***
- Не оставляйте главу клана и наследников без присмотра, - говорила Дориана строгим властным тоном. - Главный лекарь сейчас пытается создать противоядие. А я - главная управительница дома - так же имею свои обязанности и заботы, поэтому вынуждена временами покидать господина Тобираму. В такие моменты вы должны сиюминутно заменять меня. - Как прикажете, Дориана-сама, - отзывались служанки, быстрыми маленькими шажками, следуя за ней. - А что на счёт бумаг с цифрами? Дориана резко остановилась и обернулась. Она из служанок держала в руках деревянный сундучок. Гая прекрасно знала, что находится внутри, - куча непроверенных свитков из казначейства и списки будущих расходов. - Дориана-сама, а что на счёт уборки в гостевых покоях? - тут же следом обратила на себя её внимание служанка постарше. В дополнение к своей обычной работе общие служанки чистили и проветривали каждый день гостевые покои в доме Сенджу. С сегодняшнего дня им предстояло также очистить центральную часть дома, где помимо пустующих покоев, были горячие источники и зал собраний. И насколько Дориана знала, сегодня практически все Сенджу находились там и устраивали преждевременные поминки братьев Сенджу. - Отложите уборку до завтра и займитесь стиркой, - сказала она, и потянулась руками к сундуку. - Вечером не забудь забрать их, и отнести обратно к главному счетоводу. - Х-хорошо, а во сколько им… - Можете идти, - торопливо выдавила Гая, оставив без внимания все нелепые вопросы, как человек, у которого нет времени на неуместные разъяснения. Молодая управительница спешила наведать своего господина. Она редко оставляла его одного надолго, а если это бывало необходимо, всё время чувствовала тревогу. Хотя спокойствие ни разу не было нарушено. Часы, с момента заключения договора, проходили благополучно, но братья Сенджу всё ещё были без сознания. Лекарь навещал их ежеминутно, однако на расспросы Дорианы лишь горестно качал головой. - Противоядия нет, дитя, - твердил он всякий раз. - А без противоядия шансы на излечение крайне малы. Боюсь, у них осталось мало времени. Но помимо забот о наследниках, внимание к себе требовали и другие члены клана, так же и слуги, каждое действие которых должно было беспрекословно согласовываться с Дорианой. Четверо суток такого напряжённого состояния и бодрствования измучили её. Она почти не спала всё это время, а если и удавалось вздремнуть, то лишь на короткие промежутки. Теперь, видимо, предстояла ещё одна ночь. Но Дориана настолько сильно устала, что даже подумывала призвать одну из служанок, чтобы та заменила её этой ночью. Однако не могла прийти к определённому решению. Ей почему-то хотелось быть рядом с Тобирамой в момент, когда он придёт в себя, а он придёт, - в этом она не сомневалась. - «Безымянный обещал, что это сработает, - думала она. - Он должен очнуться…». Но надежды её разбивались вдребезги всякий раз, когда она заходила в покои главного наследника. Он по-прежнему лежал неподвижно. Усевшись возле его ложа, Дориана начала разбирать документы, присланные главным казначеем, и в течение часа старалась бороться со сном, но почти незаметно начинала дремать. И вдруг Тобирама пошевелился. Это заставило её моментально очнуться. Она вскочила на ноги и нагнулась над ним. Лучи весеннего солнца беззаботно падали на лицо наследника, и Дориане показалось, что оно уже не было таким мертвенно-бледным, как раньше. Но время шло, а Тобирама так и не открыл глаза. Солнце село, и минула полночь. Дориана уже с трудом могла держать глаза открытыми. Ей так хотелось спать. Несколько раз она с тревогой осознавала, что засыпает прямо за рабочим столиком. Наконец, в отчаянии, она взяла лампу и, пройдя в свою комнату, окатила лицо холодной водой. Это её немного освежило, и она вернулась обратно. Присев подле ложа Тобирамы, чтобы отдохнуть, Гая незаметно для себя начала рассматривать его лицо. Оно было ужасно отёкшим ото сна, а губы растрескались до крови. И несмотря на это, наследник был красив. У него были густые белые волосы, как полная луна, и такие же ресницы. Дориана