Немного о жизни Мастера

Первым Сэйбером, который откликается на призыв Мэй оказывается Гавейн. Это становится для неё приятной неожиданностью, потому что не каждому удаётся призвать одного из легендарных рыцарей. — Ты такая маленькая, Мастер. Вообще-то Мэй среднего роста, просто Гавейн в своих сверкающих доспехах кажется великаном, и приходится задирать голову, чтобы смотреть ему в глаза во время разговора. Это несколько непривычно, потому что она привыкла отводить взгляд от собеседника, но почему-то не может позволить себе подобное с Гавейном. — Это ты слишком высокий, — Мэй уже не обижается на это замечание, произнесенное в очередной раз, потому что иногда Сэйбер говорит гораздо более смущающие вещи. Гавейн называет ее «хрупкой», клянется в верности, стоя перед ней на одном колене, хотя этого вовсе не требуется — Мэй и так доверяет ему с первых дней знакомства. — Ну, вот тебе и рыцарь, Мэй, — фыркает с усмешкой Кухулин, когда замечает своего мастера, покрасневшую от смущения. — Девушки же о таких парнях мечтают? — Я не мечтаю, — бурчит недовольно Мэй и хлопает себя по щекам, чтобы взбодриться. Ей гораздо проще общаться с Кухулином, который хоть и отпускает иногда неуместные шуточки, но их хотя бы можно не воспринимать всерьёз. С ним вообще оказалось довольно приятно проводить время — Кухулин, конечно, Герой, но в нем нет той напускной гордости и желания смотреть на всех сверху вниз, поэтому рядом с ним спокойнее. У Мэй в команде пока только Лансер и Сэйбер — Кухулин и Гавейн, и не хватает Арчера или Кастера для огневой поддержки, но пока не складывается. Им вполне комфортно втроём, хотя без ссор не обходится ни один поход. Отношения между собой в основном выясняют Слуги, а Мэй скромно стоит в сторонке и ждёт, пока конфликт исчерпает себя — она понимает, что лучше не встревать в спор, в котором невозможно принять чью-то сторону. *** После долгого похода Мэй, наконец, призывает третьего Слугу — ещё одного Лансера, Диармайда. — Что ж, по крайней мере, тебе будет не так скучно, — обращается она к Кухулину. — Вы же оба из Ирландии. Диармайд — славный парень. Мэй знает его историю и реагирует на неё слишком болезненно, поэтому говорит Лансеру, что тот всегда может рассчитывать на ее поддержку. Вообще-то она говорит эти слова всем своим Слугам, независимо от их легенды, потому что считает, что обязана помогать своим товарищам. Пусть даже в битве толка от нее никакого. — Сейчас ты ведёшь себя так же, как Гавейн, — ехидно замечает Кухулин. — Девочка-рыцарь. — Дурак, — фыркает Мэй, а Диармайд ласково треплет ее по волосам. — Как пожелаешь, мастер, — говорит он. — Ты ведь моя хозяйка. Кухулин громко фыркает и бесцеремонно лезет в карман легкой куртки Мэй за пачкой сигарет, решая сделать перекур, пока Гавейн не видит. Сэйберу, в принципе, плевать на то, курит ли Кухулин или нет, но он строго следит за тем, чтобы Мэй даже в карманах не носила сигарет — «комплекс папочки», как это пренебрежительно называет Кухулин. Только вот самой Мэй от этого не легче: курить всё-таки хочется, а прятать сигареты и самой прятаться становится все сложнее, да и не привыкла она скрываться по таким пустякам, но вот злить Гавейна совсем не хочется. — Что делать-то? — вздыхает Мэй. — Ничего, — флегматично заявляет Кухулин и выпускает облачко дыма. — Смирись. — Легко сказать. Им приходится прятаться в женском туалете — смешно до слез, но пока работает. Гавейн, как истинный рыцарь не позволяет себе вольности бесцеремонно врываться сюда или следить за Мэй в духовной