Без стыда

Нельзя таким заниматься. Нужно запретить законом. Это же извращение какое-то! Смотреть, как человек спит. Это очень личное. Наверное, всё равно что в туалете за кем-то подглядывать. Как человек порядочный, я старался не глазеть в сторону спящего Тарьяя. Лицо его казалось несколько другим – мягкое, открытое, точно сияющее изнутри. В такой момент Тарьяя можно было охарактеризовать одним правильным словом: он был просто невыносим. Невозможен! Нельзя оставаться порядочным и одновременно лежать рядом. А ещё дико хотелось есть. Оба голода – физический и желание распустить руки − всё-таки победили. Я натянул брюки и направился в ванную, а затем на кухню. Привыкший не завтракать Тарьяй просто ломал все принятые шаблоны и мои возможные романтичные поползновения. Но если приготовить, он ведь не станет отказываться? Будет есть и натянуто улыбаться. И это тоже по-своему романтично. Я доплёлся до кухни. Сунул голову в холодильник, а потом в шкафчик. Пошарился там. Отыскав банку с ореховой пастой, я хлопнул дверцей, развернулся… И встретился глазами с другим взглядом. Женщина сидела за обеденным столом. Мерно обводила пальцами свою чашку и внимательно меня разглядывала. Я не придумал ничего лучше спиздануть, как: − Доброе утро. − Утро, − ответили мне, окинув неуютным взглядом с ног до макушки. Вид у меня был совершенно недвусмысленный: не застёгнутые на поясе штаны, голый торс, усыпанный красными засосами. Но наколдовать себе одежду я не мог, а сбегать было бы стрёмно. Поэтому я сделал вид, что всё в полном порядке. − Прощу прощения, что я полураздет… − Не беспокойтесь, − быстро уверила она, хотя больше как-то равнодушно. Я беспомощно потоптался, отставил банку пасты на стол. − Меня зовут Хенрик. Приятно познакомиться. Женщина медленно повела подбородком вверх-вниз, всё ещё не сводя взгляда, от которого даже самый смелый почувствует себя неловко. Она молчала, молчала… − Простите, − я начал немного злиться, − а вы кто? – это должно было прозвучать лишь побуждением представиться, но она, конечно же, поняла всё иначе. − Совсем нескромный вопрос от незнакомого человека в моём доме… − А, вы, наверное, мама Тарьяя? − чёрт, надо было сказать «сестра». Вдруг это сестра. Она еле заметно кивнула. − А вы, наверное… − подвела она вопросительно. Отвечать вопросом на вопрос – класс, спасибо. Они точно с Тарьяем родственники. − Вы меня не узнаёте? − Простите, а должна? – и совсем пластмассово улыбнулась. − Хм… Хенрик. Я Хенрик. − Замечательно. Но я с первого раза запомнила. Я пригладил растрёпанные волосы назад, в привычную причёску. Может, она именно без неё меня не узнала. – Эвен… − подсказал я, ожидая реакции. Хоть какой-нибудь уже. − Эвен, − повторила она безэмоционально, словно цифры на проездном билете читала. − Я − Эвен. Не узнаёте? В деланно-любопытном жесте она наклонила голову набок. Было похоже, что я сумасшедший пациент на приёме у врача. − Кажется, вы сказали «Хенрик»… − Да нет, вы не понимаете… − Мама? – вдруг раздалось на пороге кухни. Мы резко обернулись. Тарьяй переводил взволнованный взгляд с неё на меня и обратно. Вид у него был получше моего: он надел и брюки, и футболку. − Тарьяй, − ровно поприветствовала она. Семенящими шагами Тарьяй приблизился ко мне. Остановился рядом, так недвусмысленно близко, словно в поисках защиты, комфорта. − Мама, это Хенрик, − неосторожным жестом руки он зачем-то указал на меня. − Да, мы уже это выяснили, − лицо её было нечитаемо. Кто угодно почувствовал бы себя хреново. − И Хенрик − это… − она оставила нарочную паузу. К моему горлу подкатил тревожный спазм. Кажется, Тарьяю ситуация тоже казалась не из лучших. Он практически излучал невидимые сигналы о помощи. Разумеется, Холм всегда спешит на выручку. − Я приятель Тарьяя. − Мой парень, − одновременно со мной сказал