Немного о жизни Мастера

— Слуга класса Лансер, Кухулин прибыл на зов, — раздаётся голос, когда круг призыва прекращает светиться. — Ты — мой Мастер? — Да. Спасибо, что откликнулся. Мэй протягивает своему первому Слуге руку и заставляет себя улыбнуться. Нет, она очень рада удачному призыву и тому, что откликнулся именно Лансер, просто… чувствует себя неловко. Ей сложно заводить новые знакомства. Особенно с Героями. — Контракт заключён, — Лансер улыбается в ответ и пожимает ей руку. — Рассчитываю на тебя, мастер. Мэй может только кивнуть в ответ, потому что от удивления просто не находит слов. Рука Слуги оказывается тёплой, совсем как у живого человека, и улыбается Лансер так открыто, по-настоящему, совсем не так, как должен вести себя Героический дух. — Нам придётся спасать мир, — говорит Мэй. — В этот раз Грааля не будет. — Что ж, это даже веселее, — усмехается Лансер, перехватывая своё копьё поудобнее. — Рассказывай, мастер. Я хочу знать все. Кухулин совсем не похож на призрака и ведёт себя не так, как полагается Герою: он шумный и не любит долго сидеть не одном месте, ему нравится сражаться с сильными противниками и ходить в долгие экспедиции. Кухулин из того типа людей, которых Мэй на дух не переносит, но, конечно же, она не говорит своему Слуге об этом, не желая обидеть его, ведь им вместе еще спасать мир. — Мастер, не отставай. Или тебя на руках понести? — Может, сделаем привал? Я вообще-то обычный человек, — недовольно отзывается Мэй после трёхчасовой прогулки по лесу. Она никогда не дружила с физкультурой и хотя обладала неплохой выносливостью, но экспедиции с каждым разом отнимали все больше энергии. Может, дело было в монстрах, что становились сильнее, может, еще в чем-то — Мэй старалась не забивать себе голову лишними мыслями, которые в бою только мешали. В любом случае выносливость простого человека и Слуги различается, как небо и земля, и именно поэтому Мэй считает себя обузой для Лансера, хоть и не говорит этого вслух. Кухулин останавливается и сочувствующее смотрит на своего непутевого мастера. Потом вздыхает и без зазрения совести подхватывает ее на руки. — Чем быстрее будем двигаться, тем скорее вернёмся, — говорит он, пресекая любые попытки возразить. И Мэй вынуждена с ним согласиться. Кухулин — первый Слуга Мэй и, наверное, поэтому им тяжело найти общий язык. Лансер не хочет надоедать своему мастеру, а та в силу неопытности просто не знает, с какой стороны к нему лучше подступиться. Мэй читает ирландскую мифологию, чтобы хоть немного узнать о своём Слуге и старательно прячет от него эту чертову книгу. Вообще-то она может спросить у Лансера напрямую все, что пожелает, но жутко стесняется. Кухулин добрый, насколько это вообще возможно для воина. Конечно, он отпускает язвительные шуточки и бесцеремонно нарушает личное пространство, но Мэй готова это терпеть и совсем не против того, что Лансер большую часть времени находится в физической форме. — Мастер, опять читаешь? — Ты что-то хотел? — В Халдее скучно, — жалуется Кухулин, расположившийся на полу возле кровати. Ему вообще все равно, где сидеть или лежать, и Мэй часто спотыкается о него, но терпит и это, а потом еще извиняется за свою невнимательность. А что ей остается делать, если в комнате только одна кровать? — Когда там следующая экспедиция? — спрашивает Лансер. — Как только определят необходимые координаты. Мэй откладывает книгу в сторону и тяжело вздыхает. Ей самой уже не терпится выбраться из Халдеи хоть куда-нибудь, так что она прекрасно понимает Кухулина. Они оба не могут долго бездельничать: первым всегда сдается Лансер, а уже потом, глядя на него, и Мэй. — Хочешь, поиграем? Я научу тебя, — говорит она и достает из-под кровати джойстики и игровую приставку — одно из немногих напоминаний о прежней жизни. — Почему бы и нет? Только я не буду поддаваться тебе, мастер. Когда Кухулин находит у Мэй книгу об ирландской мифологии, девушка готова провалиться от стыда сквозь землю. — Мастер, тебе следовало просто спросить меня, — вздыхает Лансер. — Я же не зверь какой. Вообще-то Кухулин очень похож на волка. У него даже есть очаровательные клыки, и