форме. Конечно, девушки не в восторге от запаха табака, но, по крайней мере, они не успевают заметить Кухулина. — Как же тяжело с этими рыцарями, — Мэй устало трёт переносицу и недовольно кривит губы. — Мы совсем не подходим друг к другу. — Вы — идеальная пара, — заявляет Кухулин и громко смеётся, когда Мэй давится дымом от возмущения. *** Мэй совсем не умеет управляться с исцеляющими заклинаниями — это становится ясно в самый неподходящий момент, посреди боя, из которого они хоть и выбираются в полном составе, но без ран все равно не обходится. — Простите, — извиняется Мэй, заливая свои мелкие ссадины обычной перекисью водорода. — Все в порядке, второй раз не помрем, — отмахивается Кухулин и стряхивает пепел с сигареты в пепельницу, стоящую на прикроватной тумбочке. Комната мастера — не то место, где Слуги могут находиться без разрешения и делать все, что им заблагорассудиться, но в комнате Мэй Кухулин чувствует себя вполне комфортно и делает то, что захочет, не спрашивая ничьего разрешения. Если у других негласное правило запрещало подобное поведение, то для их небольшой команды было все в точности наоборот, потому что Мэй искренне считает, что не имеет права ограничивать свободу Слуг. Это странная политика, но им вполне неплохо живется с ней. — Тебе надо больше практиковаться. И желательно не на нас, — говорит Кухулин, бесцеремонно забираясь на кровать с ногами. Мэй тяжело вздыхает и согласно кивает. Она понимает, что Лансер прав, но ей совсем не даются исцеляющие заклинания, и что с этим делать — неизвестно. — Нам нужен Кастер, — озвучивает общую мысль Гавейн. — Мерлин отлично бы подошёл… — Я попробую, — отзывается Мэй и виновато улыбается, отвлекаясь от распаковки пачки пластыря. — Но, кажется, я больше нравлюсь Лансерам. — Ну, пока ещё рано что-то говорить. Нас всего трое, — справедливо замечает Кухулин. Мэй бурчит что-то неразборчивое себе под нос и устало присаживается рядом с ним, приваливаясь плечом к плечу. Ей стоит постараться во время следующего призыва, чтобы на этот раз был нужный им класс, но тут ведь не угадаешь. Чертова удача, чтоб ее. Вот во что Мэй не верит — так это в нее. — Мэй, надо раны обработать, — мягко напоминает Гавейн, и девушка недовольно морщится. Ей досталось меньше всех, да и то пустяковые ссадины, но рыцарь воспринимает все слишком близко к сердцу. — Иди сюда, — особенно сильно его злят мелкие порезы на лице мастера и разбитая губа. Мэй качает головой и прикрывает глаза. Она действительно не понимает, почему Гавейн так волнуется о ее пустяковых царапинах вместо того, чтобы отдыхать. В конце концов, все ведь могло быть гораздо хуже, а если волноваться о подобной ерунде, то далеко они точно не уйдут. — Не переживай по пустякам, Гавейн, а то поседеешь ещё, — фыркает Кухулин. — А Мэй не любит стариков. — Седые волосы не делают стариком, — отзывается Мэй. — Я даже немного завидую тебе, Сэйбер, — подает голос Диармайд, удобно устроившийся в одном из кресел. — Мастер будет любить тебя, каким бы ты не был. Мэй краснеет до кончиков ушей и демонстративно падает на подушки, отворачиваясь от Слуг. — Я устала. Оставьте меня. *** Спустя месяц Мэй знакомится с Ребеккой — магом из Англии, специализирующейся как раз на исцеляющей магии. Адаптация у новенькой проходит довольно тяжело, но она так отчаянно хочет спасти этот грешный мир, что невольно заражает этой идеей окружающих. Мэй — ее полная противоположность. Она не желает мира во всем мире, не хочет спасти человечество, потому что для неё важнее деньги, которые Халдея