Everything will be alright

Пока что местность была Альфреду очень хорошо знакома. Он легко следовал за Графом, позволяя себе сосредоточиться именно на движении по указанному направлению, а не на самом направлении. Очень скоро они добрались до начала подъема и оттуда взбежали на крутую горную тропу. Здесь пришлось отдать должное внимание и многочисленным поворотам, и препятствиям, возникающим у них на пути. Это тоже оказалось далеко не непосильной задачей, однако Графу все, конечно, давалось куда проще. Он двигался так непринужденно, словно шел по ровной дороге, а ведь им приходилось перескакивать места обвалов и трещины, которые с трудом дались бы обычному человеку. На первых порах путешествие было весьма однообразным. Несколько часов они двигались по тропинкам, то спускаясь, то поднимаясь обратно, в совершенном молчании. Это Альфреда немного разочаровало: так, конечно, было быстрее, но прелести интересной беседы и любования природой ему не хватало. Впрочем, время на это у юноши появилось, когда Граф подал знак к остановке. Они оказались на вершине одной из гор хребта, с которой открывался очень хороший вид. Подняв взгляд, Альфред с легкой грустью отметил, что больше не узнает лес перед собой, как и вылезающие в некоторых местах холмы и несколько крыш далеко на горизонте. — Это уже не мои владения, — сказал ему Граф, открывая фляжку с кровью и делая глоток. — Если говорить о нашем виде, они вообще никому не принадлежат. Помнится, здесь водится чудесная птица. Мой прадед любил тут поохотиться. — Простите мне мою дерзость, ваше Сиятельство, — с улыбкой сказал Альфред, садясь на большой валун, — но какой именно? Насколько я знаю, их было четверо и все они были запечатлены вместе с охотничьими трофеями. — Отто, — ответил Граф. — Сними плащ, пожалуйста, скоро мы спустимся в лес, а точнее, в ту его часть, в которой преобладают колючие кусты, за которые немудрено зацепиться… На самом деле, это не были владения фон Кролоков и в прошлом. Отто не ладил со здешним землевладельцем и охотился тут один ему назло. — И ему за это ничего не было? — вскинул брови Альфред. — А что можно было сделать? — усмехнулся мужчина. — Счет лесным зверям не подведешь, птице тем более, один человек за раз много не унесет, а Отто все же приезжал сюда далеко не так часто. Однажды ему удалось загнать матерого лиса, который постоянно утаскивал мелкую домашнюю живность, так что жители вон той деревни не считали нужным на что-то жаловаться. К тому же он был весьма обаятельным молодым человеком, и его озорство при всей бесстыдности всегда можно было найти очаровательным. Он хмыкнул себе под нос и, сложив руки на груди, повернулся к Альфреду. — Скоро нам придется пробежать через деревню. Мы зацепим самую ее окраину, но отвлекаться все равно нельзя ни в коем случае. Особенно на собачий лай, и не смейся, друг мой, так действительно бывало. Все же улыбнувшись тихим смешкам молодого человека, старший фон Кролок помог ему вновь застегнуть дорожную сумку, проверил все ремни и, удовлетворенно хмыкнув, кивнул головой в сторону. Они снова стронулись с места. Леса в долине, в которую путникам вскоре пришлось спуститься, действительно встретили их переплетением множества колючих веток, продираться сквозь которые даже на большой скорости было неприятно. Нытье мелких царапин мало беспокоило Альфреда теперь, но все же он с недовольством отметил, что одна из веток зацепилась за его рукав и теперь царапала руку при каждом движении. Вдали показался просвет, и вот они уже неслись по более ухоженной дороге, пересекая узкую улочку. Все огни в деревне, конечно, были погашены, и лишь кое-где расплывчатыми оранжевыми пятнами проносились отблески догорающих свеч на окнах. За свистом в ушах почти ничего не было слышно, но лай Альфред и правда уловил. В какой-то момент ему даже показалось, что далеко на его пути встало какое-то мохнатое существо, и, соблюдая предосторожность, он прыгнул, проносясь над ним. Несмотря на то, что Граф бежал впереди него и вряд ли у него было много возможностей оглядываться назад, до ушей юноши донеслись отрывки его гулкого смеха. Смех Графа был очень редким явлением, из чего Альфред сделал вывод, что и на искушенного путника новое путешествие оказывает весьма благотворное воздействие. Миновав лесную речушку, они вновь устремились в горы, которые опять вынырнули из-за деревьев, подставляя их ногам свои надежные горбатые спины. Запахи горных растений быстро настигали и оставляли Альфреда один за другим, отчего с непривычки он чувствовал себя немного потерянным, но ни на секунду не исчезающий из поля его зрения силуэт Графа не давал молодому человеку поддаться этому ощущению, и они продвигались все дальше и дальше, дальше и дальше. — Доношу до твоего сведения, мой дорогой Альфред, что мы уже давно оставили Трансильванию позади, — заметил Граф на следующей стоянке, которую они устроили на краю горного поля. —Сейчас мы в Сербии, а скоро доберемся и до города, в котором я планирую снять гостиницу. Сразу прошу меня извинить, но придется несколько запачкать полы наших плащей и нанести немного пудры. Справишься? — Безусловно, — отозвался Альфред, хотя первая часть просьбы его несколько удивила. Конечно, у путников часто пачкались плащи и ботинки, но разве собирался ли кто-то смотреть на это ранним утром? Облачившись в плащи и удостоверившись, что ближе к низу их покрывает убедительный слой грязи, спутники перешли к пудре. Едва шлепнув пуховкой по лицу, Альфред чихнул, но все же довел дело до конца и подставил лицо под блеклый ночной свет. — Как выгляжу? — спросил он у Графа. — Живенько, — усмехнулся мужчина и все же легонько провел по его лицу пальцами, убирая излишки. — Стоит поторопиться. Скоро солнце потихоньку начнет вставать. Когда они выбежали на открытое пространство, вдали и правда уже синела тонкая полоска, но город уже виднелся перед ними, и Альфред решил не замедляться. Миновав несколько улиц с непримечательными домишками, мужчина и юноша остановились у крохотной гостиницы с вывеской в форме кролика. Пока Граф негромко, но настойчиво стучал в дверь, Альфред озирался по сторонам. Когда позади него с легким стуком открылось небольшое окошко, молодой человек повернулся и заметил, что в поведении старшего фон Кролока что-то изменилось: лицо приобрело изможденный вид, голос стал еще мягче, как будто от усталости. Говорил он на незнакомом языке, что было понятно, но то, как лицо жутко сердитого мужичка прояснилось при виде увесистого мешочка монет, не оставляло никаких сомнений в предмете разговора. На всякий случай Альфред постарался притвориться, будто у него слипаются глаза. Буквально через несколько минут они уже поднимались по узкой лестнице следом за тем, кто скорее всего являлся хозяином гостиницы, держащим в руке свечу, что навевало определенные воспоминания. Войдя в тесную комнатушку с двумя деревянными кроватями, Альфред сразу подошел к окну и посмотрел на небо. Оно все еще было темным, но из фиолетового уже стало синим с голубоватым пухом облаков. Граф все еще тихо переговаривался с мужичком, а затем тот, кивнув и пожелав им, по-видимому, хорошего сна, закрыл за собой дверь и удалился. Альфред затворил ставни. — Заказал нам обед и ужин, — негромко сообщил ему его спутник. — Заплатил за две ночи, но, понятное дело, уйдем мы с закатом и как можно незаметнее. — А никому это странным не покажется? — поинтересовался Альфред, вешая пиджак на спинку стула. — Двое путников приходят рано утром и с приходом вечера исчезают, что вызывает очень, очень много вопросов… — Безусловно, покажется, — спокойно ответил Граф, ложась на кровать. — Но вряд ли даже с подозрениями они в первый же день придут сюда с осиновыми кольями, друг мой, а к следующему утру мы будем уже далеко. Я наловчился в таких путешествиях, не волнуйся. К тому же в Австрии мы наведаемся к моим знакомым, которые происходят из того же вида, что сделает нашу задачу значительно легче. Стоит отметить, довольно забавно, что по мере удаления от моих владений число приятелей у меня множится… — Это по-своему хорошо, — заметил Альфред и сам опустил голову на подушку, надежно запрятав фляжку с кровью в сумку. — Никаких территориальных конфликтов и их всевозможных пагубных последствий. — И то верно, любезный друг, — вздохнул мужчина. — Доброго дня. Их комната погрузилась в вязкую тишину. Альфред со вздохом перевернулся на бок и обнял подушку, вслушиваясь в мерное похрапывание за стеной. Его сознание быстро метнулось от пестрых образов первой части путешествия к Герберту. Тот, должно быть, уже лег спать. Или думал о нем? Определенно думал о нем. Не мог не думать, Альфред чувствовал это всем своим существом. Продолжал ли Герберт обижаться на то, что его оставили в замке? А может, тоска и беспокойство вытеснили из него всю горечь от решения отца? Молодой человек снова вздохнул, чуть вытягивая руку перед собой и не находя под ней ничего кроме порванной простыни. Засыпать без Герберта было странно. Одиноко. Закрыв глаза, Альфред представил, как тот на день целует его в щеку. Проснулся он от ощущения руки Графа на своем плече. — Ужин, — сказал тот тихо. — Для тебя это еще и обед, не хотел будить раньше. Пробубнив что-то утвердительное в ответ, Альфред протер глаза и медленно приподнялся на постели. Стоило ему немного отойти ото сна, его ушей вдруг коснулись звуки, подзабытые им давным-давно. Хотя на город уже опускался вечер, через ставни еще слышался громкий говор, а на первом этаже самой гостиницы, кажется, и вовсе устраивалась какая-то пирушка. Хлопали двери, билась посуда, трещали колеса, перекрикивались рабочие и лавочники, зазывали к себе владельцы пивных. Эти простые голоса самого обычного городка все равно производили на Альфреда неизгладимое впечатление. Удивленно он прислушивался то к тому, то к этому, медленно отстраняясь от спокойствия, царящего в обители Графа в особенно приятные ночи. Хотелось прямо сейчас подойти и распахнуть окна, чтобы хоть одним глазком взглянуть на протекающую неподалеку жизнь, но по понятным соображениям Альфред этого не сделал. Граф с ухмылкой наблюдал за ним со своей кровати, где сидя читал какую-то книгу. Он уже был полностью одет, умыт, рядом с ним прямо на стуле стояли фляжка и бокал с вином не лучшего вида и запаха. Должно быть, напиток старательно разбавляли. Тут же устроили и жестяной поднос с грубой глиняной посудой. Еда в ней имела… вполне съедобный вид, если только не считать миски с серовато-зеленоватой жижей. — У меня смутное ощущение, что подобное со мной уже случалось, — заметил Альфред, обливая лицо водой из тазика и затем садясь напротив Графа. Тот с усмешкой кивнул. — Да, весьма похоже на героическую попытку Куколя порадовать гостей полезным завтраком. В его защиту я могу сказать, что он очень старался, а сейчас при содействии Магды его навыки и вовсе улучшились. — Совершенно с вами согласен, — отозвался Альфред, отпивая из своей фляги и отправляя вдогонку кусочек суховатой лепешки. — По крайней мере, у него ложку можно даже было немного отдалить от тарелки. Граф негромко хмыкнул, вертя перед собой вилку с насаженным на нее кусочком разваренного мяса, и Альфред уткнулся к себе в тарелку. До него внезапно дошло, что они довольно редко разговаривали просто так. Почти все ночи напролет он проводил с Гербертом и уже успел отвыкнуть от надобности найти тему для разговора: с младшим фон Кролоком она рождалась сама собой. Прочистив горло, молодой человек отставил в сторону стакан с вином и, поменяв позу, кинул на Графа быстрый осторожный взгляд. — Что же, — начал он, — вы бывали в Неаполе раньше, верно? И знакомы с некоторыми членами Братства, смею полагать. Прожевав, Граф подтер уголок рта салфеткой и, немного помедлив, кивнул: — Да, все именно так. Мы с Гербертом пользовались их гостеприимством где-то полгода или около того много лет назад. — И… — протянул Альфред, — …они учили вас чему-то? — Вечность весьма часто бывает скучна, — пожал плечами Граф. — Почему бы не поучить и не поучиться? Я много часов провел в их библиотеке, а Герберт усвоил несколько полезных боевых навыков. Ему даже предлагали вступить. — Вступить? — удивился юноша. — Вы говорили, они весьма недоверчивы. — Да, но потенциал разглядеть умеют. Джованни — их лидер — специально позвал меня, чтобы я присутствовал при изложении его предложения. Герберт вежливо отказался. Сказал, что не подходит им по одному крайне важному критерию. — Какому же? — Одиночество, — просто отозвался Граф. — На самом деле это ни в коем случае не условие, но по странному и печальному стечению