***
Впервые он услышал это имя около двух месяцев назад, придя за диском с аранжировкой к Лилии, хотя действительно хотел лично извиниться перед Маликой за свой поступок. Юра надеялся, что дверь ему откроет блондинка и он с порога попросит прощения, но дверь открыла Лилия. На ней лица не было, а когда она увидела Юру, в глазах мелькнуло что-то злое и опасное. – Ещё не всё уничтожил, что у тебя было? – холодно спросила Лилия. – О чём вы? Я могу увидеть Малику? Нам… нам поговорить надо, – Юра старался не смотреть в пронзительные глаза Барановской. – Очень сомневаюсь, что это нужно «вам», а не тебе. Но если хочешь, проходи, – балерина впустила его в квартиру и Юра осторожно переступил порог. Лилия довела его до двери комнаты девушки, приоткрыла её. Юра заглянул и увидел, что Малика спит. Комната казалось какой-то более пустой, вроде были ещё какие-то незначительные детали, когда он был здесь в прошлый раз, но вспомнить он не мог. – Видишь, она спит. Разговора не выйдет. Уходи. – Вы могли сразу сказать об этом, а не говорить загадками и так, будто я главный враг народа, – хмыкнул Плисецкий. – Ты вполне мог стать её врагом. Молись богу, дьяволу, кому угодно, чтобы она не вспомнила ничего, – голос Лилии дрогнул, она пыталась сдержать подступившие слёзы. – Да что случилось-то?! – фигуриста явно выводила вся эта непонятная таинственность. – Она вам что-то рассказала, да?! Тогда знайте, что я не мог поступить иначе! Малика уже взрослая, должна всё понимать! Что за дурацкие угрозы «молись, чтобы она не вспомнила»?! – передразнил он Лилию. Всегда сдержанная, до этого момента, Барановская отвесила Юре звонкую пощечину. В квартире на мгновение повисла тишина. Блондин был в шоке, Лилия и не думала извиняться за содеянное. Они стояли и молча прожигали взглядом друг друга. – То, что сейчас она в таком состоянии, виноват ты, – проговорила Лилия. – Идём на кухню, приложишь что-нибудь холодное к щеке. Юра хотел было что-то возразить, но лицо жгло сильнее, чем он мог подумать, поэтому, засунув свои возмущения в одно место, уныло пошёл за Лилией. Балерина достала из аптечки сухой лёд и протянула его Юрию, тот медленно кивнул и приложил его к щеке. Потом вспомнил, что нужно сначала лопнуть пакет с реагентом, чтобы лёд всё же стал холодным. После нехитрых манипуляций он снова приложил холодный пакет к лицу. Боль начала медленно отступать. Просто стоять и ничего не делать было странно, поэтому Юра начал взглядом скользить по разным поверхностям на кухне. Его взгляд упал на стол, где небольшой стопкой лежали упаковки таблеток. – Болеете? – тихо спросил Юра, всё ещё пристально смотря на лекарство. – Я? Нет. Это не для меня, – Лилия взглянула на таблетки. – Юра, зачем ты пришёл? Аранжировку я принесу в понедельник, можешь не переживать. – Я уже сказал, что хотел поговорить с Маликой и извиниться… мне правда есть за что просить прощения, – Юра опустил взгляд, удобнее перехватив пакет со льдом. – Знаю, – сухо сказала балерина, и Плисецкий поднял на неё удивленный взгляд. – Что, думал она мне ничего не рассказывает? Ты уже в курсе, что мы с ней не родственники? – Да, она рассказала, что её родители и сестра погибли, и вы взяли над ней опеку. – Я тогда поклялась самой себе, что не позволю этой девочке снова пережить подобную боль. И вот, спустя столько лет, я познакомила вас друг с другом. Не стоило мне этого делать. Всё могло быть иначе, – Лилия грациозно опустилась на стул и на какое-то время замолчала. Тишина в квартире была такая плотная, что казалось, её можно потрогать руками. Барановская молчала, и лицо её не выражало ничего, кроме какой-то усталой задумчивости. Пакет со льдом уже давно стал тёплым в руках Юрия, и он положил его на столешницу. – Мне действительно жаль, что я сделал ей больно, – тихо сказал Плисецкий и уже подумывал о том, что ему стоит идти домой, как балерина снова заговорила. – Я могу посмотреть на твоё запястье? – отстранённо спросила Лилия. Юра был шокирован подобной просьбой, но протянул ей правую руку, почему-то сразу поняв, что она хочет увидеть именно её. Балерина тонкими пальцами подцепила напульсник и подняла его выше по руке, вглядываясь в светлую кожу, через которую проглядывали синие вены. Юра уже несколько дней не чувствовал ничего там, куда смотрела Барановская. Чуть больше недели назад запястье будто раскаленным металлом поливали, а потом всё неожиданно прекратилось. – Как