии Долан...» — Добрый день! — она выдавила из себя улыбку, подходя к стойке. — Я ищу… — Миа! — тучная, до умопомрачения улыбчивая женщина в заляпанном фартуке вышла из подсобки и тут же стиснула её в объятиях, едва не сломав кости. — Как я рада тебя видеть. Такая трагедия, ужасно, ужасно… Миа так и не поняла, к чему это относилось: к её двухлетней коме или смерти отца. В любом случае это неважно. — Спасибо. Мама сказала, вам нужна официантка, и я подумала… — Да, Кора на днях родила, так что рук не хватает. Не справляемся с заказами. Миа оглянулась: тишь да благодать, только в дальнем углу худощавый бородач ковыряет вилкой половину помидорки, которая скользит от него по тарелке. — Ну, это утро, милочка, — поспешно добавила Аделаида. — Ты нам нужна. — М-м-м… хорошо, да. Да, я хочу у вас работать, — она покосилась на меню: тонкие листы, плохо пропечатанные посередине и упакованные в дешёвые пластиковые файлы. — Когда я могу приступать? — Завтра. Сегодня отдохни, а завтра приходи к семи утра, — Аделаида расплылась в счастливой улыбке и завязала фартук потуже. — Спасибо. Я приду, — она развернулась и вышла, подгоняемая запахом капустного пирога с кухни. Весь день Миа бродила по городу. Боулдер-сити был слишком маленьким, чтобы заблудиться, к тому же, она и так знала его наизусть. Так что часам к пяти она уже вернулась домой, обойдя весь городок вдоль и поперёк несколько раз. — Ты как раз к ужину! — обрадовалась Кларисса, когда Миа звякнула ключами. — Я приготовила твой любимый… — Я не хочу, мам, спасибо. Я поела у Аделаиды, — соврала Миа, не останавливаясь по пути в комнату. — Ты провела там весь день? — раздался из-за спины удивлённый голос. — Нет, что ты. Просто не хочу. Ужинай без меня, — он захлопнула дверь и тут же плашмя рухнула на кровать. Первый день в Боулдер-сити. Ну что ж, неплохо. Ведь хуже-то уже некуда — по сравнению с тем, что она пережила, любые другие события будут сносными. Когда достигаешь самого дна, все следующие события уже кажутся хорошими — фальшивое ощущение белой полосы в жизни. — Миа… — спустя час Кларисса тихонько постучала в дверь, и Миа тут же резко соскочила, сорвала с себя куртку и запихнула под кровать. — Да? — она схватила первую попавшуюся книжку, снова шлёпнувшись в постель и повернувшись к двери с дружелюбной улыбкой. Кларисса открыла дверь как раз в этот момент. — Послушай… Все твои вещи, машина остались у подруг в Лос-Анджелесе. Мы с отцом их не забирали. Но если ты хочешь, я могу сама… — Нет, не нужно, — уверенно кивнула Миа. — Я на днях заберу их сама. Всё будет в порядке, обещаю. Слишком много слов. Мать прищурилась. — Хорошо. Я тогда… пойду. — Да, конечно, — Миа с облегчением вздохнула, когда дверь закрылась, и только потом увидела, что «Фауст» лежал перед ней кверх ногами. *** Она не отвечала на звонки подруг в Париже — по понятной причине. И они наверняка потом звонили её родителям. Но Миа уже не спрашивала, что ответила им мать. Наверняка наплела то же, что и Себастиану, зная, что никакой пользы беспокойство подруг ей не принесёт. Да и им тоже. Миа понимала, что с какой-то точки зрения это правильный поступок. Но всё равно не могла его принять. — Оставьте, пожалуйста, своё сообщение после сигнала или… — Трейси, привет, — неуверенно начала Миа. — Как ты? ...вы? Я хотела бы приехать в ЛА на один-два дня. Скажи, когда будешь свободна. Она ткнула в красную кнопку на экране и поймала себя на том, что давит её, даже когда звонок уже оборвался. Миа не знала, что ещё сказать. «Привет, я не звонила два года, потому что была в коме?» Какой же бред. Она не хотела расспросов, оханий и аханий. Она хотела как-то жить дальше, чтобы каждый встречный и поперечный не спрашивал, как она. Вчерашняя прогулка по городу показала, что ей некуда спрятаться: в Боулдер-сити живёт пятнадцать тысяч человек, так что здесь в буквальном смысле все друг друга знают. А уж историю о Мие Долан, которая два года была в коме, знали даже те, кто не знаком с ней лично. Сегодня ничего не изменилось: все горожане, кто заходил в кофейню, так или иначе знали о том, что с ней случилось. В конце концов Миа даже не пыталась слушать их, просто отвечала одними и теми же фразами: — ...да, ужасно… Нет, мне не было больно. Нет, Бога не видела. Не помню, как это случилось. Я прекрасно себя чувствую, спасибо. Да, и вам того же. А потом всё повторялось снова. И Миа поняла, что если не сбежит отсюда, то точно сойдёт с ума от бесконечных расспросов. Ей нужны были новые силы: город давил на неё, высасывал остатки энергии. Она вдруг поняла, что уже третий раз протирает один и тот же стол. Тряхнув головой, Миа перешла к следующему, но стоило только приложить тряпку к столешнице, как раздался звонок. — Да? — Миа, чёрт побери, где тебя носит?! Почему ты не звонила всё это время? Что, вышла замуж и сразу забыла про подруг? — Трейси никогда не ходила вокруг да около, и именно за это Миа её и любила. Если правда, то сразу в лицо и без обиняков. — Прости, Трейс, это долгая история, не по телефону. Я всё расскажу, обещаю, только не обижайся. — Миа Долан, два года! Два года мы ждали от тебя звонка! Ты с ума