Гетерохромия.

      После того происшествия в Богимовке, ямщики по всей округе молву разнесли про затонских полицейских, что найдут кого угодно и что угодно. Если уж пострелёнка за день сыскали, так и коня, и корову, да хоть козу сыщут. И не дорого выйдет – только сладким подкормить надо. И не боятся они ничего, хоть бы и нечистой силы. Вон барский дом, уж давно замечено, что место нехорошее; стуки в нём, голоса, черти завелись, значит. Так городовые всех чертей разогнали алым пламенем, так прям и скакали из всех окон и из трубы даже, многие видали, ей богу. А чертей гонять стали от того, что дом этот покупать собираются, новые хозяева въедут, значит. Всё одно, лучше уж люди, чем черти жить будут.       А среди фартовых начались толки, что «…ихний старшой следователь - Штольман питерский – заговорённый. Если в него прицелиться только, не дай бог поранить, - фарт потеряешь, век удачи не видать, а то и смерть найдёт. Вот, как с Харявой случилось».       Кто верил, кто нет, да, только вот, слух этот от цыган пошёл, а уж кому, как не им всё про заговоры да сглаз знать.       Через неделю после описываемых событий в Управлении опять Марфушины лапоточки застучали. На этот раз пришла она с большой банкой малинового варенья. У Антона аж глаза заблестели.       Девочка покрестилась на икону по обыкновению, поклонилась на три стороны. А в приёмной в тот час, как раз все собрались; и Штольман, и Коробейников и Ульяшин от контузии уже оправился. Марфуша всем сразу и доложила, как всегда, без передыха:       — Благодарны мы вам оченно, господа полицейские, всей деревней благодарствуем, маманя варенье, вот, шлёт, Антона Андреевича просит не серчать, если что; Стёпа совсем поправился, дома уже, такие страсти рассказывает, про кота говорящего, и про слона, и как он в сундуке по воздухам плавал, а потом стал маленьким и внутри скрипки оказался, а господин урядник его спас, на руках в больницу принёс, неужто всё правда?       — Да нет, это у него от настойки дурманной видения случились, — отозвался Коробейников, — он её нечаянно выпил.       — Кхм, да. Настойка для кота, — подтвердил Штольман.       — Только он обыкновенный кот, не говорящий,— поторопился объяснить Антон Андреевич.       — Ну да, по-немецки не понимает, — опять встрял Яков Платонович с серьёзным видом.       — И по-русски тоже, то есть, понимает, но не говорит, — Антон запутался, зло глянул на Штольмана и поторопился сменить тему, — А слон, это правда, был. Стёпа в цирк уехал, там много занятного. Только в голове у него всё перепуталось из-за этой настойки. А ты хоть знаешь, что её пить нельзя?       Марфа рукой махнула,       — Да у нас все знают, дохтур объяснял, и Евдокия Васильевна строго приказывала дурман-траву не есть и настойку не пробовать, а то в уме повреждение будет; и ещё к Евдокии Васильевне барыня приходила про Стёпу поговорить, и с маманей моей тоже говорила, только меня тогда дома не было, Евдокия Васильевна мне потом сказала, Стёпа теперь заниматься должен каждый день, готовиться, в будущем году в гимназию поступать будет, барыня о нём позаботится, а если хорошо успевать будет, то потом и в ниверситет поедет в Москву, или даже – в Петербурх! Потому, как у него способность есть, а повреждения в уме у него нету. Ой, заболталась я с вами тут, а мне уже пора до дому, Ольга теперь тоже к Евдокии Васильевне учиться ходит, у неё получается, так что после обеда теперь я за мальчишками присматриваю.       Марфуша подтянула узел платка под подбородком, опёрлась щекой о пальчик, как взрослая, вздохнула и изрекла:       — А то, когда мальчики остаются одни, они всегда дерутся.

Конец.