***
Rag’n’bone Man – Lay my body down Как ни странно, она очень хорошо запомнила всё, что случилось с ней до того момента, как сердце перестало биться. Появление Эхо и её предательство, и последовавший за этим глухой удар спиной об острые камни. Она даже успела превратиться, но не помогло. Ничего бы не спасло её от аконита и пробитого насквозь сердца. Ну, так ей казалось, пока перед глазами вдруг не появилось единственное лицо, что она никак не надеялась увидеть перед смертью. Кларк, её родная Кларк. Неужели, предсмертный мираж, способ её сознания отрешиться от боли? Или же нет. Потому что вот Королева ощупывает её рану, гладит по щеке и яростно просит её не уходить. Так яростно, что над ними даже сгущаются свинцовые тучи и гремит гром. Но как, откуда здесь Гриффин?.. У Лексы нет ответов, да и желания их искать тоже, ведь всё, что она сейчас может – тоскливо смотреть в голубые глаза, не отрываясь, стараясь надышаться напоследок. Насмотреться на свою красавицу, которая так никогда и не будет ей принадлежать. Хотелось бы что-то сказать Кларк, успокоить хоть как-то, но из волчьей пасти вырывались лишь хрипы и вой. Превратиться в человека Лекса уже не могла... Но Гриффин, похоже, не особо возражала, ведь в её глазах вдруг заблестела гневная решимость. Волчица отлично знала, что в таком состоянии блондинка способна свернуть горы и переплыть океаны. И поняла, что противиться бесполезно, когда Кларк склонилась к её шее и глубоко вонзилась в звериную шкуру своими беспощадными клыками. Лекса взвыла от жуткого огня, тут же охватившего всё тело. И сознание даже помутилось на мгновение, услужливо подкидывая картинки умиравшей в свое время Аминаты. Теперь волчица понимала, насколько больно было пятнадцатилетней девочке – их расы не должны были смешиваться от природы. Однако... теперь пути назад не было, и пока яд вампира растекался по её венам, Лекса отчетливо осознавала, кем ей предстоит стать, забыв навсегда верного зверя, что жил внутри неё тысячи лет. Кларк Гриффин обратила её в гибрида, дав Вульфхарт вторую жизнь, и навсегда соединив их жизни одной нитью своей крови. Когда в горло попали первые капли совершенно волшебной на вкус вязкой венозной жидкости её пары, в сознание ворвались яркие обрывки воспоминаний Кларк Гриффин. И Королева оставалась с ней до самого конца, сжимая её лапу в своей ладони и нашептывая успокаивающую колыбельную, которой когда-то в юности научилась от самой Лексы. И под её второй ладонью грудь волчицы приподнялась в последний раз. Затем, между последним ударом старого сердца и первым нового – лишь сущий ад боли, внутреннего немого воя и ломающихся костей. Потом они стали срастаться, но так медленно и изнурительно, что она постоянно теряла сознание, уже даже не стараясь выбраться наружу из этой черной бездны. Тело выгибало и корежило, трансформируя в нечто совсем новое, иное. Вульфхарт уже не слышала ничего вокруг – лишь собственный отчаянный вопль, бивший по барабанным перепонкам с внутренней стороны. Её кто-то крепко удерживал, а затем – куда-то нес. Ей хотелось кричать о своей боли, умолять, чтобы кто-нибудь прекратил эту пытку и добил её, пока всё вдруг не оборвалось так резко, что Хэда не успела даже моргнуть. В шею вонзилась длинная игла, вливая в гибрида сильнодействующий транквилизатор, изобретенный людьми. И сознание раненой тут же отключилось от внешнего мира, отправившись гулять тропинками прошлого. Она избегала Кларк, сколько могла, после этой проклятой свадьбы и их ссоры. Избегала и после того, как принцесса силком уволокла её в секретную спальню, принудив вспомнить, каково это – улетать за облака в руках своей сассенах. Лекса терпела и упивалась этим своеобразным наркотиком, всячески скрывая свою пагубную страсть, и умоляя палача прекратить. Ведь их могли увидеть и сдать с потрохами Джейкобу. Блондинка не слышала ничего, ни единого довода, слишком злая и ненавидящая волчицу всеми