***
Дело, которое оставалось для Леи самым главным, ожидало на Набу, где в простом, неприметном доме в компании пары дроидов жили ее сноха и внуки. Близнецам недавно исполнилось по два с половиной года. Это были крепкие, здоровые и развитые дети с одинаково блестящими черными глазами и вьющимися темными волосами. Оба были ласковыми и смышлеными. В обоих отчетливо проступали крупные, резковатые черты Бена, немного сглаженные мягкой красотой их матери. К тому времени, как им исполнился год, Рио и Бейли уже умели ходить и говорить. Что тут удивительного? Юная принцесса Органа и сама когда-то выучилась этим первоочередным для всякого человека наукам, еще не достигнув годовалого возраста. Теперь же Рей не было отбоя от нескончаемых вопросов, порожденных естественным детским любопытством, не говоря уж о ежедневных шалостях, которых становилось все больше. В этих детях отчетливо проглядывалось то самое сияние тайного благословения, та самая божественная печать, которая так или иначе отличала всех потомков Избранного. Вне всяких сомнений, Бейл и Рио Соло были истинными Скайуокерами. Правда, Сила проявилась в них иначе, чем в их отце. По той или иной причине брат и сестра не страдали от дисгармонии, отличавшей Бена в раннем детстве. Они не страшились окружающего мира, а уверенно осваивались в нем. Там, где Бен спотыкался, падал и начинал плакать, его сын и дочь шли на удивление твердым шагом. Возможно, все дело в том, что их было двое? Близнецам, тем более, одаренным Силой, свойственно бессознательно поддерживать друг друга. Между ними существует особая связь, о которой Лея знала не понаслышке. Первые девятнадцать лет своей жизни она понятия не имела о существовании брата, и потому считала, что ее странное, томительное одиночество посреди кипящего жизнью двора — это нормально. В конце концов, кто из юных принцесс не чувствовал себя потерянно в кипящем море людей? И лишь когда судьба свела ее со странным светловолосым парнишкой с Татуина, Лея неожиданно обнаружила, что в ее душе больше нет прежней пустоты. Так она поняла — задолго до того, как открылось их родство, — что Люк — особенный человек в ее жизни. Какая-то недостающая часть ее самой. Логично предположить, что Рио и Бейли теперь испытывают друг к другу то же самое. Дети обожали свою бабушку, которая — как это часто бывает, во искупление прежних ошибок — ласкала и баловала их, возможно, больше чем следовало бы. С ними, с этими подрастающими шалопаями, с веселыми и любопытными малышами, она отдыхала душой. Она любила их всем сердцем. Хотя ей редко доводилось выбраться на Набу — в том числе, и из соображений осторожности, опасаясь слежки, — иногда она все же баловала себя и внуков, проводя с ними вечерок-другой. В такие вечера детей было от нее не оторвать. Они забирались к ней на колени с ловкостью исаламири и, устраиваясь поудобнее, начинали ластиться — неловко, но искренне. Наверное, только эти нежные объятия пухлых детских ручек и могли немного притупить боль, глубоко въевшуюся в душу Леи. Как будто она поднималась из холодной и мрачной пучины нескончаемых забот, планов и постоянной готовности к войне в мир, залитый солнцем, — мир счастья, спокойствия и веселья. Мир, в котором испокон веку живут только дети, а взрослые бывают там лишь гостями. Однако счастье омрачалось из-за Рей. Нет, отношения с молодой снохой у Леи нисколько не испортились за эти годы — скорее напротив, общее горе ожидаемо сроднило их. Но что-то непоправимо изменилось в самой Рей. Какие-то грани ее натуры стали резче — так, что иной раз Лее становилось страшно. Рей так и не рассказала о том, что она искала тогда в пустыне, и как ей удалось выпить молодость из тела Финна. Смутно Лея догадывалась, что речь идет о техниках Темной стороны, которые Рей применила неосознанно и которых испугалась не меньше, чем все остальные. С этой точки зрения уединение, возможно, было для нее мягкой заменой добровольному заточению на «Втором доме». Эта девочка так и не оправилась после гибели супруга. Казалось, потеря унесла куда-то за грань бытия и частицу ее души. Лея чувствовала ее отчужденность, ее