Witcher.

Эрика в очередной раз поправляет волосы, невольно оглянувшись по сторонам. Это было сложней нежели себе представляла девушка, но окружающие ее люди словно защитный купол. Она знает, что никто ее не тронет пока рядом люди, пока ее окружают возможные свидетели. Эрика в безопасности, но убеждений растворяются в воздухе, как только к ее столику подходит до боли знакомая блондинка. Она непринужденно улыбается и присаживается напротив, поправляя коротко стриженные волосы и смотря на Эрику с нескрываемым весельем: - Привет, сладкая моя. *** Дитон провожает подростка недовольным взглядом, но понимает - Стайлза так просто не остановить, а переубедить сможет разве что... сам Стилински. Когда он слышит негромкий хлопок двери, привычно опускает рябиновую перегородку, опираясь на нее руками и низко опуская голову, почти соприкасаясь подбородком с грудью. Невыносимая усталость одолела его тело и Алан позволил себе расслабленный вздох. Стайлз при первой же встречи вызывал неподкрепленное сомнение о себе. С виду он не отличался ни от одного ребенка, который любил бегать по улицам и лип к старшим братьям или же сестрам. Рядом с ним почти всегда была неразговорчивая и жутко недовольная девушка, высокая и бледная, как сама смерть и ее Дитон чисто интуитивно опасался. Она словно источала тьмой, непоколебимым могуществом, который скрыт глубоко внутри. Скотт же всегда прятался в их тени и Алан узнал о МакКолле только когда та странная особа исчезла. Но Стайлз... Стайлз был ларчиком с двойным дном. И Алан к собственному удивлению не смог сразу же сопоставить несколько фактов вместе. После того как он стал советником Талии, многие тайны стали для него открыты, но чету Стилински никто никогда не пытался очернить в причастности к использовании запретных для человека сил. Дитон не считал семью шерифа чем-то особенным, а мальчишка мог быть просто одаренным или же, как узнал он позже, попросту с психическим расстройством и Алан позволил себе забыть об этих размышлениях, не дающих ему успокоения вот уже несколько недель подряд. Талия заверила, что Стилински не опасны и Алан не мог не верить мудрой Альфе, которая знала точно, что было угрозой для ее семьи, а что нет. Но как-то Алан видел сон, когда он только вернулся в город почти сразу же встретился с миловидной брюнеткой, у которой было обсыпано веснушками почти все лицо и на губах играла чертовски заразительная улыбка. Алан не мог не заметить юную Клавдию, а та в свою очередь весьма хитро смотрела на него в ответ и совершенно ребячески подмигнула. Проснулся Дитон тогда от нехватки воздуха, а когда открыл глаза ему причудилось что на краю кровати кто-то сидит. Это видение Алан узнал сразу же, но Клавдия исчезла как только он сел на кровати. И после он снова не мог не думать о том мальчишке со странными именем и его не менее странной сестре, которая в скором времени исчезла. Клавдия взяла фамилию мужа, но помогло ли это заглушить ее дар, который унаследовал сын? Знала ли Талия о Клавдии или же оставалась в священном неведении? Почему исчезла сестра Стайлза? Вопросы, что до сих пор терзали его мысли, но на который Алан не мог найти ответы. Раздавшийся лай со стороны заставил его незамедлительно последовать в обустроенную кладовку. Придаваться размышлениям он сможет и перед сном, а сейчас следовало как следует обеспечить себя должной безопасностью. Алан был уверен, что захоти кто-либо из Альф пообщаться с местным друидом их не остановит ничто. Небольшую баночку с пеплом он прихватил не думая, рука сама потянулась в сторону. Медлить он не стал и, резко распахнув дверь, пораженно замер, смотря на, склонившуюся над собакой, девушку. - Ты? *** Адалинда старается вложить во взгляд как можно больше скептичности, но Стайлз не реагирует, лишь продолжает монотонно листать книгу и что-то неспешно записывать в блокнот. - Хорошая стратегия, - протягивает она, скрещивая руки на груди, - но не против меня, дорогуша. Стайлзу хочется выругаться - в голос и со вкусом, как мог бы выразиться лишь портовый служащий после очередной бодяйки рома. Но Адалинда развернет всяко выражение против самого подростка, не исчезнет так просто, а лишь возгорится большим желанием. Сам Стайлз не мог и представить что от него хотела названная сестра, но впервые не было желания узнать. На боку все еще горел шрам и Стилински боялся представить что было бы если бы Дерек тогда не поспел. - Может чему научишься, - не обращая внимание на показушную хмурость, Адалинда скидывает несколько учебников на пол и садится на стол, опираясь стопой на стул и довольно усмехается. Стайлзу кажется, что в глазах у него начинает рябить, а в голове поднимается гул из различных голосов. Приводимые аналогии нравятся ему чуть больше, нежели то, что он