рычит он по-звериному, но Мэй совсем не страшно. Скорее, интересно. — Я не люблю лезть в личные дела. Это неправильно, — отвечает Мэй. — Это нормально желать знать о своём партнёре немного больше положенного, — смеётся Кухулин. — Что рассказать тебе, мастер? — Пожалуйста, зови меня по имени. Я… хочу быть твоим другом. Если можно. Мэй не знает, зачем сказала такую глупость и готова к вполне справедливому отказу, но Лансер в ответ треплет ее по волосам и улыбается так открыто и искренне, что девушка невольно начинает чувствовать себя виноватой. — Да без вопросов, Мэй. Будем друзьями, — говорит он. Мэй боится людей. Точнее, она просто их не любит и потому держится особняком от других магов-добровольцев. У остальных уже по трое-четверо Слуг, а у Мэй до сих пор только Кухулин, с которым они прошли уже с десяток экспедиций. Им комфортно вместе, и вообще-то Лансер совсем не против остаться единственным Слугой, потому что он прекрасно понимает, что его маленькому мастеру тяжело придётся с большой толпой. А может, он просто ревнует к пока ещё несуществующим Слугам. Мэй смеётся и заверяет его, что все будет как прежде, и бояться перемен совсем не надо. И вообще она сильная и сможет справиться со своим страхом, ведь им надо двигаться вперед, а без поддержки это будет очень трудно сделать. А Кухулин понимает, что его мастер — та ещё врунишка, потому что когда она призывает Гавейна, то приветствует рыцаря, прячась за спиной Лансера. Кухулин — первый Слуга Мэй, наверное, поэтому у них складываются довольно близкие отношения. Мэй позволяет Лансеру многое, она даже не против того, что тот бесцеремонно нарушает ее личное пространство, когда заблагорассудится, хотя другим людям не позволяет этого. Кухулину нравится прикасаться к Мэй, нравится трепать ее по волосам, висеть на ней или просто обнимать — так он выражает свою привязанность. Он подшучивает над мастером и вообще чувствует себя вполне свободно, общаясь с ней. Другие Слуги выказывают своим мастерам хоть какое-то уважение, Кухулин же ведёт себя слишком расковано и дерзко, по мнению окружающих. Другие мастера считают, что Мэй совсем не может управляться со своими Слугами, раз те так фамильярно к ней относятся. Кухулин на эти презрительные шепотки только рычит и фыркает, совсем по-собачьи, но лезть разбираться не спешит, потому что Мэй просит обходиться без конфликтов. Мэй любит смотреть фильмы ужасов и даже показывает несколько Кухулину, но тот не проникается любовью к ним. Зато потом смеётся над мастером, когда та просит остаться в комнате на ночь. Маленький мастер совсем не труслива, но очень боится потерять Кухулина. Она вообще боится потерять своих Слуг и всегда винит себя, когда тех ранят во время экспедиций. Это касается даже гордого Гильгамеша, который только и может, что критиковать ее. Арчер совсем не нравится Кухулину — он считает, что Мэй достойна лучшего, а не этого обнаглевшего типа, но, кажется, мастер ничего не имеет против этих глупых издевательств. — Почему ты его терпишь? — спрашивает Кухулин у Мэй. — Ну, у каждого из вас свой характер. Я не хочу, чтобы вы потеряли себя. Мэй терпеть не может людей и волшебников в частности, но своими Слугами дорожит больше всего на свете. Пусть даже некоторые обладают отвратительным характером. Кухулин любит лежать на коленях Мэй и делает это при любом удобном случае. Он много обнимает ее или бесцеремонно нарушает личное пространство, и кажется, злятся от этого только другие Слуги, но никак не их мастер. Кухулин единственный, кто позволяет себе шутить по поводу фигуры Мэй, и на его шутки она никогда не обижается. — Ты никогда не думала увеличить грудь? — бесцеремонно спрашивает он, даже не стесняясь того, что их слышат не только Слуги, но и Ребекка. — То, что не выросло к моим годам, уже не вырастет никогда, — флегматично отвечает Мэй, даже ничуть не рассердившись. — Хотя можно было бы загадать Граалю такое желание. И они взрываются громким смехом на удивление окружающим. — А я бы посмотрел на это, — отсмеявшись, весело фыркает Кухулин. — Ну, хочешь, я вату подложу? Под свитером как настоящие будут. — Как-нибудь потом. Иногда