Жираф и Булочка

По-зимнему холодный, обжигающе-ледяной ливень встретил их на выходе из кинотеатра. - Подстава, - резюмировал Хенрик, взглянув не затянутое черными тучами вечернее небо. - Вызовем такси? - Давай вернемся к моим? - предложил неожиданно Тарьяй. Он снова укутался в свое пальто и шарф, словно последний мог защитить от потоков воды. - Это гораздо ближе и быстрее. - Уверен, что это будет удобно? - на самом деле Хенрик совершенно не переживал. Он понимал, что смотрины прошли успешно. Но главное — комфорт Тарьяй. - Пошли, - тот закатил глаза. - Покажу тебе свою девственную спальню. - Ради этого я готов даже снова обсуждать с твоей мамой наш секс! - расхохотался Холм. Родители Тарьяй обрадовались их возвращению. Младший брат Тарьяй тоже уже был дома. Он выглянул из своей комнаты, получил братские объятия и снова спрятался в своей берлоге. Все подростки одинаковы. Вечернее чаепитие протекало уже в куда более неформальной обстановке, чем недавний обед. Мама Му рассказывала компромат на своего среднего сына. Папа читал газету. А сам Тарьяй постоянно стрелял глазами. Он сидел у камина, раскрасневшийся, растрепанный, с расстегнутым воротом рубашки, и выглядел просто потрясающе. Хенрик мог любоваться им вечно. Он ловил себя на том, что залипал на губы Му, стоило тому что-либо сказать. Оставалось надеяться, что он палился не слишком сильно, учитывая сидящих мистера и миссис Му. - Тарьяй, милый, ты уже решил, куда положишь Хенрика? - спросила его мать. Судя по выражению лица Тарьяй, он уже давно решил. Но не маме же вслух такое озвучивать. - У меня только одна комната, - Тарьяй пожал плечами и метнул быстрый взгляд на Хенрика. Что ты удумал, маленький? - Что тут решать. - Есть еще спальня для гостей, - предложила миссис Му, лукаво улыбаясь из-за чашки с чаем. Она дразнила сына, но тот, казалось, не замечал этого. - Хенке не мой гость, - фыркнул Тарьяй. - Он мой парень. Я думал, мы это уже обсудили. - Не дерзи матери, - вставил мистер Му и перевернул газетную страницу, продолжая увлекательное чтение политических новостей. Тарьяй лишь закатил глаза на это замечание. - Мы будем спать в моей комнате, - подвел он итог. Решение было принято единогласно и обсуждению не подлежало. Как и всегда, когда дело касалось Тарьяй. В разгар вечера у Тарьяй зазвонил телефон и он, извинившись, вышел. Хенрик недоумевал, кто там ему названивает в десять вечера. Ладно, они должны доверять друг другу. Если будет что-то важное, Тарьяй ему обязательно расскажет. Его хватило на минуту. Тоже извинившись, он выскользнул в коридор. Тарьяй ходил туда-сюда, сунув руку в задний карман джинсов, и негромко торопливо разговаривал. Хенрик не собирался подслушивать, просто… Блядь, вы понимаете, что такое сердце влюбленного? Оно могло почуять пиздец даже на стадии зарождения. Заметив Холма, Тарьяй довольно быстро свернул разговор и недовольно сунул телефон в карман штанов. - Кто это был? - совсем незаинтересованно спросил Хенрик, подходя вплотную. Он провел руками по плечам Тарьяй, чувствуя приятную теплоту под тканью рубашки. Му заметно расслабился под этим прикосновением. - Румен, - раздраженно ответил он. - Звонил с какой-то вечеринки. Все зазывал. Я сказал, что ебал я такие вечеринки, где к моему парню телки клеятся. - И что тебя так разозлило? - с улыбкой спросил Хенрик, потихоньку притискивая Тарьяй к стене. Тот покорно позволял подталкивать себя. В коридоре было довольно темно, только свет уличных фонарей пробивался из окна. - Просто вспомнил, - пробурчал недовольный Тарьяй, опуская глаза. Похоже, он и сам бесился от своей ревности. Хенрик прижал его к стене окончательно и стоял, нависнув сверху. Даже сквозь ткань он чувствовал разгоряченное тело Тарьяй. Это Холм вечно был холодным. В Тарьяй тек кипяток