испытывал, но сознание словно решило сыграть с ним в игру. Жестокую игру, - повторяет он про себя, откидываясь на поскрипывающую спинку кресла и устало прикрывая глаза. Вся ситуация в целом не нравилась ему, но замешан он был не в меньшей степени. - И зачем ты меня переместила? - стараясь перебороть гул в голове, выловить из общей массы собственные мысли, интересуется Стайлз. А Адалинда словно и ждала этого вопроса, довольно вскинув подбородок и хитро сощурив глаза: - Я даже не думала тебя переносить, жертва пубертата. - Тогда что ты там делала? - Не твое дело, малявочка. - Может прекратишь меня так называть, - он смешливо вскидывается, размахивая руками в сторону, но должного возмущенно эффекта это не производит и Адалинда заливисто смеется, запрокинув голову назад и широко распахивая выкрашенные в алый губы. - Ты даже собственное имя не принимаешь, - ее смех резко обрывается и Стайлзу на мгновение чудится, что лишь показалось, что это был лишь навеянным воспоминаниями отголосок. Она смотрит без единой смешинки во взгляде, а сама кажется гранитной статуей, - и я не должна называть тебя по этой фальшивке. - Раньше тебя это не смущало. - Раньше было раньше. Она чеканит слова и Стайлз чувствует ее злобу, вспыхнувшую словно яркая свеча в кромешной темноте. Это всегда приводило подростка в легкое замешательство, он уже и отвык от таких скачков в настроение Адалинды. - Читай книгу и выводы делай, иначе... Адалинда не успевает закончить, как в комнату почти врывается отец, что-то пробормотав про вызов и в очередной раз предупредив, что не желает поймать собственного отпрыска на оцепленной местности, сбежал вниз и звонко хлопнул за собой дверью. Стайлз по привычке подскакивает к окну, провожая взглядом служебную машину и тут же оказывается перед компьютером, принимаясь открывать нужные вкладки. Жетон отца помогал узнать много большее, нежели должен был знать Стайлз. - Ты туда поедешь, - утвердительно произносит Адалинда и перед тем как Стайлз успевает ей ответить, растягивая губы в привычной кривой улыбке, она ловко спрыгивает со стола и перехватив за предплечье щелкает пальцами свободной руки. Стайлз лишь инстинктивно задерживает дыхание, словно перед прыжком в воду и закрывает глаза, ощущая, как тело пробивает дрожь, а кончики пальцев покалывало словно после удара током. В сознание его приводит рывок в сторону и голос отца. Открывая глаза он видит лишь ночную темноту и всполохи фонарей, а звук приближающийся людей заставляет отшатнуться в сторону, вот только Адалинда крепко хватает его за талию, оплетая своими руками и не дает сдвинуться с места, что-то прошептав на незнакомом языке. - Отвод глаз? - интересуется Стайлз, принимаясь ерзать на месте, но Адалинда лишь раздосадованно закатила глаза и кивнула куда-то под ноги. Стилински старался сдержать поднимающееся из глубин души волнение - как же давно не испытывал он столь протяжного чувства, которое заставляло что-то внутри переворачиваться и восторженно замирать. Гулкое биение сердца он слышал, нежели чувствовал, но стоило опустит взгляд вниз, как Стайлз замер на месте, распахивая рот. - Надеюсь, ты не ужинал, - вяло бормочет Адалинда, отступая назад и потянув за собой подростка. Разодранное тело на земле не могло сулить ничего хорошего, а Стайлз привык видеть в каждом новом трупе подоплеку к сверхъестественному. - Как думаешь это что-то значит? - Да, - она согласно кивает и Стайлз невольно замирает, надеясь что вот сейчас сможет узнать нечто не предназначенное для чужих ушей, но... - Кто-то явно кому-то перешел дорогу. - Я не о том! - возмущенный шепот Стайлза заставляет девушку довольно усмехнуться. - А я об этом. - Скорее всего это что-то да значит, - бубнит себе под нос подросток, принимаясь вертеть головой в разные стороны. - Порази меня, гений. - Альфы. - И зачем им это по твоему? - Привлечь внимание. Они охотятся на территории Хейлов, что уже моветон. - Смотрю ты поднаторел в категории "Оборотни", - желчно произносит Адалинда и Стайлз явственно чувствует, как она сжимает пальцы в кулаки, почти разрывая ткань его футболки, что продолжала держать и как сама девушка источает нескрываемое раздражение. - Когда твой лучший друг один из их братии, хочешь не хочешь, а что-то знать просто необходимо, - в ответ он пожимает плечами и говорит так словно это было самым очевидным ответом из возможных. - К чему эта самопожертвенность? - она снова усмехается и Стайлзу вновь кажется, что искренность минутой ранее ему просто причудилась. - Это тут причем? - Ты знаешь про оборотней почти все, даже с излишком, при этом не относишься к ним никаким боком, а что касается себя самого... ты просто не обращаешь внимание на знамения. - Мне это не нужно, - бубнит он в ответ и совершенно как в