***
Пока судно рассекало мощными винтами темные воды, Финн сидел мрачнее тучи, уткнувшись взором в иллюминатор, и мысленно проклинал на все лады леди Наббери с ее отточенной годами прозорливостью. Боится? Крифф, с чего бы?! Он — предатель и дезертир, который уже дважды убивал в бою тех, с кем прежде ел за одним столом и спал в одной казарме; с кем ходил в наряды и, бывало, нес ночную вахту на «Финализаторе». Сперва «Старкиллер», а теперь и Тид. И никто не мог ручаться, что под одним из белых стальных шлемов убитых штурмовиков не скрывается знакомое лицо... Встреча с Терексом, — с одним из бывших командиров — стало для него равносильным столкновению с самой своей совестью, принявшей человеческий облик; с безжалостным призраком всего того, что он оставил когда-то. И правда, чего ему бояться? Около трех дней назад к нему подошел один из пилотов с двумя кружками пива в руках, явно намереваясь угостить своего командира и заодно поближе познакомиться с ним. Когда они наконец разговорились, парень спросил с явным любопытством и без тени осуждения, каково это, биться за Первый Орден (видно, слух о штурмовике-перебежчике все-таки успел пройти). Пилот объяснил, что для них, сопротивленцев, наследники Империи — это некое подобие вселенского зла. У солдат все просто: есть враг, которого необходимо уничтожить. С их точки зрения, Финн видел собственными глазами изнутри ни много ни мало саму преисподнюю. Тот ляпнул первое, что пришло ему на ум: — Хочешь знать, чем отличаются солдаты Сопротивления от штурмовиков? В Сопротивлении свободные люди, а в Первом Ордене — боевые машины, с детства не знающие ничего, кроме войны. Вы боретесь за мечту о мирной жизни и о справедливости, а штурмовики — из соображений преданности и дисциплины, которой их обучают годами. Вот и вся разница. Кто из них правее? Рассуждая об этом, недолго голову сломать. И те, и другие — фанатики, но каждый по-своему. И, наверное, каждая сторона заслуживает победы. Финн ушел из штурмовиков лишь потому, что не мог убивать по приказу. Не мог просто закрыть свое сердце на замок и не впускать туда ни сострадания, ни привязанности. С тех пор, как он покинул «Финализатор», юноша ни разу не пожалел о своем решении. Однако сейчас поджилки у него невыносимо тряслись. Это происходило помимо его воли. Ох, это тяжелое чувство вины! Этот неотвратимый ужас! Бывший штурмовик чувствовал себя так, словно это его, а не Терекса, захватили в плен и готовятся предать суду. Он почти физически ощущал на своих руках и ногах тяжесть невидимых цепей. Поистине, людям без совести живется куда лучше! Они вольны заботиться лишь о собственном благе, наплевав на всех остальных. А вот те, в ком совесть все же говорит время от времени, поневоле прислушиваются к ее голосу даже тогда, когда разум вроде бы твердит им, что они поступают верно. Быть может, леди Наббери права, и он в самом деле обыкновенный трус? Презренный трус, оставивший любимую из страха, что она отвернется от него, если узнает правду о его прошлом — о том самом прошлом, с которым он сейчас столкнулся лоб в лоб, и боится нового столкновения, словно самой смерти. Сообщение передает адмирал Статура уже перед самым отлетом. Старичок Акбар лично напутствует членов отряда, отправляющегося на Набу — в самое пекло. А затем разрешает Финну немного побыть в одиночестве. Вернее, наедине с голопроектором, который как раз настроен на воспроизведение непродолжительной записи, недавно полученной с Корусанта. Финн долго мнется, не решаясь активировать проектор. Время идет, он упрямо ходит кругами по комнате и все больше злится — на целый свет, но главное — на себя самого за свою проклятую нерешительность. Наконец он отчаянно бьет кулаком по кнопке, отчего пластик жалобно трещит. ... На ней тот же матерчатый головной убор, что и в ночь их первого свидания, когда они разъезжали на дорогом лэндспидере по ночной столице, упиваясь воздухом свободы и хмелем нежной влюбленности. Когда она подарила ему первый поцелуй после совместно распитой бутыли виски. Пола говорит негромко, но ее голос все равно звучит для него, словно раскаты грома. Как бы он хотел услышать, что она ненавидит его и больше не желает видеть! Однако