обстоятельств все члены Братства еще при жизни терпели многие лишения. Отчасти поэтому они избрали своей эмблемой кипарис, дерево смерти и потерь. — Я рад, что Герберт отказался, — тихо заметил Альфред. — Впрочем, наверное, его ответ был ясен с самого начала. — Признаюсь, мне не был, — покачал головой мужчина. — Я боялся его ответа. Я не хотел вставать у него на пути и не хотел, чтобы он покидал меня; мне казалось, причиненная мной боль, воспоминания обо всех прошлых злоключениях и вполне естественное юношеское желание самостоятельно исследовать мир сольются воедино и легко определят решение моего сына, однако… он все же выбрал меня. Не просто выбрал, но сказал, что у него всегда оставался именно я, даже когда меня не было рядом. Я безмерно ему благодарен. Альфред мягко улыбнулся, складывая руки на груди, и понимающе кивнул. — Но я все же не понимаю, — сказал он немного погодя. — Братья учили Герберта и позволяли вам читать свои книги без какой-либо гарантии того, что Герберт станет частью союза? Не боялись ли они того, что это сделает их уязвимыми? — Братство выступает за равные права в получении знаний, — ответил Граф. — Кажется, один из них написал целый философский труд на эту тему, но братья и сами будут рады тебе объяснить. — Вы отзываетесь о Братстве весьма благосклонно, — продолжал Альфред. — Но вас волнует положение Сары и профессора, к тому же и вы, и Герберт говорили мне об их жестких порядках и некоторой склонности к оказанию психологического давления. Я не совсем понимаю, как мне к этому относиться. — Не впервые я слышу нечто подобное, — заявил ему его собеседник, — и это вполне мне понятно. Лично я не одобряю некоторые их методы, но в целом считаю этот союз весьма достойным и заслуживающим уважения. Герберт, напротив, более резок в своей позиции, и на это у него есть довольно веские основания. Некоторые из них я бы сейчас предпочел опустить, если не возражаешь… Кашлянув в ладонь, Граф подтащил к себе дорожную сумку и принялся застегивать ее. Затем он встал и подошел к окну, встал сбоку и осторожно приоткрыл створку. Ярко-оранжевая полоса прорезала серо-синий воздух комнаты и легла на дверь, останавливаясь совсем рядом с его ногами. — Думаю, уже через час мы можем отправляться, — заметил он. — А пока нам стоит зажечь свечи. Снова забравшись на кровать и устроив на коленях новенький дорожный журнал, Альфред вооружился заточенным карандашом и приготовился оставить первую запись. Запах свежей бумаги наводил на него странное возбуждение, которое уравновешивалось лишь одним «но»: юноша еще не совсем понимал, что хочет написать. По большей части они лишь бежали все дальше и дальше, не особенно обращая внимание на мир вокруг. Впрочем, если подумать… «Тринадцатое июля 1837 года, — написал Альфред. — Впервые отправился в путешествие как вампир. Перепрыгнул собаку». Перечитав последнюю фразу, он не смог сдержать сдавленного смешка. Дальше слова полились сами собой. Альфред припомнил и меняющиеся запахи, и бьющие по лицу ветки, и незнакомый город, и рассказ Графа о своем родственнике, и собственные мысли о Герберте. Очнулся он уже тогда, когда исписал целый лист, и отложил журнал в сторону. Граф тем временем припудрил щеки, лоб и нос и, увидев, что юноша отвлекся от своего занятия, поманил его к себе. Пока мужчина легонько проходился по его коже пуховкой, Альфред невольно жмурился, спасаясь от летящей в глаза пудры. — Это вообще что-то меняет? — спросил он, не решаясь двинуться. — Не особенно, — честно ответил Граф, нанося немного на его подбородок, — но немного успокаивает зоркий глаз суеверных смертных. — Герберт сказал, что не доверяет мне румяна, — поделился Альфред. — Знаю. Мне тоже, — ухмыльнулся его спутник. — Эта часть путешествий всегда на нем, хотя мы редко маскируемся. В этот раз мне просто не хочется лишний раз привлекать внимание некоторых своих знакомых. — Но вы рассылали письма, разве не так? — Так, — кивнул Граф, — но я постарался сформулировать каждое максимально отстраненно. Я лишь сказал, что два дорогих мне друга решили странствовать по миру и их стоит принимать со всем гостеприимством, а обо всех расходах договариваться со мной. Так что, если бы юная Сара захотела побаловать себя чудесной новой губкой, письмо об этом уже лежало бы у меня на столе. Альфред слабо усмехнулся и опустил голову, играя со шнурком на своем рукаве. Его терзал еще один вопрос, ответ на который он желал и не желал услышать одновременно, и, судя по выражению на лице Графа, мужчина уже знал, о чем его собирались спросить. — Что они потребуют за свободу Сары и профессора? — выдавил из себя Альфред наконец. — Это не могут быть просто деньги. Герберт сказал, они и так очень богаты. — Да, верно, — отозвался Граф. — Деньги никогда не бывают лишними, но вряд ли они решат этот вопрос. Нужно будет поручиться за честь наших друзей. И, если потребуется, ее отстоять. — То есть драться? — удивился молодой человек. — Я бы не выразился так резко, но по сути да, придется драться, — кивнул Граф. — А так как колы используются серебряные или осиновые, то, боюсь, не обойдется без нескольких серьезных царапин. — Это все еще поражает меня, — заметил Альфред. — То, что люди не единственные используют колы. — Что же, это вполне целесообразно, — покачал головой старший фон Кролок. — Изначально верили, что вампиры абсолютно бессмертны и убить их попросту невозможно. Вопреки всеобщему убеждению способы причинить нашему виду вред были выработаны не только людьми, но и самими вампирами в ходе клановой борьбы. Но конкретно технологию изготовления колов придумали все-таки люди. Стоит отдать им должное. Чеснок, серебряная пыль и солнечный свет могут довести нас до агонии, но кол — кол куда эффективнее. Одно точное движение, щепотка решительности, и все кончено. Альфред почувствовал, как его тело прошибает легкая дрожь. Теперь перспектива борьбы на колах казалась ему еще менее радужной, пусть Граф и подчеркнул строгий запрет на убийство во время таких поединков. Вздохнув, юноша прикусил губу. — Я бы никогда не смог никого убить, — сказал он. — Не… Не нарочно, по крайней мере. Я вспоминаю, как стоял над вами и держал в руке кол, и я просто… Я так счастлив, что мне не хватило духу. Знаю, вы бы успели остановить меня, но я невольно