Разум и чувства

Майкрофт неуверенно подходил к небольшому двухэтажному домику в провинции Брукленд. В последний раз он был здесь около тридцати лет назад. С тех пор в этом тихом городке почти ничего не изменилось. Та же тишина на улицах, те же весёленькие цветочки, в изобилии развешанные на окнах невысоких домов. И знакомый подъезд. Только теперь он оборудован съездом для коляски. «Для ЕГО коляски», — понял Майкрофт. Он остановился у двери, собрался с силами и позвонил. За дверью он тут же услышал чье-то движение, и вскоре она распахнулась. Перед ним появился молодой мужчина на инвалидной коляске. Оба на какое-то время замерли и смотрели друг на друга. — Ну, наконец-то! — вдруг первым прервал молчание парень. Он говорил немного дребезжащим голосом. В следующий момент он шустро отъехал назад, уступая Майкрофту дорогу, и сказал: — Входите! Майкрофт неуверенно помялся и вошёл в дом. Он остановился посреди полутёмной комнаты и не знал, что ему делать дальше. — Вы мой отец, Майкрофт Холмс, — произнёс вновь первым парень. Он, казалось, ничуть не был смущён. — Меня зовут Рудольф, — представился он. Майкрофт ощутил, что колени у него подкашиваются. Он сделал шаг назад и неловко опустился на стоящий у стены диван. — Я… — попытался начать он, но никак не мог собраться с силами. Рудольф подъехал чуть ближе к нему и сказал, заглядывая ему в лицо: — Вы очень напуганы. Вам здесь нечего бояться. Всё в порядке. Мэри сейчас нет. — Где Мэри? — с трудом проговорил Майкрофт. — Она уехала в путешествие. Она часто ездит в путешествия. Она молодец, — ответил Рудольф. — В путешествие? — переспросил Майкрофт. — Отпуск? — Да. Сейчас она путешествует по Восточной Германии, Пруссии, в общем — какой-то тур по Европе. Мы часто ездим и вдвоём, но в этот раз я остался дома из-за дел, — пояснил Рудольф. — О, ты сейчас один? — спросил Майкрофт. «Как же он похож на Шерлока», — подумал он. У Рудольфа были такие же чёрные курчавые волосы, живые серо-голубые глаза, сухощавое телосложение, как у его младшего брата. Только он был моложе, и его лицо было несколько перекошено болезнью. Он всё время держал голову чуть на бок. — Как видите, — развел руками Рудольф. — И… ты справляешься сам? — спросил Майкофт. — Да, это возможно, — ответил Рудольф. — Чем же ты занимаешься? — поинтересовался Майкрофт. Рудольф немного склонил голову и улыбнулся. — О… я… наверное, дедукцией, — ответил он, не прекращая улыбаться. — Дедукцией? — выпучил глаза Майкрофт. — Да. Я в курсе того, чем занимается мой дядя Шерлок. Я слежу за его деятельностью по новостям и интернету. Мне всё это тоже очень интересно, и я испытываю к этому склонность, поэтому я тоже решил попробовать, — объяснил Рудольф. — И… как? У тебя получается? — спросил Майкрофт. — Да, вполне. Правда, я занимаюсь этим несколько иначе. Моя дедукция касается в первую очередь области психологии, я бы сказал. Мне нравится изучать психологию животных, растений. Я не расследую преступления. С моими ограничениями возможностей это проблематично. Поэтому я посвятил себя исследованию мира животных и растений. Это тоже очень интересно, — ответил Рудольф. — Не совсем понимаю, о чём ты говоришь, — признался Майкрофт. — Ну и как твои успехи? Рудольф пожал плечами. — Не совсем понимаю, как рассказать тебе о моих успехах, если ты не понимаешь предмета, — улыбнулся он. — Да, да, прости! — спохватился Майкрофт. — А какие у тебя жизненные планы? — О, я собираюсь сделать кое-что для растений, — ответил Рудольф. — Им это очень нужно. «Растений… — думал