Родственные души

      «Хорошо выглядишь»       Иви вздрагивает, роняя вилку.       — Всё в порядке? — недовольно спрашивает подпирающий её справа Чед, заставляя всех за столом повернуться в их сторону.       — Да, всё хорошо, — с фальшивой улыбкой выдавливает из себя Иви, — Просто вспомнила, что сегодня итоговый зачёт по тригонометрии.       Чед закатывает глаза, тут же теряя всякий интерес к разговору, в то время как Джейн, сидящая прямо напротив неё, наклоняется ближе к Карлосу, нервно поправляя и так идеальную причёску.       — Разве он сегодня? Я совсем забыла, — сокрушается она, — Мама меня убьёт, если я завалю его.       Карлос успокаивающе сжимает её ладонь в своей, а Джей, больше заинтересованный картошкой-фри, чем разговором, кривится.       — Ты скорее завалишь нашего недотрогу Карлоса, чем геометрию, — выдаёт он раздражённо, ухмыляясь.       — Тригонометрию, — растерянно поправляет его Джейн.       Чед смеётся, Карлос медленно краснеет до самых кончиков осветлённых волос, Даг качает головой, а Одри, возненавидевшая мир с самого утра, начавшегося с испорченного маникюра, недовольно фыркает.       — А ты-то я посмотрю только об этом и мечтаешь, — обманчиво мягко тянет она, — Как бы кто не подумал, что это ты его завалить хочешь.       Даг усмехается в кулак, сдерживая смех, Джейн с опаской вглядывается в лицо Одри, не зная, стоит ли — как всегда — поддержать подругу, Карлос сползает по лавке, утыкаясь лицом в сложенные на столе руки, пытаясь, кажется, провалиться под землю, Чед, бормоча что-то похожее на «тебя раскрыли, приятель» толкает друга в бок, а Джей давится собственным возмущением, уже готовый наброситься на девушку с ответными обвинениями.       Иви же, воспользовавшись ситуацией, зная, что никто в пылу разборок смотреть на неё не будет, оглядывает школьный кафетерий. С постамента, на котором расположен их стол, всех хорошо видно. А главное всем видно их — спортсменов и чирлидерш, занявших верхнюю ступень в иерархии школы. Кто бы что не говорил про устаревшие стереотипы и новые порядки совершенно другого времени. Оно может и меняется, вот только люди остаются, со всеми их предрассудками, пороками и желанием быть идеальными, лучшими, выше всех остальных.       Ей не нужно много времени, чтобы найти глазами дальний стол около выхода, но нужно, просто необходимо, всё мужество, что у неё имеется, чтобы посмотреть в лицо своей персональной пытке в чёрной кожаной куртке.       Гарри смотрит на неё в упор и улыбается, замечая, что она, наконец, обратила на него своё внимание. Через тайную, постыдную для неё связь Иви ощущает отголоски чужой радости и всеми силами пытается удержать собственное сердце от ответного послания.       «К сожалению, не могу сказать о тебе того же»       —…нет, ну, это уже переходит все границы! — восклицает Джей, размахивая руками и чуть не сбивая со стола собственную тарелку, — Так ведь, Ив?       Она, насилу оторвавшись от созерцания собственных горящих от чужого тёплого взгляда мостов, дёргает головой неловко и безразлично пожимает плечами, давая всем понять, что абсолютно не заинтересована в теме разговора, которую, впрочем, уже умудрилась упустить.       Джей продолжает что-то вещать с абсолютно бестолково-раздражённым выражением лица, словно и не ждал никакого ответа от Иви, в то время как Одри, рассерженная донельзя, вымещает свою злость на салате, стоящем перед ней, так и не тронутом, выжидая правильный момент, чтобы наброситься на собственного недопарня с обвинениями.       «Что проблемы в раю?» — звучит в её голове насмешливо, вмиг выводя из равновесия.       «Не твоего ума дело», — даже не поворачиваясь, отвечает Иви, раздражённо поправляя волосы, и вновь обращает всё своё внимание на разгорающуюся в шаге от неё сцену.       Одри приподнимается и угрожающе замахивается, словно собираясь схватить стакан с соком и вылить его на Джея, но Даг перехватывает её руку.       — Успокоитесь вы или нет? — говорит он недовольно, усаживая брыкающуюся подругу на место, — На нас все уже смотрят.       — Пусть смотрят, — почти рычит Джей, распалённый спором, игнорирующий закатывающего глаза Карлоса и встревоженную Джейн.       Не то чтобы на самом деле были поводы волноваться. Реальные поводы. Отношения Одри и Джея всегда были слегка…взрывоопасными, хоть табличку вешай на них двоих: «Не подходи, убьёт!». Но их самих, похоже, всё устраивало, потому что после вот таких вот представлений, все прекрасно знали, как и где они мирились, и табличку «не подходи, убьёт!» уже стоило вешать на пустующий кабинет химии.       — Иви! — вскидывается Одри, смотря на неё всё ещё пылающим взглядом, в ожидании продолжения сцены, и продолжает уже тише, фальшиво плаксивым тоном, — Почему ты молчишь? Скажи им, что я права!       