замкнутость, даже когда внешне Рей бывала весела и приветлива. Она видела блуждающий взгляд золотисто-карих глаз, в которых давно не было прежнего огонька. Несчастье трехлетней давности и по сей день продолжало отравлять молодую женщину — конечно, уже не так, как раньше. Но малыми дозами яд по-прежнему проникал в ее сердце вместе с вездесущей Тьмой. Увы, Лее было знакомо такое состояние. Нечто подобное происходило и с Беном, когда его душа находилась на перепутье. Органа боялась признаться самой себе, что Рей ускользает от нее. Единственный небольшой толчок — и она ускользнет окончательно. Именно поэтому, несмотря на свое давнее обещание, генерал до сих пор не сказала всей правды о смерти Бена. Эта ложь так и осталась на ее совести. Всякий раз при встрече Лея спрашивала себя, догадывается ли Рей, что свекровь что-то от нее скрывает? В каком-то смысле Лея, вероятно, была виновата сама. Она обещала Рей, что отныне будет заботиться лишь о ней и о детях. Что будет обучать ее. Но вышло так, что она ее обманула. На самом деле Рей теперь была, по больше части, предоставлена сама себе. Когда Лея думала об этом, чувство вины подкатывало к ее горлу тяжелым комком. Когда-то она не справилась всего с одним одаренным тревожным малышом. Окажись она на месте Рей, — в одиночестве, посреди леса, где на много километров вокруг не сыскать ни одной живой души, с двумя чувствительными к Силе двухлетними бандитами, а из помощников — только Трипио и BB-8 — она бы наверняка спятила уже через неделю. Впрочем, для Рей одиночество было привычно; она никогда не рвалась в большой мир и не грезила о великих свершениях. Она не была, как Лея, с малых лет одной из вождей революции. И она категорически не собиралась возвращаться в Сопротивление. Родительские хлопоты иногда и вправду выпивали из нее все силы — Лея это видела. Однако Рей никогда не жаловалась, не стонала, не просила ни о чем. Человек, с детства привыкший трудиться на износ, не пропадет нигде. Только один раз поздним вечером, когда близнецы угомонились, Рей устало пошутила, что порой ей кажется, будто собирать металлолом и то было легче.***
Стоило Лее появиться на пороге, как ее слуха коснулся радостный визг. Бейли и Рио, улыбаясь до ушей, бросились к ней через всю парадную. Пару секунд спустя за их спинами в дверном проходе появилась и Рей. — Генерал! Генерал!.. — Подражая матери, дети называли бабушку «генерал Лея». Трудно сказать, нравилось ли это ей самой, однако Органа по крайней мере не спорила. — Ну надо же, как выросли, — пожилая женщина пригнулась, ныряя в объятия детских рук. — Нет, поглядите-ка, настоящая банда… — Еще бы, — усмехнулась Рей. — Я вот на столько вырос, — похвастался Бейл, гордо выпятив грудь и показывая пальцами отрезок в два-три сантиметра. Рио не пожелала отставать. — А я вот на столько, — ее пальчики растянулись куда больше — сантиметров на десять. — А вот и нет, — перебил ее брат. — А вот и да! Рио состроила обиженную гримасу. Бейли не остался в долгу, показав сестре язык. — Если продолжите так расти, скоро будете выше своей мамы, — ворчливо оборвала Лея их обоих. — Как ей тогда с вами справляться? Рей, между тем, неспешно приблизилась. — Вы к нам надолго, генерал? — Как всегда, — Органа развела руками, осторожно выпрямляя затекшую спину. — Завтра утром улетаю. Но этот вечер я вся ваша. Дети вновь восторженно заверещали, перебивая друг друга, так что Рей даже пришлось прикрикнуть на них, чтобы услышать хоть что-нибудь из того, что говорила свекровь. Лея обхватила ее плечи, заставляя встать ровно. — Дай-ка на тебя взглянуть. Ну конечно же! Все тот же простецкий домашний костюм — просторные бриджи с кучей заплат, старая выцветшая рубашка с закатанными по локоть рукавами. Отросшие волосы стянуты в те же три пучка, что и в день их первой встречи на Ди’Куаре. Вот только тогда эти легкие, как шелк каштановые волосы еще не припорошило сединой… В груди неприятно защемило. Даже в самые худшие дни Лея Органа не позволяла себе выглядеть так небрежно. Конечно, Рей никогда не уделяла особого внимания внешнему виду, и все же ее облик произвел на Лею гнетущее впечатление — грустно, когда столь молодой — и, видит Сила, красивой, несмотря на все постигшие ее несчастья, — женщине чуждо естественное тщеславие прекрасного пола. — Когда окончится война, клянусь, мне стоит взяться за тебя всерьез, — генерал сурово погрозила пальцем. — Ты позоришь память женщин-Скайуокеров. Моя мать, к примеру, с тринадцати лет была законодательницей мод для всех набуанок. Да и я, хоть с меня уже песок сыпется, стараюсь держать себя в форме, — она гордо поправила косу, оплетенную вокруг головы. — Ты уже давно не мусорщица с Джакку, Рей Соло. Однажды мне придется научить тебя укладывать волосы, подбирать наряды, ухаживать за ногтями… Рей выслушала тираду со скучающим видом, без тени обиды или злости. Она давно привыкла к мрачноватым шуткам Леи и не видела в них ничего дурного. — Разумеется, — с улыбкой парировала она, помогая гостье стянуть куртку, — все местные гунганы будут у моих ног. Бейли, который подслушивал их разговор, разразился смехом. Бывают ситуации, когда детям трудно отгадать иронию в словах взрослых; иной же раз, напротив, детское сознание оказывается куда прозорливее, чем ожидаешь. … Они ужинали, непринужденно болтая и смеясь, словно самое обычное семейство. Близнецы веселились, нет-нет да бросая друг в друга кусочки фруктов. Рей с суровым видом стучала пальцами по столу — годы нищеты на Джакку до сих пор не позволяли ей сносить столь легкомысленного отношения к еде, — и все же ее глаза смеялись, глядя на Трипио, который неуклюже пытался убрать следы «баталии». Весь вечер генерал Органа рассказывала о делах Сопротивления. Капитан Терекс, вот уже больше года помогающий бывшим противникам, утверждал, что многие представители Банковского клана недовольны политикой Первого Ордена. Не секрет, что Верховный лидер желает национализировать большую часть банков, как это было при Палпатине. Стало быть, есть шанс, что Банковский клан поддержит Сопротивление, а что значит поддержка самых богатых дельцов во всей галактике, пояснять не нужно. — Через несколько дней мы должны встретиться с одним из членов Банковского клана в системе Маластар, — продолжала Лея. — Это совсем недалеко отсюда — меньше десятка парсеков. — Вы с такой легкостью доверились этому мерзкому человеку? После того, что он сотворил здесь, на Набу, любой местный житель будет рад, если капитана Терекса прилюдно четвертуют, хоть это и противоречит всем законам Республики. — Рей говорила с явным раздражением, и Лея прекрасно понимала, почему. Как-никак все то, что произошло когда-то с Беном в Святилище Вейдера, лежало и на его, Терекса, совести. Органа встретилась с ней глазами и мягко ответила: — Я уже говорила тебе, капитану нет смысла лгать. Многое изменилось с тех пор, как Сопротивлению удалось взять в плен главу разведки Первого Ордена. С самого начала Терекс не таил, что он предпочитает играть на той стороне, которая сулит ему наибольшую выгоду. Сейчас Хакс — его первейший недруг — считался вторым человеком в Первом Ордене. Молва давно приписала победу при Корусанте только ему. Но стоит Терексу вернуться — и все узнают, каков был истинный вклад генерала в успех той кампании. Что на самом деле Армитидж Хакс со своей флотилией отсиживался на орбите Анкуса, а затем напал на незащищенную вражескую столицу. Значит, высока вероятность, что по возвращении капитана встретят выстрелом в висок. Коль уж на то пошло, Лея в глубине души и сама прекрасно понимала, что ее друзья поступают опрометчиво, доверяя недавнему врагу, — скорее всего, каждый из них и сам это сознавал. Однако в нынешних условиях все средства хороши, и любой отдал бы что угодно за единственную искорку надежды. Рей поспешно сменила тему: — А что там Финн? — Пфф, да что с ним будет! — отмахнулась Лея. — Все так же командует «Ханом Соло». Похоже, эта работенка нравится ему больше, чем дела Совета. Они с командой сейчас в секторе Сертар. Говорят, скооперировались с какой-то пиратской бандой, чтобы грабить грузовые суда Первого Ордена. Вскоре после Бисса Финн по собственной воле оставил Совет командиров, чтобы возглавить команду «Молотоглава», и по сей день был доволен