Тарьяй. Мы с ним нервно переглянулись. − Да, парень, − тут же исправился я. − Приятель, − в резонанс исправился Тарьяй. Синхронность просто охренительно на нуле сегодня. Мама Тарьяя манерно поводила пальцем в воздухе. − Так, всё-таки, парень или приятель? Я захлопнул рот, отдавая право ответа Тарьяю. Третья попытка всё объяснить была обязана получиться внятной. − Кристин − моя мама, − наконец, представил её Тарьяй. Убедившись, что он будет говорить один, Тарьяй продолжил: − Мама, это Хенрик − мой парень. Кристин взглянула на меня, словно увидела впервые. − Не знала, что ты встречаешься с парнями, − обратилась она к Тарьяю, стараясь не смотреть ни на кого из нас конкретно. − Тогда мой каминг-аут происходит прямо сейчас, − ответил он так, что у меня не осталось сомнений: он точно ей об этом говорил, или намекал. Было видно, как с её губ чуть ли не сорвались какие-то слова, но она вовремя сдержалась. Кристин совсем по-тарьяйски дёрнула бровями. − Что ж… Ясно, − она поднялась с места. Этот разговор был окончен. – Я сегодня улетаю к твоей сестре по делам. У нас с Камиллой… − она осеклась. – Впрочем, неважно. Вернусь завтра вечером. − Ты могла сообщить это по телефону. − Я не подумала, что у тебя могут быть гости. Я заехала взять кое-какие вещи и позавтракать. На минуту я подумал, что они не семья вовсе. Соседи – не больше. Или сожители, вежливо переносившие присутствие друг друга. Сейчас что, действительно развернётся перепалка только из-за того, что они просто пересеклись в общем доме? Тарьяй нервно дёрнул уголком губ. Предпочтя казаться беззаботным, он полез в холодильник. Нервные руки требовалось чем-то занять, и он принялся вытаскивать с полок еду в контейнерах. Когда узкий кухонный стол уже был почти заставлен, Тарьяй очнулся. Включил чайник, кофеварку. Отыскал чашки и блюдца. − Отец собирался выслать тебе денег. Он сделал это? – спросила Кристин, перебирая что-то в своей сумке. − Нет, − буркнул Тарьяй. – Хенрик, садись, − ко мне он обратился мягко, с заметной разницей в тоне. Будто в нём сидели две личности. – У меня ещё остались деньги, не нужно. Следующие две звенящие минуты тишины проползли вечностью. Слышно было только стук ножа по разделочной доске. И оглушительное тиканье часов, будто в комнате время отсчитывала бомба. − Моё такси приехало, − подала голос Кристин. Она закинула на плечо сумку и двинулась из кухни. − Я пойду. До свидания, − попрощалась она, и, не дожидаясь ответа, вышла. Как только в глубине комнат хлопнула входная дверь, заметно напряжённые плечи Тарьяя опустились. Он повернулся ко мне лицом. − Извини. − Извини, − одновременно со мной выпалил он. − Неловко вышло, − преуменьшение века. − Не бери в голову, − Тарьяй поставил передо мной тарелку и плюхнулся на соседний стул. − Я не ожидал, что она здесь окажется, я бы не появился полуголым. − Я знаю, всё в порядке, − со всей уверенностью в голосе проговорил он, но сдал своё истинное состояние, лишь растерянно тряхнув чёлкой. − Не так нужно было знакомиться с твоей мамой, − высказывался я вслух. − Это не имеет значения. Поверь. Поверь, ей не важно, как это произошло, − почему-то ему было критически нужно меня убедить в этом. − Это важно мне. Вышло странно, и это пиздец, как ещё мягко сказано. И она подумала обо мне… О нас… Конечно же, она поняла, что мы… − Хенрик, послушай, даже если она и поняла, это не имеет значения. Ей всё равно, − рваным движением Тарьяй пропустил свои волосы между пальцами. − Хочешь кофе? − Хочу. Мы молча жевали завтрак. Точнее, жевал я один, Тарьяй отщипывал кусочки от ломтика хлеба. − Раз уж я и сегодня один, ты останешься? – Мистер Му напряжённо замер, как статуя, только взглядом водил по моему лицу. − Завтра мне на работу. Поэтому нужно съездить за вещами. Его черты лица тут же смягчились, со лба пропали хмурые