Ребекке кажется, что Мэй по ошибке родилась девушкой. Ее подруга спокойно обсуждает с Кухулином такие вещи, о которых не каждая девушка решится говорить, а уж рассказывать парню — подавно. Но, похоже, у них нет секретов друг от друга. И будит Мэй по утрам тоже Кухулин, да и вообще они нередко засыпают вместе, засиживаясь допоздна за компьютерными играми. Другие Слуги сдаются гораздо раньше их и просто переходят в духовную форму, в то время, как Лансер готов бороться до конца. Мэй может стащить у Кухулина рубашку и будет считать это нормальным, хотя та оказывается несомненно ей велика. Когда Мэй чуть не теряет глаз (по своей же глупости между прочим!), Кухулин винит себя в том, что не доглядел за своим мастером. — Главное, что глаз цел, — успокаивает Ребекка и Мэй, и ее Слугу, пока стирает кровь с лица подруги. — Благодаря Кухулину, — шипит от боли Мэй. — Если бы не он, то точно бы лишилась. После этого случая у неё остаётся шрам, перечёркивающий правый глаз. Кухулин, не смотря на уговоры, еще долго винит себя в этом, хотя по сути тут его вины нет — просто мастер у него непутёвый — Мэй, точно все в порядке? — спрашивает он, рассматривая ее лицо. — Ничего страшного. Уже почти не болит. Кухулин видит, как Гавейн целует этот треклятый шрам, и чувствует себя виноватым как никогда. Сэйбер вообще болезненно реагирует на все, даже самые мелкие ссадинки, полученные Мэй во время миссий. Иногда это даже немного пугает. Мэй пытается объяснить Гавейну, что ничего страшного в рассеченной брови и разбитой губе нет, что это пустяки, ведь могло быть гораздо хуже, но рыцарь ее совершенно не хочет слушать, и Кухулину эти споры уже начинают надоедать. Вообще-то он согласен с Мэй и не видит ничего страшного в парочке свежих шрамов, но вот как объяснить это благородному рыцарю… — Скажи ему уже! — просит его Мэй после очередного спора. — Он меня совсем не слушает! — Ну, а я что могу сделать? — Кухулин тяжело вздыхает и успокаивающе треплет ее по волосам. Мэй не хочет приказывать Слугам, и от этого возникают такие проблемы. Конечно, Лансер благодарен ей за это (впрочем, как и все остальные), но иногда стоило настоять на своём. — Я не имею права приказывать вам, — упрямится Мэй, недовольно хмурясь, и прячет руки за спину, словно от этого командные заклинания исчезнут. — Но ты же — наш мастер, Мэй. В этом нет ничего такого… — Ты не понимаешь! Я ведь пообещала себе. Кухулин только разводит руками и ободряюще улыбается. Он знает, что с Мэй спорить бесполезно, а ссориться с ней совсем не хочется, ведь кто-то же должен присматривать за таким непутёвым мастером. Мэй восхищается каждым Слугой, а Кухулина ещё и треплет по волосам в качестве поощрения, словно пса, и тот совсем не против. — Я — пёс Кулана и буду верен тебе до самого конца, — говорит Кухулин и рычит, обнимая смеющуюся Мэй. Вот так, не боясь быть осужденной, не боясь быть собой, она может смеяться только рядом с Кухулином. Лансер принимает своего мастера, какая она есть, со всеми ее глупыми детскими страхами и кошмарами по ночам, с наивным желанием когда-нибудь вернуть мертвого к жизни. Кухулин все прекрасно понимает и не осуждает своего мастера, хотя они часто с ней спорят и дело запросто может кончиться дракой. — Благодаря Кухулину я начала заниматься хоть каким-то спортом, — признается Мэй после очередной короткой потасовки. — А до этого? — спрашивает Ребекка. — А до этого просто на дух не переносила. Мэй смеется, разминая шею и плечи, и подманивает Лансера к себе, явно собираясь взять реванш в этом раунде. — Нарываешься ведь, мастер, — фыркает Кухулин и хищно скалится. Гавейн тяжело вздыхает и на немой вопрос Ребекки разводит руками и виновато улыбается. Для него это все уже привычно, поэтому он и не пытается вмешаться, предпочитая наблюдать со стороны. — Все в порядке, — говорит Сэйбер. — Зато ночью крепко спать будут. Ребекка в это не очень-то верит, потому что после очередного меткого броска Кухулина кровать под упавшей на нее Мэй жалобно скрипит и, кажется, ломается. — Сегодня все будем спать на полу, — смеется Лансер. — Прекрасно… — вздыхает разочаровано Мэй и устало улыбается.