вместо крови. Страстная натура с оболочкой ледяного принца. Термоядерная смесь. - Ты ведь знаешь, что кроме тебя меня никто не интересует, - это был даже не вопрос, утверждение. Хенрик сказал это тихо, почти на ухо, к которому наклонился. Он провел носом по щеке Тарьяй, кромке волос, приятно щекотавших мягкими завитками. Задел губами кончик пылающего уха. Почему-то у ледяного принца всегда горели уши. Это было так невообразимо мило. - Откуда бы, ты ведь не говорил, - фыркнул Тарьяй, пытавшийся казаться независимым. Но кто бы поверил тебе, маленький? Когда ты стоял, подрагивая от удовольствия, прижатый в темноте к стене, за которой сидели твои родители. Бесстыжий, ревнующий, влюбленный. - Тогда говорю, - Хенрик решил не спорить. У него совершенно пропало настроение подшучивать. Его маленький ледяной принц был так прекрасен, что перехватывало дыхание. Что сердце стучало дробью «да-да-да», «мой-мой-мой». - Мне нужен только ты. Тарьяй судорожно выдохнул и чуть повернул голову, мазнув губами по щеке Хенрика. Тот не выдержал и нашел своим ртом его. Любимые «острые» губы, которые он по контуру обводил языком. Потом прикусывал, оттягивал, вылизывал изнутри. Поцелуй был таким вкусным, что просто пьянил. Пьянила и приятная темнота вокруг. Тишина. Только гулкое «бом-бом-бом» в груди, набатом закладывающее уши. Хенрик прижался теснее, протискивая бедро между ног Тарьяй и прижимаясь к его паху. Он с упоением посасывал язык Тарьяй, практически обнимая его губами, втягивая к себе в рот. Внезапно двери гостиной распахнулись, ослепляя привыкшие к темноте глаза. Тарьяй замер в руках Хенрика, став похожим на оленя в свете фар. Он ошеломленно уставился на мать, которая деловито поинтересовалась: - Еще чаю? Я как раз собиралась вскипятить чайник. - Мама, - простонал Тарьяй, пряча лицо на сотрясающейся от смеха груди у Хенрика. Они, конечно же, выпили еще чаю, съели пирожных, наговорились на год вперед. Хенрика не покидало приятное, щемящее чувство, что он нашел вторую семью. Родители Тарьяй были совсем не похожи на его собственных предков. Но в них было свое очарование. Свой юмор, присущий, видимо, всем носителям фамилии Му, свой шарм. Тяжело было представить миссис Му, сидящей в джинсах в кресле и перекинувшей ноги через подлокотник, как его собственная мама. Но столь легко рисовалась картина, как она целовала на ночь маленького Тарьяй, как и сама Сив — Хенрика. Затосковав, Холм отправил маме признание в любви. Та мгновенно ответила сердечком и прислала фото лежащей у нее на коленях головы спящего Матиаса со смешно приоткрытым ртом. Хенрик улыбнулся и спросил разрешения привести Тарьяй на ужин в следующие выходные. Мама незамедлительно ответила согласием. Пожелав ей спокойной ночи, Хенрик заблокировал телефон и посмотрел на Тарьяй. Тот расслабленно сидел рядом с ним на диване и слушал рассказ отца о беженцах. У Тарьяй был забавный профиль. Немного длинный кончик носа разбавлял его божественную красоту. Правда до того момента, пока взгляд не резался об острые скулы и губы. И родинки. И шею. Внезапно Тарьяй, не подававший виду, что заметил пялящегося на него Хенрика, толкнулся языком в щеку. Это было буквально на долю секунды. Холм бы подумал, что ему показалось, но тут Тарьяй сделал так снова. Матерь божья. Маленький засранец его дразнил. Поерзав, Хенрик закинул ногу на ногу, пытаясь скрыть неудобство в штанах. Он еще после обжиманий в коридоре не до конца пришел в себя. А тут такой пиздец. Тарьяй, будто почувствовав его состояние, повернул голову и смерил медленным взглядом, потом улыбнулся как чеширский кот. И тут же отвернулся как ни в чем не бывало. - Ма, мы, наверное, уже спать пойдем. Завтра рано встать надо. - Конечно, мальчики. Тарьяй, помнишь, где лежат одеяла и запасные подушки? - миссис