Четверг, 19 января 2017 года
Микки хочется потрепаться на английском, Йен черкает пару строк перед работой
Сегодня даже по мексиканским меркам была охуеть какая жара. Стерев со лба пот, Микки устроился на плетённом стуле во внутреннем дворике бара. Тогда же песчинки, что застряли между булок, стали царапать его ебучую мошонку. Когда он от дискомфорта скривил морду, это движение лишь болезненно отозвалось на обгоревшем носу и сухих губах. Рецепторами во рту он ощутил привкус металла, когда провёл языком по глубокой трещине на губе. Он оказался в полнейшей жопе, не так ли? У ублюдка нет ни имени, ни дома, ни друзей, ни семьи, ни даже сумасшедшей сучки под боком. Тонкие пальцы нервно прокручивали сигарету, пепел с неё, как пыль, резко уносило ветром. Микки тихо усмехнулся. Ебать, до него только дошло, что он стал именно тем, кем предсказывал ему вырасти Терри… и с учётом всего этого, для него это не то чтобы имело хоть какое-то значение. В нескольких футах на импровизированном флагштоке перед баром развивался мексиканский флаг, нехило выгоревший на солнце. По городу тем временем прогуливались пляжные парочки. Какие-то из них держались за руки, какие-то о чём-то болтали, какие-то просто тихонько шли рядом. Казалось, Микки был единственной одиночкой в этот день. Официантка поднесла ему cerveza и небольшую миску с начос. На её лице с мертвецки равнодушным взглядом мелькнула уставшая улыбка, будто бы эмоции у неё стёрлись временем и самобичеванием. Он измученно кивнул в знак благодарности; его обычно острый как бритва язык сейчас казался твёрдым и тяжёлым. Микки никогда не предполагал, насколько утомительным может быть диалог на испанском. Ему почти что стало стыдно за все те разы, когда он срывался на Светлану и её ораву шлюх, пока те говорили с ним по-русски. Но потом он, блять, вспомнил, что те по большей степени не разговаривали с ним, а орали на него. Так что, да, нахуй чувство вины. Да и не то чтобы сейчас это вообще важно. Закидывая кусочек за кусочком, крошки начос и крупицы соли падали ему на колени, напоминая собой увесистое одеяло чикагского снега. Он поверить в это не мог, но, сказать по правде, ему действительно иногда не хватало снега. Куда больше осадков стекало по всей длине его холодной бутылки пива. То лишь маленькие ручейки, подпитывающие целое озеро у подножия бутылки. Микки на минуту прикрыл глаза и в очередной раз затянулся сигаретой. Разлепив веки, чтобы стряхнуть пепел, он заметил, что рядом с пепельницей из зелёного стекла высиживала жаба. — Ну и хуле ты пялишься? — усмехнулся он, прежде чем снова вдохнуть никотина. Он провёл свободной рукой по своим засаленным чёрным волосам и бегло стрельнул глазами в разные стороны, чтобы убедиться, не подслушивал ли кто их разговор. Жаба только сидела и молча осуждала его. — Я вот тоже не вижу, что ты пытаешься поднатаскать свой испанский. Так почему бы тебе тогда не отъебаться от меня, лады? — Микки пробормотал что-то ещё и зажевал ещё парочку чипсин. — Ква! — одними губами выпалила жаба. Очевидно, это существо не догадывалось, с кем вообще связалось. Микки вскинул одну бровь и, потягивая пиво, уставился на внепланового спутника. — Знаешь чё, рожа бородавочная? Может, спрыгаешь до пляжа и передашь своим сраным чайко-корешам, чтобы они перестали доёбывать меня и мои «Принглс»? — он махнул на жабу ладонью. Та непокорно осталась сидеть на своём месте. Микки оглянулся через плечо, а затем вновь развернулся к млекопитающему. Прижал большой палец к губе, чуть наклонился вперёд. И заговорческим шёпотом произнёс: — Да, чувак, я бы тоже предпочёл остаться тут. Нахуй этих чаек, мужик. Всех их нахуй. Жаба разок прыгнула в его сторону. — О, так тебе нравится говнить чаек? — он ухмыльнулся. — Чё, типа, у жаб и чаек какая-то межвидовая война? — он отхлебнул ещё пива, ожидая ответа. Жаба продолжала безмолвно сидеть рядом. Микки выдохнул облако ядовитого дыма. — Бля, ты прости. Это, наверное, твоя больная тема, — он стряхнул большую горстку пепла с сигареты. — Ешь начос? — он чуть наклонил свою миску к существу, чтобы то смогло получше рассмотреть её содержимое. Тогда он взял одну чипсу и раздавил её пальцами, позволяя крошкам осесть перед бородавочным гостем. Жаба, не обращая никакого внимание на это, вновь сделала прыжок поближе к мужчине. — Охуеть, так Варти МакФлай хочет немного cerveza, да? Хуле раньше-то не сказал? Микки наклонил бутылку и пролил на столешницу маленькую каплю своего «Negra Modelo». Существо тут же запрыгнуло в импровизированную лужу. Так они пили пиво в уютной тишине, пока солнце Пуэрто-Вальярты медленно приближалось к горизонту. Когда Микки покончил с пивом, он, бросив на стол несколько песо, сказал: — Hasta mañana, Варти. Завтра пиво за твой счёт, — он поднялся на ноги, испустил громкую омерзительную отрыжку и в одиночестве отправился обратно на пляж.______________________
Привет, Очень рад, что ты добрался до пляжа. Звучит круто… даже больше, чем просто круто. Я никогда раньше не видел чаек, но они, кажется, те ещё уёбки. Спасибо за песок и ракушки. Я сложил всё это в банку. Я не знаю, как ты там поживаешь. Твоя бывшая жена нихера мне не говорит. Сказала только: «Какая тебе разница? Это вообще не твоё дело». Я видел несколько красивых закатов, когда ехал на автобусе домой. Они не настолько рыжие, как те, что видел ты. В основном только далеко простилающееся небо. То же самое дерьмо, что мы видели с тобой, когда уезжали. Мне надо бежать на работу. Береги там себя. — Й. P.S. Свиные шкварки — просто мерзость. Ты же в курсе, что они целую вечность валяются на полках, да? И могу поспорить, что тот протеиновый батончик, который ты купил, был старше Ева.