детстве, принимаясь ковырять носом кеда землю. - Правда что ли? Может, тебе еще не нужно второе легкое? - И с одним можно пожить, - упрямо заявляет Стайлз, опуская взгляд под ноги и пораженно замирая. - Но не так как с двумя, - Адалинда словно и не замечает его замешательства, продолжая со знанием дела отчитывать подростка. - Это часть тебя, Стайлз, и пора бы уже смириться. Инициация будет - хочешь ты того или нет. В твоих же интересах научиться управлять этим потоком. - И что же будет если я откажусь, - и совершенно неожиданно приседает на корточки, заставляя Адалинду чуть ли не навалиться следом. Но веса девушки не хватает чтобы свалить самого Стайлза и тот успевает подхватить ее за талию, придерживая и перехватив возмущенный взгляд, кивает куда-то на землю. Адалинда демонстративно закатывает глаза, покорно опуская взгляд вниз. Стайлз почти уверен, что ему лишь кажется, но она испуганно замерла, выдохнув сквозь плотно сжатые зубы. Но уже через секунду, она опускается на колени, совершенно не волнуясь о испорченной ткани брюк и принимается разрывать землю голыми руками. А где ее перчатки? - Кто-нибудь придет на горяченькое - отнимет силу или просто убьет, - между тем отвечает она, поднимая вверх небольшой посеребренный медальон с до боли знакомым знаком. - Ты последний сын своего рода, а это уже что-то да значит. - Трискелион. - Все проблемы рядом с этим знаком, - устало вздыхает она, пряча медальон в карман и поднимаясь с земли. - Вот тебе и знамение. Но Стайлз не обращает на ее слова и внимания, принимаясь тараторить с невероятной скоростью: - Что ты там говорила про инициацию? Но ведь это знак оборотней, при чем тут Круг Ведьм? Может, они помогают Альфам или это просто сами Альфы решили поразвлечься? А если... - Адалинда резко перехватывает его сзади за шею, наклоняя вниз и буквально заставляя упасть на колени. Стилински привычно жмурит глаза, но когда не чувствует привычного эффекта после переноса, открывает их и чисто инстинктивно подается назад, встретившись взглядом с пустыми мертвыми глазами. - Смотри, Стайлз, по твоему это сделали оборотни? Да у них мозгов не хватит этот ритуал провести. *** - Я хочу знать, что там случилось? - Спроси у своего неугомонного друга. - Стайлз не разговаривает со мной, - всплеснув руками, произносит Скотт. - Точнее, его отец не пускает к нему никого. - Мне до этого... - ... нет дела, - поспешно прерывает его подросток, принимаясь наворачивать круги по комнате. - Я знаю. Но я должен знать что случилось! - Почему? Отложив книгу, Дерек поднимает взгляд на МакКолла. Излишне спокойный, - неосознанно отмечает про себя Скотт, взъерошив волосы на макушке, но несколько упрямо смотря на старшего. Происходящее не могло не волновать его и Скотт хотел узнать все как можно скорее, и если Стайлз был вне зоны досягаемости, то МакКолл обратиться к Дереку. И почему-то не было ни одной мысли о том, что Хейл попросту прогонит его, Скотт был уверен - Дереку не все равно. Стайлз мог оставаться человеком, мог тянут их всех ко дну, но Дерек ответственен за каждого, вне зависимости от осведомленности этим. - Что? - Почему ты должен это знать? - мужчина коротко усмехается, наблюдая за растерянностью Скотта. - Весьма простой вопрос. - Потому что он мой друг! - на одном дыхание выпалил тот, сжимая пальцы в кулаки и грозно сводя брови на переносице. - Раньше тебя это не сильно волновало. И Скотт почти сразу же теряет весь свой настрой. Он прекрасно понимал, что Дерек мог упрекать его и не только он один, что еще предстоит придумать вразумительное извинения с объяснениями. Стайлз никогда не был столь понимающим, но ценил даже мимолетное внимание и потому Скотт попросту не смог уловить того момента, когда в их дружбе появилась брешь. Намного проще было жертвовать Стайлзом и его доверием, нежели оставлять Эллисон, а после расходится в объяснениях. Стайлз мог придумывать сто и одно оправдание, а Скотт прекрасно знал, что правдой является лишь одно. То, которое признавать было сложнее всего. - Мы сейчас не об этом говорим. - Твой друг, как обычно, полез в самый эпицентр, - словно в объяснение произносит Хейл, пожимая плечами. - И ты так просто это оставишь? - Что ты хочешь от меня, Скотт? - лишь на короткое мгновение взгляд Дерека окрашивается алым, а в голосе появляются рычащие нотки. - Чтобы я бросился сломя голову мстить за твоего, заметь - твоего! - друга, и моя стая лишилась Альфы? - Но мы не можем... - Можем, - слово с хлестом слетает с губ и Дерек рывком поднимается, направляясь к лестнице. - Мы можем сейчас закрыть на это глаза. - Тогда я!... - запальчиво начинает МакКолл, но Дерек в ответ издает короткий рык. Скотт пораженно замирает на месте, стараясь унять в миг сбившееся дыхание. Все тело словно примерзло к