складки. − Хорошо. Рука Тарьяя накрыла мою, погладила большим пальцем кожу на костяшках и запястье. − Ты расстроен, что ли? – волнение в Тарьяе боролось с обидой. − Всё в порядке. Просто не выходит из головы это всё... Я совсем не так представлял себе знакомство с твоей семьёй. Я старался задавить в себе возмутительную мысль, что его мама не узнала меня. Это как вообще? Чухня какая-то, на голову не налезет. − Ладно, − мой палец потянул вверх уголок его губ в принудительную улыбку. − Не бери в голову. Мы-то тут ни при чём. Никто не виноват. Тарьяй задумался, посмотрев куда-то сквозь меня. Затем кивнул, и мы перевели тему. − Чем сегодня займёмся? – знакомая самодовольная ухмылочка растеклась по его губам. − Может, устроим свидание? − Договорились, − он выпустил свою ладонь из объятий наших рук, потрогал ею мои волосы. Больше за завтраком мы не заговорили о том, что случилось утром.

* * *

Тарьяй был просто горе-мастером маскировки. Прозрачно намекать и тонко флиртовать – это явно не про него. Как только я собрал вещи и вернулся обратно домой к Мистеру Му, он сразу отвёл меня в спальню. Сначала любезно забрал мою сумку и совсем неласково запульнул её в кресло, которое обычно у всех выполняло вокзальную функцию. Потом он целенаправленно повёл меня за руки туда, куда ему было нужно. Вот вы вообще, Мистер Му, ни разу не палитесь. Конечно, он сперва угостил меня выпивкой. Но весь так дёргался от недостаточного внимания, что быстренько придумал выпить у себя в спальне. Мы разместились – кто бы мог подумать – на его кровати. Тарьяй вдруг притих. На его языке это, вероятно, значило: «Берите меня всего, без остатка. До самого донышка». Мы сидели на его кровати, пили из своих бокалов и лениво разговаривали о всякой фигне. Тарьяй отлежал себе щёку на моём плече и елозил по мне так, что почти протёр дырку на своём боку. Покрывало всё сжопилось под его ёрзаниями. У меня челюсти сводило от желания подмять под себя этого конспиратора всех конспираторов. Но передо мной развернулось слишком забавное зрелище, которое я хотел досмотреть до конца. А ещё у Тарьяя всегда очень мило и забавно лопалось терпение. Но в ближайшее время у меня было в планах втрахать его в матрас. − Прелестное свидание, − прокомментировал Тарьяй недовольно. – Заебись просто. Так и знал. − Выбирай, куда можем сходить, − потом не говорите, Мистер Му, что я ни черта не соображаю. Тарьяй откинулся на спинку кровати, посмотрел на меня долгим изучающим взглядом. − Никуда не пойдём. Мы будем дома, − объяснил он как ребёнку. − Тогда какое же это свидание? − Свидание, Хенрик, это когда двоим людям хорошо. Они, например, занимаются сексом. − Как подозрительно конкретно звучит это твоё «например». Тарьяй закатил глаза так, что зрачки почти полностью скрылись под верхним веком. − Свидание без секса − это недосвидание, − сделал он умозаключение без какой-либо скромности. − Вам, Мистер Му, надо преподать урок, как могут проходить свидания без секса. Сначала ужин или кино, потом всякие заигрывания, хуигрывания… − Нет, блядь, − он перекинул ноги поперёк моих коленей, устроившись удобнее, близко. – Это тебе надо преподать урок. Не понимаю только, почему я собственному бойфренду должен что-то доказывать. Уговаривать, находить предлоги с ним потрахаться. Я, блядь, хочу, потому что хочу. Потому что хочу хотеть. Ты отлично трахаешься. И нахуй мне себя сдерживать и оттягивать это всё. Я знаю, ты у нас любитель болтовни, но бля-ядь... − Боже, − я провёл по лицу ладонями и засмеялся. − Тарьяй, и как ты только раньше выживал? Как терпел? Он разозлился, но совсем неубедительно. − Я ничего не терпел… О чём ты говоришь? − Ну, ты такой… любвеобильный. Куда ты прятал свою страсть раньше? − Пф-ф… − высказал он всё своё возмущение одним звуком, но подвинулся ещё ближе. − Вот