Неправильные

      Даже здесь, за границей города, был виден след человечества.       «Еще немного. Осталась всего пара шагов, и я больше никогда не увижу... эту прогнившую... до самых костей... Цивилизацию...», — сил оставалось все меньше, но нужно было продолжать бежать. Вперёд, не останавливаясь. Это последний шанс. Еще немного, и…       Темнота. Сознание плывет. Боль от ранений. Тошнота. В нос ударяет запах влаги и гнили. Медленно всплывают в голове обрывки воспоминаний, одно за другим. В ушах начинает звенеть.       Тяжёлые шаги. Но из-за гула и эха трудно понять, откуда они и куда. Но вот они уже совсем близко, в метре или двух. Теперь стало ясно, что произошло. Голос. Такой знакомый и такой противный голос, что тошнить начинает сильнее.  — Ещё нет?  — Как и минутой раньше.  — Проверь ещё раз.  — Проверял же только что!  — Проверь ещё раз.       Яркий свет ослепил глаза. Стало выворачивать наизнанку. Организм судорожно пытался выблевать хоть что-то, но внутри был только воздух.  — Ха! Так и знал! Теперь то ты точно никуда не убежишь. Из того мира ещё никому не удавалось вернуться, — на широком угловатом лице изобразилась язвительная усмешка. Удар тяжёлым ботинком прервал конвульсии. Отбросило назад, насколько это позволяли тяжёлые цепи. Боль пронзила живот и скрутила всё тело.  — Наконец ваше «Правосудие» избавит меня от себя самой, — голос был слабым, дрожь не утихала, но терять было больше нечего.  — Что? Даже не подумаешь о своём ненаглядном ребеле, или как вы там себя называете? Не переживай, всё, что осталось от вашей антиправительственной организации, уже здесь, прямо в этих подземельях, — съязвил Вир, и эти слова будто обдали кипятком. В груди начало болеть то, что, казалось, уже умерло.  — Он жив?! — эти слова были ошибкой, но её сейчас беспокоило только одно. И это казалось самым важным.       В ответ — лишь эта тошнотворная ухмылка. На этом разговор был окончен. Щелчок фонаря — и всё снова погрузилось во тьму. Остался только гул тяжёлых шагов.       Даже разум помрачнел. Кандалы больно впивались в руки и ноги, но сейчас всё её существо сосредоточилось лишь на одной мысли. Ещё несколько часов назад эта самая мысль могла бы дать надежду. Теперь же это сводило с ума. Из глаз текли ручьи слёз. Боль ушла на второй план. Темноту подземелья пронзил истошный крик.       Громкий щелчок заставил проснуться. Кто-то схватил за руки и потянул вверх. Кандалы весело забренчали, сильнее оттягивая руки. Из едва затянувшихся ран потекла кровь.       Бесчисленные коридоры. Развилки. Лестницы. Лабиринт подземелья казался бесконечным. Но вот впереди виднеется свет. Вот только это свет чужого мира. Он больше не дарит надежду и предвещает лишь гибель.       Когда глаза привыкли к освещению, она уже стояла на площади в одном ряду со своими единомышленниками. Перед ними их судьи и палачи, а вокруг, со всех сторон смотрит толпа пустыми идентичными взглядами. Все эти «правильные» граждане ожидали «Справедливости». Заключённые же обречённо стояли в ожидании.       И вдруг она увидела его, измученного, раненого, но стоящего на ногах всё так же твёрдо. Они смотрели друг на друга. Их разделяли всего полтора метра. Глаза наполнили горячие слёзы. С его губ сорвалось беззвучное "Прости".       Команда «Огонь!». Звонкий смех тяжёлых цепей.