Ещё одна проблема их компании, если свору самых популярных детишек в школе, готовых перегрызть друг другу глотки при малейшей возможности, можно так назвать, помимо недоотношений Джея и Одри, пытающихся в два голоса убедить всех, что они не вместе, заключается в том, что они всеми силами стараются в эти недоотношения кого-нибудь затащить. Очень часто, к её собственному сожалению, этим кем-то является сама Иви, горьким опытом наученная, что правильного ответа на подобные вопросы попросту нет и вставать на сторону хоть кого-то из них нельзя. Иначе первой настоящей жертвой их недоотношений и мнимого «не подходи, убьёт!» может стать она и очень даже реально. Она открывает и закрывает рот, уже готовясь мысленно к катапультации куда-нибудь в Индию, как на пустующий стул рядом с Джеем с грохотом опускается Бен.       — Это проклятая старуха вынесла мне весь мозг! — ворчит он, но тут же притихает, замечая общее напряжение, — Что я пропустил?       Даг качает головой, а Иви морщиться, предвосхищая приближающуюся катастрофу. Джей вздыхает, словно набирая в лёгкие побольше воздуха, чтобы выдать тираду о том, как ужасно с ним поступила Одри, но та успевает заговорить первой, срываясь то на крик, то на плач. Джейн устало трёт переносицу и, судя по виду, еле сдерживается от того, что бы закрыть уши руками. Иви не может её осуждать — она сама сидит дальше всех от актрисы без оскара, которой пора переквалифицироваться в баньши, и ей и то хочется оглохнуть — и судя по всему это желание скоро сбудется, — что уж говорить про Джейн, сидящую в сантиметрах от источника шума и всех проблем. Бен, явно не ожидавший такого подвоха от «друзей», ещё и после головомойки от нелюбимой от всего сердца преподавательницы английского, заметно мрачнеет с каждым словом, Карлос, приобнимая свою девушку, придвигается ещё ближе, шепча той что-то на ухо. И Иви готова биться об заклад, что он предлагает ей сбежать, да побыстрее, перебирая поводы. А Гарри, не забывший о своём участии в маленьком спектакле её проклятой жизни, посылает ей ещё одну горькую насмешку.       «Держу пари, ты готова даже снять свою корону и сесть с такими незначительными людьми, как я и мои друзья, только бы не слушать эти крики в очередной раз»       «Мечтай»       Пока Бен пытается втолковать что-то Джею, а Даг усадить обратно вновь вскочившую Одри, Чед пользуется моментом и закидывает руку на плечи Иви, приобнимая вальяжно.       — А я уж думал, что сегодняшнее представление закончится на первом акте на тухлой ноте, но они продолжают совершенствоваться, — шутит Чед, в ответ получая вежливую улыбку от Джейн, усмешку Карлоса и нервный смех Иви, пытающейся сдержать рвотные позывы.       Ещё одна проблема олимпа старшей школы — Чед. В общем и целом. Неприятный, смазливый, грубый, особо не отличающийся уровнем интеллекта от собственной клюшки, но мнящий себя гением спортсмен, имеющий виды на Иви, впрочем, как и на всех красивых девчонок в радиусе трёх километров. Она, к её собственному сожалению, всегда оказывается ближе всех. А он, к его счастью, не понимает ни сарказма, ни прямых отказов. И Иви клянётся ещё чуть-чуть и дело дойдёт до рукоприкладства, причём настоящего, не такого как у Одри и Джея, но тут она ощущает волну чужого раздражения, отдающуюся болью в грудной клетке. Ей не нужно оборачиваться, чтобы знать, что это значит, она улыбается — ни ему одному доводить свою родственную душу до белого каленья, — и пододвигается ближе к Чеду.       — Нет, ну, это же не так важно, — говорит Бен таким голосом, будто повторяет это уже не в первый раз, — Вам просто нужно успокоиться.       — Ох, тебе не стоило этого говорить, Бен, — шепчет Чед, и Бен, судя по стекающей с его лица вежливой улыбке, это прекрасно осознаёт, но слишком поздно.       — Ах, успокоиться! — почти визжит Одри, на секунду оглушая Джейн и Дага, заставляя Иви вздрогнуть в руках Чеда и прильнуть ближе.       Чужая ревность застилает глаза красной пеленой, и на фоне разыгрывающейся трагикомедии Иви ощущает сладкий привкус победы. Она позволяет довольному сложившимися обстоятельствами Чеда обнять себя крепче и с нескрываемым превосходством смотрит на Гарри, сжимающего стакан сока в своей руке с такой силой, что стекло жалобно скрипит, вот-вот готовясь пасть смертью храбрых.       «Держу пари, ты готов даже терпеть вечные скандалы Джея и Одри, только бы оказаться на месте Чеда сейчас», — добавляет она ехидно и с нескрываемой насмешкой следит за тем, как стакан разлетается на кусочки в его руке.       