платит за успешные миссии. Для чего — знают только ее Слуги, а остальным Мэй не спешит рассказывать. Поэтому с Ребеккой у них поначалу не складываются отношения. Зато ещё через пару недель с подачи доктора Романи они начинают вместе ходить в экспедиции и даже неплохо срабатываются: Ребекка лечит, а Мэй благодаря ей может полностью сконцентрироваться на атакующих заклинаниях, не боясь оставить своих слуг без поддержки. Из них выходит неплохой тандем, к тому же у Ребекки есть Кастер и Берсеркер, отлично дополняющие команду Мэй. — Тебе не кажется, что два Кухулина это уже перебор? — спрашивает Мэй во время одного из привалов. — Я одного с трудом выдерживаю иногда… — Ну, он же хороший Кастер, — защищает своего Слугу Ребекка. — Можно потерпеть, — хотя по ней видно, что ее нервы тоже уже на пределе. Кухулин-Лансер и Кухулин-Кастер — парочка, которую вытерпеть может не каждый. Поначалу это было даже весело, но потом мастерам стало не до шуток, даже у Ребекки с ее ангельским терпением начали постепенно сдавать нервы. Дружеские подколки и ехидные замечания можно было вытерпеть, можно было даже как-то огрызаться (и у Мэй это неплохо получалось), но только не в двойном размере, да еще и несколько дней, а то и недель подряд. — И почему у меня не получается призвать Кастера или Арчера? — Мэй недовольно вздыхает, наблюдая за тем, как ирландцы с увлечением разделывают тушу огромного кабана. — Мастер, тебе обязательно повезёт, — успокаивает ее сидящий рядом Гавейн и ласково треплет ее по темным волосам. Мэй бурчит что-то неразборчивое и поправляет растрепавшиеся волосы, а Ребекка тихо смеётся, глядя на то, как ее подруга краснеет. *** Гавейн такой добрый и светлый, что Мэй боится лишний раз к нему прикоснуться, потому что не хочет запятнать его. Ее Сэйбер — настоящий рыцарь, о котором с малых лет мечтают девочки, и благороднее его нет никого. Гавейн заботливый и ласковый, но Мэй от этого только больнее, потому что лишенная отцовской любви она не привыкла к подобному отношению. Ее пугает эта доброта, и она старается держать с Сэйбером дистанцию. Гавейн очень добрый, но и он может злиться. — Мастер, почему ты это делаешь? — голос Сэйбера спокойный, но Мэй невольно ёжится и поспешно отводит взгляд в сторону. — Делаю что? — играет дурочку она. — Скажи прямо: я что-то не так сделал? Почему ты злишься на меня? Мэй удивленно смотрит на Гавейна, словно тот сейчас сказал какую-то глупость. Она хочет поскорее оказаться в своей комнате и спрятаться от него, но рыцарь специально зажимает ее в углу, не позволяя удрать. — Мэй, — настойчиво повторяет Гавейн. — Не ты ли сама говорила о доверии? — Это сложно объяснить, — вздыхает Мэй, отводя взгляд в сторону. Что следует говорить в таких случаях — она не знает, потому что сталкивается с подобным впервые. Врать Гавейну не хочется, а говорить правду — подавно. Мэй — пацанка до мозга костей: она не выносит платья и юбки и ходит исключительно в мешковатой одежде, а то и вовсе надевает мужскую. Для неё нет никакой разницы, главное — удобство, но рядом с рыцарем должна стоять не такая, как она. Мэй боится быть отвергнутой, ведь ей не место рядом с таким восхитительным человеком. Да, она комплексует, да, стесняется, но ни за что не признается в этом. — Прости, — выдыхает Мэй. — Не пытай меня, пожалуйста. Гавейн удивленно смотрит на неё, но отходит в сторону. *** Они не разговаривают больше недели, и за это время даже Кухулин начинает тихо злиться. Ему не нравится воцарившаяся гнетущая атмосфера и уже нет сил терпеть кислую рожу