Нянька для поп-группы

Неделя еще не закончилась, а мне хочется только одного - передушить их всех до единого голыми руками. Я лежу в ванной, погрузившись в воду с головой, и представляю, как одного за одним я от души, со вкусом колочу. Сначала Хосока - за его дебильные шуточки. Потом Чимина - прямо по этой его очаровательной улыбке, за которой скрывается сущий демон. Потом Тэхёна - за убийственные выходки. О, я точно знаю, что почти половина из того, что мне пришлось пережить за эти дни, родилась именно в его гениальных мозгах. Следующим в очереди на расправу, пожалуй, станет Джин. Строит из себя тихоню, а одним взглядом может с землей сравнять. После пары фраз самооценку нужно от пола ножом отковыривать. Надменный паршивец! Чонгук с виду - сущий ангел, гадит он тоже вполне по-ангельски - с печатью нетронутой невинности на лице. Только вот почему-то у меня после его затей остаются одни только ссадины. Ему вот особенно хочется врезать по кукольному личику, аж руки чешутся... Намджуна в этот список включаю исключительно за компанию: вроде не у дел, а без его непосредственного участия этот единый организм превращается в разрозненные группки, мало на что способные. Так что, может, и не зря он сам назвался Монстром. О, а для Юнги... для Юнги в аду наверняка припрятан особый личный котел. Если бы можно было собирать капающий с его клыков яд, я бы озолотилась и без обещанных мне за работу вознаграждений. Правда, пока я совершенно не сдвинулась с места, чтобы хоть как-то приблизиться к цели моего задания, а значит, и нет никаких вознаграждений. Какой наивностью было думать, что все пройдет, как по маслу. Дура! Дура! Дура!.. Этих идиотов заставит подняться в девять, наверное, только выстрел из пушки, желательно в упор. Выныриваю только лишь затем, чтобы набрать побольше воздуха и снова опускаюсь на дно. Похоже, только здесь, под водой, я и могу побыть в безопасности. Вряд ли они обнаглеют до такой степени, чтобы сунуться ко мне в ванную. Хотя... то, что вид моего тщедушного голого тела не вызовет в них и капли смущения, я просто уверена. Вот украсть мои вещи и развесить их по всему дому - это пожалуйста, получите. Подкинуть мне ночью в постель пару земноводных - что тут сложного? Запереть меня в собственной комнате на целый день - проще простого! Спасибо, Чонгук, выбираясь через окно, я на пару недель вперед выполнила план по нанесению себе травм. А уж как приятно было пробираться через кусты роз в одной футболке - чего и тебе желаю. Чувствую себя уставшей, как раньше, хотя на самом деле и палец о палец не ударила за всю эту неделю. В горячей воде раны на ногах саднят, но мне настолько спокойно лежать под толщей воды - будто под одеялом, - что выбираться наружу совсем не хочется. Пожалуй, это самое приятное в нынешней моей работе. Даже лучше, чем еда в любое время дня и ночи... Скоро господин Ли попросит рассказать о результатах, а затем и господину Б. станет известно, насколько он во мне ошибся, выбрав на эту должность. И идти мне опять на улицу в неизвестность... По такому поводу стоит заказать второй ужин. Воскресное утро балует прекрасной погодой, и я решаю впервые за всю неделю выбраться в город. С чувством выполненного долга валяюсь в кровати до десяти, а потом наспех одеваюсь и подхватываю рюкзак, чтобы уйти. Кроссовки мои забрали на просушку (после вчерашних неожиданных водных процедур в бассейне... ох, та еще история), и я выхожу за дверь босиком, намереваясь первым делом отыскать какую-нибудь из горничных. Только кто-то оставил для меня сюрприз на пороге. Дайте-ка угадаю... Я наступаю босой ногой прямиком в чашку с горячим кофе и в первое мгновение могу думать только о том, чтобы не заорать в голос - как же, не дождутся. Свежесваренный кофе приятен исключительно для желудка, а вот другие части моего и без того измотанного тела решительно не готовы к таким неожиданным встречам. Еще и палец порезала о треснувшее блюдце, твою ж мать. Кусаю губу, пока прыгаю через анфиладу комнат к служебному крылу, а потом долго ищу аптечку. Прошу горничную отыскать мои кроссовки, а сама роюсь в содержимом в надежде найти пластырь... Ничего похожего, а эту корейскую абракадабру на этикетках с лекарствами мне в жизни не прочитать. Хоть бы картинками обозначали что от чего, что ли... Ну хоть канцелярский скотч, хоть изолента!.. Горничная возвращается, а мне уже настолько тошно находится в этом вылизанном, идеальном доме, что я просто хватаю свои кроссовки и, надевая на ходу, мчусь, прихрамывая, к ближайшему выходу. На свободу! Приноравливаюсь идти с больной ногой и первым делом достаю из рюкзака наушники. Сегодня никаких айдолов, только старые добрые Depeche Mode, чтобы почувствовать себя снова в своем мире. Миную автостоянку и ловлю себя на мысли: а не взять ли в городе напрокат машину, пока действует моя карточка? Сегодня мне долго на своих двоих не выходить. Странная у меня получается прогулка. С пустым кошельком мне легко удавалось найти пару-тройку мест, где бы я могла хорошо провести редкие свободные от работы часы. Но имея в кармане неограниченный кредит, меня не радует ни одно из удовольствий, о которых я могла раньше только мечтать. Я завтракаю и обедаю в хороших ресторанах (от запаха здешней еды мне не хочется вывернуться наизнанку прямо в нетронутую тарелку), но