Witcher.

В комнате воцарилась тишина, которую не решался нарушить ни один из присутствующих оборотней. Первым не выдержал Скотт: - Ты хочешь сказать, что Альфы наведались к нам, то есть, сюда, в Бейкон Хиллс, потому что тут захоронен их прародитель? - Смотри, Дерек, а малыш Скотти еще не растерял способность здраво мыслить, а то ты все возмущался и возмущался, - иронично подметил Питер, тут же поспешно покидая комнату и скрываясь где-то в лесу. Чаша терпения Дерека была переполнена, и теперь молодой Альфа старался унять охватившее его раздражение. Мысль о том, что он поспешил с прощением Питера, била по вискам, и мужчина заскрипел зубами, ощущая, как удлинились его клыки и как в кожу ладоней впиваются когти. Просто замечательно! Но Стилински все равно раздражает меня больше, - пронеслось в сознании Дерека, и мысль о сыне шерифа невольно успокоила его. Питер раздражал тем, что в любой момент, когда Дерек только вознамерится заставить того замолчать силой, мог воспользоваться любой слабостью Альфы - отголоском его детства. Их семья до пожара была крайне дружна, а Питер в детстве воспринимался как второй отец. И именно потому Дерек все еще продолжает терпеть ежедневные саркастические высказывания и ироничные упреки относительно него самого и его стаи. Питер оставался жив снова только потому, что Дерек видел в нем того самого дядю Питера, что был когда-то частью его семьи. Больше не было того сумасшедшего мужчины, который пытался убить всех и каждого, заполучить власть и править своим маленьким мирком, даже не представляя, что делать с теми, кто окажется в его подчинении. Только ни тогда. - Так Скотт прав или нет? - недовольно поинтересовался Айзек, садясь рядом с Эрикой и приобнимая ту за плечи. Дерек выразительно посмотрел на него и так же, как и его дядя ранее, покинул комнату. Поднимаясь на второй этаж, он недовольно цокнул языком, признавая тот факт, что Питер мог оказаться правым в своих суждения. Да и МакКолл, который обычно не блещет столь выразительными мыслями. - Я расскажу Стайлзу, - на мгновение Дереку почудилось, что Скотт спрашивает его разрешения, но упрямый взгляд подростка говорил об обратном. Вот только мужчина все равно слышал в его голосе некое ожидание ответа и легкий оттенок повиновения. Можно было просто отказать, прекрасно понимая, что Скотт все равно последует по своему, но в его мыслях уже зародится зерно сомнения. Начиная убеждать самого себя в совершенно противоположном, что было ранее принято за сознательную идею, Скотт начнет переубеждать самого себя, а в последствии просто перестанет сопротивляться и станет слушать своего Альфу. Кто бы что не думал, но Дерек знал подход к каждому из своих Бет. Прекрасно осознавал то, на что лучше надавить, что упомянуть и что запретить или же разрешить, чтобы получить желаемый результат. Эрике нужно было напомнить о прошлом унижении, ее комплексе, сохранившемся даже после обращения, и она начинала переубеждать в этом остальных, стараться еще сильнее и упорнее, а после и сама верила в это. Верила, что способна измениться своим трудом, а не только укусом. Айзек, как и Бойд сильно зависел от того, что будет сказано или упомянуто об их семьях. Вот только если Лейхи с нескрываемым презрением вспоминал об отце, то Бойд жил тем, чтобы защищать своих сестер. Это было их слабыми и одновременно с этим сильными точками, на которые Дерек умело давил и вызывал ответный импульс. Но, словно им в противовес, были Скотт и Стайлз, которыми Альфа не мог помыкать и хоть как-то управлять. На них действовали только угрозы, и если Стилински понимал всю тщетность споров с Дереком, видел их разницу в силе, то МакКолл продолжал тянуть свое, пока его буквально не тыкали носом, как маленького нашкодившего щенка. - Делай, что хочешь, - развернувшись спиной к подростку, произнес Дерек. - У него есть своя голова на плечах, и я все еще надеюсь, что она функционирует. *** - И почему мы все еще здесь? - возмущенно взмахнув руками, Стайлз буквально подлетел к шкафу, судорожно вытаскивая какие-то