в ее словах по-прежнему звучат лишь преданность и трепетное благоговение. — Поначалу я никак не могла взять в толк, что произошло, почему ты вдруг исчез безо всяких объяснений. Я пыталась найти тебя через друзей сенатора Органы, но в Сопротивлении мне никто ничего не говорил. Только пару дней назад Статура наконец рассказал мне все. Теперь я понимаю: они молчали, потому что ты попросил их, ведь так? Ах, Финн, как я горжусь тобой! Как это благородно, отправиться на помощь несчастным жителям Набу! И как это правильно, не сказать ничего мне! Ведь ты знал, что я попытаюсь тебя отговорить. И я действительно попыталась бы, будь у меня такая возможность. Не стану лгать, я боюсь за тебя. Мне не надо объяснять, насколько опасна твоя миссия. Каждый день я слышу, как сенаторы обсуждают Набуанский кризис и блокаду Внешнего кольца, словно партию в шахматы. Но я вижу, каким напряженным всякий раз становится их дыхание, как они обмениваются друг с другом затравленными взглядами. Они боятся. Ситуация на Набу — это дуло бластера, приставленное к виску Республики. Судьба всей галактики зависит от того, успеет ли Терекс спустить курок. Флот Сопротивления послан как раз для того, чтобы ему помешать, а твой отряд будет самым первым. Это гораздо важнее, чем наши с тобой жизни, я прекрасно это понимаю. Все, что мне теперь остается — это свято хранить в памяти полтора месяца любви и страсти, что мы с тобой дарили друг другу, и молиться о твоем возвращении. Напоследок она прикладывает к губам кончики пальцев и посылает в объектив проектора воздушный поцелуй. Финн опускает глаза, подавляя слезы, удерживая в груди нечеловеческий крик. Эта исполненная восторга хвалебная песнь предназначена кому-то другому. Иллюзорному Финну, с самого начала существовавшему только в ее фантазиях. Она хотела видеть его героем, не подозревая, что на самом деле он — трус и предатель. Ее влюбленность была слепой с самого начала. Пола Антиллес верила лишь тому, во что хотела верить и видела то, что хотела видеть. В этом смысле Финн даже не обманывал ее, он лишь потакал ее собственному самообману. Ночами, наполненными теплом божественных объятий этого светлого, изящного существа, Финн чувствовал себя святотатцем, посмевшим осквернить храм ее тела и мир ее мечты. Дочь королей Альдераана и раб Первого Ордена. Сколько раз он говорил себе, что Пола должна узнать правду, даже если после этого он потеряет ее! Но отказаться от ее близости было ему не под силу. Дело вовсе не в шантаже Чалы Орнулы. Ее угрозы только подтачивали его напряжение, не позволяя позабыть в сладостном вихре их внезапного романа о своей «маленькой тайне». Когда По неожиданно сообщил, что ему довелось повстречать Рей во время своей поездки в Кореллианский сектор, внутри у Финна проснулись дремавшие дотоле тайные силы. Упоминание имени дорогой подруги вызвало в нем необыкновенно сильный прилив чувств, затмивших на какие-то мгновения даже его любовь к Поле. Юноша как бы прозрел и воочию увидал всю глубину ямы, в которую он падал — ямы бесконечного обмана, ярмо которого с каждым днем все больше сдавливало его шею. И он доверился бессознательному порыву, оставив Корусант, словно преступник, убегающий с места преступления. Все время, что минуло с тех пор, он спасался лишь убежденностью в том, что теперь Пола должна возненавидеть его за столь неожиданное и грубое предательство их любви. Ведь ему даже не хватило силы духа, чтобы уйти по-мужски, объяснившись. А коль скоро между ними все кончено, то какая разница, кем он был прежде, и кем она его считала? Но теперь ясно, что ее восторженная влюбленность преодолела даже такую преграду, успешно отыскав новый повод для самообмана. Розовая пелена упрямо не желала оставлять прекрасных глаз леди Антиллес, глядевших на беглого штурмовика, словно на благородного и отважного рыцаря, героя девичьих мечтаний… … С тяжелым сердцем Финн покидает систему Приндаар, увозя с собой скорбный багаж, состоящий из несбывшихся мечтаний и мертвой любви — цветка, срезанного его собственной рукой. Аромат которого, однако, все так же упоителен.***