Никто и не замечает, потому что все взгляды в столовой прикованы к готовой вот-вот взорваться пороховой бочке — к самой популярной недокомпании школы, устраивающей подобные концерты раз в неделю, а то и не один. Никто не замечает — и это ещё одна проблема их стайки. Они друг друга еле знают и даже не подозревают, что Иви, такая правильная Иви со всем этим её черлидерством, привилегированности, отличными оценками, президентством школы, восседающая на троне, на самом верху социальной лестницы школы тайком перебрасывается фразами с Гарри Крюком, стереотипным «плохим парнем» в чёрной кожаной куртке, с пирсингом, плохими отметками, странной компанией и смутной репутацией, — с её родственной душой.       — Ребят, может, хватит? — тщетно пытается призвать к порядку тяжело дышащих и, кажется, пытающихся испепелить друг друга взглядами Джея и Одри, Джейн. Иви уже готовиться поддержать подругу, как чувствует боль, пронзившую не её руку. Совесть неприятно колит где-то в груди, и она вскидывается, небрежно отталкивая Чеда, уже втянувшегося в разговор Джейн и Джея и не заметившего, впрочем, как всегда, открытой неприязни и брезгливости, с какой Иви смахивает его руку с себя.       «Ты в порядке?» — вырывается у неё чуть более беспокойно, чем хотелось бы.       «Да», — Гарри улыбается ей хитро с другого конца кафетерия, вытирая руки салфетками, которые дала ему Мэл, сидящая рядом и непонятно зачем, то и дело посматривающая в сторону их стола, и не удерживается от самодовольства, растекающегося патокой у него — и, соответственно, у неё — в груди.       — То есть вот так, да? Вы все против меня? — в голосе Одри опасно проскальзывают слезливые ноты, и все прекрасно знают, что это значит.       Конец спектакля близок, пора делать ноги, чтобы не попасть под горячую руку. Одри заплачет, Джей начнёт её успокаивать и винить всех остальных, потом они начнут целоваться у всех на виду — почему только в кафетерии никогда не оказывается учителей, способных остановить эту вакханалию? — ну а дальше, сами знаете, придёт черёд кабинета химии. И уж лучше не быть свидетелем ничего из этого.       — Ивс, ты обещала дать мне свои конспекты по всемирной истории, — подаёт голос Бен с другого конца стола, спасая её во второй раз за день.       Нет никаких конспектов по всемирной истории, но они понятливо переглядываются.       — Да, точно, они у меня в шкафчике, — бормочет она, как можно быстрее укладывая вещи в свою сумку, — Идём, а то не успеем до звонка.       Бен подрывается вслед за ней, Карлос бросает на них неодобрительный взгляд, Даг одними губами шепчет что-то смутно похожее на «везунчики», а Джейн вздыхает мученически, — все они знают, что Одри начнёт плакать через три — два — один.       — Ну что ты сразу в слёзы? — слышит Иви голос Джея, уже переходя черту кафетерия, отделяющую популярных ребят от всех остальных, и радуется, что смогла ускользнуть относительно незаметно для Одри, то ли посчитавшей их с Беном присутствие неважным, то ли посчитавшей причину их побега уважительной.       «Сегодня в три под трибунами?» — отчётливо раздаётся в её голове, так, будто это сказали вслух.       — Да, — отвечает она, проходя мимо Гарри, зная, что никто, даже Бен, подталкивающий её к выходу, не обратит на это внимание, слишком занятый своими «тайными», но слишком очевидными, переглядками с Мэл, и дарит ему улыбку, первую искреннюю улыбку за этот день.       Никто не узнает. Ни о фальшивости разыгрываемых в кафетерии сцен, ни о цене дружбы популярных ребят, ни о трудностях восхождения на социальный олимп, ни о ней, Иви, каждый день после уроков бегущей на старый заброшенный стадион, где её ждёт парень, на которого согласно негласной школьной иерархии она должна смотреть лишь затем, чтобы одарить его презрением, ни о том, какой счастливой она чувствует себя рядом с ним там, без лишних взглядов, где дерзить и держать лицо уже не надо, ни о нём, Гарри, совсем не стереотипном «плохом парне», хоть и в кожаной куртке, которая раз за разом оказывается на плечах самой Иви, ни о его яркой улыбке, которую он пытается скрыть за кулаком, но она замечает.       «Буду ждать», — и тёплая волна симпатии, искренней привязанности почти сбивает Иви с ног, но она держится, чтобы защитить это светлое чувство от окружающей фальшивой обстановки.       Никто не узнает. И в ответ нежность, затапливающая её — и, соответственно, его, — грудь. У их постановки свой сценарий и свои правила. Всё, конечно, не идеально гладко, но хотя бы кабинет химии не страдает.       — Получилось! — Бен победно вскидывает руку, когда за ними закрывается дверь кафетерия, и пугает Иви громким возгласом так, что та вздрагивает, почти роняя сумку, — Ты в порядке?       — Да, — честно отвечает она, не сдерживая улыбки, — Всё хорошо.