оставь тебя на секунду неудовлетворённым, и что? − И что? – Тарьяй весь оскорбился. − Пустишься во все тяжкие, − это должна была быть шутка, но получилось так, будто я и правда вываливал на него ревность. Именно её я на миг и почувствовал, хотя, при чём тут вообще она. – Ни на шаг больше не отпущу. Забудь о встречах с друзьями и тому подобное. Ебать, выискался ещё один командир недоделанный. − По-твоему, я могу сейчас пойти трахаться со всеми подряд? − Не со всеми, только с симпатичными, − подстегнул я. Глаза Мистера Му так злобно распахнулись, что мне стало страшно. − Тарьяй, да это же шутка. Я думал, ты уже привык к этому. Шутку он не оценил, ухватился за неё, как за повод отменно пофыркать. Тарьяй опустил подбородок и замолчал. − Просто, выходит, ты меня до сих пор совсем не знаешь… − его голос прозвучал так расстроенно, что у меня чуть не случился разрыв сердца. Поговори мне тут ещё, засранец. Думаешь, пока я за тобой ухлёстывал, не успел ничего понять? Да каждому полу-жесту я придавал такой вселенский масштаб, что пиздец. Всё подозревал какие-то ребусы и подтексты с твоей стороны. И ловил любой намёк на взаимность, чтобы во мне не сдохла последняя надежда. Я не заметил, что начал говорить вслух. − Думаешь, дело в том, что я просто ждал, пока не заведу себе бойфренда? – стоял на своём Тарьяй. – Или ждал, когда сорвут эту девственную гейскую пломбу, чтобы уже начать ебаться без остановки? − Перестань так говорить, это же грубо. − Мне вот тоже как-то не охуенно сейчас. − Я про тебя речь и веду. Ой, слушай, о чём мы вообще спорим? Кажется, он тоже всерьёз задал себе этот вопрос и успокоился. − Ладно, я понял, ты пошутил, и всё такое. Но если вдруг ты чего не уяснил, то повторю по слогам: тебе пиздецки повезло, чёртов ты неблагодарный Холм. Я просто физически изменять не умею. У меня асексуальность по отношению к тем, кто... Эм... − С кем тебе некомфортно. Я знаю… − да он уже задолбал утверждать, что я ничего не соображаю и не знаю о нём. − Да дело даже не в комфорте. Точнее, не только в нём. Не могу точно объяснить… Дело в уверенности, доверии – вот подходящие слова. Хватит улыбаться, − но он тоже улыбнулся – скрытно, но я заметил. А ещё дело в его чувствах, в которых он набрался храбрости признаться так… необычно. И эти чувства совершенно точно разделённые, взаимные. Он знал это. − Ты даже как-то пахнешь особенно, − Тарьяй коснулся краешком своего чувственного рта моих губ. − Чем же? − Ничем. Этому нельзя дать имя. Просто… по-родному. Ох! Да я точно свалился на ромашковом поле и от блаженства рисовал «рождественского ангела» руками и ногами. − Это же биология, − сказал я на ухо. Чтобы не щекотать его губами, я немного отодвинулся, но Тарьяй притянул меня за шею обратно. − Мы действительно выбираем себе друзей, возлюбленных, людей, с которыми будем контактировать, по запаху. Иногда встречаешь человека. И вот вроде бы он тебе ничего не сделал плохого, а ты уже чувствуешь к нему неприязнь. А иногда наоборот, встречаешь кого, и вы будто сто лет знакомы. Химия запахов так работает. Запах не физический, не тот, который носом вдыхаешь. А тот, который на подсознательном уровне ощущаешь. Как-то так… Всё это время Тарьяй поглаживал меня по внутренней стороне бедра, там, где кожа наиболее чувствительно реагирует, даже через слой брюк. Он лихорадочно облизнулся и уставился на меня, пытаясь сфокусироваться. А затем прыснул со смеху. − Какой умный. Опять распизделся, Холм. − Пикаплю на всю катушку Мистера Му. − Я Мистеру Холму уже и секс предложил, а он на пикапе застрял. Логика, эй! Тарьяй по-хозяйски уложил свою ладонь мне на ширинку. Потянул застёжку вниз, забрался под резинку белья. Рука так гибко нырнула туда, точно ей гостеприимно приоткрыли дверцы. Тарьяй осторожно достал наполовину вставший член. Губами он