Как-то раз в разговоре Лу заметил: «Терекс и его шайка отлично знать, что их со всех сторон окружать враги. В столице оставаться несколько сотен штурмовиков, они охранять подступы ко дворцу. Они как пленники на захваченная ими же территория, а мы ходить, где хотеть…» Лучшего описания сложившейся обстановки трудно измыслить. Возможность перемещаться под водой раскрыла бойцам партизанских отрядов многие перспективы. Они получили возможность подбираться к врагам незамеченными, заставая их врасплох, отчего мало-помалу штурмовики все же начали побаиваться уходить с охраняемой территории. Их основная часть теперь и вправду наподобие пленников — страх удерживает их, как будто за невидимым решеткам. Кроме того, со слов местной разведки стало известно, что Терекс в конце концов запретил своим солдатам покидать Тид. Хотя, судя по тому, что среди штурмовиков до сих пор находятся горячие головы, которые отваживались уходить на вольные хлеба, капитан не особо ратует за исполнение своего приказа. Возможно, он не предает серьезного значения угрозе партизан (в чем Финн, наслышанный о недюжинном уме Терекса, честно говоря, сомневается); или, что вероятнее, попросту не желает прикладывать руку к массовому геноциду, который устроили его парни. Поэтому отдал приказ, который является чистой формальностью — штурмовики, скорее всего, это понимают. … Союзники действуют слаженно: пока флот Сопротивления атакует из космоса, несколько десантных отрядов высаживаются в разных концах столицы, постепенно окружая дворцовый комплекс. Финн руководит одним из таких отрядов. Расправившись с дозорными, они продвигаются дальше. Юноша хмурит брови и смотрит строго вперед, стараясь не оглядываться на убитых. Главная дворцовая магистраль заполнена штурмовиками. Похоже, дозорные, какими бы нерасторопными они ни были, все-таки успели поднять тревогу. Командир делает своим бойцам знак остановиться. Отряд спешно прячется за ротондой в тени деревьев. Парни бросают на Финна выжидающие взгляды. Финн раздраженно стучит открытой ладонью по комлинку в тщетных попытках заставить эту проклятую штуковину работать. Бесполезно. Прибор связи был поврежден, судя по всему, в недавней стычке. «Проклятье!» — беззвучно выдыхает лейтенант. Бесполезный кусок пластмассы, нафаршированный проводами, падает на землю у его ног. Что же делать? Ему известно, что, по крайней мере, два отряда ополчения находятся где-то поблизости: один приближается со стороны университетского здания, а другой сейчас должен быть где-то в районе Башни Гуидо. Однако связь с ними, похоже, потеряна… Финн откидывает голову, прижимаясь макушкой в толстому древесному стволу, и на миг закрывает глаза. Главное — успокоиться. Похожую ситуацию они отрабатывали на учениях. Если видишь врага, но твоих сил недостаточно для нападения, попробуй обойти опасный участок по периметру... Наскоро составив примерный план дальнейших действий, лейтенант пытается жестами объяснить остальным, что делать: «Идем вдоль площади. Надо постараться, чтобы враг не обратил на нас внимания. Рассредоточимся, так мы станем более трудной мишенью…» Парни кивают с пониманием, хотя Финн и не уверен, что сумел растолковать им все, как надо. Они бегут, пригнув головы. То выныривают, то вновь скрываются среди раскидистой листвы. Вскоре от тишины не остается и следа. Что-то громыхает вдали, и в следующий момент над ними молнией проносится «X-винг». Бойцы обмениваются радостными взглядами. Похоже, пилотам Сопротивления удалось прорваться сквозь блокаду вражеских кораблей. Выстрелы летят им в спины. Где-то рядом раздаются приглушенные крики раненых. Финн едва успевает увернуться от плазменного заряда, который врезается в стену рядом на уровне его головы. Юноша смотрит кругом, стараясь понять, что происходит с его людьми и где находится противник. Гадать, что случилось, некогда. Не время подсчитывать потери и горевать о тех, кому уже не помочь. Их заметили. С губ лейтенанта невольно срываются какие-то заковыристые ругательства. Кажется, за несколько коротких мгновений тот успевает перебрать все известные ему крепкие словечки. Прикинув позиции, Финн срывает с пояса небольшую самодельную гранату, выдергивает зубами чеку и широко замахивается. Он целится туда, где, вероятнее всего, притаились