подумала, что он, очевидно, будет красив даже в те моменты, когда уродлив. Глаза девушки вновь начали предательски закрываться. Дориане даже пришлось прикрыть зевок рукой. Но она уже не могла больше бороться со сном. Через минуту она уже лежала рядом с Тобирамой и видела сны. Ей снилось, что она лежит в темноте на жёсткой земле, пропитанной кровью её сородичей. Она все видела, хотя её глаза были закрыты. В этом сумрачном мгле чьи-то глаза неотступно следили за ней. Она притворилась, что спит: лежала, не двигаясь, стараясь не дышать. Кто-то схватил её за локоть, и леденящий ужас парализовал тело Дорианы. Ей хотелось закричать и броситься в бегство, но она знала, что это ловушка. Стоит ей шевельнуться, как оно поймёт, что она не спит. - Почему ты не спасла нас? - донёсся до её ушей скрипучий женский голос. Не выдержав, Дориана застонала от страха… и сон ушёл, растворился. Чей-то тихий голос шепнул ей, что она в безопасности. Кто-то коснулся её и окликнул по имени. Она успокоилась, заснула ещё крепче, и ей стал сниться новый сон. Она лежала на траве. Кругом, насколько хватает глаз, простирался цветочный луг. Рядом с ней лежал молодой человек. Они лежали рядом, но не касались друг друга. И Дориана откуда-то знала, что его не стоит бояться. Она знала, что он никогда не причинит ей боли. Потом она взглянула ему в лицо. «Мне было так страшно» - подумала она, а может быть, и сказала вслух. И тогда парень улыбнулся и поцеловал её. Это был чудесный, нежный поцелуй, сладкий, как спелый плод: губы, потом зубы - мягкое и твёрдое. А потом языки, скользящие и трущиеся друг о друга с такой игривой серьёзностью. Она тонула, погружаясь с головой в восхитительные ощущения, рождённые столь безупречной лаской. Всё было разрешено, всё позволено. «Только не оставляй меня», - подумала Гая, и слёзы покатились по её щекам. Сон вновь изменился: тело парня теперь парило над ней, и ей вновь стало не по себе. «Не покидай меня» пыталась она сказать, но слова не срывались с её губ. Дориана перестала его чувствовать, не могла дотянуться. Уже полупроснувшись, она поняла, что это лишь сон, мечта, и ей захотелось плакать от жестокого разочарования. Сон оказался таким эфемерным… Открыв глаза, Гая обнаружила, что Тобирама смотрит на неё. Он успел зажечь свечу; она видела отсветы, пляшущие на стене за его обнажённым плечом. Который сейчас час? Он следил за ней, опираясь головой на руку. Его белые волосы были взлохмачены. Ей захотелось провести рукой по этим растрёпанным вихрам. Только теперь она заметила, что её рука лежит у него на груди. Вид у неё сделался сконфуженным и вместе с тем озадаченным. Воспоминания о привидевшемся стали возвращаться к ней по кусочкам, переплетая сон с явью. Прикасалась ли она к нему, пока спала? Его ли голос слышала? Неужели это он отгонял от неё кошмары? Она открыла рот, но так и не придумала, что сказать. Потом её разбегающиеся мысли собрались воедино, и она наконец поняла, что он проснулся. Он пришёл в себя!***
Утром… Совет клана уже находился в полном разгаре. С самого коридора можно было услышать деловитый голос Изанами, выдающей вердикт. - После долгих часов размышления совет клана Сенджу прибыл к единогласному выводу - согласиться на предложение клана Инузука. Инузука Кира осмотрел всех членов совета сверху донизу, презрительно скривив толстую верхнюю губу. - «Вот и всё», - подумал он, когда один из старейшин вручил ему в руки, украшенный чистым золотом, долгожданный свиток, подтверждающий их право на владение своими землями. - Благодарю за оказанную нам с братом доверие, - сказал он, и усмешка заиграла на его губах, приоткрывая их, подобно краям раковины моллюска. - Уверяю вас, что наш клан сделает всё возможное, чтобы оправдать ваши… Неожиданно седзи распахнулись, и речь наследника была грубым образом приостановлена, все глаза устремились на выход, и все ахнули от удивления. На входе стоял главный наследник клана Сенджу, - Тобирама Сенджу. Красивый, как дух небесный, смертельный, как подкрадывающаяся чёрная пантера, с глазами цвета