Под маской

      Питер все так же проливает на многоэтажки свои слезы. На этот раз, наученный прошлым случаем, Дима взял зонт. Завидев вдалеке знакомую фигуру, неспешно подходящую к монументу, где он стоял, Ларин поморщился. Хованский. Произнося эту фамилию, старался вложить в нее всю ту желчь и ненависть, что накопилась в нем за несколько лет их вражды. - Ты чего тут забыл? Шлюху свою ждешь? - Завали ебало. Друга жду. Из Москвы. - выплевывает ему в лицо Ларин, еще точнее и сильнее, чем он сам только что на поребрик. - Вот как. Надеюсь, твой друг - не худощавый стриптизер, а то ты им увлечешься, и тебе будет некогда выпускать очередные видео, где будешь говорить, что все вокруг - мгхази, а ты хороший. - сказал Юра, специального картавя в излюбленным слове Уткина. - Да пошел ты нахуй.       Прошло уже около десяти минут, но "друг " все еще не объявился. - Да где его носит? - процедил критик, доставая телефон и набирая на поцарапанном дисплее сообщение. "Ты где?". Отправить. На телефон комика приходит уведомление, извещая его самого несильной вибрацией. "Ты где?" На душе теплеет, сознание не хочет верить в происходящее, здравый смысл протестует, а руки уже торопливо набирают ответ: "Я уже на месте. Тут пидор один картавый прицепился, черт бы его побрал." Отправляя сообщение, Юра с ухмылкой посмотрел на врага, хотя правильное определение ему уже нельзя было подобрать. Короткий гудок. Раздраженно достав мобильник, Дима кинул мимолетный взгляд на сообщение. Непонимание. Размышления. Несколько секунд потребовалось ему, чтобы все понять. Гнев. Взглянув на улыбающегося уже беззлобной, доброй улыбкой Хованского, Ларин сполз по стене на холодную землю и рвано выдохнул. Закрыв лицо руками, он потряс головой, пытаясь разогнать то, что сейчас казалось лишь плохим сном. Ужасным сном. Из беспамятства его вывел беспокойный голос, доносящийся словно через толщу воды. - Дима? Все в порядке?       Ответа не последовало. Юра присел на брусчатку рядом с и положил руку на плечо. Ларин вздрогнул от внезапного прикосновения и поднял голову. Пустой взгляд был направлен на заходящее солнце, окрашивающее пасмурное небо в нежные оттенки оранжевого. Эти двое уже давно поеживались от пронизывающий до костей холода, но мысли зайти хотя бы в какую-нибудь кофейню в голову не приходило.       Шли минуты, постепенно перерастающие в часы; солнце быстро скрывалось за невзрачными многоэтажками, и в остывающем воздухе все четче виднелись небольшие клубы пара. Люди, весь день снующие по узким улочкам, расходились по домам; из окон жилых коробок на площадь проливался мягкий желтый свет.       Улицы опустели. Ларин еще плотнее прижался к Юре, закутавшись в слишком легкое для такой погоды пальто. Почувствовав на подбородке теплые пальцы, он рефлекторно повернулся к человеку, который не давал ему спать последние несколько месяцев. Сонливость слипала веки, словно теплое молоко, поэтому он не мог увидеть тянущегося к нему лица. Теплое прикосновение вывело из дремы. На губах почувствовалась свежесть зубной пасты и привкус мятной жвачки. На шею легла тяжелая ладонь комика, заботливо прижимающего к себе худощавое, продрогшее тело критика. Дима почувствовал, как к щекам приливает кровь, как отступает холод. Этой ночью он точно не будет одинок.