Му подлила себе еще чая, явно собираясь прикончить остатки пирожных. Хенрик и сам посматривал на них с вожделением. - Нет. Откуда бы мне знать? Я всегда ночевал один, - Тарьяй закатил глаза и поднялся. - Ничего, нам хватит одного одеяла. - Наверняка, - хитро улыбнулась миссис Му. - Вот только, боюсь, твое будет коротковато для Хенрика. - Почему это? - насупился Тарьяй. - Да ты и сам прилично подрос за прошедший год, - мама потрепала его по волосам. - Послушай маму, выбирай подлиннее. - Чт… Мама! - Тарьяй возмущенно вытаращился на нее. Одеяло, и правда, оказалось коротковато. Как и сама кровать Тарьяй. Не сказать, что она была детской. Но такой… подростковой. Хенрик из такой вырос в тринадцать. Впрочем, в тот год он много из чего вырос, начав переть в высоту, как нос запиздевшегося Пиноккио. Сама комната Хенрику понравилась. Здесь все еще чувствовалась индивидуальность Тарьяй, хоть он и давно тут не жил. Пожалуй, даже больше, чем в его съемной квартире. Плакаты на стенах, какие-то футбольные кубки, книги. Во всем этом было столько Тарьяй, что Хенрику хотелось остаться здесь навечно. Он словно попал в голову Му. И тут ему очень понравилось. - Знаешь, что я всегда мечтал сделать? - голос Тарьяй вывел его из раздумий. Хенрик обернулся и вопросительно вскинул брови. - Привести сюда какую-нибудь модель и трахнуться на вот этой самой кровати. - Модель, значит? - смеясь одними глазами, спросил Холм. - Еще и блондинку, наверное? - Ага, - ухмыляясь, кивнул Тарьяй. - Длинноногую блондинку. С голубыми глазами. Хенрик рассмеялся и толкнул его спиной на кровать. Му со смехом упал на покрывало и приподнялся на локтях, рассматривая, как Холм снимал рубашку. Он смотрел таким влюбленным, счастливым взглядом, что Хенрику стало жарко. Скинув рубашку на стул, он забрался на кровать, перекинув ногу через Тарьяй. Тот потянулся руками и расстегнул ширинку на джинсах Хенрика. Провел пальцами по дорожке волос, выглядывающих над бельем, потом выше — по подрагивающему от прикосновений животу. Хенрик шумно выдохнул и потянул рубашку Тарьяй из штанов, вытягивая за полы. Расстегнув пуговицы, он провел жадными руками по голой груди, задевая ладонями собравшиеся в тугие горошины соски. Спустился ниже, на живот. Обхватил руками за талию. Тарьяй не был девчонкой, но талия у него была что надо. Хенрик своими лапищами чуть ли не в обхват ее стискивал. Он с упоением водил руками вверх-вниз по бархатистой нежной коже, слушая учащающееся дыхание Тарьяй. Но тот тоже давал волю рукам. Царапал ногтями живот Хенрика, лез наглыми пальцами ему в ширинку, стискивал член через трусы. - А по рукам? - укоризненно спросил Холм, когда его яйца бесцеремонно сгребли в горсть. - Я хочу, - ответил Тарьяй. Что ж, с этим трудно было спорить. А когда твои яйца находились в чужих руках, так и вовсе невозможно. На узкой кровати им было тесно, неудобно. Хенрик почувствовал себя снова подростком. И знаете, что? Это было охуительно хорошо. Просто тискаться, тереться друг о друга, трогать, лапать, сжимать. Он мял ягодицы Тарьяй через ткань джинсов и буквально дурел от упругости его задницы. - Обожаю ее, - вырвалось у Хенрика, когда он с наслаждением стиснул ягодицы особенно сильно. - Фетишист,- фыркнул Тарьяй. Он пьяно смотрел и постоянно облизывался, шаря жадными, нахальными руками по голой груди, плечам и спине Хенрика. - А я твой член люблю. - Какая романтика, - ухмыльнулся Хенрик. - А мой член любит твою задницу. Все по любви и взаимно. - Да-а-а, - протяжно выдохнул Тарьяй, выгибаясь вверх, чтобы прижаться пахом теснее к паху Хенрика. - Зажимаемся тут, как два подростка-девственника. - Технически ты еще подросток, - ответил Хенрик, кусая его в шею. Очень хотелось оставить яркий, сочный засос. - Ауч, - всхлипнул Тарьяй. - Хорошо, хоть