штурмовики. В следующую секунду раздается глухой хлопок. Взрыв срывает листья с деревьев и выбивает окна ближайших зданий. Крошево из стекла и щебня стелется по земле. Несколько фигур в белой броне отбрасывает взрывной волной. Это обеспечит отряду Финна небольшую фору. Стараясь не терять времени, лейтенант выпрыгивает из укрытия и манит за собой остальных. Один за других они ныряют в узкий проход между домами. Краем глаза Финн замечает, что дворцовая площадь охвачена боем. Союзные отряды, заходя с двух сторон, теснят штурмовиков все дальше, прижимая к главному входу в королевские апартаменты. За ними тянется след из мертвых тел. Чуть в стороне, у ряда статуй каких-то причудливых крылатых существ мелькает неказистый AT-ST, тяжело, со скрипом ковыляющий на своих «птичьих» ногах. Еще один истребитель Сопротивления выныривает из-за облаков и лихо проходит вдоль магистрали, едва не задевая брюхом шпили зданий. Его пушки поочередно выпускают залпы, заставляющие обрушиться тяжелую дворцовую колонну. Колонна падает, перекрывая путь шагоходу. Вокруг поднимается взвесь из каменной крошки. По всей вероятности, оператор AT-ST не справился с управлением — шагоход заваливается на бок, слабо испуская искры. «X-винг» тем временем делает крутой крен, уходит влево и вновь растворяется среди белоснежного небесного кружева. Высь угрожающе клокочет; издали отзвуки воздушного боя неотличимы от громовых раскатов... Все эти картины проносятся перед взглядом Финна со скоростью выстрела, почти не касаясь сознания. В эти мгновения в его голове рождается план. Юношу не покидает ощущение, словно капитан Терекс даже не пытается всерьез одолеть своих врагов. Финн не раздумывает о причинах столь неожиданной апатии, хотя его душу стремительно заполняет предчувствие беды. При нынешнем раскладе капитан наверняка попытается сбежать с планеты назад, на «Финализатор», который дожидается на орбите. «Этого нельзя допустить», — настойчиво твердит внутренний голос. Не только потому, что хаттов ублюдок обязан ответить за все, что сотворил. Что-то подсказывает Финну: если этот человек уйдет, их победа не будет полной. Терекс — не из тех, кого легко сломить и заставить сдаться. Он не станет сидеть сложа руки в минуту опасности. Наверняка у него имеется какой-то план — и в чем бы этот план ни заключался, необходимо помешать его претворению в жизнь. На размышления уходит не больше пяти секунд, после чего Финн решительно рычит своим людям: — К ангарам! Конечно, формально он нарушает приказ. Однако первоначальный план, как это обычно и случается, пошел хаппабору в задницу. Других указаний не поступало и едва ли поступит, учитывая потерю комлинка, а куча мала на площади и без них получилась неплохой. Ему напоминают, что ангары расположены по другую сторону дворцовой площади. Финн натужно вспоминает схему города, казалось бы, заученную наизусть, и все больше свирепеет. Оставшиеся члены его отряда сбиваются в стайку поодаль, прижимаются спинами к стене. Все они горячо и хрипло дышат, с каждого градом катится пот. Финн дает им немного времени перевести дух и заодно подсчитывает, скольких он потерял. Девять. Из дюжины осталось девять человек. Что ж, могло быть и хуже... — По моей команде... — шепчет Финн, судорожно оглядываясь. Он прикидывает, где безопаснее пересечь площадь. Панорама основного сражения неуклонно смещается все ближе к дворцовым ступеням. В районе Триумфальной арки, метрах в ста от того места, где они находятся, стрельба куда меньше; перестреливаются несколько небольших групп. Бойцы выскакивают из укрытия и, упав на животы, ползут под перекрестным огнем. Командир — впереди остальных, задавая направление. В его голове горячие слова молитвы чередуются с солдатской руганью. Наконец можно вновь подняться на ноги. В этот момент мимо проносится, чуть не задев Финна, какой-то гунган верхом на фамбаа*. Он сердито машет рукой и кричит, чтобы солдат смотрел, куда идет. Тот не остается в долгу, охотно выкрикнув вслед обидчику несколько неприветливых фразочек, и вдруг сознает, что на душе стало немного легче — что ни говори, иной раз бывает полезно выпустить пар. В ангаре просторно и тихо. Финн останавливается у входа. Растопырив