своим решением. Как-то раз Лея подметила, что Рей в каком-то смысле даже оказала своему приятелю услугу. Морщины придали его лицу умудренный и решительный вид. А благородная седина у висков испокон веку вызывала у окружающих глубокое уважение. В своем новом облике Финн походил на капитана военного судна куда больше, чем зеленый юнец, каким он был прежде. — Да уж, — добавила Органа с тяжелым вздохом, — похоже, мы год от года и вправду становимся все больше похожими на террористов. — А По? — Рей невольно сглотнула комок. — Все так же, — генерал ответила глухо и коротко, не считая нужным вдаваться в подробности. Когда-то она изо всех сил ломала голову, как объяснить Рей, что такое «искусственные солдаты Первого Ордена». Но, к ее облегчению, оказалось, что та уже знала, о чем речь, — не иначе как со слов Бена. Ее мысли прервал восторженный вопль Рио: — Смотрите, дианога*! Бейли, по уши извозившийся во фруктовом пюре, высоко вытянул руку и сложил пальцы, изображая глаз дианоги, напоминающий перископ. Лея с трудом подавила хохот. Это она всего час назад рассказывала внукам, как однажды на ее глазах одно из этих существ едва не утопило Люка. Строгий голос Рей тотчас положил конец веселью. — Бейл Соло, прекрати немедленно! Сколько раз тебе говорить, что с едой не играют? — Мать нависла над двухлетним сорванцом, заставив и его, и Рио смущенно умолкнуть. Генерал предпочла не вмешиваться. Она поспешно опустила голову, скрывая лукавую улыбку. Все же в доме, где есть маленькие дети, не бывает вопросов более серьезных, чем: «Как накормить шалопаев?», «Как заставить их идти мыться?» и «Как убрать все, что они разбросают, испачкают или разобьют?» Это — счастливые хлопоты, однако Лея отлично знала, как порой от них устаешь. Еще час в доме властвовали беспорядок и детская возня. После купания близнецы взялись скакать на своих кроватях, поднимая шум похлеще, чем стадо нерф. Краем глаза Лея подметила, как подмечала уже множество раз, то, что еще нельзя было увидеть невооруженным глазом — и все же любой, кто разбирается в таких вещах, уже сейчас разглядел бы в движениях детей, беззаботно бросающих друг в друга мягкие игрушки, в том, с какой непринужденностью они оба уворачиваются раз за разом, особые реакции, свойственные одаренным*. Когда близнецы начали осознавать себя в этом мире, их мать попыталась как можно мягче объяснить обоим, почему в их доме никогда не бывает гостей, за исключением генерала Леи, и отчего им нельзя играть с другими детьми — даже с внуками леди Пуджи, которая иногда связывалась с ними в отсутствие Леи, чтобы узнать, все ли в порядке. Рей рассудила, что чем раньше дети узнают правду — тем быстрее примирятся с ней. Возможно, в таком решении и был определенным резон. Так или иначе, она не хотела идти по пути своей свекрови; не хотела, чтобы между нею и ее детьми встали какие-то тайны. Поэтому не стала дожидаться, когда ей на голову один за другим посыплются вопросы, сходу ответить на которые не так-то просто. Она сказала Бейли и Рио, что они — не такие, как эти другие дети; не такие, как большинство людей. В этом нет ничего плохого, поспешно уверила Рей. Она и сама одаренная. И их папа был таким же. Но все же им придется скрывать свой дар — быть может, всю жизнь. Потому что на свете есть люди — злые, дурные люди, — которые разыскивают их, чтобы использовать способности одаренных для недобрых дел. Лее оставалось только восхищаться тем, какие простые и доступные слова подобрала ее сноха, чтобы донести до детей мысль о враждебности окружающего мира и при этом не напугать их. Рей была во многом мудрее, чем она сама в молодые годы, — чем больше Органа наблюдала за нею, тем больше убеждалась в этом. Визги и гвалт прервало появление Рей и Трипио с небольшим подносом. В каждой семье имеются свои маленькие традиции, которые помогают утихомирить детей, когда наступает время для сна — здесь это стакан сока и сырное печенье. Близнецы разбежались по постелям, дожидаясь угощения. — Мам, — «мяукнул» Бейли уже из-под одеяла, — можно генерал Лея побудет с нами? — Пожалуйста, мам... — затянула и Рио. Рей подняла глаза на