алой крови, которую он легко мог пролить. Тобирама. Пока он неторопливым шагом шёл по проходу. Изанами озадаченно сидела на месте главы клана, и не могла вымолвить ни слова, а Инузука Кира хоть и не изменился в лице, губы у него слегка побелели. Так бывает, когда удар обрушивается внезапно и человек не успевает охватить сознанием то, что произошло. - Не вставайте, - предупредил бабушку Тобирама, завидев, что она, наконец, придя в себя, начала подниматься. За спиной у него тоже послышалось шарканье: все в зале сгорбились, чтоб выразить ему своё почтение. Тобирама же, в свою очередь, кинул на Изанами и братьев Сенджу красноречивый взгляд, в котором читалось недвусмысленное предупреждение: «Вот вы и попались».***
2 дня спустя… Утреннее солнце уже осветило покои наследника, когда Каварама пришёл в сознание. Понемногу он всё же начал возвращаться к жизни, однако по-прежнему был слишком слаб и не мог стряхнуть с себя оцепенения, овладевшего им. Молодой наследник находился в полудремотном состоянии, хотя мысль его усиленно работала. Он отчасти сознавал, что лежит в своей постели, но ему казалось, что он скован железными цепями, и не может пошевелиться. Он старался освободиться, но всё безуспешно, и под конец, изнемогая, он стал звать на помощь. Ему казалось, что он закричал громко, но не мог расслышать собственного голоса. А служанки, сидевшие подле его ложа, даже и не заметили перемену, произошедшую в нём. - Видела новые покои, что готовятся по приказу господина Тобирамы? - взбудоражено спросила одна из служанок. - Да! Боги, они просто великолепны! - тихо, почти шёпотом восклицала вторая. - Говорят, что этот дар предназначен специально для Дорианы-самы. При одном только упоминании её имени Каварама затаил дыхание. - Да ты что? - ахнула вторая, и ещё ближе наклонилась к подруге. - Нашей главной управительнице? Неужели она его… - А ты что не догадывалась? - удивлённо спросила первая. - Как бы ещё она могла так быстро получить эту должность? Девчонке нет и восемнадцати, а она уже занимает пост, которого и в сорок еле как добьёшься. Да и во время недуга она ни на шаг не отходила от главного наследника. А теперь ещё и, как видишь, даже личные покои получит. Уязвлённая гордость Каварамы зашипела и вынула спину озлобленной кошкой. Всё это время она была лишь с Тобирамой, не с ним. - Похоже, наш господин действительно очарован Дорианой-самой. - Неожиданно, не так ли? - с усмешкой выдавила другая. - Я думала, он только людей резать умеет… - Ну, если вспомнить внешность нашей управительницы, то я совсем не удивлена. Она ведь очень красивая. И манеры у неё как у настоящей благородной девушки. - Ха! Судя по тому, что я слышала о ней, её нрав намно-о-ого перевешивает внешность. Каварама больше не желал их слушать. «Пусть они замолчат!», думал наследник, и остро ощутил вкус и запах отчаяния, из-за чего его чуть не вырвало. Желание провалиться в забытье, не ведающее ни боли, ни злости, ни печали, клубилось в нём, вызывая дрожь во всём теле, от позвоночника до набухших вен на руках. - Господин Каварама? - неуверенно выдавила одна из служанок, заметив движение уголком глаза. - Зови лекаря! Кажется, господин очнулся…***
Тем же вечером… Дориана не без содрогания вошла в одну из самых больших покоев дома Сенджу, которые по слухам предназначались именно ей. Они во многом отличались от других апартаментов дома. Здесь чувствовался размах, свойственный для опочивален великих господ, которые, как известно, любили роскошь. В обстановке преобладали бежевый и белые цвета, на полу был расстелен огромный матрац, набитый хлопком и шерстью, поверх которого положили, расшитое золотой нитью, покрывало, рядом лежали сундуки, вероятно, для одежды, а прямо перед ней стоял деревянный стул, вокруг которого лежали груда шёлковых подушек - Теперь эти покои принадлежат тебе, - сказал Тобирама, зайдя следом за Дорианой. Он мельком пронёсся взглядом по комнате. Ему никогда раньше не приходилось бывать в других апартаментах дома, кроме тех, что занимали его братья. Он с облегчением