уже не девственник. В отличие от этой кровати. - Сегодня мы покажем ей кое-что интересное, - Хенрик улыбнулся и провел языком по шее Му. Чуть солоноватая на вкус, его кожа была безупречна. Он подул сверху на влажную дорожку. - Господи, Холм, столько пафоса в постели. «Кое-что интересное», - Тарьяй передразнил его, за что тут же получил еще один укус чуть выше ключицы. - Я не понял, ты что, не заинтересован? - лениво поинтересовался Хенрик, нависая над ним на вытянутых руках. Волосы упали на лицо, и их пришлось сдуть. Тарьяй поправил ему челку, попутно погладив по щеке. - Я нереально заинтересован в тебе, - он смотрел пьяным влюбленным взглядом, запатентованным Тарьяй Сандвиком Му. - Вот и чудненько, - Хенрик кивнул сам себе и поцеловал его. Глубоко, с языком, буквально втянул его в свой рот. Они сосались с такой страстью, будто действительно два девственника дорвались наконец до секса. Причем сосались в прямом смысле слова. Хенрик обожал язык Тарьяй. Как сейчас помнил их первый поцелуй. Пусть и «киношный», стерильный. Но с Тарьяй никогда не получалось до конца профессионально. Особенно, когда это перешло в личное. Вдвойне особенно, когда Хенрик понял, что не только у него. С тех поцелуев много воды утекло, сейчас это было настолько по-животному дико, страстно и с такой отдачей, что в голове шумело, а кровь бежала в обратном направлении от сердца. Прямо в член. Кипятком бежала. Торопилась. Хенрик вцепился пальцами в завившиеся после дождя в кудри волосы Тарьяй и тянул их в стороны, цеплял пальцами щеки, растягивая его рот еще шире, пытаясь выебать прямо так. Хотелось целовать еще и еще. Губы уже занемели, а хотелось. Ебануться как. Этот день был каким-то особенным. Сюрреалистичным и одновременно очень настоящим. Хенрик лежал сейчас в детской кровати Тарьяй, и они вместе окончательно прощались с этим детством. Ебали они его, это детство. - Стой, - попросил Тарьяй, задыхаясь. Он уцепился за плечи Холма, пытаясь отстранить его от себя. - А вдруг мама услышит? - Ты, блядь, серьезно? - Хенрик, пытаясь прийти в себя, тряхнул головой. - Они же на первом этаже, вроде бы? - Да, но все равно… - Тарьяй начинал включать капризную сучку. Требовалось срочно его отвлечь. - Значит ты будешь тихим, - рыкнул Хенрик и одним ловким движением перевернул Му на живот, уткнув лицом в подушку. Тот недовольно замычал, но Холм прикусил его холку, заставляя умолкнуть. Хенрик вжался членом Тарьяй между булок, таких приятных, упругих. Потерся и застонал от удовольствия. А этот блядина только шире раздвинул ноги. Тереться через два слоя джинсы было не особо комфортно, пришлось ненадолго отстраниться, чтобы скинуть штаны и помочь Тарьяй. Хенрик стягивал с него джинсы, раскрывая его для себя как конфету от обертки. На Му были белые хлопковые плавки, через которые просвечивали контуры его задницы. Чистый гребаный секс. У Хенрика даже член потек от такого зрелища. И на трусах появилось мокрое пятно. Он снова с нескрываемым удовольствием сжал ягодицы разводя их в стороны и уловил глухой вздох из глубин подушки. Что, засранец, нравится? Забравшись обратно, Хенрик прижался членом на прежнее место, водя бедрами вверх-вниз, дурея от накатывающего возбуждения. Тарьяй, похоже, закусил подушку зубами, потому что его стоны раздавились глухо и сдавленно. Сам он по-блядски оттопыривал задницу вверх, как чертова кошка, просящая кота. Невинный цвет трусов совсем не сочетался с призывной позой. Хенрик терся о расщелину между ягодиц, то и дело проваливаясь между раскинутых ног. Он понимал, что еще немного, и они оба кончат в трусы. Впрочем, какого хера, если у них вечеринка девственников, это было бы вполне оправдано. Оглядевшись по сторонам в поисках альтернативы смазки, Хенрик заметил стоящую на тумбочке