фибрами души. Она жаждала мести. Они больше не друзья. Кровные враги и недруги. В прошлом остались задушевные разговоры, прогулки под луной и совместные вылазки в лес, чтобы подкарауливать добычу. У них были лишь отчаянные соития тел украдкой, и нависший над шеями топор. Злость на себя и обстоятельства. Ярость на долг перед своими людьми. И страшный гнев за брошенные неоднократно болезненные оскорбления. Однако Лекса не переставала любить и желать свой наркотик. И каждый взгляд в глаза, что синели океанами, когда Кларк достигала пика в её руках, доводил Лексу до исступления. Хотелось ещё и ещё, хотелось большего. И сердце ныло от невозможности вернуть ту прежнюю Гриффин, что любила смотреть на звезды и не боялась проявлять свои эмоции. Потеря мужа добила её, как и вынужденное решение отдать дочь на воспитание Вульфхартам. И волчица отныне могла достучаться до окаменевшей принцессы лишь на смятых простынях или на краю обрыва за стеной леса. Хотя вскоре и это перестало действовать. Лекса никогда не знала, как же глубоко на самом деле ранила Кларк после их первой ночи. Не знала, как она страдает от своих чувств и невозможности разрубить этот узел их порочной связи. Но ещё хуже ей становилось от осознания того, как противна эта связь самой Лексе, как она умоляет прекратить это всё и дать ей свободу от посягательств принцессы. Которая даже уже не хозяйка ей, ведь Вульфхарт попросилась в услужение Королеве Эбигейл. Это ранило Кларк ещё глубже, заставляя чувствовать себя ничтожеством. Юная Гриффин продолжала настойчиво гнуть свою линию: в вампирских казармах училась убивать ликанов, а по ночам караулила свою рабыню и брала её, с согласия зеленоглазой или без. Упиваясь идеальным телом, рычанием, срывавшимся с искусанных губ и следами ногтей, что быстро заживали на спине принцессы. Насилие? Вероятно, но обоюдное. Души и тела. Неизбежное и такое сладкое в итоге, что отказаться уже было невозможно. И о чувствах больше никто и никогда не говорил вслух, предпочитая выражать их взглядами и ласками. Однако, в один прекрасный день, терпение одной из них всё же лопнуло. Когда в очередной раз принцесса поймала Лексу за руку в безлюдном коридоре замка и не дала той уйти, и молча прижала к стене, требуя одного... Зверь в Вульфхарт проснулся со страшной силой, взбунтовался и встал на задние лапы. Отшвырнув Гриффин к колонне, Лекса вмиг оказалась рядом и припечатала ту собственным телом, утробно рыча. Освещаемое лишь светом факелов, красивое лицо исказила гримаса гнева, а в голубых глазах напротив застыло удивление, смешанное с тенью страха. Но Лекса не стала церемониться, взяв Кларк жестко, властно, и совсем не нежничая. Она была груба, как никогда прежде, и это действительно пугало. Кларк впервые видела её такой – яростной, неукротимой и жестокой. Пальцы Лексы врываются в неё так, словно та вымещает обиду, оскорбляя без слов. Но кончить ей не дают, прерывая процесс на пике, вызывая неконтролируемый стон протеста. И только теперь волчица отстраняется с презрительной миной. – Нравится, принцесса? Нравится, когда тебя трахают против твоей воли? – тихо выплевывает Лекса. И до Гриффин наконец начинает доходить, как себя ощущала рабыня все эти годы. И как жутко отвратительно на душе, когда с тобой ведут себя подобным образом. Но извиниться или оправдаться блондинка не успевает. Напоследок Лекса ударила кулаком в колонну, в сантиметрах от лица Кларк, и быстро ушла, оставив её в разорванной одежде. Осев на пол и шокированно уставившись перед собой, принцесса пыталась осмыслить произошедшее. И решить, как же быть дальше. После этого они не разговаривали многие месяцы, и Кларк больше не прикасалась к Лексе. Пока не решилась наконец извиниться и сделать всё, чтобы секс был отныне обоюдным. Раз уж чувства односторонние... Выплыв из омута воспоминаний, Лекса попыталась закричать, но тело не слушалось, и веки не поднимались. Словно овощ, она безжизненно