Лею. Та с готовностью кивнула. — Хорошо, — сказала мать, направляясь к двери. — Но чтобы было тихо. Когда звук шагов за дверью детской стих, Лея включила старенький световой проектор, изображающий звездное небо, и велела близнецам закрыть глаза. Те безропотно подчинились, предчувствуя что-то интересное. Они знали, что генерал умеет рассказывать разные истории так, как у их матери никогда не получалось. Органа решила не разочаровывать их. Загадочным шепотом она принимаясь рассказывать древние сказки погибшего Альдераана, с которыми когда-то ее саму точно так же баюкала тетушка Селли*. Вдруг Рио прервала ее на полуслове. — А ты когда теперь приедешь? — Скоро, — Лея погладила черные вьющиеся волосы внучки, мимоходом заправив за ухо непослушную прядь. — Не успеешь оглянуться, как я прилечу снова. Если повезет, привезу те конфеты с Кореллии, которые вам обоим понравились в прошлый раз. Бейли привстал на вытянутых руках. — Ты будешь драться с черным человеком, да? — Что? — генерал строго нахмурилась. Что еще за «черный человек»? — Черный человек в маске, — пояснил, как мог, двухлетний мальчик. — С красным мечом. Пух-пух… — Он пару раз взмахнул рукой, изображая движения, как при дуэли на сейберах. — Ах вот оно что… — Лея готова была рассмеяться от облегчения. Ей вспомнился недавний рассказ Рей о том, как однажды близнецам попалось изображение Дарта Вейдера в голонете. С тех пор как Первый Орден пришел к власти таких пропагандистских картинок в сети стало гораздо больше. Сноук продолжал гнуть свою линию — славить бывшего недруга как мученика и активно использовать его облик для утверждения собственного авторитета. — Нет, милый, — генерал наклонилась, чтобы поцеловать крутой лобик, и мягко заставила Бейли вновь опустить голову на подушку. — «Черный человек» давно умер. Больше он не причинит вреда ни вам, ни мне. К своему удивлению, она не обнаружила в собственном голосе ни капли радости — только глубокую тоску. Несмотря на то, что Дарт Вейдер по сей день оставался для нее врагом, живой иллюстрацией жестокости режима Палпатина, Лея Органа все чаще думала об осколке живой души, скрытой за черной дюрасталью. Не о бездушной машине, которая однажды подвергла ее пыткам, как и тысячи пленников до нее, а о человеке, который помог своему внуку выстоять в страшном испытании. Да, Рей все ей рассказала. После случившегося в Святилище Лея впервые почувствовала к «черному человеку» нечто, помимо враждебности — твердую, безоговорочную благодарность. Быть может, когда-нибудь она сумеет окончательно побороть в себе ненависть и отчуждение? Быть может, однажды она наконец дарует отцу прощение, о котором тот когда-то просил?***
Покинув детскую, Лея нашла Рей бродящей по дому в поисках вещей, которые лежат не там, где им положено. — С этими разбойниками не получается все убрать, как следует, — проворчала та с сердитым видом. — Пока я убираю в одной комнате, они преспокойно хозяйничают в трех остальных. Лея устремилась за ней, на ходу подобрав с пола несколько игрушек. — Я давно хотела извиниться перед тобой. — За что? — спросила Рей, не оборачиваясь. Однако уже в следующую секунду она, кажется, интуитивно догадалась, о чем речь. — О, не стоит! Я с самого начала не сомневалась ни на секунду, что так и будет. Просто знайте, что, если вам когда-нибудь надоест бегать от Галлиуса Рэкса, здесь вас всегда будут ждать. Ей удалось произнести ненавистное имя почти без дрожи. Почти... На губы Леи тоже скользнула улыбка. — Я знаю. Покончив с уборкой и велев Трипио приготовить им чаю, женщины вышли на крыльцо. Лес кругом был окутан чернильной ночной теменью, которая делала деревья похожими на суровых стражей, охраняющих вход в царство теней. Неподалеку в кустах слышался странный шорох. — Это оллопомка* с болот, — пояснила Рей, бессильно приземляясь прямо на каменные ступени и вытягивая ноги на всю длину. — Она теперь всегда тут ночует. Дети прикормили. Лея сложила локти на перила. — Иногда я поражаюсь, как ты справляешься. Дети, дом... помню, у меня вечно все валилось из рук, а у тебя — работает как часы. Рей приняла похвалу, не поведя и бровью. — Это