Kigan

      — И как так вышло, что мы уснули прямо на траве? — недоумевал Шинья.       Сейчас было около трех часов дня. Терачи пил чай, сидя на полу в квартире Дайске. Хозяин квартиры сидел рядом, также поглощая травяной напиток.       — Нам просто нельзя так бухать. — смеялся Андо.       Неожиданно раздался стук в дверь. Дай, пожав плечами, пошёл открывать. На пороге стоял Тошия. Иногда Тошимаса поражал своей бестактностью: он мог позвонить или ворваться в квартиру Дая в любое удобное для него время, даже не спросив, может ли хозяин разговаривать или принимать гостей. Дайске это, конечно же, не нравилось, но ничего не поделать. Сколько Тошие не говори, что это неприлично, всё как об стенку горох.       — Проходи. — пробубнил Андо, впуская друга к себе.       Теперь к любителям попить чай в гостях у Андо Дайске присоединился Тошия. Сначала он поинтересовался, почему Дай и Шинья сидят на полу, а потом, не получив вразумительного ответа, принялся извиняться перед Терачи за то, что не успел познакомиться с ним тогда, в клубе. Через некоторое время стало понятно, что этим двоим приятно общаться друг с другом. Тошия умел располагать к себе, раз у него получилось раскрепостить даже обычно скованного Шинью. Шинье Тошия тоже нравился: оказалось, он не такой уж и странный, каким показался при первой встрече. «Тоже мне, голубки.» — подумал Дай. Среди этих «голубков» он чувствовал себя лишним. Также ему было неприятно, что Терачи так открыто воркует с его другом, в то время, как в первую встречу с самим Дайске, он был очень закрытым. Что это, удар по самолюбию, или банальная ревность? А может, и то, и то? Дай не знал и предпочел дальше не знать этого.       Отложив мысли куда подальше, он начал потихоньку встревать в разговор. За беседой прошло, наверное, часа два и вдруг Тошия выдал одну гениальную идею:       — Чуваки, а не хотели бы вы играть в группе? — начал он. Дай и Шинья лишь посмотрели на Тошимасу, как будто бы он только что из психушки сбежал. — Ну, а что? Шинья на ударных играет, я на басу, а Дай на гитаре.       — Я и петь могу. — гордо произнёс Андо.       — Тем более! Ну, так что? — казалось, у Тошии горели глаза. Уж очень по душе пришлась ему эта идея.       — А давайте попробуем! А то чего ударная установка без дела стоит. — ответил Терачи. — Всё равно можно всегда это прекратить, если вдруг всё пойдёт не так, как нужно.       — Тоже верно. — подметил Андо. — Ладно, я согласен. А как назовёмся?       — Хм… — задумался Тошия. — «Kigan»*, по-моему, хорошее название.       — Мы будем делать что-то дьявольское? — усмехнулся Шинья.       — Было бы круто. — протянул Хара. — Представляете, мы будем знамениты, как X-Japan**!       — У нас будут фанатки. — мечтательно продолжил Дай.       — Мы будем выступать в Будокане***. — закончил Шинья.       ***       Казалось, рок-группа, слава, фанатки — это всего лишь детские мечты. Дай вообще не воспринял эту затею всерьёз, и каково же было его удивление, когда в один прекрасный день Хара позвонил ему и сказал, что нашёл место для репетиций. С его связями найти такое место было легко. Друг Тошимасы, Акира, с радостью разрешил новоиспечённой банде репетировать у себя в гараже.       Первая репетиция была назначена на следующий день после того, как все инструменты были перевезены. Она прошла ужасно: никто не понимал, что вообще нужно играть. Надеялись только на Дайске, зная, что опыт игры с музыкантами он имеет. Можно сказать, что именно игра с другими группами в качестве сессионного музыканта — это единственный заработок для Дая. И на Андо не зря надеялись: он догадался взять на репетицию тетрадь со своими старыми набросками мелодий. Эта тетрадь была своеобразной палочкой-выручалочкой для «Kigan».       Следом Шинья и Тошия также присоединились к сочинению песни, создавая для неё ритм. Идей для создания музыки у ребят оказалось достаточно, что только затрудняло весь процесс и даже проводило к небольшим спорам, но к концу дня музыка для полноценной первой песни была готова. «Kigan» столкнулись с другой трудностью: музыку-то они сочинили, а текст — нет. Об этом было решено подумать на следующий день.       ***       Несмотря на то, что Дайске начал играть собственной группе, работать сессионным музыкантом он не прекратил. Сегодня, отыграв концерт с какой-то малоизвестной группой, он вернулся домой позже обычного. Была уже глубокая ночь, но Даю не спалось. Ему очень хотелось с кем-то поговорить, но Андо понимал, что нельзя делать так, как Тошия: звонить или приходить в гости в любое время дня и ночи.       