убедился, что они чисто убраны и вполне удобны, хотя и невелики по размерам. Он специально подобрал их, потому что они были самыми лучшими из всех в этой части дома, и при этом находились ближе всех к его покоям. В последнее время ему было до жути невыносимо: ложиться спать и думать, что Дориана ночует в мелкой спальне служанки. - Делай с ними всё, что пожелаешь, - добавил он, и, с довольным выражением лица, посмотрел в сторону Гаи, затем озадаченно нахмурился, не увидев в её лице ожидаемой реакции. Дориана была бледна и растеряна. - Если тебе не нравится обстановка, слуги тут же её переделают по твоему желанию, - хмуро выдавил он, мысленно прокляв всех слуг и служанок, что были ответственны за обустройство комнаты. - Дело не в этом, - виновато выпалила девушка, и лицо её опять потускнело. - Тогда в чём? - с заметным раздражением спросил Сенджу. Какое-то воспоминание затуманило на миг синие глаза Гаи и тут же исчезло. - Я так давно не получала подарков, Тобирама-сан… - честно призналась Гая. - Так не привычно, когда тебя балуют. Они посмотрели друг на друга в немом замешательстве, и за эти несколько секунд Тобирама испытал поистине физическую боль. Становилось трудно дышать от одной мысли, что когда-то он обращался с ней так жестоко. Застыдился своего холодного эгоизма, заставившего его позабыть о жалости. - Я ещё и не начинал тебя баловать, - сказал он. - Но намерен показать тебе, что значит баловать по-настоящему. Проси у меня всё, что пожелаешь. После этого заявления он спиной облокотился об деревянную стену. В этой позе его фигура была видна так же отчётливо, как и лицо. Ширина плеч не соответствовала возрасту. И, вероятно, многие сочли бы главного наследника некрасивым, однако в его манере держаться было столько бессознательной гордости, столько непринуждённости, такое глубокое равнодушие к своему внешнему облику, такая надменная уверенность в превосходстве своих более высоких качеств, заменяющих его физическую красоту, что, глядя на него, невольно начинаешь верить в него, как он сам верил в себя. - Вы очень добры, и я искренне благодарна вам за ваш столь щедрый дар, - выдавила Гая, улыбнувшись. - Только я, право же, не могу больше ничего от вас принять. - Неужели? Интересно узнать, почему? - Люди могут не так понять, - безапелляционно изрекла Дориана. - Итак уже ходят много неуместных слухов. - В самом деле? - после этого вопроса наследник направился в её сторону, сокращая и без того небольшое расстояние, разделявшее их. - Ну так вот: я буду дарить тебе всё, что пожелаю, пока это доставляет мне удовольствие. И предупреждаю тебя - я вовсе не так добр. Постарайся не забывать, что я ничего не делаю просто так, и всегда добиваюсь того, чего хочу. Взгляд рубиновых глаз Тобирамы был прикован к лицу Дорианы, к её губам. Молодую куноичи опалило жаром, но именно благодаря этим действиям наследника смущение её быстро испарилось. Безукоризненно вежливое поведение Тобирамы вызывало в ней чувство неловкости. И Гая всё это время старалась отвечать ему с подобающей изысканной любезностью; но эта своенравная резкость снимала с неё все обязательства. Кроме того, в эксцентричности его поведения было что-то неожиданное и вызывающее. - И что же вы от меня хотите? - храбро спросила шатенка, надменно вскинув голову, хотя прекрасно знала ответ на свой вопрос. Тобирама ухмыльнулся. Затем, провёл кончиком пальца по её хрупкому изгибу ушной раковины. Там было упруго и прохладно, зато впадинка за ухом была тёплой и мягкой. Наследник уловил себя на мысли, что даже такое простое прикосновение к Дориане ощущалось как неслыханное святотатство, нарушением общепринятого запрета. К другим женщинами он ничего подобного не испытывал. Тело Дорианы едва заметно вздрогнуло, но она так и не сдвинулась с места и ничего не сказала. Лишь когда Тобирама взял её руку, и повернув ладонью вверх, поцеловал, то лишь тогда его прикосновение сильно обожгло Гаю, и она попыталась выдернуть её. Это совсем не входило в её расчёты - этот предательский жар в груди и учащённое сердцебиение. Она