думаю о том, что было бы, сложись все не так удачно. — Герберт бы тебя растерзал, — отозвался Граф с абсолютно серьезным выражением лица. — Очаровательный юноша или нет, ты бы поднял руку на его семью и поплатился бы за это на месте. Я бы сделал точно так же. Я не жалею о загубленной жизни ни одного из тех, кто терзал его в Испании. Боль наших близких толкает нас на многие вещи. Подумай, не изменил бы ты своим убеждениям, осмелься кто-то обидеть тех, кого ты любишь. Его плотно сжатые губы медленно растянулись в легкой ухмылке, и он мягко обхватил лицо Альфреда ладонями, пальцами проводя по его щекам. — Но я знаю, что ты достаточно великодушен, чтобы не причинять боль тем, кто этого не заслужил, — сказал он уже менее твердо. — Многие из нас идут на сделку совести буквально с первого своего глотка крови, чего ты не сделал, Альфред. Может, так все было бы проще, но я уважаю тебя. Придерживайся своих принципов так долго, как только возможно. Повернув голову и заметив, что оранжевая полоска стала не просто фиолетовой, но почти синей, Граф слабо усмехнулся и отстранился, напоследок погладив Альфреда по плечу. — Нам пора, — сказал он. — Идем, друг мой. Они неслышно скользнули вниз по ступеням и миновали столовый зал, из которого доносились пьяный смех и крики. Накинув капюшон, Альфред вышел за порог и поспешил последовать за Графом, уверенно направившимся в ближайший переулок. Сам он беспокойно оглядывался по сторонам, невольно удивляясь мелькающим тут и там силуэтам людей, спешащих по домам. На улицах оставались лишь пьяницы да фонарщики, снующие тут и там с лестницами под мышкой. На площадях побольше зажигались огни, в окнах свет потихоньку гас, город затихал. Заглядевшись на остроконечные силуэты башен главного собора (или ратуши?), Альфред едва не наткнулся на какого-то сгорбленного старичка, и тот закричал ему что-то на незнакомом языке, тряся кулаком. Стал бы он делать это, знай он, кем был Альфред на самом деле? Миновав городские ворота и еще несколько бедных обветшалых домиков за ними, путники вновь перешли на бег. Постепенно пейзаж вокруг менялся. Это были небольшие изменения, но не заметить их было невозможно. Поля становились шире и опрятнее, появлялись новые незнакомые деревья, а с ними рождались и новые запахи, ярче и слаще. Обжитые места стали попадаться путникам гораздо чаще, будь то крохотные деревеньки или целые города, ютящиеся на горизонте. Их архитектура была больше знакома Альфреду, но он любовался все равно. На этот раз они с Графом не останавливались, даже подкреплялись на ходу, что старший фон Кролок объяснил необходимостью добраться до Линца хотя бы за час до рассвета. На вопрос о том, в чем крылась причина этой необходимости, он с улыбкой ответил: «Увидишь» и таинственно замолчал. Горы на какое-то время совсем пропали из виду, что было как-то непривычно, зато теперь Альфред мог всматриваться вдаль сколько угодно и не бояться куда-нибудь провалиться. Не пожелав оставлять Альфреда без впечатлений, Граф решил немного изменить изначальный маршрут и показал ему Дунай и Вену вдали. — К сожалению, ты не увидишь той небесной голубизны, что так прославляют, — заметил он, — но и сейчас эта река прекрасна, не находишь? Иногда, когда подолгу сидишь на ее берегу, начинаешь слышать музыку, и музыка эта тешит душу и радует сердце. Я много гулял по местным лесам, когда был ребенком, и Дунай баюкал меня. Для меня нет вод прекраснее. Конечно, он протекает и через наши края, но там все по-другому. Там рядом с ним я чувствую себя полным незнакомцем. Здесь мы друзья. Заглянув за полуразрушенный каменный парапет, Альфред окинул взглядом темно-синюю полоску воды и спускающиеся к ней заросли. Да, он мог представить себе умиротворенный полдень, проведенный на берегу в сладкой полудреме. Это были его любимые часы дня. Он не мог не задаться вопросом, чувствовал ли Граф то же самое. За равнинами снова последовали холмы, где-то покрытые землей и травой, где-то уже каменистые. Казалось, все дороги теперь вели только наверх, и Альфред невольно затрепетал. Он видел Альпы только на картинках, которые, конечно, не были способны в полной мере передать их красоту и величие, но не сомневался, что это будет что-то грандиозное. Когда силуэты гор вновь окружили их, юноша начал присматриваться. Линц встретил их фахверковыми домами и новым витком Дуная. Взглянув на горизонт, Граф недовольно нахмурился, по чему Альфред понял, что они опаздывали, но ничего не сказал и прибавил шагу. Они добрались до сердца города и остановились перед нужным домом. Это был такой же фахверковый дом, на верхних окнах даже красовались горшки с цветами, но что-то подсказывало, что с ним все было не так просто. Цвет, пусть и весьма приглушенный, не внушал спокойствия, а тяжелый витиеватый дверной молоток в виде разгневанного чудища напрочь отбивал всякое желание стучать в дверь. Конечно, Графа это не остановило, и он вполне спокойно пару раз хлопнул массивной ручкой. Стук отозвался эхом внутри стен дома, и больше не было слышно ничего. Затем на пороге появилась женщина в темно-малиновом платье с пышными рукавами и закрытым горлом. При виде Графа она совершенно не оробела и не удивилась, а наоборот довольно усмехнулась. — Вольфганг, какая честь, — сказала она. — И симпатичный юноша вместе с тобой. О, тебе не стоило. — Имма, — кивнул Граф с легкой улыбкой. — Приятно видеть тебя. Познакомься, это Альфред. Альфред, это Имма, моя старая знакомая. — О, так это и есть Альфред, — улыбнулась Имма. Ее длинные острые клыки еще были красными на кончиках, и она медленно провела по ним языком. — Герберт писал мне о тебе. Говорит, ты самый идеальный юноша, которого только можно найти. Жаль, что он не делится. Упоминание Герберта и его к нему отношения заставили уголки губ Альфреда радостно дернуться. Последовавшая за ним ремарка порадовала его уже не так сильно. Имма хитро усмехнулась и пригласила их в дом. Пока она говорила Графу о том, кто из обитателей сейчас находился в отъезде и где и вообще развлекала его беседой, Альфред размышлял о своем и вдруг понял, что не знает имя, которое женщина назвала ранее. «Вольфганг». Может, кто-то стоял за ними, а он и не заметил? Графа ведь не могли так звать? Граф был просто… Графом. Ни больше ни меньше. Настоящее имя