Майкрофт, глядя на Рудольфа, на его скрюченную немощную сухощавую фигурку. — Конечно, растений. Он ведь сам мало чем от них отличается. Почти не может передвигаться самостоятельно. Похоже, как будто он чувствует с ними близость и понимание…» Ему было невыразимо больно. Он опустил лицо и опёр лоб о свою руку. — Может быть, выпьем по чашке чая? — предложил Рудольф, видя, что Майкрофт совсем запечалился. Майкрофт вздрогнул и вышел из задумчивости. — Мне бы хотелось… Я бы хотел помочь тебе, могу я? — спросил он. — Да, почему бы нет, — ответил Рудольф. — Это было бы здорово, помощь мне не помешает. — Могу я… пожать тебе руку? — спросил Майкрофт. Рудольф подъехал ближе к нему и протянул ему свою слегка дрожащую скрюченную болезнью сухощавую руку. Майкрофт несмело протянул свою навстречу и пожал руку сына. Он замер, не в силах отпустить его. Потом медленно разжал ладонь и заплакал. — Прости меня… — проговорил он. Рудольф опустил голову. — Это… так… — ответил он. — Пойми, я не в обиде на тебя… Мне не хватало тебя, всю жизнь не хватало. Но я не в обиде. Я понимаю. Но ты должен будешь искупить это. Не для меня. Для себя искупить… Майкрофт поднял голову и непонимающе посмотрел на сына. Он не понял его слов, но ощущал, что понимает его где-то глубоко внутри себя. — Ты… как ты…? — он хотел что-то спросить, но не мог сформулировать вопроса. Рудольф немного подождал, и, поняв, что Майкрофт сейчас всё равно ничего не сообразит, спросил: — Познакомишь меня с семьёй? — С семьёй? — переспросил Майкрофт. Он представил себе, как представляет Рудольфа Шерлоку, и это почему-то заставило что-то неприятно сжаться внутри него. — Я недостаточно презентабелен для них? — угадал его чувства Рудольф. — Нет, что ты, — тут же опомнился Майкрофт. — Конечно, я познакомлю тебя с семьёй. Со всей семьёй. Ему стало хорошо от того, что он сказал. У него есть сын. Его сын. И его не нужно скрывать. Он такой, какой есть. И он покажет его всем. — Я рад, — ответил Рудольф, хлопая ладонями по подлокотникам коляски. — Я давно хочу познакомиться с дядей Шерлоком, мне нужно с ним кое-что обсудить. — А со мной? Ты обсудишь это со мной? — это было глупо, но Майкрофт почувствовал внутри какой-то червячок ревности. — Ну, конечно, если тебе это будет интересно! — ответил Рудольф. — Ну, хватит сидеть на сухую, пойдём уже к столу, — предложил он. Всё разворачивалось как-то быстро, и Майкрофт не успевал соображать. Он совсем не так представлял себе эту сцену. Рудольф, его взрослый сын-инвалид, которого он видел впервые в жизни, общался с ним так, будто они расстались только неделю назад. Будто он знал его всю свою жизнь. И будто он видел его насквозь. Рудольф ловко поехал на своей коляске на кухню, увлекая Майкрофта за собой. — Это потому, что я — Холмс, — сказал Рудольф, не оборачиваясь на Майкрофта. — Что, прости? — не понял тот. — Я умный, — ответил Рудольф. — Холмсы по своей природе таковы, что остаются умными, даже если значительная часть их мозга повреждена. — О чём ты говоришь? — не понимал Майкрофт. Рудольф остановился, развернул коляску и жестом пригласил Майкрофта присесть. — Ты ведь думал о том, почему я так с тобой общаюсь. Почему всё так легко и просто, да? — спросил он. — Откуда ты знаешь? — задержав дыхание, спросил Майкрофт. — Всё написано на твоём лице, это не сложно, — развёл руками Рудольф. — Чай или кофе? — Чай, если можно, — оторопело проговорил Майкрофт. — А ты справишься? — Да, с чаем я как-нибудь управлюсь, — улыбнулся Рудольф. Видно было, что он действует медленно и с большим