легко, если не сравнивать себя с другими. Знаете, когда кругом много людей, обязательно отыщется кто-нибудь, с кем рядом сама себе будешь казаться неумехой. Мне, можно сказать, сильно повезло в этом смысле. Я никогда не задумываюсь, хорошая ли я мать и хозяйка, что я делаю правильно, а что нет... просто делаю то, что нужно — и так день за днем. — Но ты — хорошая хозяйка. И мать — тоже, — горячо уверила генерал. И добавила, сама не ведая, зачем: — Жаль, что у тебя больше не будет... Не договорив, она осеклась и в душе тотчас отругала себя за опрометчивость. Лея до сих пор слишком хорошо помнила, с каким пугающим равнодушием Рей два с половиной года назад выслушала вердикт врачей: других детей у нее не будет. Роды продолжались почти двое суток. Близнецы появились на свет после двадцати с лишним часов непрерывной боли, которую Рей снесла в полной мере, вновь и вновь отказываясь от лекарств. Схватки то затихали, то начинали идти с новой силой, но почему-то никак не приближали час разрешения. В детях проблемы не было. Малыши были здоровы; они рвались в мир с положенными бойкостью и прилежностью. Но Рей… она так и не сумела оправиться после потери. Все эти полгода между гибелью Бена и рождением близнецов она была такой же, как и в тот день, когда Лея забрала ее со «Второго дома» — исхудавшей, измученной, опустошенной. Ее тело отражало состояние души. Все эти месяцы оно как будто боролось с каким-то тайным недугом — и только дети в нем оставались сильны. Рей — здоровая молодая женщина, к тому же, ей не занимать стойкости и терпения. При других обстоятельствах она, конечно, справилась бы с суровым женским трудом. Но теперь у нее просто не было сил бороться. Час за часом она медленно угасала, и не кричала, а лишь стискивала зубы, всякий раз приветствуя очередную бесполезную схватку тихим горьким стоном. Лея была рядом. Она слышала эти стоны и бледнела, и хваталась за голову от ужаса. Она предпочла бы, чтобы Рей вопила во все горло, как кричала некогда она сама; чтобы билась и ругала врачей, говоря, что они все делают не так… Но этот страшный стон был похож на последний бессильный плач души. Так стонет человек, когда он уже не может кричать. Казалось, Рей окончательно смирилась с тем, что ей не дано пережить роды, и уже не противилась этой участи. Возможно, в глубине души она даже хотела смерти? Когда их наконец извлекли на свет, Рио и Бейли были здоровы. Как будто какая-то неведомая воля тайно берегла этих детей. Они взяли у несчастной матери все, что она могла им дать. Они как бы вобрали в себя ее жизнь и силу — и вышли в мир крепкими, голосистыми карапузами. С самой же Рей все оказалось совсем непросто. Врачи продолжали корпеть над нею, даже когда детей уже вымыли и унесли. «Кровотечение никак не прекратится», — говорили они. А Лея, дежурившая у дверей операционной, кляла сквозь зубы и этих неумех, и сам акушерский центр в Моэнии, отчаянно жалея, что рядом нет Калонии — уж та бы знала, что делать! Вскоре глава отделения вышел к ней и сообщил с выражением горькой решимости, тяжело покачивая головой, что иного способа сохранить девочке жизнь он не видит. В глубине души Лея предвидела, что Рей так или иначе вряд ли будет рожать еще. И все же приговор привел ее в отчаяние. Такого она никак не ожидала. Как же так? Ведь Рей — еще совсем дитя! Но врач не отступал от своего: «Не гневите понапрасну богов, госпожа. У вашей снохи теперь есть сын и дочь. Мало кому в ее ситуации выпадает такая удача…» … Рей попробовала было отшутиться: «Да полно вам, генерал! Где мне, по-вашему, искать нового мужа в этой глуши?» Однако шутка не нашла отклика. Лея продолжила смотреть на собеседницу взглядом, полным родительской строгости и глубокой, искренней печали. Рей спокойно помотала головой, давая понять: жалеть ее незачем. — Вы же знаете, я никого больше к себе не подпущу. — Это тебе сейчас так кажется, — вздохнула Лея. — Разве вы смогли бы быть с кем-то после Хана? — Я — старуха, а тебе всего двадцать три. В твои годы у меня еще не было Бена. Думаешь, я буду рада, если ты до конца дней останешься чахнуть здесь, заботясь лишь о