делало его другим. Делало его почти уязвимым. Таким как все. Доведя гостей до небольшого зала, где стояли мягкие кресла и простой деревянный стол, Имма отошла к шкафу, вытаскивая оттуда две бутылки и четыре бокала. Разлив по сосудам вино, она надула губы и, подумав, достала четыре стакана, оборачиваясь к стоящим у стола мужчинам. — Что я могу вам предложить? У нас есть козы, овцы, олени, а буквально позавчера мы пополнили наши запасы довольно приятным на вкус рыбаком. Лучше допить эту бутылку сегодня, она открытая. Альфред едва заметно дернулся, глядя на почти опустошенную бутыль с кровью. Даже с другого конца комнаты он мог почуять этот новый аромат, который при всей своей горьковатости приятно щекотал ноздри. И вот так он сам мог закончить несколько месяцев назад. — Спасибо, Имма, — отозвался Граф рядом с ним. — Нам просто козьей. — Он тебе привил эту странную привычку? — сочувственно спросила Имма у Альфреда. — Малыш, не слушай его. Человеческая кровь позволит тебе делать такие вещи, о которых ты и мечтать не мог, да и на вкус она просто потрясающая. Никакого вреда не будет, если ты попробуешь. — Нет, благодарю, — отозвался Альфред, сцепив руки в замок. — Я буду вполне доволен и козьей кровью. Имма цокнула языком и с улыбкой покачала головой, покачивая бокал в руке. — Оставь парнишку в покое, Имма, — раздался голос откуда-то сверху. В следующий миг на свободное кресло с легким хлопком приземлился молодой мужчина с длинными каштановыми волосами. Глотнув вина, он отсалютовал своим бокалом Графу и кивнул Альфреду, весело ухмыльнувшись. — У этих затворников свои причуды, — продолжил он. — Их надо уважать. Не представляй меня, Вольфганг, я сам могу это сделать. Орэль, очень рад. Имма, Орэль, Лиафвин, Еремиас, Оттилия. Мысленно Альфред окрестил это место «домом чудных имен». — Альфред, — представился он в свою очередь. — Столь же польщен. — Я все приготовил, — сообщил Орэль Графу, вальяжно развалившись на своем кресле, — так что можем отправляться. Уверен, что не хочешь переждать день? Нечасто ты тут показываешься, а нам иногда не хватает хороших собеседников. — Может, на обратном пути, — отозвался Граф. — Сейчас я хотел бы лишь добраться поскорее. Орэль кивнул и, хлопнув руками по ручкам кресла, встал, одним махом осушая бокал с вином до конца. Имма осталась сидеть в своем кресле, неспешно потягивая кровь, и просто протянула руку, чтобы Граф ее поцеловал. — Жаль, что знакомство было таким коротким, — заметила она, наклоняя запястье теперь уже к Альфреду, который с непривычки чуть было не проигнорировал этот жест и поспешно последовал примеру своего спутника. — Ты действительно душка. — Спасибо? — протянул Альфред, не уверенный, что еще можно на это ответить. Граф с мягкой ухмылкой положил руку к нему на плечо и легонько подтолкнул его к двери. Орэль снова устремился вперед и увел их в более узкий коридор, заканчивающийся лестницей вниз. Спустившись по ней и едва не ударившись лбом о низко висящую балку, Альфред оказался в помещении, явно предназначенном для хозяйственных нужд, только вот вместо метел и глиняных кувшинов тут стояли бутылки с кровью, лежали факелы. Особенно бросался в глаза открытый шкаф, в котором покоились колы, деревянные и серебряные, и еще какие-то колбочки, наполненные различными порошками. Заметив любопытство Альфреда, Орэль усмехнулся и, подойдя, взял с полки небольшую склянку и подкинул в воздух. Ее содержимое быстро блеснуло в приглушенном свете. — Серебряная пыль. Есть еще мелкая осиновая стружка, перемолотый чеснок и порошок из одного растения, который перенесет тебя в лучший мир. Вампира ментально, а смертного вполне физически, — тихо рассмеялся мужчина. — Какого не скажу, иначе продажи резко упадут. Вот твоя кровь, клади. — Хорошо… А п-почему мы вообще уходим? — спросил наконец Альфред, поворачиваясь к Графу. — Разве сейчас не почти рассвет? — У нас достаточно времени, чтобы добраться до гор, — ответил тот. — Мы не пойдем поверху, а спустимся внутрь и будем идти так весь день вплоть до границы австрийских Альп. Там Орэль оставит нас, и мы вновь поднимемся на поверхность. Альфред неуверенно кивнул и, расстегнув несколько ремешков, сложил пару фляжек в сумку, после чего встал в стороне, наблюдая за тем, как собираются его спутники. Орэль не взял с собой ничего, лишь прикрепил к поясу еще одну флягу и проверил, на месте ли его собственный кол, а затем подошел к нему и, махнув ладонью, заставил его приподнять ногу. Окинув критичным взглядом подошву ботинок Альфреда, мужчина удовлетворенно кивнул и позволил ему снова встать на обе ноги. Они покинули дом через черный вход и практически сразу ринулись вперед, позволяя ночному ветру подхватить себя. Город остался позади даже раньше, чем Альфред того ожидал. Орэль вел их кратчайшим путем, так что не гнушался перепрыгивать заборы и срезать через возделанные поля, где высокие колосья доставали им до самой шеи. Они то и дело виляли влево, вправо, снова влево, и Альфред старался лишь не упускать из виду красную ленту в волосах Графа, которая в его темном костюме была самой примечательной. Преодолев широкую равнину, путники вновь начали взбираться по каменистым склонам, но на этот раз им пришлось поработать не только ногами, но и руками. Цепляясь за небольшие выступы, Альфред карабкался по едва заметной крутой тропинке и все недоумевал, почему перед ними не появляется ни одна хотя бы небольшая пещерка: они продвигались только наверх и даже не пытались переменить направление. Зато его целиком и полностью захватил вид. Эти горы были мощнее и выше тех, что окружали замок Графа, и их почти целиком покрывала зелень, где-то скудная, где-то наоборот пышная. Скоро молодой человек уже не мог увидеть тропинок, виляющих внизу, хотя деревьев с течением времени вдруг начало становиться меньше. Вскоре он заметил, что Орэль замедлился и теперь просто прытко перепрыгивал с камня на камень, глядя куда-то вниз. Наконец он и вовсе остановился и, уперев руки в бока, стал ждать Графа с Альфредом со слабой усмешкой на тонких губах. Когда они подошли поближе и увидели то, рядом с чем стоял Орэль, глаза Альфреда расширились от удивления и недоумения, Граф же остался спокойным и даже слегка улыбнулся тоже, с некоторым интересом смотря на зияющую перед ними