трудом, но при этом вполне ловко и привычно. Руки слушались его плохо, но усилием воли и размеренностью движений он добился того, что ничего не уронил и не опрокинул. Поставил на плиту чайник и накрыл на стол. Майкрофт смотрел на всё это как на какую-то фантасмагорию. — Когда я был маленьким, я мало чем отличался от овоща, — начал рассказывать Рудольф, когда приготовления были завершены. — Я лежал и не имел возможности двигаться. Но я много думал. У меня была возможность много думать, только это я и мог делать. И вот я решил, что я хочу во что бы то ни стало научиться двигаться. И я стал учиться. Человеческий мозг — это такая штука, он практически всемогущ. Если вы что-то твёрдо вознамерились сделать, то это обязательно осуществится, главное — не отступать. А я не отступал. И я научился. Я не должен был быть таким, каков я есть сейчас, но я стал таким. Я могу сам передвигаться, сам жить свою жизнь. И я могу помогать делать это другим, подобным мне. Мы вытащили уже более ста пятидесяти детей. Которых врачи считали практически безнадежными. У меня получается общаться с ними и помогать им. Они хотят, чтобы я написал докторскую на эту тему. Но мне некогда. Я столько мучился с кандидатской, это жуткая скука. Слишком много писанины. Не хочу больше отвлекаться от практической работы, а все свои наработки публикую в статьях. — Наработки? Писанина? В статьях? Где ты работаешь? — ошеломлённо крутил головой Майкрофт. — В Центральном отделении по реабилитации детей-инвалидов, и по совместительству консультирующим специалистом по этим вопросам везде, где требуется помощь, — ответил Рудольф. — Консультирующим специалистом, без пяти минут доктор наук? — у Майкрофта эта информация не укладывалась в голове. Он буквально только что считал своего сына мало чем отличающимся от растения, но тот, похоже, был далеко не самым средним учёным. — Я не сказал тебе этого сразу, чтобы ты не возгордился, — пояснил Рудольф. — Ты склонен к этому. Мне нужно было, чтобы ты принял меня таким, каков я есть. Почти растением. Ибо таким я и был рождён. Майкрофт опустил глаза. — Моё здоровье достаточно хрупко, Майкрофт, но моя воля сильна, — сказал Рудольф. — И я не планирую сваливаться в яму. Воля человека способна на многое. Я слышал, что дядя Шерлок благодаря ей выбрался с того света. И я выбрался. И у меня ещё много дел. — Это странно… — продолжил Рудольф, немного помолчав. — Ты так напряжён. Ты будто скрючен весь внутри. Ну, конечно! — он вдруг восторженно хлопнул руками по коляске. — Я — живое внешнее отражение того, что происходит у тебя внутри! Вот оно! Вот зачем я был рождён, Майкрофт! Я — это ты, а ты — это я. Я — продолжение тебя. Ты всю жизнь был зажат в тиски своих установок и верований, они крутили тебя изнутри, не давали тебе свободы. Внешне ты всегда был великолепен, безупречен. А внутри тебя раздирали твои демоны. И вот появился я! Чтобы показать тебе, каков ты на самом деле! Показать тебе то, что происходит у тебя внутри. Говорят, что дети сами выбирают, где им родиться. Они знают свою судьбу, на что они идут, выбирая своих родителей и свою жизнь. Значит, и я знал. Теперь я вспомнил, зачем я шёл, что я хотел сделать. Я знал, каким буду, но я всё равно пошёл. Это гениально! Рудольф откинулся на спинку коляски и ловко покачался на задних колёсах, подняв передние в воздух. Майкрофт не совсем понимал, о чём говорит его сын. Но он видел одно — что это стопроцентный полноценный Холмс во всей своей красе, и что просто с ним не будет. А сюрпризы только начинаются.