Мой дорогой мальчик!
«Коль уж тебе попало в руки это письмо, это может означать только одно — моя жизнь навеки оборвалась под ударом твоего проклятого меча. Хотел бы я сказать, что не жалею о своей смерти, однако не могу. Мне жаль, мне искренне жаль, что именно так окончилась наша дорога, Артас. Я знаю тебя со столь юного возраста… даже сложно поверить в то, что юноша, размахивающий молотом будто пьяный дворф-кузнец, однажды станет погибелью для родного королевства. Да, именно погибелью, поскольку я ясно представляю, что может сотворить нежить (которая и так была для нас постоянной головной болью), ведомая столь опытным командиром. Мне искренне жаль, что я обучил тебя настолько хорошо, что, отчасти, чувствую себя виновным в грядущих разрушениях. Я вызвался лично стеречь прах твоего отца, мой мальчик. Не потому, что чувствовал себя виноватым в его смерти… и не из-за чувства слепой преданности трону, которая, как утверждают некоторые, послужила истинной причиной резни в Стратхольме и последующим метаморфозам, которым ты был подвергнут. Я жду здесь тебя, Артас. Тебя, отцеубийцу, пришедшего поглумиться над прахом родителя… или же тебя, любящего сына, осознающего, какую страшную ошибку ты совершил. Скажу честно, я всё же надеюсь, что случившееся в королевском зале было лишь проклятием рунического клинка, что заменил тебе молот паладина. И что в битве я смогу выбить клинок из твоих рук и избавить тебя от этого мучительного заклятия. Мне искренне жаль, что я отсутствовал в тронном зале в то время, когда ты осквернил династию лордеронских правителей отцеубийством. Я всегда упрекал тебя в излишней горячности… видит Свет, как я теперь по ней скучаю. По твоему юношескому задору, вечному мальчишескому бахвальству, нашим постоянным перепалкам — всему тому, что ушло вместе с твоей душой. А вспомни, как ты моментально краснел и выпячивал грудь, словно индюк, стоило леди Праудмур показаться на горизонте! Как ты, ещё не состоя в ордене, а будучи лишь учеником, убежал ночью, чтобы нарвать ей мироцветов… и вернулся лишь утром, весь оцарапанный ветками, с шипами остротёрна в волосах и улыбкой до ушей. Думаешь, я не заметил твоего отсутствия? Или не догадался, почему это ты с таким счастливым лицом то и дело касаешься пальцами своей щеки. Мне искренне жаль, что я, на старости лет не смогу рассказать эту историю новому поколению семьи Менетилов… Я бы поведал им и то, как мы были в нескольких бедных деревушках за границами Лордерона, предоставляя лечение тем, кто в этом нуждается. Я хотел испытать твои лекарские способности, а также посмотреть, как ты, наследный принц, относишься к беднякам. Ты помнишь, как плакал из-за женщины, потерявшей ногу, когда на неё напали волки. Избавив её от боли, ты оседлал коня и отправился на поиски волков. После этого убил троих и принёс женщине их шкуры, чтобы она использовала их в качестве одеяла. Я был тронут, но в то же время, не скрываю, взволнован твоей прямотой. Мне искренне жаль, что я не могу вернуться назад и всё исправить. Разведчики сообщили о твоём приближении. Также, как и о том, что ты разграбил склеп некроманта. Я всё же надеюсь на твоё незнание того, что сейчас находится в этой урне, ведь ты собираешься использовать её для сохранения праха Кел’Тузада, я прав? Быть может ты не решишься вновь осквернить память своего отца… Если я одержу верх, это письмо никогда не попадет в твои руки… но если нет — надеюсь, что твоя душа рано или поздно обернется вновь к Свету… а пока помни — мне искренне жаль. Исполни мою последнюю волю — не дай Плети уничтожить тех, кого ты клялся защищать.Я люблю тебя… сын. Да пребудет с тобой Свет!
Ни одна эмоция не проявилась на лице рыцаря смерти, читающего текст на пергаменте, который был привязан к урне с прахом короля Теренаса. Закончив читать, командир войск Плети смял письмо Утера Светоносного, чей бездыханный труп лежал в нескольких шагах и, замахнувшись, хотел было его выбросить, как вдруг заметил, что несколько вурдалаков с голодным урчанием приближаются к телу паладина, тогда как все оставшиеся, загнав селян, оказавшихся не в то время не в том месте, в угол, отвратительно булькали, капая едкой слюной. — Прекратить! — Негромкий голос мужчины имел огромную власть над живыми мертвецами. Вжав головы в плечи, вурдалаки трусливо попятились, расступаясь перед высокой фигурой с пепельными волосами и глазами, полными голубого пламени. Подойдя к крестьянам, Менетил бесстрастно смотрел на мужчину, закрывающего своим телом жену и двух детей — светловолосых мальчишек с ярко-зелёными глазами. Взяв первый попавшийся сосуд, рыцарь смерти пересыпал туда прах Теренаса, после чего вручил и сосуд и письмо мужчине. — Похорони их вместе с учи... паладином, — помедлив, проговорил он. — Считай это последним приказом наследника престола. Развернувшись, Артас Менетил покинул деревню, сопровождаемый солдатами и техникой Плети. — Мне искренне жаль… — задумчиво повторил он слова Утера, прислушиваясь к внутренним ощущениям.