земле, а сердце принялось биться в груди в нещадном танце. Перед глазами белела пелена и МакКолл еле сдерживался от того чтобы не заскулить, но морок спал так же быстро как и появился. Он удивленно уставился на Дерека, но тот лишь насмешливо хмыкнул, останавливаясь у первой ступени. - Нет. - Почему это? - Потому что иногда следует думать головой, - несколько устало подмечает Хейл, раздосадованно закатывая глаза. - Я не оставлю все так. - Оставишь. - Нет, - последний возглас Скотта заглушает стремительно отворившаяся дверь. - Скотт, - Эллисон оказывается рядом почти мгновенно, но вместо привычной волны спокойствия от прикосновения девушки, МакКолл дергается в сторону, на мгновение сверкая яркими желтыми глазами. Арджент удивленно замирает, но послушно отступает в назад. Она загнанно дышит, а в руке сжимает ключи от машины. От ее взгляда у Скотта бегут мурашки по спине и в груди просыпается весьма привычное желание подойти и обнять, крепко сжать кольцо рук вокруг ее талии и прижать к себе, ощутить ее запах с надеждой окунуться в него целиком и полностью. Но волк рычит громче и скребет когтями ко груди, Скотт почти чувствует, как тот перекрывает ему дорогу и скалит клыки на охотника. Скотт готов простить, но волк не стерпит оскорблений. И осуждение в ее взгляде более не вызывает трепета, лишь клокочущее животное нетерпение и раздражение. Вот только Эллисон не понимает этих чувств, обиженно сопит и хмурится, кусая губы. Она хочет подойти ближе, хочет выпросить ответ на столь нешуточный вопрос, но одергивает саму себя. За ошибки принято платить каждому, - убеждает она себя, отступая в сторону и обнимая себя за плечи руками. Дерек не спешит прерывать эти метания, безучастно наблюдая со стороны. Кейт была права. И пускай Дереку было сложно это признавать, но она редко когда ошибалась. *** - Всегда думал что утаивать и скрывать чисто моя прерогатива, - Питер насмешливо хмыкает, расслаблено откидываясь на спинку высокого стула и смотря на племянника с нескрываемым весельем. - Дерек, пожалей старого... волка и... - Я узнал одного из них, - прерывает его тот, отворачиваясь к окну. Скотт продолжал топтаться на месте, то и дело поглядывая на окна верхних этажей и фонил недовольством. Но Дереку было откровенно наплевать на переживания МакКолла. В свое время он предупреждал об опасности и последствиях, а сейчас намеревался насладиться предоставленным шоу. Как бы не был сам мальчишка похож на него, Дерек не желал вмешиваться в личные распри подростка. - Люциан, - на выдохе произносит он, прикрывая глаза и лишь на мгновение в памяти вспыхивает острый оскал чужого Альфы и капли крови на длинных когтях. Ранение Стайлза принесло намного больше последствий нежели Дерек мог предположить. - Это имя тебе о чем-нибудь говорит? - М... слишком о многом, - задумчиво тянет Питер. В отличие от Дерека происходящее вызывает в нем неудержимый интерес и неконтролируемый смех. Он чувствует, как Волк в сознание беснуется и насмешливо фыркает, как он укладывает на передним лапы треугольную морду и смотрит исподлобья. Ситуация забавляла его, а разубеждать себя в том, что собственное поведение было откровенным насмехательством Питеру попросту надоело. Он понимал, что происходящее может повлечь за собой неизгладимые последствия, а в мыслях уже складывались предположения и теории. В отличие от остальных членов стаи Питер привык наблюдать и анализировать. В этой жизни произошло слишком многое, чтобы он так просто забыл о шести годах коматозного состояния. Но именно потому он чувствовал опасность, надвигающуюся тучу, что скроет за собой весь город и именно потому он понимал, что сделать уже что-либо было поздно. - Помнится мне он был дружен с Талией, - деланно задумчиво произносит Питер, откидываясь на спину невысокого дивана и запрокинув голову к потолку. Неконтролируемый смех подступает к горлу, обжигает гортань и он сдерживается лишь впившись когтями в собственные ладони, раздирая кожу. И Питер почти благодарен Дереку за то что тот не реагирует на эту вспышку. - С ним была еще девушка. - Это сужает поиск. - насмешливо тянет Питер, оскалившись. Он не хочет рассказывать этого Дереку. Слишком просто, - повторяет он про себя. Питер хочется чтобы нерадивый племянник сам вспомнил или же домыслил, обратился к нужным людям и сложил известные факты в единую мысль. Пускай и несколько неказистую, необъяснимую и совершенно несуразную, но весьма вероятную. Питер и сам помнил, как не мог поверить в то, что смог узнать. До сих пор не мог поверить, но происходящее говорило само за себя. Оставалось лишь надеется, что Дерек переступит через себя и поступит правильно. - Блондинка, - сквозь зубы произносит Дерек, а Питер почти неслышно усмехается. Эта травма смешна до абсурда, но