вещи и быстро одеваясь. - Стайлз, я вообще-то хотел просто поговорить, - помявшись произнес Скотт, смотря за другом и только сейчас понимая, что, возможно, Дерек был прав. - Чувак, ты действительно думал, что теперь, находясь по самую макушку в этом дерьме, я просто тебя выслушаю и скажу: "Не повезло тебе, друг"? Скотт, если ты действительно так и думал, то я боюсь представить, что произошло на ваших очередных тренировках. Дерек опять приложил тебя более пяти раз головой о что-то твердое? Или решил проверить на выносливость, устроив гонки на выживания - ты против трех разъяренных и никак не нормальных одноклассников, которые тебя не сильно жалуют. - Нет же, Стайлз. Просто Дерек сказал, что это может быть действительно опасно. - Да, ладно? - деланно удивленно поинтересовался Стайлз, натягивая неизменную красную толстовку и выходя из комнаты. - А когда, друг мой, по мнению Дерека было не опасно? Если так подумать, то вся моя деятельность заключается в своего рода хождению по тонкой нитке над пропастью. - И что ты хочешь сделать? - стараясь поспеть за другом, интересуется Скотт, все еще не теряя некой надежды отговорить - А вот это уже правильный вопрос, Скотт. *** - И когда ты намеревался посвятить нас в свои планы? - поинтересовался Стайлз, и в его голосе не было возмущения или же раздражения, только покрытое тонким льдом любопытство. И Дерек почти верил в это напускное равнодушие, но все же, он слишком хорошо знал Стилински и видел то, что тот отчетливо пытался скрыть. Его брови были плотно сведены на переносице, а глаза недовольно прищурены, губы подросток сжал в одну линию, стараясь сделать так, чтобы не было заметно дрожи - всем своим видом он пытался показать, насколько сильно его задело происходящее. И сейчас казалось самым невероятным именно то, что Дерек не рассказал им о случившемся, предпочел утаить и, как выразился сам Хейл, защитить. - Меньше знаешь - крепче спишь, да, Дерек? - усмехнувшись, добавил Стилински, когда заметил, что лицо мужчины совершенно равнодушно. Тот продолжал смотреть куда-то в сторону леса, чуть сощурив глаза. И Стайлз воспринимал это, как личное оскорбление. - Может ты хоть что-нибудь ответишь? - Можешь не напрягаться так, - ответил за племянника Питер, как обычно появившись в комнате совершенно неожиданно. Стайлз уже просто устал удивляться хоть чему-то и потому просто устало закрыл глаза и провел ладонью по лбу. - Тогда может ты ответишь на интересующее меня? - Я? - наигранно удивленно произнес Питер, прикладывая к губам пальцы и задумчиво смотря куда-то в сторону. - Если мой Альфа позволит, - протянул издевательски он так, что и Стайлз, и Дерек передернули плечами, конечно же, не замечая собственной реакции, - то я с удовольствием поделюсь ведомой мне информацией. - Прекрасно, - хлопнув себя по ногам, Стайлз плюхнулся на диван и скрестил руки на груди. - Тогда я отсюда точно не уйду, пока вы мне хотя бы не намекнете, что, черт возьми, происходит. - Пф, - только и произнес Дерек, не отрываясь от созерцания леса. - Я вчера был в одном магазине, и мне страшно захотелось купить отцу какую-нибудь футболку, - быстро затараторил Стайлз, смотря в одну точку и совершенно не замечая удивленно взгляда Питера и его совсем тихих смешков. - Он ведь всегда ходит только в своих рубашках да форме с работы. Кстати, о его работе: он ведь начал новое дело. Оно, по-моему, было связано с очередным нападением "горных львов", которые, между прочим, тут обитать не должны. А еще я облазил половину интернета, даже в библиотеку не поленился зайти, чтобы узнать о том, как взаимодействуют волки и представители кошачьих, и знаете, могу точно сказать, что если вы вдруг встретитесь, то ничем хорошим это не закончится. Это я не то, что прочитал, скорее узнал от одной женщины, она в библиотеке работает. Довольно приятная особа, тебе бы она понравилась, Питер. Такая же язвительная, вот только в двуличности тебя не переплюнула, - старший Хейл уже не скрывал улыбки, изредка кидая взгляд на Дерека, который только сильнее