два пальца, он указывает на собственные глаза, что означает: «Смотреть в оба». Его пальцы смыкаются на прикладе винтовки еще крепче, чем раньше. После недавней беготни его колено адски ноет. Юноша морщится и чуть слышно скрипит зубами от тупой, отвратительной боли. Долго искать не приходится. Личный корвет капитана стоит на первой платформе, уже готовый к старту. Прежде Финну случалось видеть его только издали, легендарный звездолет «Острие погибели»*. Они направляются туда. Корабль охраняют пятеро штурмовиков. Кроме того, на борту корвета находятся двое пилотов. Их всех необходимо убрать тихо, чтобы никто не успел предупредить Терекса об угрозе. Отряд рассыпается, прячась за высокими железными ящиками с оборудованием. Пара неприятельских солдат, услыхав слабые звуки какой-то возни, решает проверить, что там происходит. Финн понимает, что удача сама идет к ним в руки, и решает прибегнуть к старой, как мир, уловке. Единственный шанс избежать шума — пара выстрелов в упор. Человеческое тело глушит звук энергетического выстрела, превращая его в легкий скрип. Покончив с этим делом, Финн оглядывает свою команду. Его глаза затейливо блестят. «Ну что, ребята, кто желает почувствовать себя в шкуре штурмовика?..» Пару минут спустя в кабине пилотов открывается дверь, и небольшой экипаж оказывается в заложниках у группы повстанцев, половина которых одеты в форму солдат Первого Ордена, но без шлемов. Высокий чернокожий парень — судя по всему, глава отряда — коротко растолковывает господам-летчикам, что отныне они — военнопленные под опекой Сопротивления. И прибавляет: «Отказ от сотрудничества может повлечь непредсказуемые последствия, которые вряд ли порадуют как нас, так и вас самих». Пока его люди удерживают обоих пленников на прицеле, молодой человек просит о небольшой услуге — бойцам Сопротивления необходимо позаимствовать летные мундиры. Пилоты осторожно переглядываются и начинают неловко расстегивать ряды пуговиц, как вдруг один бросается к коммуникатору. Выстрел летит ему в спину. Возмутитель спокойствия падает с зажатым в руке устройством. В небольшой суматохе вторженцы оглушают второго пилота ударом в затылок и связывают. Финн, не мудрствуя, распоряжается, чтобы бесчувственное тело спрятали в грузовом отсеке и на всякий случай вставили кляп пленнику в рот. Теперь корвет принадлежит им полностью и несомненно. Усевшись за консоль, лейтенант бегло осматривает разнообразие кнопок и рычагов, затем, развернувшись вполоборота, сообщает, что тут необходим профессиональный связист. Нужно как можно скорее сообщить на «Второй дом», чтобы там готовились к прибытию гостей и не вздумали расстрелять приметный корабль Терекса, когда тот окажется в зоне, доступной для их орудий. Еще через четверть часа корвет заполняется людьми в офицерской форме во главе с самим капитаном. Поднявшись на борт, Терекс следует прямиком на мостик и отдает распоряжение немедленно взлетать. «Острие погибели» поднимается в небо, где его встречают несколько шальных залпов шустрых «X-вингов». Капитан довольно усмехается: «Прощальный привет от Сопротивления, не более того». Неприятель попросту не успеет пробить защитное поле корвета. Минуя атмосферу, беглецы успешно выходят в открытый космос, где кипит бой гигантов. Новехонький корвет типа «Молотоглав» под названием «Хан Соло» атакует верхние отсеки «Финализатора», где расположены боевые орудия. Бегло справившись о повреждениях, нанесенных «Молотоглавом», и убедившись, что гиперприводные системы звездного разрушителя пока не пострадали, Терекс во все горло объявляет в устройство связи: — Пусть навигационный отдел готовится перейти в гиперпространство. Бой проигран. Парни, дождитесь нас, и надо рвать когти… Договорить он не успевает. Связь резко обрывается, а капитан чувствует холод солдатского виброножа у себя под подбородком. За его спиной четверо штурмовиков ощетиниваются винтовками и направляют дула на офицеров, толпящихся на мостике. Еще трое повстанцев выпрыгивают из укрытия, окружая растерянных первоорденцев со всех сторон. Впрочем, Терекс не может увидеть этого. Финн не дает своему пленнику возможности обернуться. — Спокойно, капитан. Без глупостей… — шипит