я и думала, – тихо сказала балерина, проводя подушечками пальцев по теплой коже. – Вы не подумайте! Я вены не резал! – выпалил блондин, опуская напульсник на место. – Просто… не знаю почему так получилось. Сначала это было похоже на татуировку серебряным цветом, а потом, вот… остались только шрамы. Там метка была, ну, соулмейта, – Юра взглянул на Лилию, силясь понять, насколько та осведомлена об этой теории. Балерина молча кивнула. – Вот. И на метке была первая буква имени моей девушки, ну «В». А потом, когда я сказал ей, что не брошу её одну с ребёнком, эта метка пропала. Не сразу… сначала очень больно было, кожа чесалась до крови почти. А сейчас шрамы и пустота какая-то, будто что-то неправильно сделал. Но я ведь всё сделал верно! Мы связаны с Лерой! – Чесалась, говоришь… Она тоже чесала руку в кровь, сдирая последнее напоминание, – Лилия спокойно смотрела на блондина и её совершенно не смущало то, что она говорила довольно туманными фразами. – Ты знал, что у неё тоже была метка? – У кого? У Леры? Нет, у неё я так и не увидел метку, – начал сбивчиво отвечать Плисецкий, но натолкнулся на пренебрежительный взгляд и понял, что балерина спрашивала не о том. – Вы про Малику, да? – очередной кивок от Барановской и тут Юра вспомнил, о чем она только что спросила. – Метка? У неё тоже есть соулмейт? – внутри заскреблись ревность и детская обида: «Она же говорила, что любит меня». – Полагаю, уже нет. Она буквально собственными руками вырвала из себя это, разодрав запястье в кровь ногтями. А ведь ты действительно был ей очень важен и нужен, – Лилия посмотрела на шокированного Юру. – Ты не знал, да? На её запястье была буква «Ю», ты был связан с ней, а не с Лерой. – Этого не может быть! Малика она… – Виолетта! – резко отрезала Лилия и Юра замолчал. – Её настоящее имя – Виолетта. После гибели родителей она поменяла его на «Малика», но это ничего не меняет, она всегда была и будет Леттой. У Юры подкосились ноги, и он кое-как добрался до стула. В голове, как мозаика, складывались факты. Буква «В» на запястье, недоверие в глазах, когда он рассказал Малике о своём соулмейте, тепло, когда она была рядом с ним, неприятные покалывания, когда её обнимал другой парень и те чувства, что он испытывал в их первый и последний раз – нежность, потребность в этом человеке, любовь. Она открылась ему, призналась в своих чувствах, а он сам разрушил то, что было предрешено судьбой. Просто взял и выбрал другую. А потом до Юры дошёл смысл других слов Лилии. – Вы сказали, что она вырвала из себя это? Разодрала ногтями? Как? Как это произошло? – голос Плисецкого был тихим и сухим. – Это произошло в тот день, когда ты ночевал у неё, – Лилия взглянула на блондина. – Да, я и про это знаю. Она рассказала мне про соулмейтов и прочее, мы даже немного повздорили, но Летта быстро сменила тему, сказав, что аранжировка готова и она сейчас её принесет. И ушла. Я ждала её здесь, на кухне, но она всё не возвращалась. А потом я услышала, как что-то разбилось и пошла в её комнату. Она сидела на полу, а вокруг всё было в каких-то осколках, её руки были в крови. Я видела, как она с силой расчёсывает правое запястье, плача и скуля от боли. Сначала мне хотелось броситься к ней, успокоить, но голос разума уверил меня, что лучше вызвать скорую, прежде чем бежать и вытирать слёзы Летты. В панике я даже телефон не сразу нашла, в общем, вернувшись в комнату, я застала её без сознания. Она всегда боялась вида крови до обморочных состояний. Я пыталась сделать хоть что-то, но чувствовала себя невероятно беспомощной, – Лилия тяжело вздохнула, будто заново переживала события того дня. – Скорая приехала быстро, они доставили её в ближайшую больницу, где ей обработали раны и наложили швы. Врачам до последнего не верилось, что она смогла сделать это ногтями, как дикий зверь. Её хотели поставить на учёт в психиатрию… ты знаешь, что у неё была попытка суицида? – Да, она говорила, – еле слышно ответил Юра. Он отчаянно пытался переварить услышанное, но это было непросто. – Разумеется, я не хотела, чтобы её считали психически нездоровой. Врачи решили поговорить с ней, когда она придёт в себя, и я поддержала их решение. Когда Летта очнулась, мы поняли, что у неё значительные провалы в памяти. Врачи объяснили это тем, что мозг сам запер какие-то болезненные воспоминания, приведшие к тому, что она оказалась в больнице. Она абсолютно не помнит почему расчесала