и он сейчас так и тянется схватиться за зажившее лицо, проверяя нет ли на щеке уродливого ожога. - Но ее лицо мне не знакомо, хотя она не обращена. - Это все равно ничего не объясняет, - он пожимает плечами, расслаблено съезжая ниже по дивану и глубоко втягивает воздух, словно принюхиваясь. - Но многое проясняет. - О чем ты? Питеру не нужно видеть, чтобы знать, что сейчас Дерек предельно медленно разворачивается к нему лицом и присаживается на край стола. Он смотрит пристально и Питера так и тянет пошутить по этому поводу. Кажется, будучи подростком я перечитал фантастики, - думает он, усмехнувшись краешком губ. - Легенда как оказалось правдива. - Так ты... - Тише-тише, - невысказанное знал режет по ушам и Питер впервые за вечер кривится, изламывая брови и хмурясь, - я просто предполагал. Как оказалось правильно предполагал. - Только не говори, что они здесь для обряда воскрешения, - Дерек демонстративно закатывает глаза и старший не может не отметить, что это слишком похоже на жест Талии. Дерек и вовсе кажется ее копией, мужским облачением погибшей сестры. Вот только это было заметно лишь в незатейливых и коротких жестах, которые казалось замечал только Питер. Неосознанные движения, говорящие громче слов, были главным козырем Талии. Она никогда не расходилась в нравоучительных речах, предпочитая отдавать эту роль мужу или младшему брату. И Дерек умудрился унаследовать именно эту черту. Питер вновь выпускает когти, стараясь сдержать Волка. Зверю не нравятся эти воспоминания, ему не нравятся эти чувства и он грозно рычит, совершенно не приемлея тем, что перед ним его Альфа. Для Волка существовал лишь один Альфа, после смерти сестры, а теперь он все чаще рвется вперед, надеясь разорвать глотку добравшегося до силы мальчишки, показать, что такое настоящая власть и могущество. - Именно это я и хочу сказать. - Это бред. - Будешь это говорить, когда они закончат, - елейным тоном подмечает Питер, а с губ так и желают сорваться имени всех Арджентов, что успели выпустить в них пулю другую. Кейт он своему племяннику никогда не простит, как бы не пытался оправдать ссылаясь на подростковую влюбленность и спесивый бунт гормонов. - И что для этого нужно? - Лично тебе - собрать стаю. - Допустим. Питер почти слышит, как скрипят зубы у Дерека, так сильно он сжимает челюсть и видит как ходят желваки под смуглой кожей. Хейл никогда не признает личного поражения, но сейчас на кону стояло нечто большее нежели гордыня. - А мне найти информацию. - Ты не знаешь? - искреннее удивление Дерека вызывает у Питера почти беззлобную насмешку. Но это и тешит, ведь чтобы не случилось Дерек всегда будет признавать в своем дяде старшего и опытного волка, который априори знал больше и был мудрее. Вот только Питер оставался сумасбродным и чуточку сумасшедшим. Эти факты, в нужные моменты, они предпочитали тактично упускать, ведь тогда пришлось бы признать неправоту обоих сторон. - Мой дорогой племянник, я не могу знать все. Но я знаю те места где найду ответы. - Сколько тебе понадобиться времени? - Может быть пару дней, а может и неделя. - Хорошо. - А вот тебе следует сплотить своих волчат, - рывком поднявшись с дивана, Питер направился к выходу. В этом подобие дома он находится не желал более и минуты, но это все еще оставались его предрассудки, которым он все никак не мог найти объяснения. - И держать как можно ближе к себе Стайлза, - добавляет, накинув на плечи куртку. - С какой это стати? - С такой, что помощь сына шерифа нам еще понадобиться, - получается излишне нравоучительно и Дерек кривится в лице, словно вновь оказался подростком, которого отчитывали за безответственное поведение. - Если я правильно понимаю, то для ритуала необходимы жертвы, а кто первый получает всю информацию о пропавших или погибших? Подсказать или сам догадаешься? - Шериф. - Правильно. Так что лучше тебе прекратить фонтанировать раздражением и наконец прислушайся к тому, что тебе пытаются сказать. - Иди уже. *** - Мне завтра в школу, - почти неслышно бубнит Стайлз, разваливаясь на кровати. Адалинда присаживается почти на самый край потрепанного кресла и смотрит на него не моргая, накручивая кончики волос на палец. Стайлз уже и не помнил почему не мог представит себе ее без перчаток, казалось, что они были ей заместо кожи, а сейчас не может оторвать от ее длинных пальцев взгляд. Он привык видеть, что они облачены тканью, что они скрыты от посторонних, но не в эту ночь. И потому он с какой-то жадностью, но и той же апатией смотрит на прожилки вен на запястьях, пересчитывает количество завитков на плоском кольце и пытается сосчитать какой длинные, выкрашенный в бордо, ногти. Они напоминают Стайлзу настоящие когти, которыми когда-то пугала его Эрика, но более изящные и не менее