Счастливая родинка

Этот знаменательный день начался. Сколько у меня запланированных дел! Для начала, нужно быстро связать Пашу, заклеить ему рот и запереть в шкафу. Маме скажу, что я, Вадим, раньше встал и раньше ушёл. Встретиться с друзьями якобы. Как бы мой план не провалился… Я ведь так долго его продумывал. Несколько часов. Что мне достанется от Паши после моих шалостей, мне было ясно, но не страшно. Что Паша может сделать? Уж в чём я лучше Паши, так это в физической подготовке и в силе. Что ж, братец, надеюсь, тебе будет удобно в шкафу. Тебе придётся провести там почти весь день. Если честно, в глубине моей души… Нет, показалось. Нет у меня души. Я же рыжий. И брат мой рыжий. Но он совсем другой. Такой примерный, приторный, как сахар. Как можно быть таким покладистым, послушным? Всегда делает, как его просят. Засиживается с уроками допоздна, не даёт мне заснуть. Раздражает меня его поведение. И раздражает меня его родинка. Такое ощущение, что эта родинка его счастливая. Вот точно. Он родился под счастливой звездой. Но ничего. Старший брат сегодня восторжествует над младшим. Интересно, каково это — быть Пашей? Паша ещё спал. Его рыжие завитушки разбросало в разные стороны. Мерзкий такой. Аккуратно отрезаю кусочек скотча, сажусь на край постели, приклеиваю к его губам, быстро переворачиваю на живот, смотрю, чтобы он дышал носом. Кажется, просыпается. Сейчас начнётся… Завожу его руки за спину, держу одной рукой, беру верёвку. Это ведь незаконно, так? Чёрт. Вот же мне попадёт, когда этот день закончится. Осознаю, что ему будет некомфортно на протяжении всего дня. Но вот уже всё готово, разворачиваю беднягу к себе лицом. Мелкий смотрит на меня во всё глаза. Он очень удивлён, я очень удивлён. Паша не шевелится. Он даже не кричит, не сопротивляется, не предпринимает ничего. Внезапно он вскакивает на ноги. А я забыл про ноги. Их тоже надо обвязать. Он хотел было убежать из комнаты, но я закрыл дверь, и он не мог дёрнуть ручкой. Руки-то связаны. Теперь я мог наслаждаться его реакцией. Как сладко видеть его страх, его сопротивление. А во мне скрывался садист… Мне даже жалко его становится. Не хотел бы я оказаться на его месте. В уголках Пашиних глаз скапливаются слезинки. Довёл ребёнка. А ведь нам по семнадцать. Дурак. Он и я. Назад я повернуть тоже не могу, хочу довести дело до конца, чего бы мне это ни стоило. Обнимаю его, пытаюсь успокоить. — Это только на один день. Паша ещё сильнее начинает мычать, дёргаться, а я кидаю его на постель, беру ещё одну маленькую верёвку. Пропускаю её между лодыжек и обматываю каждую по отдельности, плотно связываю всё вместе и понимаю, что по ОБЖ можно мне ставить пятёрку. А этот гад ставит мне четвёрки. Сейчас у меня было полное преимущество над братом, и я услышал мамин голос снизу. Мы с братом жили на втором этаже в одной общей комнате. Я мог делать с Пашей, что угодно. Щекотать его, чего он терпеть не мог. Но я не стал. Во взгляде брата читалась мольба «Отпусти». Но я не могу. Поднимаю этого человечка весом пятьдесят семь килограмм и усаживаю на стул в шкафу. Наверно надо ему что-то сказать. — Потерпи семь часов, и я приду, развяжу тебя и отпущу. Я это делаю не потому, что тебя ненавижу. Хотя это тоже. Мне просто интересно, каково это — быть тобой. Получать самые высокие оценки, ловить восхищённые взгляды, общаться с твоим парнем, целоваться с ним. Вообще я не гей, но мне интересно, что это за ощущения. Надеюсь, ты меня простишь. Что ж, я пошёл. Паша внимательно слушал и в конце завопил громче обычного, закрываю дверь шкафа, предварительно захватив белую футболку Паши, чёрную рубашку Паши и тёмно-синие джинсы. Когда я был Вадимом, я старался всячески выпрямить свои кудряшки, чтобы не выглядеть пуделем. Роли Паши я должен соответствовать. На кухне я побоялся, что мама меня рассекретит, поэтому я успел нарисовать маминым карандашом для бровей (вроде) счастливую родинку под глазом. — Ммм, мама, как же вкусно пахнет! — завсегдатая фраза Паши. А я молодец. — Доброе утро, Пашка. Она не узнала меня. Она не узнала собственного сына. Значит, остальные не догадаются ни о чём тем более. Оладьи с абрикосовым вареньем — божественно. Почему мама готовила их только Паше, а мне всегда яичницу или вообще ничего? Потому что Паша послушный. Потому что Паша не приходил бухой в четыре часа утра с фингалом под глазом. Стараясь не выходить из себя, я премило улыбнулся маме и шагнул за порог дома. Паша меня убьёт.