руку, что у неё была какая-то метка. Тебя она помнит, но только как друга, которому обещала сделать аранжировку. Помнит, как вы на катке катались вместе, и она проиграла тебе в соревновании, – Барановская с усмешкой посмотрела на блондина. – Но о том, что любила тебя, о том, что было между вами… об этом она совсем ничего не помнит. И я молюсь богу, чтобы не вспомнила. Сейчас даже воспоминания о смерти родителей для неё не такие болезненные. Она так разозлилась, когда я назвала её Маликой, сказала, что ей не нравится это дурацкое имя и попросила называть Виолеттой, – балерина едва заметно улыбнулась и сделала паузу, позволяя Юре разложить новую информацию по полочкам. – Сейчас у неё не самое стабильное состояние. Она очень быстро утомляется, много спит, но попросила помочь подготовить документы для возвращения в лицей. Надеюсь, она не передумает. В какой-то мере я даже рада, что всё вышло так. Сейчас Летта снова начинает жить той жизнью, какая должна была быть у неё. Вернётся к учёбе, раскроет свой талант ещё сильнее, найдёт себе замечательного парня. А ты, Юра, пожалуйста, останься ей просто другом. Что бы ты не чувствовал, не напоминай ей об этом, не заставляй вновь пережить эту агонию. – Да… я понял, – Юра смотрел в стол и пытался найти хоть какие-то слова, но они не находились. – Я, наверно, пойду? – Иди, Юра. Увидимся в понедельник, – Лилия встала из-за стола и проводила блондина в коридор. Проходя мимо двери Летты, Юра на мгновение остановился и одними губами прошептал «Прости меня», после чего покинул квартиру Барановской почти на два месяца.***
Он сидел в гостиной Лилии, пил чай и пытался найти хоть какую-нибудь вескую причину для того, чтобы не приходить на осенний концерт в лицей искусств. Он так и не встретился с Леттой после того случая, но они периодически переписывались. Юра первый решил написать ей, благодарил за крутую аранжировку и извинялся, что сомневался в её способностях. Летта отвечала на каждое его сообщение, неизменно добавляя смайлики. Она не вспомнила. Юре было паршиво от осознания этого. А ещё от того, что он остался ни с чем. Лера бросила его спустя почти месяц, вернулась к биологическому отцу ребёнка, у которого вдруг проснулась совесть. Плисецкий каждый вечер думал о том, что собственными руками разрушил всё и танцует теперь не на льду, на пепелище. Голос Летты Юра услышал ещё до того, как она зашла в гостиную. Такой же, как и раньше, звонкий и приятный. Сердце болезненно сжалось, когда девушка зашла в комнату и весело поприветствовала его, будто и не было этих двух месяцев, будто только вчера они выясняли на катке кто быстрее. Юра смотрел на неё и не мог выдавить из себя ни слова. Перекрасилась, вернула свой натуральный цвет волос. Одежда, макияж, даже парфюм – всё другое. А на правом запястье часы, вместо кучи браслетов. Теперь он знал, что она прятала там раньше, и что прячет сейчас. Несколько шрамов и следы швов – всё, что осталось от их, казалось бы, самой прочной связи. – Юр, так не делается! Ты должен пойти! Ну? Неужели бросишь друга в такой важный день? Ну пошли! – Летта схватила его за колено и начала трясти, так просто и легко, как само собой разумеющееся. Конечно, он ведь всего лишь друг. – Летта, что за детский сад? – оборвала девушку Лилия, хотя сама улыбалась, это было видно. – Блин, Плисецкий, если ты не придёшь, я тебе вообще никогда не прощу! – девушка весело посмотрела в глаза Юре. И он сдался. Просто не мог сопротивляться такому открытому взгляду. Он скучал по нему, по ней. – Я постараюсь! Обещаю, если ничего не произойдёт, то приду, – выдавил из себя почти правдоподобную улыбку. – Всё! Ты мне пообещал! – Летта взглянула на часы и вскочила с дивана. – Так, я уже должна бежать. Рада была увидеться, Юр! Девушка выбежала из гостиной, умчалась в свою комнату, что-то в ней роняя и ругаясь на вечный беспорядок («Хоть что-то не изменилось», - пронеслось в голове Плисецкого), и выпорхнула из квартиры, надев туфли и звонко стуча каблуками. – Она будет ждать тебя, – улыбнулась Лилия. – Приходи. Правда. Летта очень обрадуется. – Я приду. Обещаю.***