бутылочку. - Серьезно, - рассмеялся он. - Лосьон для рук? Салфетки, надеюсь, тоже где-то рядом? - Да пофол ты, - глухо промычал Тарьяй из подушки и брыкнул задницей, пытаясь скинуть Хенрика. Но тот прижал ладонь к его пояснице, удерживая на месте. - Тихо, жеребец, - хохотнул Холм. - Придержи свою прыть. Сейчас начнем. - Бофе, с кем я сфязался, - Тарьяй наверняка закатил глаза. Но подтвердить это могла бы только подушка. Хенрика пробивало на ржач. Очень уместно во время секса, да. Но что поделать. Слишком много волнений и эмоций за сегодняшний день давали о себе знать. Желая немного расслабить Тарьяй, он стал выцеловывать его спину. Каждую родинку, каждую отметинку, каждый сантиметр кожи, каждый позвонок. Боги, как он любил эту спину. Добравшись до поясницы, он обвел языком впадинку у основания спины и, прихватив зубами трусы, потянул их вниз. Тарьяй запыхтел и задышал чаще. Возбудился, маленький. Хенрик обожал его таким. Податливым, жадным, отзывчивым. Лосьон весьма пригодился, потому что задница у Тарьяй сейчас была реально как у девственника. Сжалась так, будто никогда члена не знала. Хенрик сидел между разведенных ног Тарьяй и оглаживал пальцами его дырку и вокруг нее. Мягко втирал прохладный кремообразный лосьон, увлажняя и смягчая кожу. Ему пиздецки нравилась эта дырка. Красивая, розовая, чуть сморщенная по краям, с редкими волосками и нежной тонкой кожей вокруг. Охуеть. Идеальный Тарьяй везде был идеальным. Медленно засовывая и вынимая пальцы, Хенрик любовался, как натягивалась кожа. Он кайфовал, оглаживая Тарьяй изнутри. А тот глухо выл в подушку и откровенно уже трахал покрывало. Смеяться совсем расхотелось. Тарьяй выглядел так горячо и возбуждающе, что терпеть уже не осталось сил. Хенрик размазал по члену еще немного лосьона и, пристроившись, одним ровным движением ввел его в растянутую, но все равно безумно тугую задницу. Тарьяй вздрогнул и забился под ним, пытаясь то ли уйти от проникновения, то ли прижаться плотнее. Хенрик подхватил его под живот, не давая дергаться, и принялся ровно, размашисто трахать. Богически хорошо. При всем желании это не могло продолжаться долго. Слишком длинной была прелюдия. Но Хенрик все равно старался оттянуть как мог. Постоянно менял угол, останавливался, чтобы поцеловать острые лопатки, выходило полностью, только затем, чтобы в следующую секунду резко войти до конца обратно. Невъебенно прекрасно. Тарьяй откровенно уже подмахивал ему задницей, подстраиваясь в такт. Отличный дуэт. Они сразу сработались. Чувствуя, как подкатывает оргазм, Хенрик обхватил рукой член Тарьяй, чтобы тот толкался ему в ладонь. Член был мокрым, горячим и охуенно твердым. Опиздически чудесно. - Тарьяй, Тарьяй, маленький… - не контролируя себя уже, шептал Хенрик, дотрахивая, делая последние фрикции. Его мозг туже совсем отключился. - Давай, мой хороший, совсем чуть-чуть осталось. - Кровать под ними начала предательски постанывать в такт. - Да, да… - Хенр-рик, быстрее! - Тарьяй практически всегда молчал перед оргазмом. Сдержанный пиздюк. Но сейчас, казалось, пробрало даже его. Хенрик из последних сил прибавил скорость, чувствуя, как все плывет перед глазами. - Аа-а! Да… Обессиленно упав на Тарьяй сверху, Хенрик снова поцеловал его в шею, а после, приложив просто нечеловеческое усилие, откатился к стенке. Сам Тарьяй сначала лежал без движения, потом зашевелился и перевернулся на спину. Пару минут он просто ловил воздух ртом. Раскрасневшийся, растрепанный, он выглядел сейчас самым красивым для Хенрика. - Иди ко мне, - позвал он, и Тарьяй прижался, уложив голову ему на грудь. Хенрик почувствовал влагу на разгоряченной коже, и у него защемило сердце. Но, блядь, он был бы последним ублюдком, если бы стал сейчас стебать Тарьяй. А Хенрик был кем угодно, но уж точно не ублюдком.