детях? — Я не о том, — Рей сердито тряхнула головой. Даже если ее раненое влюбленное сердечко может смириться со временем — кто знает, вдруг ей встретится надежный человек, добрый и преданный, вроде Финна? В конце концов, детям лучше расти в полной семье, — ее тело точно не примет никого, кроме Бена. — Вы ведь знаете, как я отношусь к мужчинам. Я выросла в таких местах, где любовь, брак, дети чаще всего не приносят людям ничего, кроме лишних проблем. На Джакку привлекательное тело, — это способ прокормиться для большинства молодых женщин. Когда однажды меня едва не изнасиловали прямо на улице, знаете, что сказала на это моя приятельница Дэви? Ее возмутило, что какой-то пьяный идиот мог бесплатно взять то, за что можно выручить хорошие деньги. Вы думаете, что я — просто юная максималистка, влюбленная дурочка, которая бросается громкими словами? Нет, Лея, я говорю абсолютно серьезно: ни одному мужчине я не смогла бы отдаться так, как отдалась вашему сыну. С ним все было по-другому... Узы вели нас обоих. Бен чувствовал то же, что и я. Он не пытался, а точно знал, как доставить мне удовольствие. Мы оба с ним были как бы и мужчиной, и женщиной в одном лице. Поэтому теперь мне все равно. Бен был и останется моим единственным мужем. А Рио и Бейли — мои единственные дети. Она сердито отвернулась, устремляя взгляд в окружающую черноту. На ее щеках вспыхнул румянец — знак не только гнева, но и стыда. Рей сама от себя не ожидала, что так разоткровенничается, и честно говоря, была не уверена, что ей стоило это делать. Лея не нашла, что сказать, кроме едва слышного: «Я понимаю…» Бежали минуты. Женщины сидели молча, вслушиваясь в легкие шорохи ночного леса. Рей, подняв голову, глядела прямо в усыпанное звездами небо и рассеянно водила пальцем в воздухе, чертя невидимые линии, соединяющие все эти сверкающие точки, как будто составляла в уме звездную карту. Безмолвие нарушило появление Трипио с горячими чашками, от которых шел бодрящий аромат свежей мяты. Рей перехватила у него обе чашки и протянула одну Лее. — Ты продолжаешь медитировать? — спросила Органа, с упоением втягивая носом и аккуратно позвякивая ложечкой. Рей молча кивнула. — А упражняться с мечом? — Как правило, я это делаю на рассвете, когда дети еще спят. Голос Рей был полон холодного равнодушия. Она лишь отдавала необходимую дань тому, чему когда-то поклялась служить, хотя уже давно не видела в этом смысла. Лея не могла ее винить. Теперь, выходит, они обе — каждая по-своему — гнались по следам утраченного. Внезапно она услышала: — Во время медитации я могу видеть умерших. — Ты о Призраках Силы? — Нет, не Призраков. И не только одаренных. Я вижу души внутри вселенского потока. Тех, кто жил задолго до нас. Тех, кто теперь — не более чем тонкие струйки света в круговерти Силы. Я видела вашу бабушку — Шми Скайуокер, мать Энакина. Она умерла в муках от рук пустынных жителей. Смерть вовсе не огорчила ее. Она безумно устала от страданий и была рада освободиться. Она жалела лишь об одном — что ее сын видел, что с нею стало. Они так мало виделись при жизни, но именно ему довелось застать ее кончину. Она боялась, что он может наделать глупостей, — Рей грустно усмехнулась. — Еще я видела вашу мать, Падме. Она всегда была рядом с вами — почему-то только с вами, а не с Люком. Невидимая, она склонялась над вашей колыбелью и нашептывала ласковые слова. Вы ведь чувствовали ее присутствие, верно? Ее образ отложился в вашем подсознании как набор бессвязных ощущений... Лея почувствовала, как в ее теле растет дрожь, хотя руки продолжали обнимать горячую чашку. Она никому об этом не рассказывала. Только брату — однажды на Эндоре в разгар полуночного праздника. — Давно ты начала их видеть? — спросила она со страхом и одновременно с долей благоговения. — Когда была беременна. Помните, я говорила, что иногда вижу Бейли и Рио там, у себя внутри? Так вот, как-то раз я просто поняла, что способна видеть не только нерожденную жизнь, но и жизнь, которой давно нет — ведь так ли они, в сущности, различаются? И то, и другое скрыто во мраке, за пологом тайны, которую извечно мечтают разгадать