поймал мой рваный выдох. Он нарочно караулил его, и стоило мне открыть рот, как Тарьяй припал к нему своим ртом, словно второй засасывающей воронкой. Ебаный пиздец, что за мужчина! Кровь тут же ринулась прямиком в мой член. Мистер Му задвигал рукой, еле дотрагиваясь ко мне: нежно, размеренно. Просунул пальцы вниз, сгребая яйца. Я выгнулся от оглушительного чувства удовольствия. − А-а-а-х, бля. Тарьяй соблазнительно откинул голову назад, облизал сухие губы. А затем, опустив подбородок, внимательно следил, как головка члена появляется и исчезает в его кулаке. Быстро и очень механично он стянул с меня всю одежду, принимая мои попытки помочь. Из своей он выскользнул ещё быстрее, словно она на нём воспламенилась, а Тарьяй боялся сгореть. Он подобрался ко мне на коленях. К моему члену, если быть точнее. Теперь он уже намеренно поглаживал его сильнее, туже, принялся ритмично сжимать, двигая рукой от основания к кончику и обратно. Тарьяй повернулся ко мне спиной, завёл руки за спину, продолжая ласкать меня. Моя грудь соприкоснулась с немного взмокшей кожей. Тарьяй умоляюще потёрся об неё всем телом. Рвано выдохнул, когда я прикусил его кожу у самого уха. − Да-а-а, − этот стон отозвался во мне, прокатился по всему позвоночнику, стёк раскатывающимся возбуждением к паху и закружил там щекочущими импульсами. Тарьяй хватал меня руками, вдавливался в меня, ёрзал, приседая на коленях. Там, где он меня касался, он оставлял следы из мурашек. Рука дотронулась к его твёрдому длинному члену с красивой головкой, увлажнённой от смазки. Улыбка Тарьяй стала шире. Он застонал в голос, а затем из его горла вырвался бессмысленный набор слов. Ему заметно не понравилось, когда я отстранился, чтобы поискать кондомы в карманах. Хотя я постарался не потерять контакта с ним и одной рукой придерживал его за талию, пока пальцами другой пытался пробраться в карманы. Тарьяй со всей командирской внимательностью проследил, как я разорвал упаковку презерватива. − Это цветная резинка? – заметил он, стоило мне достать её из упаковки. − Сюрприз-сюрприз, − бля. − Блядь, − Тарьяй хохотал так, что чуть не давился собственным кадыком. − Что? Есть обычные. Он треснул меня по руке, когда я уже практически наполовину раскатал презерватив. − Что за клоуна ты из него сделал? Быстро убери эту хуйню. В смысле, хуйню не убирай, только этот ебучий чехол выброси. Вторую упаковку я от нетерпения разрывал зубами. Тарьяй практически с профессорским контролем проследил, как я надел кондом, а затем нанёс поверх него любрикант. − Так тебе больше нравится? − Да, так он намного симпатичнее, − припечатал он. − Не порть его красоту всяким маскарадом. Поздравляю, Холм. Только что твой член поставили на тотальный контроль. Но я слишком пиздецки умирал от желания оказаться внутри по самые яйца, чтобы оспаривать приговор о надзоре собственных гениталий. Тарьяй снова потёрся спиной об меня, подставляя шею, уши под засосы и укусы. И я почувствовал, что полностью провалился. Рухнул в него. Его бёдра разъезжались в стороны. Тарьяй присел, встречая смазанный любрикантом палец. Он подмахивал задницей, пока я растирал смазку в горячей глубине, задевая мягкие, точно шёлковые, стеночки. Меня затапливало чувство почти эстетической влюблённости в эти стеночки. Идеальные. Мистер Му вздрогнул всем телом, будто его прошибло током, когда мой член коснулся его входа. Тот слегка сжался, и это было похоже на приветственный поцелуй в головку. Эй, здравствуй, я тоже скучал. Эти двое там, кажется, недолго «поболтали», и слились в мягком погружении. − Сделаешь это медленно? – прошептал Тарьяй, устремив в меня расфокусированный взгляд из-за плеча. Точно выстрелил им, прошиб меня насквозь. − С удовольствием. Слова прозвучали глухо, как будто я с трудом мог говорить. И даже дышать. Одного несильного