услышала его тихий смешок. - Не бойся, - хрипло прошептал Тобирама. - Я не причиню тебе вреда. - А я и не боюсь, - чересчур быстро ответила Гая, досадуя, что голос у неё так же предательски дрожит, как и руки. - Да, твоё бесстрашие поражает… - с иронией произнёс Сенджу, чувствуя её дрожь. Казалось, растерянность Дорианы и стремление эту растерянность не показывать забавляют его. Он так же не без удовольствия наблюдал за тем, как разнообразные эмоции гоняются друг за другом на фоне мягкого ландшафта её лица. - В любом случае, я говорил серьёзно, когда сказал, что ты можешь просить у меня всё, что пожелаешь, - сказал он неожиданно серьёзным тоном, и выпустил её руку. Дориана прищурилась: - Всё, что пожелаю? - недоверчиво спросила она, точно семилетний ребёнок, которому сказали, что на день рождение он получит все существующие игрушки мира. Тобирама улыбнулся. - Да, всё, что захочешь. Но твои желания должны соотноситься с моими возможностями. На секунду в глазах Дорианы сверкнула надежда, и она счастливо улыбнулась. Красота этой улыбки прожигала Тобираму насквозь. - Если ты будешь так смотреть на меня и так улыбаться, клянусь, я соглашусь на всё заранее, и ты одурачишь меня. Дориана рассмеялась. Так редко можно было видеть и слышать, как она смеётся, что наследник вобрал в себя эти яркие округлые звуки счастья, как еду, питьё, наркотик. Каким-то необъяснимым образом это создание одурманило его, жестокого наследника клана Сенджу, но он прекрасно понимал, что этот смех был подобен яркому и тёплому лучу солнца, озарявшему его, омрачённую войной и смертью, душу. И поэтому для него было в радость, заставить эту девушку смеяться и ощущать лицом, кожей, как этот серебристый смех журчит, срываясь с её губ. - Так чего же ты хочешь? - Мою сестру, - тотчас же отозвалась она. - Мне бы хотелось, чтобы мы вместе разделили эти покои. Он озадаченно нахмурился. - Сестру? У тебя есть сестра? Она бросила на него серьёзный взгляд, как бы оценивая, стоит ли говорить откровенно. - Да, четыре года назад мы вместе вступили на порог вашего дома. «У неё есть сестра», виновато подумал Сенджу, сознавая, сколь мало он о ней знает. Кроме того, что она из рода Гая Тобирама не знал о ней ровным счётом ничего. Абсолютно ничего. Досада, уязвлённое тщеславие, разочарование привели его ум в такое смятение, что, совсем не подумав, он выпалил первое, что подвернулось ему на язык: - Как вам удалось спастись? - спросил он, и его тут же передёрнуло. Глаза Дорианы потемнели. Прошлое, облитое кровью и гневом, вновь всплыло из глубин её воспоминаний. Сделав вид, что никакого вопроса он не задавал, Тобирама быстро сказал следующее: - Приглашай столько людей, сколько захочешь, Дориана. Я не возражаю. И никто не посмеет возразить. Это твои покои. Ты вольна делать всё, что пожела… - Тобирама-сан, а со скольких лет вы учувствуете в битвах? - перебила она его изменившимся от волнения голосом. Тобирама уставился на неё в изумлении: до сих пор она ни разу не осмеливалась задать ему личный вопрос. Лицо у неё словно окаменело. - С семи лет, - ответил он, как ни в чём не бывало. - Меня готовили к этому с тех пор, как я научился держать в руках оружие. - А ваша семья… они не были против? - простейший разговор давался ей с величайшим трудом. Тобирама по-прежнему оставался для неё господином, а она - его главной служанкой, поэтому - несмотря на все старания не выходить из границ приличия и не проявлять чрезмерного любопытства - её вопросы звучали слишком навязчиво, даже дерзко. Да и у Тобирамы желания говорить о своей семье было не больше, чем у неё - о своём клане. - Нет, совсем нет, - ответил он кратко. - Только моя мама. - А ваш отец? - упорно продолжала Дориана. - Насколько мне известно, именно он отдал приказ о моём зачислении в развед. отряд. Дориана бросила на него удивлённый взгляд. - Вы были с ним не очень близки? - Близки? Нет, я бы так не сказал, - пояснил Тобирама. - Наш отец не питал тёплых чувств к своей семье. Дориана ничего не ответила. - Ты умолкла, - заметил Тобирама. - И в