он прямо в ухо Терексу. — Прикажите своим людям сложить оружие. Тем временем пилоты «Черный-3» и «Черный-10», переодетые в мундиры, которые они взяли взаймы у предыдущей летной команды, задают новый курс, и корвет резко разворачивается. Терекс не шелохнется. Ни малейшей дрожи; никакого проявления страха. От его спокойствия Финну становится немного не по себе. В поведении капитана есть что-то неестественное; оно противоречит инстинкту самосохранения, который не заглушить обыкновенной воинской выдержкой. Только конченые психи не боятся за свою жизнь. — Предатель… — легкий шепот касается слуха лейтенанта, и кровь холодеет в жилах. Откуда Терекс мог узнать, что это он? Финн не отвечает, однако за внешним его спокойствием скрывается настоящая буря. Сердце испуганно бьется, готовое, кажется, разорвать грудную клетку. Все мышцы напряжены до ломоты, и колено — пропади оно пропадом! — продолжает жечь, словно огнем… … Вскоре на «Финализаторе» один из помощников, смущенный и напуганный, докладывает капитану, что «Острие погибели» изменило направление. И летит прямиком навстречу «Второму дому»… … Сражение заканчивается двумя мощными залпами орудий «Хана Соло» и «Бейла Органы», которые разносят генератор переднего дефлекторного купола на «Финализаторе». Флагманское судно исчезает в гиперпространстве, чтобы не повторить участь приснопамятного «Разорителя» — и увлекает за собой прочие корабли флотилии Первого Ордена. По традиции победный выстрел ионной пушки «Второго дома» разносится искрами в атмосфере Набу. Наверняка, этот своеобразный фейерверк увидят в Тиде; он послужит стимулом для оставшихся штурмовиков окончательно капитулировать. А еще через несколько часов основное руководство флота Сопротивления, включая капитанов кораблей и распорядителя «Второго дома» леди Силгал Акбар, спускается на планету, чтобы встретиться с представителями местного ополчения. И Финн отправляется с ними.***
Главный командный пункт на «Втором доме» полнился людьми. Руководство флота было представлено здесь в полном составе. Командиры пилотских эскадрилий, капитаны военных судов — словом, все высокопоставленные офицеры, прибывшие не так давно в систему Набу, столпились полукругом у голопроектора, который обычно использовался во время разного рода совещаний для демонстрации макетов и чертежей. Однако сейчас проектор не был включен, а эпицентром собрания являлся вовсе не он. Скорее, это массивное устройство исполняло иную роль, вообще-то для него не свойственную — роль позорного столба. Посреди залы рядом с проектором в окружении охранников виднелась фигура военнопленного. Глава разведки Первого Ордена был скован, однако голову держал высоко. На его лице застыла улыбка, полная необъяснимого торжества, словно это он — истинный хозяин положения, тогда как окружающие — его пленники, хотя сами не догадываются об этом. Узнав об исходе боя, Акбар настоял на том, чтобы Сопротивление самостоятельно допросило пленника прежде, чем передать его Республике. Трудно судить, какими соображениями руководствовался адмирал, отдавая такой приказ, ясно лишь, что военный совет и сам Верховный канцлер вряд ли одобрили бы его мотивы. — Капитан, — начал Джойдел Мейц на правах руководителя флагманского корабля, — вы осознаете, что так или иначе понесете кару за свои преступления? — Разумеется, — невозмутимо отозвался арестованный, — все мы рано или поздно получим воздаяние за свои грехи сообразно нашей вере. Кто-то верит в Силу, кто-то в языческие идолы, а кто-то — в могущество своего государства и правительства. И как знать, кто из них прав, а кто нет? — А во что верите вы, Терекс? — внезапно спросила Силгал. В самом звучании его голоса присутствовало нечто, являющееся скрытым надругательством над верой, которого она не могла снести. Капитан повернул к ней голову. В его взгляде промелькнула искра насмешки. — Я верю в себя, леди Силгал. Ведь я не ошибаюсь, вы — Силгал Акбар? Каламарианка сдержанно кивнула. — Ученица Люка Скайуокера, так и не ставшая джедаем, — пропел Терекс, и его улыбка сделалась шире. В зале поднялся небольшой гул. Что-то в ее груди яростно дрогнуло, однако Силгал сумела удержать себя в руках. — Вы считаете