дыру, больше напоминающую широкую трещину, чем отверстие, через которое мог протиснуться человек. — Нам прямо туда, — сказал Орэль. — Ты уже забирался сюда, Вольфганг, так что будь добр, подготовь Альфреда. Господа. Нарочито галантно кивнув, он с грациозностью лани соскользнул в трещину и с изумительной скоростью скрылся в темноте, даже не постаравшись зацепиться за край. Граф тихо хмыкнул себе под нос и стянул с себя сумку, присаживаясь и осторожно проталкивая его внутрь тоже. Кожа зашуршала было по камню, покрытому песком, но тут звук вдруг оборвался. Альфред вытаращился на Графа еще больше. — Там ничего нет? — Верно, мой друг, — кивнул Граф, просовывая в дыру и его поклажу. — Не волнуйся, Орэль поймает наши вещи, а я не дам разбиться тебе. — Н-но даже вампиры не могут прыгать с большой высоты без последствий, — промямлил Альфред, припоминая слова Герберта, когда тот отчитывал его за маленькое приключение. — Как он… — Не совсем так, — мягко прервал его Граф. — Да, я знаю, так тебе объяснил Герберт, но тогда объяснение сложнее и не требовалось. Мы можем это делать, но только в двух случаях. Первый, вампир принимает человеческую кровь, имеющую сильнейший эффект, и второй, вампир умеет в совершенстве управлять своим телом, рассчитывать нагрузку на него, знает, как приземляться и что делать потом. Орэль пьет человеческую кровь, я же научился этому как раз у членов Братства. Поверь мне, все пройдет удачно. Иди сразу за мной. С этими словами он прыгнул и столь же легко, как и Орэль мгновения назад, проскользнул в трещину. Все вокруг затихло. На едва не дрожащих ногах Альфред сам подошел к дыре в камне и заглянул в нее в надежде увидеть хотя бы какой-то намек на дно. Такой роскоши ему, к сожалению, не представилось. Он вполне доверял Графу, но при мысли о том, что сейчас он соскользнет в темноту и потеряет абсолютно любой контроль над ситуацией, его прошибала легкая дрожь. Альфред подумал о том, какой страшной всегда представлялась ему неизвестность и как нелегко было ему снова рваться в нее. В прошлый раз это закончилось его обращением. Но он подумал о Саре и о профессоре, о своих мечтах о приключениях и путешествиях, о Графе, который его еще не подводил, и наконец о том чудесном недолгом восторге, что уже успел испытать в полете, и все вдруг показалось не таким страшным. Сделав ненужный вдох, а затем выдох, Альфред свесил в трещину ноги, замер на секунду, а потом оттолкнулся и соскользнул вниз. Он все же зацепился пальцами за грубый камень и пошарил внизу ногами. Под ним еще был твердый склон, но стоило ему распрямиться, как его пятка зависла над пустотой. Зажмурившись, Альфред досчитал до трех и разжал руки. Его тело соскользнуло с камня так быстро, что он и пикнуть не успел. Альфреда охватил поток теплого воздуха, который быстро остыл и стал почти ледяным, и он невольно задрыгал руками и ногами в попытке как-то себя выровнять. Все внутри скрутило тугим комком. Полет казался ему слишком долгим. С глухим хлопком Альфред упал прямо в чьи-то руки и спустя пару мгновений неуверенно открыл глаза. Граф мягко ухмыльнулся и осторожно поставил его на землю, позволяя юноше первые несколько секунд подержаться за его руку. — Неплохо, да? — сказал он и обвел взглядом место, в котором они оказались. Продолжая инстинктивно цепляться за рукав одеяния Графа, Альфред последовал его примеру и, осмотревшись, тихо охнул. Его глаза привыкли к этой новой темноте очень быстро, но он совершенно не мог им поверить. Они стояли в огромном зале, возведенном природой и временем. Его своды устремлялись ввысь и кончались непонятно где, за ними тянулись сталагмиты, какие-то еще совсем крошечные, какие-то большие и острые, как нож. Тут и там раздавалось капанье воды, но дождя снаружи абсолютно точно не было. — Впечатляет, не правда ли? — усмехнулся Орэль и поманил их за собой. — Не издавайте громких звуков и идите за мной след в след. Поосторожнее с вашей поклажей. Граф молча протянул Альфреду его сумку и, кивнув головой в сторону, повернулся в том направлении, куда пошел их провожатый. Все еще не в силах отвести взгляд или хотя бы до конца закрыть рот, юноша двинулся за ним, надеясь охватить взглядом как можно больше. Он был настолько поглощен созерцанием этой странной каменной красоты, что едва успел остановиться, когда огромные глыбы, по которым они шли, вильнули влево, уступая место громадному провалу. Должно быть, эти залы и переходы уходили далеко под землю. Альфреду невольно вспомнились все истории о гномах, которые он когда-либо читал. Мальчишкой, да и уже молодым человеком он мечтал хоть раз прогуляться по такому подгорному королевству, и вот, ему представилась такая возможность. Альфред почувствовал небывалое воодушевление. Повернув следом за Графом и за Орэлем, юноша оказался в зале поменьше и без дыр в земле. Здесь журчание воды становилось громче, а пол был мокрым и скользким, пахло сыростью и каким-то полусгнившим растением. Пробираясь через груды мелких и небольших камней, Альфред с интересом рассматривал светлый блестящий налет на стенах, не похожий ни на что из того, что он видел раньше или рассматривал в книгах. — Что это? —спросил он тихо, указывая на белесые наросты. — Карбонат кальция, — отозвался Орэль. — Здесь его совсем немного. Не останавливайтесь, это далеко не самые интересные залы. Если вы, конечно, не хотите проторчать здесь пару месяцев, рассматривая каждый камешек. Отщипни себе немного, если хочешь, Альфред, и не отставай. С улыбкой покачав головой, он прибавил шагу. Альфред, поначалу несколько даже смутившийся, посмотрел вбок и, сделав шаг, быстро и осторожно отломил верхушку небольшой перевернутой сосульки, сунул ее в карман и спешно двинулся дальше. Путешествие под горой оказалось одним из самых удивительных приключений, которые он когда-либо переживал. Каждый новый каменный зал был непохож на другой. Пол поднимался вверх и уходил вниз, стены сужались и резко отпрыгивали назад, меняли свой рисунок, виляли и снова тянулись друг к другу. Но самой изумительной частью были, конечно, невероятной красоты миры, вырастающие вокруг. Прямо из ничего вырастали огромные колонны, замки, целые сады, выглядывали из камня диковинные звери. Светлые блестящие холмы обрамляли небольшие озерца, из воды к сводам тянулись