твоём молчании мне слышится неодобрение. Губы у Гаи дрогнули в лёгкой усмешке. - Тобирама-сан, клан Гая десятилетиями не участвовал в войнах. Сколько себя помню, мы всегда находились в нейтралитете. Жили в своём маленьком мирке спокойной и размеренной жизнью. А мой отец, хоть и был главой клана, но он никогда не стремился отправить нас, своих детей и сородичей на поле боя. Вы же показываете мне совершенно различный образ жизни, и упрекаете в неодобрении. Конечно, это правда, я не одобряю, но ничего не могу с собой поделать. - «Так она дочь главы клана. - подумал Сенджу. - Наследница павшего рода Гая». С самого начала он подозревал, что за её вспыльчивым характером скрывается благородная порода. Это многое объясняло, но всё же не всё. Тобирама понимал, что Дориана не желает обсуждать тему своего спасения, но все-таки решилась рассказать какую-то часть из своего прошлого. Конечно, это далеко не вся правда о ней, и в нарисованной ею картине ещё не хватает некоторых существенных деталей. А в деталях, как известно, как раз и прячется истина. Но тем не менее за эти пару минут она раскрыла ему больше, чем за все предыдущие дни и недели, что они провели вместе, и Тобирама решил не допрашивать её далее. Внезапно Дориана нахмурилась. - Тобирама-сан, я бы хотела, что этот разговор остался между нами. Они обменялись взглядами. Дориана осмелилась доверить свою историю Тобираме, но в других Сенджу она не могла быть уверенной. Да и не была намерена им доверять. Она прекрасно наслышана о тех случаях, когда синоби похищали членов великих родов, чтобы выпытать у них секреты улучшенного генома, и не собиралась рисковать ещё сильнее. Глаза Тобирамы сощурились, губы вытянулись в тонкую линию. Несколько лет назад такое выражение недовольства могло бы привести Дориану в раздражение, но только не теперь. - Ты сомневаешься во мне? В глазах Дорианы неожиданно вспыхнул игривый огонёк. - Безусловно, - бесцеремонно ответила она. Лицо её было серьёзно, но в глазах теперь заплясали насмешливые искорки. - Не веришь? - Ни капли, - сказала она, отрицательно покачивая головой, словно ребёнок, в глазах которого плясали солнечные зайчики. Тобирама весело хмыкнул; больше всего ему нравилось в ней именно то, что она никогда не боялась его, и часто безрассудное нахальство Дорианы, прямо как сейчас, его порядком озадачивало. Его смущало и веселило, что она практически всегда осмеливалась относится к его торжественной серьёзности без ужаса на лице, и, в какой-то мере, даже шутливо, без всякого пафоса. - Значит я лгун и сплетник, по-твоему? - продолжал Тобирама пылко допрашивать. - Я ещё не знаю, кто вы, Тобирама-сан. Люди говорят о вас страшные вещи, но… - Но? Лицо Тобирамы стало так близко, что Дориана могла разглядеть мелкие красные вены в белках его глаз. Они тянулись к радужной оболочке, как пальцы, поддерживающие рубиновый диск. На неё нахлынул крепкий запах лекарств и более слабый - свежей мяты. - Я могу ошибиться, но вы не кажитесь мне таким уж и плохим человеком. Суровым - возможно, но не жестоким. Признание её застало Тобираму врасплох. Слышал ли он когда-нибудь от кого-нибудь хоть раз такие слова? Нет. Более того люди и человека в нём видели редко. Это было видно по тому, как окружающие обращаются к нему, по шёпоту у него за спиной и по страху, с каким многие смотрели на него. В лицо ему твердили «Вы один из самых сильных синоби в мире», а за спиной шептали «Кровожадный убийца». Слова застряли в горле. Всё, что он хотел сказать, показалось Тобираме нелепым и неуместным. И его взгляд пал к её губам. Тобирама внезапно почувствовал острую необходимость поцеловать эту девушку, и ощутить наконец её запах и вкус. Это мимолётное желание оказалось почти столь же сильным, как если бы он захотел ощущать её мягкое тело под собой и слышать её тихие стоны. И уже в следующее мгновение его рука коснулась её щеки, спустилась вдоль шеи к плечу, и притянула Дориану к себе. Тобирама почувствовал, как её покрыла мелкая дрожь. Ощутил запах цветов, исходивший от её тела, к которому он успел