изысканные блюда кажутся на вкус одинаково вычурными и непонятными. Я могу зайти в любой магазин и скупить все, на что упадет мой взгляд, но мне не хочется даже смотреть в сторону витрин. Я скучаю по простому, бесхитростному течению моей жизни, пусть из хорошего в ней были даже не часы, а минуты. И еще мне так хочется услышать хоть один знакомый голос... Я сошла с ума, но, найдя первый попавшийся на пути телефонный автомат, набираю номер Минджи. Через пару гудков она отвечает в своей привычной манере - словно постоянно жует жвачку, вот чудачка! Но пока я не сделала того, о чем обязательно пожалею, я кладу трубку и, наконец, разрешаю себе выдохнуть. - Ну что, успокоилась? - ядовито спрашивает внутренний голос. - Это того стоило? В растрепанных чувствах я бреду, куда глаза глядят, и так до самой темноты. А перед тем, как отправиться домой (не домой, нет, вернуться к работе) не могу отказать себе в удовольствии заглянуть в тир. И вот уж где отвожу душу, расстреливая из пневматического ружья облезлые фигурки утят. Особенно метко у меня получается, если представляю на их месте лица моих подопечных айдолов. А ведь это идея!.. Вручаю первой же встреченной паре выигранного медведя и лечу в нужный магазин, пока он еще не успел закрыться. А заодно заглядываю в еще парочку мест. И идея разрастается, приобретает все более четкие формы, обещая неплохое такое веселье, только теперь уже лично для меня. Ха-ха! Домой возвращаюсь на такси, нагруженная пакетами, но скинув их в комнате, а заодно и кроссовки, бреду босиком на кухню в поисках пакета со льдом. Стопу жжет невыносимо, да и смотреть на нее жутковато, особенно в том месте, где я перетянула порез скотчем... Прохладная плитка приносит ноге такое облегчение, что я почти готова застонать от удовольствия. Словно боль была всего лишь воспоминанием о какой-то другой, старой ране. Свет я не включаю, чтобы не привлекать ненужного внимания, поэтому когда набираю полные горсти льда из холодильника, надолго замираю, не в силах прервать блаженные ощущения. Еще бы найти какой-нибудь пакет или полотенце, куда это все сложить... Прыгаю на одной ноге, придерживая ладонь со льдом у больной стопы, и предсказуемо растягиваюсь на полу с оглушительным грохотом. Час от часу не легче. Кто-то включает в кухне свет, и я вздрагиваю и прикрываю локтем глаза, будто воришка, пойманный на месте преступления. - Что ты делаешь? - Кажется, это Джин. Выглядываю из-под руки - точно Джин. В руке его картонная упаковка с пивом. Он смотрит, как я барахтаюсь в позе рыбки посреди ледового побоища и терпеливо ждет ответа. - Да вот, охлаждаюсь, сегодня жуть какая жара. Джин переводит взгляд на мою ногу (еще бы такое не заметить!) и внимательно смотрит на красный след от ожога и ноу-хау в виде обмотки скотчем. Жуть какая интересная штука. - А это что? - наконец, спрашивает он. - Наступила в чашечку кофе. Я обычно такая неуклюжая, когда хожу по столам. Он о чем-то долго думает, и я уже готова воскликнуть, чтобы он выключил свет и оставил меня в покое вместе со всеми моими проблемами, но Джин вдруг откладывает в сторону пиво и, не успеваю я опомниться, как ставит меня на ноги и тащит куда-то за собой. Впрочем, он быстро понимает, что сегодня я не ходец, поэтому запрокидывает меня на плечо, словно я мешок риса. - Я думал, ты нам пиво несешь, - говорит Намджун, когда я снова оказываюсь на вражеской территории, только на этот раз не по своей воле. - Кто сегодня утверждал, что она сбежала? - Это Тэхён, - подсказывает Чимин и кричит в сторону. - Эй, Ви, ты облажался! - Ничего не знаю, - Тэхён не отрывается от экрана, где летят во все стороны кровь и что-то похожее на кишки. - Где мое пиво? - Ты так соскучилась по мне, что решила вернуться? - Чимин опять использует запрещенный прием - улыбается, и я пропускаю пару ударов сердца (соберись же, тряпка!). - Но вещи все же не распаковывай, ладно? - Без обид, мышонок, но больше недели тут никто не выдерживает, - поддакивает Хосок в своем стиле. Ему вторит Чонгук с тошнотворно милой улыбочкой: - Ты и так уже долго продержалась, пора и поберечь себя. - Если не дура, свалит еще до утра, - говорит Юнги, даже не поворачиваясь ко мне. - Хотя... От меня ему в спину прилетает кубик льда - за хамство. Но Юнги только слегка потирает место ушиба. Слежу одним глазом за Джином, ожидая подвоха, но он спокойно просит Намджуна подать аптечку, а сам отклеивает скотч и разглядывает порез, словно это какое-то редкое насекомое. - Откуда ты, Майя? - спрашивает Намджун. - Из Техаса. - У вас в Техасе о пластыре слышали? Я оставляю это без комментариев, а Джин тем временем обрабатывает порез и заклеивает его пластырем. - Ожог пока ничем не прикрывай, - бросает он коротко и присоединяется к остальным, как ни в чем не бывало. Про меня забывают, будто я растворилась в воздухе. Наверное, мне стоит поблагодарить Джина и уйти, но я, растерянная, отчего-то не могу заставить себя подняться и продолжаю разглядывать спины, собравшиеся около огромного монитора. Они играют в какую-то игру, громко кричат и смеются, а я все смотрю и смотрю, а вижу совсем другое: мой дом, мою семью, моих братьев, которых уже нет на свете. И ничто вселенских размеров, сжатое до точки где-то за задворках моего сознания, вдруг взрывается, наполняя меня забытым теплом и спокойствием.