сошла? «Обижайтесь»?! Да я тебя убить готова. Попробуй только появиться у меня на пороге, и я тебя лично придушу! Миа звонко рассмеялась — впервые с момента пробуждения — и поспешила добавить: — Трейси, когда я всё расскажу, ты пожалеешь о своих словах. — Это мы ещё посмотрим! — уверенно заявила подруга, которая хотела казаться возмущённой, но голос дрожал, в нём слышалось сильнейшее волнение. — Когда ты приедешь? Миа подошла к расписанию и провела пальцем по строчке со своей фамилией: — На выходных. У меня будет два свободных дня. — Да уж, не забудьте внести встречу с подругами в своё расписание, миссис как-тебя-там. Миа со смехом нажала на кнопку. А развернувшись, увидела, как Аделаида спрятала улыбку и зазвенела монетами, сделав вид, что её безумно интересует, сколько мелочи у них в кассе. *** — Это всего на два дня, мам, — заверила Клариссу Миа, поцеловав её в щёку. — Может, я приеду даже раньше. Но, боюсь, они меня не отпустят, пока я всё не расскажу. Мне придётся как-то объяснить, почему я не привезла мужа и «сняла» кольцо, а я не хочу врать. Хотя бы им. Тупая боль при мысли о Себастиане тут же напомнила о себе. За всё это время Миа не думала о нём только во время разговора с Трейси. Протирала столы — Себастиан. Приносила еду — Себастиан. Гуляла по городу — Себастиан. Особенно больно было смотреть на библиотеку у окна: живое воображение сразу же подкидывало ей воспоминания, как Себ сигналит и ждёт, когда она выйдет. Как же давно это было — как будто в другой жизни. Впрочем, когда жизнь прерывается на целых два года, она имеет полное право говорить, что начала проживать вторую, верно? Только желания жить уже не было. Миа хотела добраться до Лос-Анджелеса на попутках и автобусах, но мать строго-настрого запретила и выдала ей ключи от старого «Форда». Обе понимали, что это для безопасности Мии, ведь случись что снова… Об этом даже не хотелось думать. А ведь с везением Долан куда реальнее было снова попасться грабителям, чем успешно добраться до ЛА. Она вырулила на шоссе и открыла окно, впустив свежий осенний воздух. И вдохнула его полной грудью: впереди была шестичасовая дорога, плотные городские пробки, но... это всё неважно. Миа будто высвободилась из клетки, широко расправив крылья. Она даже улыбнулась своему отражению в зеркале заднего вида, на миг повернув его к себе. — ...Хреново выглядишь, — с порога заявила Трейси. — Так вот что делает с людьми брак? Ох, иди сюда. Она крепко обняла Мию, и та ответила ей с благодарностью. Ни одно из предыдущих сочувственных объятий, если не считать материнских, не было таким настоящим и родным. — Ну, давай, рассказывай, — едва впустив Мию, Трейси скрестила руки на груди и нахмурилась, глядя на не обременённый признаками брака безымянный палец левой руки. — Что случилось? Почему ты не… Ты успела развестись? — Всё сложнее, чем ты думаешь, — уклончиво ответила Миа, снимая куртку. — Я бы выпила чего-нибудь. — Судя по твоему настроению, не чай, — Трейси юркнула на кухню, и Миа поплелась следом. Её подруга умела делать поразительные коктейли — сильнодействующие, сбивающие с ног. Как раз на тот случай, если вы пролежали в коме года два и теперь больше всего хотите надраться и отрубиться. — А где все? Они не придут? — У Алексис премьера, Кейтлин работает, — будничным тоном проговорила Трейси, но тут же опомнилась. — Алекс теперь выступает в театре. Не Бродвей, конечно, но… Миа проглотила ком в горле и натянуто улыбнулась: — Здорово! Я рада за неё. А Кейт? — Она пока всё там же, но всё ещё не теряет веры в себя. А я снялась в двух комедиях, видела? — Нет, я… я в последние два года кино не смотрела, — кое-как начала Миа и тут же сделала два крупных глотка из бокала, поданного подругой. — Послушай, Трейси… — А как же Себ? Я думала, у вас такая любовь… Как в кино! И твоя мечта? Ты вдруг бросаешь актёрскую карьеру, находишь какого-то француза и забываешь обо всём. Это непохоже на тебя, Миа! Ты ведь... — Да потому что не было этого! — не выдержала Миа. Отхлебнув вкусного, но крепкого алкогольного коктейля, она на одном дыхании выдала: — Я лежала в коме два года. Меня подкараулили на улице, хотели ограбить. Ударили по голове. Очнулась я только через два года. Моя мама соврала. Она сказала, что я вышла замуж, чтобы вы могли жить своей жизнью, потому что никто не знал, когда я проснусь и проснусь ли вообще. Повисла кладбищенская тишина. Вдруг очень громко затикали настенные часы. Она уставилась в стол, размеренно помешивая соломинкой ярко-жёлтый напиток. — Боже, Миа… — прошептала Трейси, протянув ладонь к её руке. И тут же добавила: — Это всё же лучше, чем выйти замуж и не звонить два года из-за мнимой занятости. Так уж и быть, я тебя прощаю. Миа с облегчением выдохнула и улыбнулась, подняв взгляд на подругу, в глазах которой читалось серьёзное беспокойство. Невысказанное. Непроизнесённое. Молчаливое беспокойство, которое было самым уместным, самым правильным. — Себ? — осторожно поинтересовалась Трейси, и Миа тут же сжала бокал. Этот вопрос должен был прозвучать. Она настраивалась на него, но так и не смогла себя подготовить. — Он тоже ничего не знает.