опасные. Адалинда сама по себе представляет весьма опасную смесь из тайны и магии. Как закрытая на замок книга с торчащими страницами, которые дают лишь попытаться отгадать, что предстоит прочитать. Она всегда была такой. Эта мысль набатом бьет по голове, а ведь он не разу и не задумывался о дальнейшей жизни Адалинды. Становится несколько стыдно, но он тут же гонит это чувство из собственных мыслей. Он подумает об этом завтра. И, возможно, не единожды. - Мне то же. - Рано вставать, - предпринимает очередную попытку Стайлз, демонстративно накрываясь тонким одеялом. - Какой призрачный намек, малыш, - от появившейся улыбке на ее лицо Стайлзу становится не по себе, а в животе сводит от спазмов. Когда-то в детстве она пугала Стайлза до икоты, до слез по ночам и жалоб матери - тогда он мог это себе позволить. А Адалинда не делала поблажку на возраст, не пыталась смягчить так называемое обучение, а шла напролом, выбирая тактику действия в противодействие. - Но не против меня. Так уж и быть я разрешу тебе завтра поспать на моем уроке. - Но завтра Харрисон. А ты знаешь, что у меня не самые хорошие отношения с ним, да и с его предметом, что уж говорить о... - Я что-нибудь придумаю, - поспешно перебивает его девушка, раздосадованно закатив глаза. - К чему такая доброта? - Тебе правду или красиво? Ее любимый ответ, - думает про себя Стайлз, принимаясь тараторить о том, что приходит первое в голову. Не только у Адалинды были рычаги давления: - А что более вероятно услышать, потому что я был бы не против правды. В последнее время я был бы не против услышать хоть что-либо из того что нельзя подвергнуть сомнению, потому что мне чертовски надоело узнавать все в последний момент или окольными путями, а... - Ладно-ладно, - Стайлз почти без страха отмечает то, что на стекле от взмаха ее ладони появились трещины, но сердце заходится в нещадном ритме. - Ты ведь не думал, что я так просто перед тобой красуюсь? - Показываешь фокусы напропалую и раскидываешься фолиантами древними? - нарочито насмешливо интересуется он, старательно отводя взгляд в сторону. - Да. - Я хотел бы верить, что просто понтуешься. - Нет. - Отлично! Здорово. Это как еще один штрих в мою нескончаемую доску обыва... - Стайлз! Я не желаю выслушивать твой словарный понос. Ты не одинока в этом! - и это почти не обидно, по крайней мере, Стайлз очень умело себя в этом убеждает. - Можешь выносить мозги своему придурковатому другу... - Эй! - ... или тому Альфе с неизменным недовольством на лице, но я здесь не для развлечений. - Весь во внимании, - он взмахивает руками в разные стороны, устраиваясь удобней на кровати. Кажется, что Стайлз был готов и к тому, что Адалинда попросту перестанет сдерживаться и начнет действовать так, когда он был еще мальчишкой. После представления несколькими днями ранее, Стайлз и не удивился бы молнии из воздуха или же самовоспламеняемой одежде, но Адалинда не отвечала на откровенную колкостью. И это пугало больше, нежели возможное действие со стороны старшей. - Мне нужно продолжить твое обучение. - Ты и так меня учишь. В школе. - Если бы ты еще учился, а не дурью маялся, пуская слюни на Мартин, - рявкнула она, буквально подскакивая с места и принимаясь расхаживать по комнате кругами. - Серьезно, Стайлз? Что ты в ней нашел, кроме комплекса собственного интеллекта и напудренных щечек? - Можно подумать ты столь разборчива в своих предпочтеньях, - он хмыкает и чувствует почти детскую обиду. Любовь к Лидии это нечто сокровенное, только его и ничье больше. Нечто недосягаемое, но пленительное. И может он уже и не помнил причин, не пытался даже задумываться над ними или же как-то действовать - это чувство все равно оставалось священным поприщем его желания. Лидия была оплотом совершенства и даже Адалинде он не простит этой грубости. - Ты все равно не оценишь всю глубину и не об этом сейчас. - Да, мы говорили об уроках. - Мы говорили о магии, жертва пубертата. - Это будет хорошим стимулом. - Что? - Ну, разучить всякие заклинания и пустить в тебя молнию. - Я почти боюсь, - наигранно ужаснувшись, она неожиданно весело усмехнулась. - Но тебе до меня, как до луны пешком, дорогуша. - Так еще хуже, - Стайлз страдальчески закатил глаза, стараясь не думать о том, что вот сейчас он с невероятной точностью понимает Дерека. Нет. Он определенно не такой как Адалинда. Они просто не могут быть похожими, даже в малейшем или чем-либо не значимом. Стайлз эту грань замечал всегда, но в детстве предпочитал отрицать, следуя за названной сестрой словно тень. Но одно дело быть бездумно влюбленным в, казалось бы, идеальный образ сильной женщины, которым представлялась ему Адалинда и совершенно другое - наконец разглядеть всю истинную личину. Не к месту вспоминался пример с гнилым, но