рыжеватые деревья и ослепительно белые крыши. Некоторые залы были белыми целиком, здесь росли густые леса, сквозь которые приходилось протискиваться очень осторожно, чтобы их не повредить, где-то приходилось идти по щиколотку в воде, где-то взбираться на четвереньках. Не по себе Альфреду становилось тогда, когда они пробирались над не внушающими доверия черными пропастями, ступая по узким тропинкам или перепрыгивая с одного шаткого валуна на другой. Орэль делал это так, будто шел по какой-нибудь лужайке, и время от времени откровенно дурачился, прыгая туда-сюда или совершая кувырки в воздухе. В такие моменты он был как никогда похож на летучую мышь. Спустя несколько часов ходьбы одежда Альфреда насквозь промокла от падающих со сводов пещер капель и противно липла к телу. Когда они остановились на привал, чтобы выпить крови, он сел на большой камень и, подняв голову, понял, что стены потихоньку начали на него давить. Граф, если и чувствовал нечто похожее, не показывал этого, Орэль же вел себя совершенно расслабленно и спокойно. — Как давно ты ходишь этим путем? — тихо спросил Альфред. — Ты здесь как будто дома. — Достаточно давно, — усмехнулся Орэль. — Я обшарил множество уголков этих пещер, проводил здесь по нескольку суток, составлял карты. Подгорные земли не для всех, кому-то становится плохо еще на первых секундах, так что можешь гордиться тем, что тебя хватило достаточно надолго. Но поверь, когда ты выйдешь отсюда, спустя какое-то время тебе захочется вернуться и взглянуть на все это хоть еще раз… Негромко шлепнув по коленям, мужчина поднялся и без лишних слов направился дальше, пригибаясь к земле и проскальзывая под навалившимися друг на друга валунами. — Осталось меньше, чем мы уже прошли, — тихо сказал Альфреду Граф, накрывая его плечо ладонью. — Если это поможет, ты можешь начать делать записи в своей голове. Помогает немного отвлечься. Молча кивнув, Альфред поднялся и двинулся дальше, надеясь последовать этому совету. Никаких путных описаний у него не вышло, так что вместо заметок в журнале он принялся писать письмо Герберту. «Дорогой Герберт, — гласило оно. — Идет второй день моего путешествия. Две ночи принесли с собой мало интересного: по большей части это было бесконечное движение вперед с редкими перерывами, однако я не могу сказать, что скучаю. Граф охотно говорит со мной и даже подарил мне чистый журнал для записей, которым я немедленно воспользовался. В Австрии нас довольно радушно приняли в доме Орэля, с обитателями которого, смею полагать, ты знаком. Наш визит оказался недолгим и немного неловким, но, возможно, на обратном пути мы снова туда заглянем и мои ощущения изменятся. Прямо сейчас я иду глубоко под горой. Мне кажется, что именно здесь начинается мое приключение. Я никогда не видел ничего подобного, и восторг во мне мешается с легким испугом. Пещеры прекрасны, но, пробыв в них достаточно долго, начинаешь чувствовать себя как в темнице, и даже мысли о чистом ночном небе не помогают. От них становится только теснее. И все равно я очень благодарен судьбе за то, что она завела меня сюда. Мне будет что рассказать…» — Альфред! Альфред встрепенулся и резко остановился. Подошва его правого сапога наполовину зависла над крутым склоном. Орэль цокнул языком и закатил глаза, отворачиваясь от него. Граф с облегчением выдохнул. — Боюсь, для меня это не самый лучший вариант, — сказал ему Альфред и виновато улыбнулся. — Я имею обыкновение теряться в своих мыслях. — Да, я вижу, — ухмыльнулся мужчина. — Осторожнее. Кто знает, что там внизу. — Дыра между камнями. А затем еще одна и еще одна, — отозвался Орэль издалека. — Все дальше и дальше, глубже и глубже, ближе и ближе к бездне, в которой мы все должны гореть. Я лазал здесь бесчисленное количество времени и так и не добрался до твердого дна. Его слова отозвались зловещим эхом в темноте пещер, и Альфред невольно поежился, отстраняясь от края. — Меньше испуганного ягненка в глазах, приятель, там подземная река, — усмехнулся Орэль. — Но кто знает куда она ведет... Они шли в безмолвии еще неизвестно сколько, пока в какой-то момент их проводник не замедлился. Усмехнувшись, Орэль встал у большого валуна, опираясь на него локтем, и поманил Альфреда рукой. Посмотрев на Графа и не получив никакого намека на то, что могло его ожидать, Альфред неуверенно скинул рюкзак с плеча и подошел. Орэль загадочно ухмыльнулся и, обойдя камень, скрылся где-то. Немного помедлив, молодой человек последовал за ним и оказался в совсем небольшой круглой зале. Как только он попал туда, ему показалось, будто что-то было не так. Здесь царила такая же темнота, как и во всех предыдущих пещерах, и все же, все же… — Не здесь, Альфред, — шепнул Орэль и, устроив руку у него на плече, подвел его к следующему проходу. — Загляни. Альфред заглянул и обомлел. Перед ними раскинулась еще одна большая пещера с высокими сводами. Ее пол испещрили маленькие озерца, белые как снег наросты громоздились один на другом, где-то тихо журчал ручеек. А сверху сквозь отверстие в камне, словно в щелку между шторами, лился солнечный свет. Самый настоящий солнечный свет. Тонкие прямые лучи были видны в полупрозрачной дымке; воздух здесь был теплее и, как ни забавно, свежее, и среди сырых запахов приютился аромат каких-то растений. Альфред провел в пещерах меньше одного дня, но почувствовал себя освобожденным из темницы пленником, впервые за долгие годы увидевшим небо. Он видел солнечный свет всего лишь во второй раз в своей новой жизни, да в первый ему об этом и думать-то особенно не хотелось: он хотел лишь найти Герберта и не придал сему событию большого значения. Теперь же Альфред вспомнил, что такое солнце, вспомнил, что такое слепящий теплый свет полудня, что такое зелено-голубая дымка утра и рыже-красная пелена заката. Он вспомнил все это, и все его существо стиснули сожаление и тоска. В один миг остальное стало неважно, Альфред мечтал лишь выбежать под эти мягкие приветливые лучи, закрыть глаза и воскресить в себе память о том, каково быть живым, дышать по-настоящему, ценить каждый миг своего краткого существования. Но все что он мог сделать — это прищурить свои уже начавшие слезиться глаза и осторожно поймать ладонью отброшенный водой блик. Поначалу не произошло ничего необычного, и Альфред