себя выше законов? — спросила она, сделав вид, что не заметила его издевательского выпада. — А вы считаете Силу выше законов, — шутливо, играючи парировал пленник. — Не сомневаюсь, вы до сих пор храните верность религии джедаев… Чем моя убежденность хуже? Я верю лишь в собственные силы и в свою смекалку. Силгал смущенно отступила. На миг руки Мейца легли ей на плечи, но уже в следующую секунду взлетели вверх, и ладонь хлопнула о другую ладонь, призывая охваченных смущением и стремительно заходящихся ропотом офицеров к порядку. — Этот человек, — сказал Мейц, — всего-навсего провоцирует нас, чтобы сбить с толку. Словно крыса, загнанная в угол, которая кусается от отчаяния. Судя по всему, у капитана Терекса не человеческие, а именно крысиные повадки. — Он вновь поглядел на пленника. — Знайте, капитан, вам еще не поздно просить о милости. Если вы решите раскаяться, трибунал учтет это. — О милости? — ядовито переспросил тот. — О милосердном выстреле в висок, не иначе… — Послушайте, — не унимался Мейц. — Окажись на вашем месте тот же генерал Хакс, верный приверженец Первого Ордена, беседовать с ним было бы бесполезно, каждому это известно. Его руки по локоть в крови, и единственное возможное наказание для него — это смертная казнь. Но с вами правительство наверняка захочет вести диалог. О вас ходят слухи, что вы — не фанатик, а просто наемник, добросовестно исполняющий свое дело. Неожиданная откровенность заставила Терекса на мгновение задуматься. — Ну что ж, — наконец выдохнул он, — коль скоро вы, капитан, решили говорить напрямую, я, пожалуй, последую вашему примеру, иначе, право же, будет невежливо. Вы говорите, что правительство Республики захочет торговаться со мной? Мейц, немного помедлив, кивнул. — Смягчение приговора в обмен на ценные сведения о Первом Ордене? — Именно так, — подтвердил капитан «Второго дома». Пленник вдруг с вызовом расправил плечи. — Интересная сделка. Мне даже жаль, что она не состоится. В любом другом случае я, возможно, рассмотрел бы предлагаемые вами перспективы. Однако сейчас проклятое чутье наемника, которое всегда подсказывает наибольшую выгоду, велит мне сохранить верность Верховному лидеру. — Вы можете ошибаться, — гневно рыкнул молодой салластанец*, командующий «Мон Мотмой». Как и все представители его расы, он говорил с небольшим присвистом, что делало его речь похожей на птичье щебетание. — Победа в сегодняшнем бою осталась за Сопротивлением. Республика долго готовилась принять вызов, брошенный вами от имени Первого Ордена, однако ее первый удар оказался сокрушительным… — Вот как… Вы в самом деле полагаете, что победили в честном бою? После этих слов торжество на лице Терекса стало более явным, переходя почти в грубость. Собравшиеся вновь гневно заголосили, и капитану Мейцу опять пришлось прибегнуть к силе своего авторитета, чтобы затушить огонь возмущения. — О чем вы говорите, Терекс? — осведомился он, когда в зале худо-бедно воцарилась тишина. — О том, что Сопротивление, галактический сенат, военный совет проглотили наживку Сноука с такой легкостью, каковой я сам не ожидал. Или вы всерьез полагали, что Первый Орден начнет экспансию с непримечательных окраин галактики? С преступных миров Внешнего кольца? О боги… вы в самом деле верили, что потеря «Старкиллера» нанесла нашему флоту хоть сколько-нибудь серьезный урон? На сей раз никто из присутствующих не проронил ни слова. Недоброе предчувствие лишило их дара речи. Отчаянно побледневшие люди стояли, как вкопанные, усиленно подавляя дрожь. Должно быть, каждый из них ощущал то же самое, что чувствует преступник, приговоренный к смертной казни, в первые мгновения после оглашения приговора, только-только начиная сознавать неотвратимую свою участь. В повисшей тишине голос арестанта звучал еще более внушительно. — Капитан Мейц, я уважаю вашу честность, — то ли в шутку, то ли всерьез говорил он, — и потому не стану держать вас в неведении. К тому же, мне будет забавно поглядеть, как Сопротивление отреагирует на это известие. А может быть, мне даже удастся немного продлить себе жизнь, учитывая, что Республика в минуты агонии, судя по всему, любит торговать жизнями заложников, — капитан явно