привыкнуть за неделю, но всё так же испытывал волнение, вдыхая. В какой-то момент, когда их взгляды встретились, Тобирама увидел в её синих, широко раскрытых глазах безмолвную просьбу, но предпочёл проигнорировать это, и со всей жадностью впился ей в губы. Руки его придерживали Дориану за спину, прижимая, и не давая вырваться. Он так долго ждал этого момента. Так долго желал её. Поцелуи других женщин ему были неприятны, и Тобирама не испытывал в них такой острой необходимости. Но с Дорианой всё было иначе. С ней всегда всё было иначе. Сама Дориана даже опомниться не успела, как вновь ощутила ту же самую беспомощность, головокружительную податливость и слабость, что довелось ей испытать при их первом поцелуе. Воспоминания о прошлом расплылось и утонуло в пустоте. Придерживая рукой её затылок, Тобирама целовал Дориану вначале нежно, потом с нарастающей неистовой страстью, вынудившей её прижаться к нему ещё сильней, словно он был единственной прочном опорой в потерявшем устойчивость мире. Его настойчивые губы раскрыли её ослабевший рот, отчего нервы у неё натянулись и задрожали, пробуждая во всём теле безумные ощущения, о которых Дориана прежде не знала и даже не подозревала, что способна их испытывать. И пока её не затянуло окончательно в головокружительный водоворот, Дориана успела понять, что отвечает на его поцелуй. - Тобирама-сан, прошу вас… остановитесь, - прошептала Гая прямо у его рта. Услышав её слова, Тобирама глубоко вздохнул и склонился над ней, словно желая ещё раз поцеловать. Но вместо этого он отодвинулся от неё, хотя в его глазах адским пламенем продолжал гореть опасный огонёк. «Боги, что я делаю?», пронеслось в голове Дорианы. Резкий, холодный луч здравого смысла внезапно вспыхнул в её усталом, затуманенном мозгу, и в памяти сразу воскресло то, что на какой-то миг изгладилось из сознания: у Тобирамы есть невеста, и рано или поздно, он на ней женится; а она навеки останется с клеймом любовницы, если не остановит всё это прямо сейчас. - Вам лучше уйти, - холодно выдавила она в слабой попытке отвернуться от него. Но Тобирама крепко схватил её за запястье. Дориана поморщилась, но он продолжал держать её. Сенджу был озадачен и понимал, что выражение лица у него ожесточённое, если не жестокое. - Ты указываешь мне на дверь? - сказал он, стиснув зубы. - Наследнику клана Сенджу? Ты хоть понимаешь, что ты делаешь, Дориана Гая? Дориана не ответила. Её бледное, суровое лицо казалось застывшим, как фарфоровая маска, словно она дала обет молчания и боялась хоть единым словом его нарушить. А Тобирама в своём раздражении распалялся всё больше и больше, но что-то в потухшем лице Дорианы заставило его с усилием воли изменить свой тон. - Неужели твои слова ничего не значат, и в твоих глазах я всё так же ужасен? - устало проговорил он. Она посмотрела на него невидящим взглядом, в котором была такая неистовая горечь, что Тобирама беспокойно поёжился. И, в конце концов, не дождавшись от неё ответа, он выпустил её из рук, и засунул руки глубоко в карманы брюк. Дориана заметила, что они сжаты в кулаки. - Тобирама-сан… - с досадой выдавила Гая, но Сенджу мрачно перебил её. - Так или иначе… - сказал он, пронзая её взглядом. - Я намерен поменять твоё мнение относительно себя. Ну а пока ты должна отдохнуть. Ты должно быть устала. Выспись как следует. У нас скопилось много работы, приступим к ним с завтрашнего дня. Дориана отвесила ему низкий, как в танце, поклон - неожиданно лёгкий и грациозный для сложившейся ситуации и одновременно вызывающий, как пощёчина. - Как пожелаете, Тобирама-сан. Тобирама кивнул, и выпрямившись, направился к седзи. Однако, когда юного наследника от двери отделяло всего два шага, Дориана неожиданно окликнула его, хотя боялась, что он не обернётся: - Тобирама-сан… - она дождалась, пока он взглянет на неё. - Спасибо вам. Большое. За покои. Тобирама хмыкнул. Ну что за женщина! Она сводит его с ума. - Мне не нужны твои слова благодарности, Дориана. Тем более, что эти покои - меньшее из того, что я могу тебе дать. В благодарность я лишь хочу... Синие глаза Дорианы внимательно взглянули на него. «Чего же ты хочешь от меня?», спрашивали они, и Тобирама их услышал, несмотря на то, что они не были произнесены вслух. - Не отдаляйся от меня, - был его ответ, и в алых глазах зажегся тёплый и нежный огонёк. - Что бы обо мне ни говорили, что бы я ни сделал, продолжай быть рядом со мной. Хорошо? - … - Я приму это как ответ.***