румяным яблоком. Тогда Стайлзу было шесть и он смотрел на учительницу, разыгрывающую необычное представление почти с благоговением. Ему нравилось как Миссис Чатам рассказывает, как меняется ее лицо от малейшей эмоции и как она управляла собственным голосом переходя от чистого сопрано к хрипловатому басу. Стайлз не помнил слов, но мог воспроизвести любую эмоцию, что скользила по морщинистому лицу женщины. Она говорила и лицо ее менялось - от веселого к грустному, от задорного к разгневанному, от счастливого к ненавистному - Стайлзу нравилась пантомия и он все пытался повторить за ней, но тут же его щеки начинали гореть, а губы бессвязно раскрываться. И Стайлз помнил яблоко - переливающееся в искусственном освещение из кабинета, такое, что во рту собиралась слюна и хотелось откусить от румяного бока. Как и любой другой ребенок, он невольно подался вперед, неотрывно смотря на фрукт, как Миссис Чатам резко перевернула его, показывая сгнившую сердцевину. Стайлз был уверен, что Адалинда была именно такой, вот только... - Завтра в школе я дам тебе первое задание, а сейчас тебе лучше полистать фолиант. - А как же... - Давно должен был это сделать, так что сам виноват. Закинься своими веселыми таблетками и вперед, малыш. *** Эллисон устало переступила порог их нового дома, бесшумно прикрывая за собой дверь. Эта беготня ей надоела, но вину она чувствовала невыносимую. Не только из-за собственного отъезда на все каникулы, но и за происходящее гораздо ранее. Будь то каждое ее решение, которое она принимала оказывалось в корне неверным и теперь из-за этого страдал Скотт. Неповинный парень, который смог остаться большим человеком даже в лике зверя. - Пап, что это? Ответ она уже знала, но вот в уверенности в том, что отец скажет правду - не было. Эта не мыслимая забота приводила в истинное замешательство и пересилить ее казалось не было ни желания, ни сил. Эллисон была благодарна отцу, но в то же время она чувствовала себя беспомощной. Стоит лишь прикрыть глаза, чтобы картинки прошедшего года всплыли в сознание. Казалось она пережила столь многое, что это уже было абсурдным. Опыт награжденный годами таял перед событиями произошедшими в новом городе. Эллисон понимала. Теперь она понимала, как сильно ошибалась, как выглядели ее поступки со стороны и сколько боли она преподнесла Скотту. Совершенно незаслуженной боли. И нельзя было взять и огородиться происхождением и звучностью собственной фамилии. Этого было катастрофически мало. Признание собственной ошибки – было лишь первым шагом, отчуждение шло следом, а после Эллисон ощутило ту безысходность, от который невозможно было взять и избавиться, как от ненужной вещи. И забыть не получалось. Все напоминало о Скотте, а следом о собственных промахах. Но тогда Эллисон была уверена что поступает правильно, а Скотт обманул ее. Использовал, чтобы подобраться к семье и уничтожить их всех. Тогда Эллисон не вспоминала о том, как сам МакКолл чуть ли не зеленел при виде препарированной лягушки. Эллисон видела в нем чудовище, которых описывала Кейт, которым по сути когда-то являлся Дерек. И она верила. Зачем родственнице врать? Обманывать? Вводить в заблуждение? Это ведь так глупо, так низко и так подло. А когда Кейт была мертва, с нее словно спал тот самый морок, который не позволял осознать одной простой истины - Кейт была тем чудовищем, на которого следовало объявить охоту. Скотт был не виноват. Он лишь защищал своих близких и себя, при этом его руки не были перемазаны кровью. Скотт никогда бы не причинил ей вреда, не воспользовался бы, не предал бы – он был бы всегда рядом с ней, каждый день преподнося к ее, Эллисон, ногам свои чувства и крепкую привязанность. Он смог бы дарить ей нечто о чем другие могли лишь мечтать. Но что было самым главным Скотт подарил ей шанс – второй шанс, которым Эллисон незамедлительно воспользовалась. Вот только и это счастье продлилось недолго. Она знала об убийствах, знала о том, что погибали не просто люди и что каждый найденный труп был изуродован. Пускай и слышала об этом лишь по перешептываний не безызвестной компании, но слышала и могла сопоставить факты. Она ведь искренне пыталась доказать Скотту, что теперь будет всеми силами бороться за их совместное будущее. Эллисон искренне верила, что они заслужили этого спокойствия и теперь ее черед предпринимать шаги вперед. - Ты ведь уже знаешь, - без малейшего сомнения произносит Крис, оборачиваясь к дочери. Под глазами его залегли тени, а сам взгляд отдавал болезненностью. На привычно пустом столе был ворох бумаг и фотографий, а на самом краю недопитый виски из распахнутого бара. Все это Эллисон отметила почти неосознанно в два широких шага преодолевая расстояние до стола. И на ровне с беспокойством она чувствовала тот