Kigan

      Несколькими часами позднее озадаченный Дайске шёл домой. Разговор с Шиньей мысленно был отложен на неопределённый срок, а сейчас гитарист собирался выспаться перед репетицией. Однако, домой он не торопился. Хотелось курить. Андо медленно шёл по аллее какого-то сквера и, недолго думая, остановился у одной из скамеек. Пока он вытаскивал из пачки сигарету, заметил, как к нему стремительно приближаются молодые парень и девушка, держащиеся за руки. «Фу, парочки. — думал Дай. — Что может быть противнее? Неужели нельзя как-то без этой показухи обойтись?». Похоже, без показухи обойтись действительно нельзя, так как влюблённые, словно прочитав мысли Дая, сели на скамейку, рядом с которой он стоял.       — Этого мне ещё не хватало. — пробубнил он себе под нос и чиркнул зажигалкой.       Сигарета моментально загорелась оранжевым пламенем, и гитарист сделал первую затяжку. «Скамеек дохера и больше. Обязательно было сюда садиться? Терпите теперь запах моих дешёвых сигарет.» — эти слова он уже не озвучил. Тут Дай невольно вспомнил, что Шинье тоже не нравится запах сигаретного дыма. От этих мыслей захотелось выкинуть никотиновую отраву куда подальше.       — Знаешь, Акира, — вдруг заговорила девушка, обращаясь к молодому человеку, — Время — это такая хрупкая вещь. Если у тебя есть что-то сейчас, то не факт, что это «что-то» будет завтра. Мы постоянно чего-то ждём: выходных, чтобы отдохнуть, праздников, чтобы повидаться с родственниками и друзьями. А ведь можно не ждать и сделать всё прямо сейчас. Мы постоянно что-то планируем. «Завтра, да, я сделаю это завтра, обязательно.» — говорим мы. А завтра говорим, что сделаем это послезавтра. И так до бесконечности. А что, если нет и не будет никакого завтра и послезавтра? В последнее время я прихожу к такому выводу, что ничего из этого действительно не существует. Есть только вечное сейчас.       Дайске никогда бы не подумал, что парочки вообще способны на людях говорить о таких философских вещах. Некоторое время гитарист пытался осмыслить сказанное и почему-то последняя фраза не давала покоя, всё громче отдаваясь эхом в его сознании. А что, если девушка права? Может, и правда, нет никакого завтра? А что, если Дай никогда не сможет рассказать Шинье о своих чувствах, постоянно откладывая этот разговор, просто потому что «не готов сказать об этом на данный момент»? Тогда, совершенно логичным образом, все чувства просто потеряют смысл. Дай решил для себя, что так не пойдёт. Потушив сигарету, он выкинул её в урну и буквально рванул с места, предварительно поблагодарив неизвестную ему девушку.       — Да пожалуйста… — недоумевающе ответила она, но Дай не слышал, потому как уже успел относительно далеко убежать. — Правда, за что спасибо-то. Странный он. ***       Дай был немного не в себе. Странная, беспричинная эйфория как будто целиком поглотила его. Андо так быстро бежал, что даже не понял, как добрался до квартиры Шиньи. Он громко, очень громко стучал в дверь. Этот стук напугал Терачи и сначала он даже решил не открывать, но, когда посмотрел в глазок и увидел знакомое лицо, тут же широко распахнул дверь.       — Шинья! — радостно воскликнул Дайске и крепко обнял ударника, буквально вваливаясь в его квартиру.       Гитарист не рассчитал силы, поэтому в следующее мгновение оба оказались на полу. Он продолжал обнимать Шинью, а тот пытался вырваться из крепких объятий Андо, но получалось плохо. Чтобы успокоить бушевавшего ударника, Дай не придумал ничего лучше, кроме как поцеловать его. Гитарист буквально впился в пухлые губы барабанщика, а ошарашенный Терачи, отвечая на этот резкий, столь неожиданный, но долгожданный поцелуй, разомкнул их. Юркий язычок Дайске наконец проник в горячий рот Шиньи. Терачи отметил, что целоваться Дай действительно умел: он медленно прошёлся языком по нёбу и острым зубам, исследуя рот своего внезапного любовника, вызывая у того сладкий стон. Когда их языки соприкоснулись, уже стонал Андо, всё больше наваливаясь на Шинью.       Эйфория закончилась и осознание того, что вообще происходит, пришло только сейчас. Дай вдруг понял, что резкими действиями он только отпугнёт Терачи. Гитарист разорвал поцелуй и, наконец, встал с пола, подавая руку ударнику. Тот нервно рассмеялся, смотря на Дайске сверху вниз, но вставать не спешил.       — Ты чего? — недоумевал Андо.       — Не знаю. — честно ответил Шинья, продолжая смеяться. — Это какое-то безумие.       Дайске присел рядом. Реакция Терачи ему не нравилась, и он как-то совсем загрустил.       — Дай, — внезапно заговорил Шинья, наконец успокоившись, — Как ты думаешь, в наших отношениях есть смысл?       — Что? В каких отношениях? Ты о чём?       — Понимаешь… Мы вроде бы друзья, но… — Терачи делал большие паузы между предложениями, пытаясь подобрать слова. — Но я чувствую, что ты для меня давно уже больше, чем просто друг. Кто я для тебя, я теперь окончательно не понимаю. Есть ли смысл продолжать общаться вообще? Что это было сейчас? Шутка? Или что?       От всей этой ситуации Даю стало стыдно. Одновременно, он был на седьмом небе от счастья, ведь теперь гитарист на сто процентов убедился, что его чувства взаимны.       — Это была не шутка. Ты мне тоже давно уже больше, чем друг. Это так странно, ведь я думал, что больше не способен на такого рода чувства… — Шинья вдруг заулыбался, да так мягко и тепло, что на душе Дая вдруг стало спокойно. — И знаешь… В наших отношениях есть смысл. Но только теперь мы можем перейти на новый уровень.       Такая банальная, казалось бы, фраза, заставила Терачи радостно наброситься с объятьями на теперь уже своего Дайске. Однако, радости на лице гитариста не было. Конечно, он был счастлив тому, что их чувства взаимны, но теперь придётся рассказывать о своём бурном прошлом, которое может отпугнуть ударника. Всё рискует закончиться, даже не начавшись.       — Шинья, теперь, выслушай меня. — на этих словах Терачи выпустил из объятий своего любовника и с серьёзным видом сел напротив него.       — Слушаю.       — Обещай, что не сбежишь от меня, когда я расскажу тебе об этом.       — Да глупости. — отмахнулся ударник.       — Нет. Обещай. — Дайске был непреклонен.       — Хорошо, я обещаю.       — В общем… Я очень плохой человек. Точнее, был им когда-то давно. Тогда я только переехал в Токио из своей родной префектуры Миэ. Я познакомился с Ниимурой в первый же день пребывания здесь. Денег у меня не было, на работу тоже не брали, а зарабатывать нужно. Тогда Ниимура предложил мне… Убивать. За деньги. — каждое слово давалось гитаристу с трудом. Он попытался проследить реакцию Терачи, но её как таковой не последовало. — Я убил много человек. Знаешь… Я чувствовал и до сих пор чувствую такое отвращение к себе. Да почему мне тогда-то в голову не пришла идея работать сессионным музыкантом? Но… Не суть. В общем, я заметил, что Кё начал убивать уже не из-за денег, а потому что ему нравится это делать. Жертв становилось в разы больше, да и в Токио люди начали волноваться, в том числе и полиция. И вот, я решил послать нахуй этого Кё со своими убийствами, и вообще всё. Полгода я не убивал и думал, что смог вернуться к нормальной жизни. Даже работу нашёл. Но вдруг ко мне врывается полиция и меня забирают. Меня обвинили в том убийстве, которого я не совершал. Это Каору меня подставил, я точно знаю. Уже неважно… Так вот, остальные убийства тоже всплыли. Кё тоже загребли, но его отправили в психушку, так как признали невменяемым. Теперь, как видишь, он сбежал. Я же отсидел в тюрьме пять лет и вышел досрочно, спасибо связям Тошимасы. Пожалуй, это всё, что ты должен обо мне знать. — гитарист снова загрустил. Теперь он пожалел, что вообще рассказал об этом, потому что до сих пор не видел никакой реакции на лице Шиньи.       — Дай… Не пойми меня неправильно, но я всё знаю.       — Что?! — у Андо аж глаз дёрнулся. — Откуда?       — Каору рассказал. Мы с ним домой возвращались тогда, после того, как выпивали вместе. Конечно, он предупреждал меня, говорит, берегись этого Андо… Но мне всё равно. Любить тебя от этого я не перестану. Прошлое в прошлом. В конце концов, люди меняются.       «Каору… Вот паразит, и тут мне напакостил! Гад! Ненавижу!» — мысленно ругался Дай, но вслух не произнёс ни слова.       Однако, он был рад, что даже подобные вещи не отпугнули Терачи. Значит, действительно любит. Шинья тоже был бесконечно счастлив слышать эту историю от Дая, а не от левого полицейского. Раз уж Дайске смог рассказать о себе нечто настолько ужасное, значит, доверяет.