Счастливая родинка

Поворот ключом два раза. Мамы дома нет. Приезжает к семи. А на часах пока четыре двадцать. Опустошённый, отрешённый снимаю обувь и верхнюю одежду. Вот бы ещё снять с себя все печали, усталость и злобу. Как можно так жестоко обращаться с чужой задницей? Вот заживёт, я ему такое устрою. Даже забыв, что там наверху Паша страдает, иду к холодильнику. Хотя бы творожку. Что, совсем ничего? Как же жить дальше, если даже в холодильнике нечего съесть? Стараясь не навредить себе, я уже кричу от боли, растекающейся по всему телу. Как же больно, твою мать! Вхожу в нашу комнату, открываю шкаф. Уставший бедный брат, в его глазах я вижу себя. Как будто я сам сидел в этом ужасном отвратительном шкафу семь с половиной часов. Шиплю от боли, слёзы опять текут по щекам уже на автомате, машинально. — Стой, я развяжу тебя. Привет. Мы с тобой оба настрадались в этот день. Но знаешь, уж лучше бы я вместо тебя просидел в этом шкафу. Смотрю на твои коленки, не в силах поднять глаза на тебя. Мне так больно не только физически, но и морально. Осина и все остальные выжали из меня все соки. Аккуратно развязываю ноги своего близнеца, шмыгаю носом и понимаю, что ещё немного, и я заплачу, как последний сопляк на нашей планете. Вот твои ноги на свободе. Теперь руки. Ты встаёшь, поворачиваешься спиной, и я развязываю тебе руки. Разворачиваешься лицом, чтобы взглянуть в мои глаза, и я показываю тебе свои мокрые голубые лужи, а ты мне свои. Ты единственный сегодня из нас не плакал, я доволен тем, что помог тебе сегодня отдохнуть от твоих будничных проблем. Почему ты сам не отклеиваешь скотч? Раз ты так хочешь, мне придётся сейчас сделать тебе больно, отдёрнув ленту от твоих губ. На счёт три. Три. Терпишь. Не ожидаю твоих дальнейших слов, просто падаю на свою постель в джинсах и гляжу в потолок. Слёзы омывают моё лицо. Чего я только не почувствовал сегодня. Чего мне стоило прожить этот день. Вся моя выносливость в этот день дала сбой в программе. — Ты такой идиот, — Пашка садится рядом и смотрит на меня, я чувствую только боль. И его холодную руку на моей. — А сам-то. Ты нахрена куришь? Нахрена встречаешься с парнем, который тебя не ставит ни во что? Он даже не понял, что ты — это я. Это просто кошмар, Паша. Мне пришлось с ним это… ты понимаешь. — Тебе больно? — Безумно. — Я помогу. Паша убегает быстро и также быстро прибегает, резко поворачивает на живот и стягивает с меня джинсы с трусами. Я уже просто молчу. Пусть делает со мной всё, что хочет. Такое ощущение, что я уже не живой. Да, после такого мне моя жизнь без излишеств кажется прекрасной. — Прости, что запер тебя, связал. Тебе было больно? — Не то слово. Ты что, решил попробовать бдсм на мне? — Тренировался в связывании узлов, — шипнул я от боли. — Я обработал мазью твой, ну этот, проход, кхм, — смутился Паша. — Что скажете, доктор? — Пройдёт через два-три дня. Вадим, — он долго помолчал, и я смотрел на его милые черты и детские кудряшки, — Спасибо. Ты был не обязан. И я убью Валеру за то, что он сделал с тобой. Паша лёг рядом, прям напротив, я видел, как содрогаются его чёрные ресницы, такие же, как у меня. — А я его убью за то, что он делает с тобой изо дня в день. Ты теперь будешь под моим присмотром. — Ты меня будешь смущать. — Мне всё равно, кто что подумает. — И будешь держать меня за руку? — Если хочешь, я буду держать тебя за руку. Паша взял меня за руку и закрыл глазки. Мне стоит отдохнуть.