Вдруг раздался стук в дверь. «Неожиданно.» — подумал Дайске и пошёл открывать. На пороге стоял Шинья, который, казалось, был чем-то обеспокоен.       — Дай, у меня пиздец. — выпалил он. — Извини, что так поздно. Я могу тебе рассказать об этом?       — Конечно, заходи. — Дай впустил позднего гостя в дом, не задавая лишних вопросов. Шинья прошёл в кухню и, тяжело вздыхая, плюхнулся на диван.       — У тебя есть что-нибудь крепкое? — внезапно спросил Терачи. «Видимо, совсем всё плохо.» — пронеслось в голове у Дайске.       — Только пиво.       — Ладно, сойдёт.       Андо достал из холодильника две банки дешёвого пива и протянул одну Шинье. Дай с удивлением наблюдал, как Терачи залпом поглощает слабоалкогольный напиток. Тогда ему стало страшно.       — Эй, — он попытался остановить Шинью, — хватит. Рассказывай.       — Ну, в общем, — начал Терачи, — помнишь Изуми?       — А-а, девушку твою. Да.       — Так вот, я бросил её…       — Поздравляю! Красава! Пить с радости надо, а не с горя. — оживился Дай, открывая свою банку.       — Не всё так хорошо. Я её бросил вчера, а сегодня, когда на работу шёл, встретил её подругу и узнал, — казалось, Шинья сейчас расплачется, но он держался из последних сил, — что она в своей квартире повесилась. Ни записки, ничего не оставила. Теперь не знаю, что и делать. Я виноват, ты понимаешь? Я. Из-за меня она повесилась. — его голос срывался.       Эти слова буквально повергли Дая в шок. Он даже не представлял, какую вину сейчас чувствует Шинья и, конечно же, совершенно не знал, как его поддержать. Единственное, что он знал точно, так это то, что Терачи не виноват.       — Дружище, — ласково произнёс Андо, прежде поставив пиво на пол, и слегка приобнял Шинью за плечи, — ты послушай. Раз она так сделала, значит, она просто дура. Это уже не твои проблемы. — поддержка Дая не была убедительной, но он очень старался. — И вот ещё… Держись подальше от её родственников и друзей. Лучше вообще не говори, что вы расстались, так только хуже будет.       — Я виноват. Мне нужно хоть что-то сделать для них.       — Послушай. — Дайске крепко схватил Шинью за плечи, повернув лицом к себе. — Этот мир гнилой, а люди — идиоты. Мы каждый день сталкиваемся с глупыми поступками глупых людей, но в этих поступках мы не виноваты. Ты ведь не винишь себя, когда идёшь по улице и видишь, например, что какого-то мальчика задирают его сверстники. Да, конечно, случай немного другой, но понимаешь… — отпустив Шинью, он выдержал короткую паузу и продолжил. — Понимаешь, неважно, в чём причина этих глупых поступков. За это должны отвечать те, кто их совершает, но не мы. Поэтому, я считаю, что ты не виноват в смерти Изуми. Я просто скажу, что она была глупа, раз так поступила. Терачи немного опешил, услышав пламенную речь Дая. Он приходил в себя, пытаясь осмыслить ранее сказанное и подобрать слова.       — Спасибо. — тихо произнёс Шинья. — Искренне спасибо. Я действительно надеялся на твоё понимание. Мне так жаль, что не каждый считает так, как ты. Расскажи-ка я кому-то ещё, сразу бы осудили.       — Поэтому я и попросил тебя держаться подальше от родственников Изуми.       Так Шинья остался ночевать у Дая. Они проговорили всю ночь, а уснули только на рассвете.       Говорят, что ночные разговоры самые искренние. Так ли это? Если да, то какова причина? Атмосфера ночи располагает к тому, чтобы быть более открытым со своим собеседником? Или же, это просто навязанное кем-то мнение, укрепившееся в сознании некоторых романтичных особ? Никто не знает наверняка. Раньше Андо, наверное, даже не подумал бы об этом, но испытав на себе всю прелесть ночного разговора с Шиньей, понял, что таких бесед ему очень не хватало. Казалось, обычный разговор: о жизни, о музыке, но было в этом диалоге нечто особенное, нечто прекрасное, а что именно, Дай не мог понять. Он так не хотел, чтобы наступило утро.       Сегодня именно тот день (а точнее, ночь), когда Андо Дайске по-настоящему почувствовал что-то по отношению к кому-то другому. Он считал свои чувства навсегда мёртвыми, но стоило в его жизни появиться Шинье, эти чувства вновь возродились. Он долго думал над этим, когда Терачи уже во всю сопел в соседней комнате, и пришёл к выводу, что чувствует привязанность по отношению к нему. Кроме того, Дай понимал, что привязанность обязательно выльется в нечто большее, чего совсем не хотел. Ему было страшно, и каждый, кому когда-либо приходилось по-настоящему осознать свою нетрадиционную ориентацию, а также понять и принять себя таким, обязательно поймёт этот страх. *Kigan (鬼眼) — в переводе с японского «Глаз демона». **X-Japan — знаменитая японская рок-группа. ***Nippon Budokan — огромная закрытая арена в центре Токио.