сжимал пальцы на локтях, стараясь тем самым успокоиться. - Так вот, футболка... - Ладно-ладно, - громко перебил подростка Питер. - Я скажу тебе только одно - поищи сведения про семью Белтор. - Белтор? - Да, а теперь отправляйся домой, иначе Дерек точно сорвется и покалечит тебя, - улыбнувшись, Питер буквально вытолкнул мальчишку к дверям. - И знай, - добавил он, когда Стайлз уже подходил к машине. Стилински обернулся чисто интуитивно, только через мгновение осознав, что с такого расстояния услышать Питера он не мог. - Мое предложение все еще в силе, - довольно хмыкнув и захлопнув за собой дверь, Питер оправился обратно на второй этаж, а Стайлз продолжал неверяще смотреть на дверь старого особняка Хейлов. Что-то внутри предательски дрогнуло и заставило впервые за столь долгое время ощутить подкатывающую панику. Столько скрывать, буквально прятаться и столь глупо попасться. Хотя, может я просто придумываю себе это. Давно не трепал себе нервы, Стайлз? - качнув головой, словно стараясь избавиться так от собственных мыслей, Стайлз направился к джипу, стараясь игнорировать взгляд Дерека, что буквально прожигал ему спину. Он ведь наверняка почувствовал что-то неладное. *** Как же давно это произошло? Когда я осознал, что совершенно не такой, как остальные? А что я тогда ощутил? Может быть, волнение? Или же наоборот, мне было страшно, и я начинал винить всех в происходящих изменениях? Я уже не помню того дня, который можно было назвать роковым в моей жизни. Хотя тогда казалось, что я буду помнить о нем, даже когда сердце будет замедлять свой ход, и я смогу последний раз сделать глубокий вздох. Тот день должен был отпечататься в моей памяти, на сетчатке должны были остаться картинки произошедшего, и каждый раз, когда бы я закрывал глаза, я мог бы видеть его. Но в итоге... Ничего. Пустота. Только ощущение потери. Но ведь это совершенно не странно. Тогда я потерял мать, тогда я потерял себя самого. Замкнулся. Перестал реагировать на что-то извне. Мир перестал существовать в моем сознании, только тот факт, что мамы больше не будет рядом, держал меня. Крепко вцепившись и не отпуская, и, черт возьми, я готов был поспорить, что слышал тогда - Ты еще слишком мало страдал. А еще мое имя. Я повторял его из раза в раз, старался придать голосу ее интонацию, старался услышал его в собственном отголоске, но получалось лишь коверкать имя, ненавидеть его сильнее. Терять эту самую гордость, когда тебе приятно быть названным в честь кого-то. Мой дедушка был героем, но этот герой не смог спасти мою мать. Тогда мне было этого достаточно, чтобы возненавидеть это имя и оставшуюся часть себя самого. Мне было достаточно всего этого, чтобы почувствовать первые нотки ненависти, которые тогда, казалось, текли по моим жилам вместо крови. Я думал, что ненавижу отца за то, что он часто ругал меня, когда я не слушался, но тогда я просто слегка обижался. А вот себя я ненавидел. Винил. Изнывал. И даже отец не мог заставить меня как-то изменить свое мнение. Спрашивается, что еще он ждал от ребенка, который мог винить себя даже в том, что было с ним совершенно не связано. Моя мама умерла. Значит, виноват был я. Врачи сказали, что это было на нервной почве. Что она сходила с ума, что болезнь подобралась слишком близко, а она и не заметила. А что может волновать молодого родителя больше единственного ребенка, который из кожи вон лез, лишь бы показать себя? С плохой стороны или хорошей, было совершенно не важно. Лишь одно значило действительно много - это реакция матери, потому что она никогда не оставалась в стороне. Провинился я или же наоборот постарался. Она хвалила или отчитывала, но так, чтобы я действительно понял свои ошибки, а не всепоглощающее чувство вины, когда ты провинился, но старшие обязательно усложнят всю ситуацию. Моя мама была особенной женщиной и она чувствовала ту грань. Но это все вводное. Изменился я не тогда, когда мать меня отчитывала или же хвалила. Изменения произошли после ее смерти, когда я услышал еле различимое: "Я отдаю тебе свой дар".