Юра сидел в арендованном для этого концерта зале. С размахом выступают ученики лицея искусств, ничего не скажешь. Вокальные, танцевальные, театральные номера сменяли один другой. Красивые, прекрасно поставленные и многажды отрепетированные, но Плисецкий ждал выхода той, ради кого приехал сюда, ради кого полчаса выбирал самые красивые розы в цветочном. Свет на сцене погас, а когда зажегся вновь, то на ней уже было несколько человек, в руках двоих были гитары, один сидел за барабанной установкой, а в центре стояла девушка. Она выглядела такой привычной, и в то же время - чужой. Тёмные джинсы, обувь на каких-то невероятно высоких каблуках, чёрная косуха, под которой то ли серая майка, то ли футболка и макияж... такой, как она сделала бы раньше - тёмный. Буквально несколько секунд тишины и зал наполнился музыкой. Девушка сделала шаг, к стоящей рядом стойке с микрофоном, и начала петь. I see a perfect sky I met a perfect guy Gosh, I fell in love For the first time baby No pleasure without pain And this love will heal me Don't waste a single moment This day is a gift Close your eyes Open your mind Nothing can be done while just waiting So breathe words of love I want to see your smile I want to live in your eyes I want to hear your voice Because Nobody but you Sometimes I feel down Sometimes I get lost Baby hold my hand & guide me to a better day ... Всё её выступление, Юра не сводил глаз с Летты. Он понимал каждое слово песни и ему казалось, что она о нём и для него. И от этого становилось больнее, чем от сотого падения на лёд... Финальный выход – все ученики на сцене, кто-то выступил с речью, но это всё не особо запомнилось Плисецкому. Он не сводил взгляда с Летты, стоящей в первом ряду, в длинном платье ультрамаринового цвета и улыбающейся так искренне и счастливо, что не оставалось сомнений – она на своём месте. Занавес опустили, чтобы через минуту снова поднять и дать возможность родственникам и друзьям подняться на сцену и поздравить того, ради кого они пришли. Юра сорвался с места и побежал, почти перепрыгивая ступеньки. Найти в разноцветной толпе знакомую фигуру не составило труда и он, чуть замедлив шаг, подошёл. – Летта! – позвал он девушку, и она обернулась, улыбаясь, казалось, ещё радостнее. Юра протянул ей букет нежно-розовых цветов. – Это тебе! Ты прекрасно выступила! Поздравляю! – Спасибо, Юр! – Летта приняла цветы и без лишнего смущения обняла друга, а потом снова повернулась к тем, с кем разговаривала до этого. – Ааа! Я так нервничала! Свет прям в глаза и вообще ничего не видать! Хорошо, что мне ходить не надо было, точно бы навернулась с этих каблуков! Юра слушал рассказ Летты и улыбался, заражённый её эмоциями. Он увидел приближающуюся Лилию и подошёл к ней. – Здравствуйте! – он галантно поклонился и поцеловал руку балерине. –Здравствуй, Юрий! Давай обойдёмся без этих церемоний? – улыбнулась Лилия. – Ты уже подходил к Летте? – Да, поздравил с успешным выступлением! Это действительно было что-то невероятное! – Что было невероятное? – за спиной Юры раздался голос Летты. Он обернулся и увидел, что она подошла вместе с Глебом. Юра уже практически забыл про его существование, несмотря на то, что он тоже был на сцене вместе с Леттой, играл на гитаре. – Твой голос и выступление! – ответил ей фигурист и скользнул взглядом ниже, на талию девушки, на которой спокойно лежала рука Глеба. – Мне ещё нужно наверстать многое, но всё равно очень приятно слышать! Кстати, Юр, ты ведь знаком с Глебом, да? – Да, мы встречались, – Юра протянул руку, которую тут же пожали. В голове крутился один единственный вопрос, ответ на который, Плисецкий уже знал наверняка, поэтому задавать не решался. Молчание нарушила Лилия. – Летта! Девочка моя! Это было выше всяких похвал! Я так рада, что ты вернулась к учёбе! – Лилия подарила девушке цветы и по-матерински обняла её, прижимая к себе и скрывая слёзы радости на глазах Летты. – Вы сейчас?.. – Мы с друзьями праздновать поедем! Завтра занятий нет, так что можно расслабиться после такого концерта! Да? – Летта прижалась к Глебу и посмотрела на него, тот улыбнулся ей и кивнул. – Тогда не будем вас задерживать! – Лилия сделала шаг в сторону, как бы пропуская пару и, попрощавшись, они ушли. – Они встречаются? – всё же решился спросить Юра. – Да. Ты же сам всё прекрасно видел, – балерина погладила Юру по плечу. – Так будет лучше для вас обоих. По крайней мере сейчас. Может быть, когда-нибудь потом… – Лилия не договорила и ушла по-английски, ещё раз погладив Юру по плечу. Плисецкий вышел на улицу и взглянул в тёмное небо. Ещё никогда ему не было так больно от собственных ошибок, и ещё никогда он так не надеялся на такое зыбкое обещание «когда-нибудь потом» …