Ноги у Каварамы словно приросли к полу. Он собственными глазами видел, как его старший брат выходит из новых покоев Дорианы, но все равно не мог поверить в это. Ему казалось, что все это сон. Галлюцинация или бред. Как будто он был в забытьи. Почему? По какой, черт возьми, причине Тобирама дарит ей такие большие покои? Что их связывает? В реальный мир его вернул голос Тобирамы. - Вижу, ты, наконец, пришёл в себя, - сказал он, неожиданно остановившись в посередине коридора. - Что всё это значит? - с ненавистью спросил Каварама, мысленно представляя, как превращает физиономию своего брата в кровавое месиво. - Что именно? - спокойно спросил старший Сенджу. - Не притворяйся идиотом! - злобно крикнул Каварама. - Я спрашиваю, какого чёрта ты одариваешь Дориану подарками?! Какого чёрта вертишься вокруг её покоев?! Тобирама не изменил позы, но вынув руки из карманов, яростно сжал их. - Думай, что говоришь, - процедил он сквозь зубы. - Думать? Я могу придумать и лучше, - воинственно задрал подбородок младший Сенджу. - Ты - чёртов монстр, способный только на убийства! Бесчувственный сын! Безжалостный наследник и брат! Не достоин такую, как она! Не знаю какие у тебя планы относительно неё, но я тебя предупреждаю, держись от неё подальше! Тобирама медленно повернул голову в сторону брата, и, подобно крови, алые глаза яростно вонзились в Кавараму. - Да кто ты такой, чтоб указывать мне? - с презрением в голосе спросил он. - Кто ты такой, чтобы претендовать на роль защитника Дорианы? Ты даже себя не можешь защитить, когда надо. Если бы не я, ты бы давно покоился рядом с могилой отца! Неблагодарный, безответственный мальчишка! Кровь начала закипать у Каварамы в жилах. Он не знал, что ответить, и от того злился ещё больше. От гнева сдавило грудь. И он сорвался с места. Попытался ударить брата сбоку, вложив в удар вес своего тела, но Тобирама ответил небрежным ленивым движением, и схватил брата одной рукой за запястье, другой за шиворот. Потом он с силой грохнул Кавараму о стену, и из глаз у того брызнули слёзы, мешавшие ему смотреть. Младший Сенджу был прижат к стене, и не мог больше сделать ни одного движения. Тобирама оказался сильнее. - Будет лучше, если ТЫ впредь начнёшь держаться от Дорианы подальше, - предупредил он хриплым тоном. - Ненавижу, когда другие прикасаются к моим вещам. - Пошёл ты! - скорчившись от боли, выплюнул Каварама. Не удовлетворённый его ответом, Тобирама резко выпустил брата из захвата, в результате чего младший Сенджу оказался на полу. - Я прощаю только раз, Каварама, - сказал главный наследник, и прищурился, укрощая брата своим твёрдым и злым взглядом. - И ты не станешь исключением.***
Солнце уже закатилось, и багряный край небес поблёк, став тускло-розовым; лазурь над головой постепенно окрашивалась в нежные, зеленовато-голубые, как яйцо зорянки, тона, и таинственная сумеречная тишь природы неслышно обступала территорию клана Сенджу со всех сторон. В этом призрачном полумраке высокие деревья, окружавшие ворота клана, сочно-зелёные при свете дня, казались совершенно чёрными на блеклой пастели неба - могучие, величественные гиганты, они стояли сомкнутым строем, преграждая осмотр стен дома. И среди этой густой зелени деревьев, внимание охранников привлёк к себе огонёк, медленно приближавшийся к ним. - Стой! - крикнул Сенджу на стене, сильно прищурив глаза, чтобы лучше разглядеть тёмный силуэт. - Кто это? «Силуэт» остановился, и приподнял голову так, чтобы охрана сумела разглядеть его лицо под толстым черным капюшоном плаща, запачканного кровью. После этого тут же последовал раскатистый голос синоби над стеной: - Прибыл Какузу. Откройте ворота!