нажатия хватило, чтобы головка проскользнула внутрь. Тарьяй был расслаблен. О-боже-блядь-да-блядь. Это невозможно ни с чем сравнить. Разве что с этим конкурировало нереально возбуждающее дыхание Тарьяя – глубокое, с присвистом. Внутри было тесно, жарко, туго. Чужое тело отозвалось сразу же. Отдалось, без намёка на дискомфорт. Схватив за талию обеими руками, я дёрнулся вперёд, погрузившись наполовину в сильное пружинистое тело – короткими покачивающимися толчками. Волны давления прокатывались по члену. Немного напрягшись, Тарьяй сам опустился вниз. Сбитое дыхание перекатилось в громкий стон. Очень красиво, точно музыка перешла от мягкой мелодии к динамичной, с басами. Жара, давление, полная отдача... Я попробовал немного вытащить член и снова толкнуться вперед. Тарьяй одобрительно простонал, царапнув меня по рукам. Синхронно с ним я тоже издал стон, опять толкаясь вперёд, теперь уже в чётком размеренном ритме. При каждом движении кожа на члене натягивалась, мне приходилось усиленно сжимать челюсти, чтобы не кончить. Ещё одна гребаная секунда − и у меня сорвало бы тормоза. Взорвались бы все предохранители. Я лег грудью на спину Тарьяя и покрепче обхватил его член рукой. − Хочу тебя, − сказал он. Он меня хочет? А сейчас что происходит? Ладно, красавчик, это всего лишь твоя привлекательная особенность – говорить такие вещи. Тарьяй содрогнулся всем телом. Ритм его движений резко сменился: теперь бёдра ходили ходуном, а член скользил в моём кулаке вперёд и назад. А потом Тарьяй запрокинул голову и с силой втянул воздух сквозь стиснутые зубы. Я замер, не понимая, что происходит. Остановка показалась сущим издевательством. − Нет, ещё! Дай, − его рык сменился умоляющими нотками в конце. Он требовательно качнул бёдрами. Тарьяй откровенно наслаждался процессом. Пружинил и вилял задницей так, как ему хотелось. Вдруг его скрутило дугой, и Тарьяй быстро соскользнул с меня, присев на моё колено. Свой лоб он уложил на скрещенные на спинке кровати руки. − Блядь! − сказал он чётко. Его судорожно потряхивало. Я оставил пару поцелуев на его плечах. Тарьяй переждал и снова принялся усаживаться на мой член. Я помог, поддержав под крепкие ягодицы. Устраиваясь удобнее, Тарьяй между делом потёрся ими о мои ладони. По телу, начиная с пальцев ног и распространяясь всё выше, поднималась мелкая дрожь. Кожу словно кололи мириады искр. Волоски на затылке и шее вставали дыбом. Тарьяй всё двигал бёдрами, задыхаясь. Его член скользил сквозь мои пальцы, хлюпал, по-своему тихо «причмокивал». Каждое следующее движение было отрывистей предыдущего. Надрывней. Отчаянней. Это оказалось так пиздецки хорошо, что меня от восторга потянуло на «попиздеть». − Тарьяй, − во рту пересохло, под языком была пустыня. − Боже, − он снова соскользнул с моего члена. Бёдра его крупно затряслись, колени не выдерживали вес. Тарьяй загнанно дышал, будто его преследовала погоня. Его догонял оргазм, и собственное имя, наверняка, подействовало катализатором. – Не говори ничего, − попросил он, подтвердив мои догадки. Он уткнулся лбом в спинку кровати. Испарина на его спине красиво играла на фоне прекрасных родинок. Тарьяй выждал перерыв и снова выставил задницу, побуждая меня помочь ему пристроиться. На этот раз он двигался медленно. Пытаясь успокоиться, пережимал свой мокрый от смазки член, и с какой-то боязливостью пропускал в себя дюйм за дюймом. − Не сдерживай себя, − прошептал я ему на ухо. Мы ведь можем к этому возвращаться снова и снова. Скользнув ещё глубже, я ощутил новый, острый всплеск удовольствия. Зародившаяся где-то в глубине моего тела потребность двигаться хлестала наотмашь. Тарьяй принялся пружинить вперёд и назад. Его дыхание вырывалось тяжёлыми всхлипами, вибрацией. Пальцы крепко вдавились в его бёдра. Поддавшись какому-то неожиданному импульсу, я