даже задался вопросом, не обманывался ли он и в этом, но через какое-то время кожу в освещенном месте закололо. — Думаю, для первого раза достаточно, — сказал Орэль. — Отраженный свет не так опасен, но это все еще солнечный свет. Идем обратно, у нас есть еще несколько часов до наступления ночи. Альфред с трудом оторвал взгляд от завораживающего зрелища и последовал за Орэлем обратно в ту пещеру, где сидел Граф. Казалось, мужчине удалось понять его состояние за несколько секунд: на его губах появилась слабая сочувственная улыбка, и он опустил взгляд, глубоко вздыхая. — Достань пару свеч, Вольфганг, — попросил Орэль, садясь на ближайший камень. — Я еще немного побуду с вами, а затем отправлюсь обратно. Ты знаешь, куда идти отсюда? — Да, примерно представляю, спасибо, — кивнул старший фон Кролок. — Но было бы неплохо получить дополнительные указания. У меня есть карта. Вкрутив две зажженные свечи в холодный песок, достав кровь и развернув карту, мужчины склонились над ней, а Альфред сел чуть поодаль и положил перед собой сразу походный журнал и листок, на котором собирался писать послание Герберту. Он записал все то, что прокрутил в своей голове ранее, и, ненадолго замерев, продолжил: «Сейчас мы находимся у самого выхода из пещер. Я рад, что мы без затруднений прошли этот отрезок пути, но под конец случилось то, что взволновало мою душу. Так просто забыть о былом, когда выглядываешь в окно лишь с выходом звезд и прячешься в тень еще до рассвета. Мы с тобой не раз говорили о том, как скучаем по солнцу, но еще никогда до этого момента я не ощущал такой сильной физической по нему тоски. Орэль показал мне просвет между камнями, и я вдруг снова явственно почувствовал охвативший меня холод, как будто все тепло было там, в белой дымке, а я не мог до него дотянуться. Мне так захотелось все вернуть…» Альфред тяжело вздохнул и перечитал то, что написал. Все слова были на месте, однако этого все равно было недостаточно. Он приписал: «Что чувствовал ты, когда впервые по-настоящему увидел солнце после обращения? Как справился с этим чувством? Мне бы очень помогло, поделись ты этим со мной». Он не стал дописывать письмо, разумно рассудив, что до конца пути еще может произойти что-нибудь стоящее внимания, и положил к себе на колени журнал. Прежде написания каких-то заметок Альфред решил зарисовать вещи, которые больше всего отпечатались в его памяти: причудливые образования карбоната кальция, каменные леса, маленькие озера. Наточив карандаш ножом и убрав все очистки в отдельный мешочек, он с усердием принялся наносить на бумагу легкие очертания тех огромных «дворцов», что встретились им совсем недавно. Орэль усмехнулся. — Такая подробная документация, — заметил он, вертя в руках причудливой формы камешек. — Раз пять за век собираюсь завести дневник, но все это никогда не заходит дальше намерений. В чем твой секрет? — Ни в чем, — просто отозвался Альфред. — Просто мне так проще. Но не всем нужно писать что-то на бумаге, чтобы разобраться с мыслями. — Утешил, спасибо, — фыркнул их проводник. — Так значит, ты путешествуешь впервые. — Не совсем, но… как вампир — да, — кивнул юноша. — И откуда ты родом? — Из Кенигсберга. — Тяжелое детство? — И да, и нет?.. — Лучше сразу перейти к тяжелой части, членам Братства понравится, — ухмыльнулся Орэль. — И как же тебя угораздило забрести в Трансильванию, да еще в эти унылые дебри? Альфред переглянулся с Графом и вкратце пересказал всю цепь событий, что привела его в замок фон Кролоков да там же и оставила. Орэль почему-то долго смеялся над рассказом о ночи бала, а потом, покачав головой, заметил: — Ума не приложу, как в таком скучном краю еще могут случаться подобные истории, да еще с твоим затворническим образом жизни, Вольфганг! Ты их как будто к себе притягиваешь. — Полагаю, отчасти поэтому я и избрал такой образ жизни, — благосклонно отозвался Граф. Фыркнув себе под нос, их проводник вздохнул и поднялся, отряхивая свои брюки. — Что же, я неплохо провел время, — сказал Орэль. — Спасибо, любезные господа. Надеюсь еще увидеть вас у нас дома в большем составе. Расскажете мне, как там поживает милейший Джованни, да и вообще передавайте ему мой пламенный привет. До встречи. И с этими словами он скрылся в темноте, как будто его и не было. Альфред растерянно отвел взгляд от зияющей в стене широкой щели и посмотрел на Графа, который с легкой ухмылкой поправлял манжеты на своем одеянии. — Чудеснейший signore, не правда ли? — промолвил он. — Давай-ка немного потренируем твои разговорные навыки. День подходил к концу поразительно долго, и, когда наконец подошел, Альфред с готовностью вскочил на ноги. Световой поток в следующей комнате из ослепительно золотого стал серебристо-голубым. Теперь ему мешали тени колышущихся где-то на поверхности трав, и от этого он колыхался, прыгая с одного места на другой. Оказавшись в нем, Альфред почувствовал себя так, словно вошел в прохладный ручей, и в лицо ему пахнуло ночным ветром. Из проема в камне сверху на него смотрели перемигивающиеся звезды, новые, незнакомые, но столь же приветливые, и юноша улыбнулся им, как добрым друзьям. Граф подошел к нему сзади и мягко тронул его за плечо. — Ставь ногу, — сказал он, складывая ладони одна на другую. — Я тебя подброшу. Альфред послушно сделал, как велели, и уже в следующую секунду вновь оказался в воздухе. А еще через миг он был на поверхности. Не только небо поменяло свой рисунок. Альфреду показалось, что до этого он никогда еще не видел настоящих гор, потому что вот они, настоящие горы, раскинулись прямо перед ним. Это были поражающие воображение исполины, гордо возвышавшиеся над невидимыми долинами, кое-где заросшие лесом, кое-где окунутые макушкой в снег. Им не было ни конца ни края, как пещерным коридорам, но здесь все пело о бесконечной свободе. Бесстрашно перегнувшись через край, Альфред разглядел внизу темно-изумрудную ленту реки, окруженную большими круглыми камнями, уходящими под кроны деревьев. Ему вдруг стало очень интересно, сколько еще раз он подумает о том, что никогда не видел подобной красоты. Неизведанные края будто нарочно стремились сразу показаться ему во всей своей красе. Встав с колен, Альфред повернулся к ухмыляющемуся Графу. — Готов? — спросил тот. — Правила те же. Они побежали.