все разумные существа. Можно сказать, что мои дети, сами того не зная, научили меня видеть мертвых. Это — их неожиданный дар... Лея не верила ушам. Если она все верно поняла, Рей сейчас говорит о том, что ей доступны все тайны прошлых лет, — причем, говорит таким будничным тоном, словно они обсуждают погоду или очередную выходку Бейли. — Но почему ты раньше мне не сказала? — Я... — Рей замялась на мгновение. — Мне казалось это неправильным. Понимаете, генерал, Призраки... они появляются по собственной воле. А тут... я как будто заглядываю в чужие окна. А чужие души, в чужие воспоминания… — А Люк… ты и его видела? Он знает о твоих новых способностях? Рей только пожала плечами. — Он общается со мной без особой охоты. Я спросила у него, встречался ли ему прежде такой дар, идут ли эти способности от Светлой или от Темной стороны. А мастер Люк сказал, что это не имеет значения. Важно лишь то, что я буду с ними делать. Ваш брат иногда бывает таким занудой! — Она недовольно хмыкнула и поглядела на свои ступни. — Я не могу увидеть там, в потоке, лишь одного… Лея тотчас поняла, о ком речь. Она не сомневалась, что Рей искала именно его сквозь время за гранью жизни. Бедная девочка надеялась, быть может, сама того не сознавая, что он вновь сможет быть с нею — пусть даже мертвый; невидимый, неуловимый дух. — Никогда еще не видела его, — грустно повторила Рей. — Кажется, после смерти он просто исчез. Как ваш отец. Может, сознание Бена так же распалось на несколько частей? Но если так, то я до сих пор не сумела отыскать ни одной... Теплая рука Леи нашла все такую же тоненькую, покрытую мозолями руку Рей. — Мой брат часто говаривал: есть тайны, которые нам не следует знать. Рей не ответила, да и что тут ответишь? Само то, что она до сих пор мечтала, надеялась отыскать Бена, говорило о том, что она еще не примирилась с судьбой. Даже сейчас, спустя три года, что-то в ней по-прежнему противилось обстоятельствам.***
Лея улетела на рассвете, не дожидаясь пробуждения детей. Рей проводила ее до лесной поляны неподалеку, где генерал оставила свой корабль. Лес еще спал, окутанный дымкой тумана, словно тонким, воздушным покрывалом. Под ногами хрустели старые ветки. Со стороны болот раздавались редкие всплески воды и одинокий протяжный крик пикоби*. Рей зябко кутала руки в рукава мешковатого свитера — здесь, в северной части планеты ночи бывали довольно холодными. Шаттл генерала Органы, казалось, тоже дремал в плену сумерек. Темный силуэт, утопающий в море дикорастущей травы. Лея привычно обняла сноху на прощание. — Берегите себя, — молодая женщина уткнулась подбородком в ее плечо. Каждый раз, провожая Лею, она говорила одни и те же слова, которые, тем не менее, отнюдь не теряли важности ни для одной из них. Все же, Лея Органа была для нее матерью. Быть может, и не самой лучшей. Быть может, не такой, как она надеялась. Но другой матери Рей с Джакку не знала. Та лишь махнула рукой. — Скажи детям, что я вновь прилечу недели через три. Если переговоры пройдут успешно. И если Первый Орден к тому времени нас не накроет. Рей согласно кивнула. — Ну все, довольно, — небрежно похлопав ее по плечу, Лея решительно высвободилась из объятий и направилась к кораблю. Рей стояла как вкопанная, пока шаттл не ожил, не поднялся в воздух и, сверкнув молнией, не исчез в мутном полотне светлеющего неба. В ее душе собрался комок странных, противоречивых чувств. Вчерашний разговор неожиданно всколыхнул нечто, от чего Рей старательно бежала все последние годы. Предательские сомнения; смутное ощущение того, что, хотя теперь у нее есть кров, еда и двое детей в придачу, — однако в ее жизни все совсем не так, как должно быть. Она провожала взглядом свою неугомонную свекровь, которую любила всей душой и которой продолжала восхищаться, несмотря на все ее очевидные недостатки. Однако ее мысли занимала вовсе не Лея. А другой человек с такими же бархатными глазами и дурным нравом. Человек, которого она похоронила в своем сознании и оплакала, наверное, тысячу раз. «Тебя нет среди мертвых, и нет среди живых. Где же ты? Что же Сноук сделал с тобой на самом деле?..»