ударил обеими ладонями по ягодицам. Звонкий хлопок смешался с красивым переливом голоса Тарьяя. Понравилось. Я хлопнул снова, и Мистер Му весь задрожал, безумно красиво задрожал, как напряжённая струнка, принявшись качаться на моём члене с особым очумевшим желанием. Я был практически на краю. Топтался около этого ощущения, отдаваясь щекотному напряжению, буквально скрутившему низ живота. Встречая ответные толчки, я теперь ритмично и мягко вбивался в тело. Прислонился к спине Тарьяя, потёрся щекой о его выпирающую лопатку. Ничего вокруг не существовало, кроме наших общих ощущений, кроме охренительного и взаимного желания, обступающего внутри и снаружи. Тарьяй вскидывал бёдра, замирая в самой высшей точке. На самом пике он оттягивал, оттягивал, продолжая пульсирующе сжиматься вокруг меня. Я подстроился под эти протяжные движения вверх и вниз, ловил ритм. Матрас под коленями Мистера Му начал издавать какие-то жалкие стоны. Член полностью выскользнул из влажного входа. Я удобнее сел на пятки и дёрнул Тарьяя вверх и на себя, снова ворвавшись в него. Он сжимал мой член изнутри всё сильнее, добавляя напряжения, как чёртов садист. Со своей чёртовой садисткой задницей. Две задницы – Тарьяй Сандвик Му и его задница. Две безжалостные убийцы. Сильнее. Ещё. Почти, почти. Почти... Вильнув задом, Тарьяй заёрзал круговыми движениями, приловчившись задевать изнутри то, что он искал. Теперь он вздёргивал бёдра так высоко, как только мог, ловя ощущение, которое всё росло и росло, заполняло его. По телу прокатился спазм, я ещё сильнее вдавил Тарьяя спиной в себя, насаживая на свой член, который начал пульсировать глубоко внутри. Ритмичные удары бёдер о чужие ягодицы – словно каждый толчок продлил бы мне годы потенции. Откинув голову на мою грудь, Тарьяй глухо зарычал. Издав ещё один красивый, глубокий звук, он кончил. Член выплеснулся вверх, покрывая мои пальцы горячими полупрозрачными каплями. Мои руки подогнулись, лоб тяжело упёрся между лопатками Тарьяя, а я кончил следом глубоко внутри его тесной задницы. Меня сотрясало от острого, мощного, пронзительного чувства. Даже воздух вокруг показался горячим. Когда наши ощущения слились, мы с Тарьяем превратившись в ещё один, не такой сильный, но зато долгий оргазм. Пока оба выравнивали дыхание. Я смутно осознавал, что улыбка от уха до уха наверняка делала меня похожим на идиота. Мистер Му помог мне с салфеткой, вручив её прямо в испачканную руку. У него ещё остались на это силы. У меня − нет. Меня выебали. Мы лежали лицом друг к другу, переплетаясь ногами. − Хватит на меня пялиться, − наконец, проворчал Тарьяй. − Как это? – это было действительно сейчас трудно сделать. Обмотавшись вокруг него, как лиана, я вытер ладонью влажную шею Тарьяя, приподнял волосы на затылке. Он первым потянулся целоваться. Его поцелуй оказался жадным. Тарьяй захватывал открытым ртом мои щёки, подбородок. Язык двигался во мне короткими жаркими толчками. Мне хотелось поцеловать его язык, под языком, щёки изнутри, нёбо. Пробраться глубже, в самое горло, припасть к мягким стенкам гортани. Попробовать на вкус его дыхание и даже голос. Желание медленно, но теряло свою остроту. Теперь хотелось сделать что-то нежное, ласковое. − Так хорошо, что, кажется, я способен сделать для тебя всё, что угодно, − признался Тарьяй и зарылся носом мне в волосы. Он разделял мои чувства и на этот раз. − Отлично, − руки погладили его по спине. – Тогда, я сейчас выберу что-нибудь. − Нет. Я уже сам для тебя выбрал. − Что? − Не скажу. Когда ты что-то хорошее мог выбрать? − Например, я выбрал тебя. − Не обольщайся. Ничего тебе не принадлежит ещё. Тарьяй совершенно по-дьявольски улыбнулся. Он выжидал какое-то время, а потом в его глазах с расширенными зрачками полыхнуло. − Ты вообще умеешь обижаться по-настоящему? – прозвучало