азарт что буквально вспыхивал в ней стоило произойти чему-либо необычному, на грани со сверхъестественным. - Эти убийства, они ведь... – она раздосадовано кусает губы, скользя взглядом по неясным фотографиям. Профессиональный удар под дых, - думает она, чуть ли не вырывая бумаги из ослабших рук отца и вчитываясь в краткие отчеты. Легенды, переписанные неясным почерком, заметки и рапорты. Она старается собрать все воедино, словно создать из отсеков памяти должную ячейку и утрамбовать всю информацию. Переживания уходят на второй план, а сознание становится кристаллически ясным. Она уверена что сможет. Сможет остаться собой и выполнить свой предписанный долг, пускай никто и не требовал от нее подобного. - Если ты имеешь ввиду их подоплеку, то да - это был не просто человек, - Крис словно читает ее мысли, но взгляд отца скользит по ее лицу и он тут же отворачивается. Она смотрит на его профиль, на блестящие в искусственном свете лампы глаза и испытывает то самое желание подогнать с затянувшим рассказом. В ней горит стремление схватить арбалет и отправится в лес, увидеть места преступлений в живую, будто молчащие кроны деревьев могли сказать ей больше. Эллисон уверена, что в лесах осталось нечто невидимое человеческому взгляду. То, что смогла бы заметить только она и ее отец, но все же некая предосторожность не дает ей сорваться с места и убежать. - Ты хочешь сказать что это сделал человек? - Да. - Есть доказательства? Она опирается ладонями о столешницу, продолжая шарит взглядом по документам. Несколько вырезок привлекают ее внимание, но она тут же отводит взгляд к фотографиям. Перед ней нерешенный ребус или мозаика, которые она так любила в детстве. Оставалось лишь разложить все в правильной последовательности и решить все, найти нужный ответ и исправить все погрешности. Эллисон уверена, что они с отцом могут справиться намного быстрее, что им вдвоем не стоит больших трудов избавится от проблемы. - Проверенный источник. - Кто? - Пойдем. Эллисон послушно идет за отцом, несколько удивленно смотря на то как мужчина протягивает ей ключ с номерной биркой. - Что это? - Ключ от номера в одном пригородном отеле, - он выглядит так, словно и не хочет говорит ей об этом, словно ждет что время обернется вспять и он не дожидаясь прихода Эллисон спрячет все бумаги, в очередной раз притворяясь, что все в порядке, что нет никаких убийств. А может, он надеется что вот они вместе рассмеются и сочтут все произошедшее за шутку. Жестокую реалистичную шутку, но в итоге все забудут, притворяя в жизнь план об отсутствие сверхъестественное в их жизни. - Если хочешь знать больше, то тебе следует съездить туда. - И что там? - Поймешь, когда откроешь дверь, - он осторожно берет ее руку и вкладывает ключи, сжимая безвольные пальцы в кулак и обхватывая его обоими ладонями. Они невероятно горячие и мягкие, несмотря на огрубевшие от оружия пальцы. Эллисон почти совестно, хоть она и не понимает в чем очередная провинность. - И помни, Эллисон, - теперь он смотрит ей прямо в глаза – не отворачивается и не скользит задумчиво по ее лицу. - Чтобы он тебе не сказал, помни к чему привело твое доверие в прошлом. - Я... - А теперь иди, пока не поздно. Она едет на предельной скорости, сжимая руль до такой степени, что слышит как скрипит кожа на нем. В голове непривычно легко, а мысли более не одолевают ее сознание. Будто она стоит на пороге перед решением всех своих проблем, но тут же одергивает саму себя. Перед ней лишь очередная из них – еще нерешенных и совершенно алогичных. Эллисон знает кто ждет ее в том самом номере, знает кого предстоит встретить и кто окажется путем к ответам, но готова как никогда повернуться к прошлым страхам, всматриваясь в его лицо. - Здравствуй. Она искренне удивлена, хотя и знала наперед что так и будет. Она знала что Джерард выживет, что им еще предстоит встретиться и не раз, но все равно испытывала ошеломляющие чувство удивления. И пускай ей было больно смотреть на него, видеть как его лицо исказилось от боли, когда он раскашлявшись потянулся за платком на собственных коленях, когда он хрипло дышал и смотрел на нее обезображенными чертами лица. Не человек и не зверь. Нечто между ними, что не примет ни один из миров. И в то же время Эллисон испытывала отвращение и презрение. Этот человек разрушил ее счастье, ее семью. Он смог подчинить ее, собственную внучку и использовал ее в собственных планах. Но было место и жалости. Все же этот человек был ее дедом, который в тайне от матери разрешал есть мороженное перед ужином, покупал сладости и помогал прятать их чтобы родители не увидели, который поощрял все ее начинания пусть то было рисование, поэзия или фотографии. Эллисон терялась в этих чувствах, но желание узнать ответы пересилило все.