Мэй. — Пора бы помириться, — как бы невзначай бросает он. Мэй отрывается от книги и вопросительно смотрит на Лансера, будто не понимает, о чем он говорит. Кухулин закатывает глаза и недовольно фыркает. — Дура. *** Несмотря на их ссору, Гавейн закрывает ее от вражеской стрелы. А потом Мэй крепко обнимает его за плечи и долго шепчет извинения и ещё какие-то глупости ему на ухо, не обращая внимания на то, что они не одни. Гавейн крепко обнимает своего маленького мастера и успокаивающе гладит ее по голове. — Мастер, ты не ранена? — Я в порядке, идиот! — Вот и хорошо. *** У Гавейна пробито стрелой плечо, но помощь Ребекки он не принимает, а просит Мэй перевязать рану. — Не упрямься, заклинания мгновенно исцелят тебя, — строго говорит Мэй, пока роется в своей походной сумке в поисках бинтов. — Это пустяковая рана, не стоит тратить на неё энергию, — отвечает с улыбкой Гавейн. Ребекка хочет возразить, но Беовульф тактично закрывает ей рот рукой. Оба Кухулина на это громко фыркают, а Диармайд встаёт с земли и зовёт их с собой на охоту. — Мы пока хворост соберём, — Ребекка тоже вскакивает на ноги и тянет Беовульфа за собой. — И за водой сходим. Мэй смотрит на всех, как на предателей, но потом все же принимается сосредоточено обрабатывать рану Гавейна. Сэйбер некоторое время тоже молчит, но первым не выдерживает: — Ты неплохо справляешься с перевязкой. — Я умею оказывать первую помощь. Это элементарно, — Мэй дёргает плечом, явно не желая отвлекаться от своего занятия на разговоры. — Прости меня. — Все в порядке. Благодаря тебе уже почти не болит. — Я не про это! Мэй качает головой и тяжело вздыхает. Она все ещё неловко себя чувствует рядом с Сэйбером, но определенно больше не хочет с ним ссориться. *** Гавейн довольно быстро оправляется от раны, но Мэй все равно отчаянно защищает его раненное плечо. Это смотрится крайне забавно, но они на удивление комфортно себя чувствуют в любой обстановке. Кухулин подшучивает над Мэй и Гавейном, а потом бесцеремонно таскает сигареты из кармана куртки своего мастера, аргументируя это тем, что ей теперь все равно нельзя курить. Мэй дуется на весь белый свет, но позволяет Гавейну следовать за собой по пятам, даже не принимая духовную форму. Рыцарь обнимает ее во время чтения или прослушивания музыки и вообще не отпускает теперь далеко от себя. — Из вас получилась неплохая пара, — смеется Кухулин, на что Мэй громко фыркает и щелкает его по лбу. Она уже не обижается на эти шутки, а злится лишь для вида, чтобы подыграть Кухулину, а то ведь тот совсем захандрит, если на него перестать обращать внимание. — Постарайся сегодня, мастер, — напутствует Кухулин Мэй, бесцеремонно повиснув на ней. — Нам нужен хотя бы Арчер. — Ну, что я могу сделать, если никто не отзывается? — Я не знаю. Включи там свое обаяние или еще что. Нас же ты как-то призвала. — Да тебя и звать не надо было — сам пришел, — огрызается миролюбиво Мэй. Кухулин мстительно треплет ее за щеку и нетерпеливо подталкивает к кругу призыва, а потом отходит к остальным Слугам, не желая мешать. Мэй еще раз тяжело вздыхает и начинает призыв. *** — Что? Такая мелкая девчонка — мой мастер? — недовольный голос заставляет Мэй заскрежетать зубами. Она, конечно, хотела Арчера, но только не его. Герой, обладающий ЧСВ выше Эвереста — явно не тот Слуга, о котором она мечтала последние недели. — Надеюсь, мы поладим, — Мэй заставляет себя улыбаться и протягивает руку новому Слуге. Золотой Арчер смотрит на нее сверху вниз и презрительно фыркает, но все-таки подтверждает Контракт.