с большой претензией. − Когда такое происходит, и ты всё слишком быстро забываешь и принимаешь, я испытываю такую глубокую вину за то, что грублю… Невыносимый ты просто... − Я умею обижаться. Но не на тебя. − И давно так? − С тех самых пор, как впервые поцеловал тебя, красавчик. − Блядь, да мы поцеловались в первый день знакомства, − Тарьяй засмеялся. − Да, выходит, это уже прилично так длится, − я засмеялся в ответ. – Чё-е-рт, ты помнишь, как это было? Это же полный ржач, стыд и трэш. В первый день знакомства я выёбывался перед вами, как какой-то противоречивый герой индийского кино. − А Юлие такая: «Давайте, поцелуйтесь, проверим сразу, как вы сработаетесь». Я десять минут назад тебя впервые увидел, и сразу засасываться. А потом ещё говорят про какой-то комфорт на съёмках у Андем. − Она ещё сказала: «Всё должно быть идеально. Даже если ваши носы будут друг другу мешать, значит, это не то, не подходите». Лёжа на спине, Тарьяй игриво качал согнутым коленом из стороны в сторону. − Но всё закончилось хорошо, потому что я сказал своё решающее слово, − он заявил это с какой-то замаскированной гордостью. − Да. Я помню, ты меня сам выбрал. Ты говорил. Губы прикоснулись к уголку моего рта, и на меня от нежности обрушился восторг. Тёплый язык вылизал мне весь рот, и только потом Тарьяй снова упал головой на подушку. − Не могу поверить, что я тебе сразу понравился, − я задел Мистера Му плечом. − Не отрицай. − Я не отрицаю. − Уже нет? − Господи, − он закрыл лицо ладонями. − Мне кажется, у меня на лбу было всё с самого начала написано. Но ты как заладил со своей «химией» и «естественной связью». Я пиздец как злился на тебя. Потом мне показалось, что всё прошло, ничего не осталось. А позже ты начал приставать со своей дружбой. Я тебе совсем не верил. А потом… Ты и сам знаешь. То, что его неприязнь ко мне была какой-то отличающейся, было, конечно же, заметно. На неё я и повёлся поначалу. И ещё, конечно, потому, что я падок на красавчиков вроде него. − Хорошо, что я не отступил. Я же почти поверил, что тебе безразличен, − честнее было бы сказать, «чуть не убедил себя в этом». Но я не такой смелый, чтобы в этом признаться. − Мне кажется, я всегда чувствовал то, что чувствую сейчас. Это всегда было со мной. И это никогда не заканчивалось. Мне стало жарко от его слов. Он будто бы говорил обо мне, а не о себе. Я подумал о том же, когда впервые что-то к нему почувствовал. − Боже, − он снова уткнулся в собственные ладони, − да так оно и было. Всегда хотел тебе нравиться. Даже просто так, не обязательно как сексуальный объект. Просто мне почему-то нужно было выглядеть привлекательным в твоих глазах, вызывать интерес. Он точно храбрее меня. У меня дыхание перехватывало от его красивых признаний. А я ведь был лишь слушателем. Я мягко поцеловал Тарьяя в ухо, и он, от щекотки, тут же почесал его. − Хочешь заново познакомиться с моей семьёй? – вдруг предложил он. − Что? Тарьяй резко повернул голову на подушке в мою сторону. − Ты сказал, что совсем по-другому представлял себе это знакомство. Мы можем взять вторую попытку. Это будет довольно странный опыт. Тем более, я не уверен, что смогу удержать своё любопытство разобраться в их отношениях. − Уверен? − Когда ты работаешь? − Завтра и во вторник до одиннадцати, в среду – до четырёх. − Тогда придёшь к нам на ужин в среду? Если хочешь, Хенрик. Это не приказ и даже не просьба. − Конечно хочу. Моя мама и Тарьяй знали друг друга, их знакомить было бы несколько странно. Но простое знакомство и официально представить его, как своего парня − принципиально-разные вещи. − А ты придёшь на выходных на ужин к нам? Тарьяй поднял голову, вытянул шею. Я неосознанно повторил за ним, и мы уставились друг на друга. − Да? – снова спросил я. − Да. «Да», − прозвучало у меня в голове ещё один раз.