намекал на недавнюю скандальную историю с таинственным любимцем Сноука. — Да будет вам известно, что вся «блокада Внешнего кольца», как ваше правительство изволило назвать эту операцию, имела единственную цель заставить Республику перебросить свои основные военные силы сюда, к окраинам, обнажив тыл. И в это самое время, пока мы говорим с вами, звездные разрушители, вероятнее всего, уже заходят на орбиту Корусанта. А быть может, они уже зашли и открыли огонь... Как бы то ни было, у вас нет ни единой возможности предотвратить катастрофу. Шах и мат!.. Пленник смолк и, насколько ему позволяли наручники, прижал ладони к груди, не тая восхищения оттого, как ловко ему удалось утереть нос всем этим людям с их нелепым самомнением. Его театральное выступление — ибо все события последних месяцев были ничем иным, как добротно срежиссированной постановкой, достойной лучших подмостков в галактике; теперь же исполнитель главной роли произнес финальный монолог, — действительно возымело потрясающий эффект. Собравшиеся начали вопросительно переглядываться, как будто надеялись, что в этой толпе отыщется хоть кто-нибудь, кто сумеет опровергнуть ужасную истину, открытую заключенным. Что-то в словах Терекса заставляло верить ему. Быть может, всему виной его поистине дьявольская уверенность? его беспрецедентное спокойствие? его ужасающая улыбка?.. Но если пленник говорит правду, что же они натворили? Как же так? Сколько времени Сопротивление готовилось к этой битве; сколько Республика ждала этой победы... И вот, на вершине ликования становится известно, что вся набуанская кампания оказалась западней, которая теперь торжественно захлопнулась за их спинами. Враг просто-напросто сыграл гамбит, пожертвовав часть своего флота, чтобы выманить их сюда, хорошенько раздразнив. Они выиграли единственную битву, однако ценой этой победы стало поражение в войне. Такого исхода не предполагал никто. Однако, прослышав о ловушке, бойцы Сопротивления, охваченные мрачными раздумьями, все отчетливее понимали, что все с самого начала складывалось в одну неутешительную картину: отказ Терекса от переговоров, провокационная голозапись, словно нарочно оказавшаяся в общем доступе, вялая оборона дворца, даже то, что после случившегося флотилия Первого Ордена так и не продвинулась дальше сектора Чоммел и не нарушила границы Среднего кольца, хотя, казалось бы, ничто не препятствовало этому. Что же теперь будет? Все отлично понимали, что немногочисленные столичные войска, к тому же, застигнутые врасплох, не смогут дать противнику серьезный отпор. Потеряв столицу, свое правительство и остатки флота, Республика перестанет существовать. И кроме того, на Корусанте находится верховное командование Сопротивления. Там сейчас Статура — негласный руководитель флота; туда же не так давно вылетел и сам Акбар, у которого имелось немало дел в столице. В частности, дело генерала Органы, об освобождении которой адмирал намеревался ходатайствовать... Наконец зал взорвался настоящей суматохой. Люди заголосили. Среди их говора раз или два послышались истошные проклятия в адрес Первого Ордена. Крик, вызванный безнадежностью. Неудержимый вопль посреди мрака, брошенный в порыве горя прямо в лицо жестокой судьбе. Слова, равносильные признанию поражения. Мейц стремглав ринулся в коридор, на ходу крича, чтобы его немедленно соединили со столичной штаб-квартирой. За ним рванули капитаны кораблей. Шагая в сторону ангаров, они прижимали к губам комлинки и отдавали распоряжения пилотам вверенных им звездолетов готовиться к гиперпространственному прыжку. Силгал велела охране увести заключенного. И только один человек среди всей этой неразберихи остался на прежнем месте — юноша, недавно получивший офицерское звание. Тот, кому удалось пленить Терекса. На первый взгляд могло показаться, словно он и вовсе не услыхал ничего. В действительности же он слышал все — и был потрясен куда больше, чем остальные. Его тело казалось не просто неподвижным, а каким-то сверхъестественно одеревеневшим. Его широко распахнутые глаза смотрели в одну точку. Единственное слово скатилось с его губ, как свидетельство обреченности, как таинственный знак. Он произнес имя женщины.