занимала место на большой королевской кровати, теряя последние силы, пока спину холодили регулярно сменяемые простыни. Она слышала почти всё, что говорили вокруг, когда сознание позволяло “наблюдать” за происходящим со стороны. Но, как бы ей ни хотелось, Лекса никак не могла защитить Кларк, когда в замке появились её друзья и Амината. Безмолвный вопль застревал в груди. – Ты же понимаешь, что это твоя вина? Что всё это с ней произошло из-за тебя! – прорычала Аня, с тревогой глядя на свою подругу. Индра лишь тяжело вздохнула, а Линк крепче обнял Октавию и спрятал лицо у нее в волосах. – Знаю, бл*дь! И мне от этого хочется удавиться. Довольна?! – по-настоящему зло бросила Кларк в ответ, надвигаясь на МакКаллен. – Не трогай её, Аня, – зарычала Амината, вступаясь за мать. – Молчи, щенок! Не твое дело, – властно гаркнула МакКаллен, по праву наследуя тон заместителя Командующей. – Неужели забыла, что после того, как Лекса спасла тебя, ты была чужаком и опасностью для обеих рас? На пороге дипломатии – ты, прежде всего, козырь против Лексы. Она приютила отродье, дочь врага. Так что помалкивай, когда взрослые разговаривают. Но тут уже без предупреждения не выдержала сама Королева. Ринувшись на ликаншу, она впечатала ту спиной в стену, крепко сжимая за горло. И оскалилась, стреляя словами не хуже пуль. – Слушай сюда, тугодоходящая. ВЫ – в МОЕМ замке. И именно я спасла ваши задницы от того, чтобы быть прирезанными во сне. И все кланы, какие вы успели предупредить тоже. Прояви хоть каплю уважения к тому, в чьем жилище ты прячешься, пока твои сородичи совершают переворот! И не смей даже рот открывать на МОЮ дочь. Аня, мысленно отметившая плюсом такой отпор, кротко кивнула, предпочитая всё же отложить недовольство на потом. А Лекса мысленно поблагодарила подругу за эту уступку, ведь Кларк сейчас только этого не хватало – вступать в перепалки с союзниками.***
Cafe Del Mar – Kill Me With Your Love Время тянулось слишком медленно – секунды, минуты, часы. Гриффин не на мгновение не отходила от постели “больной”. Плевать она хотела на весь остальной мир, который мог катиться к чертям. Лексу ломало вот уже несколько суток: она то приходила в себя, то снова отключалась, подолгу не реагируя ни на что. Тело била дрожь непроходящей лихорадки, а недолгие моменты сознания сопровождались рвотой кровью и чудовищной болью, пульсирующей в каждой клеточке. Она ломала кости, сводила мышцы и вызывала тяжелый надрывный кашель. Баланс между жизнью и смертью сохранялся только благодаря постоянным уколам, холодным компрессам, и каким-то хитроумным жидкостям, которыми натирали тело, и литрами закачиваемой внутрь крови. Держа в своих руках её горячую ладонь, Кларк отчаянно боялась потерять Лексу. Так глупо и неизбежно. Температура той с каждым часом повышалась всё сильнее. Врачи пожимали плечами и встревоженно перешептывались, про себя подозревая, что это конец. Никто не знал сколько именно времени у них оставалось, и как долго Лекса продолжит бороться за жизнь. Воистину говорят, что дети быстрее адаптируются к кровосмешению, а для взрослых – это пытка. Чаще заканчивающаяся смертью. Майкл Корвин, обращенный с гибрида самой Селин, был наследником древнейшего рода – первых прародителей вампиров и оборотней, рода Корвинусов. Он был рожден, чтобы стать носителем крови двух рас. Амината же была ребенком, когда была обращена, ещё только росла и быстро подстроилась под вынужденные изменения. Октавия носила гибрида, который высасывал её каждые тридцать минут, требуя постоянного питания, мучая свою родительницу болями, но всё же связанный с ней только пуповиной, как индивидуальный организм. Когда же дело касается взрослого сформированного тела, которое обращают вот так экстренно… Лекса никак не могла привыкнуть к изменениям и перестроиться до конца, попеременно то превращаясь в ликана, то в человека, изматывая себя до предела. Долгие трое суток Кларк, не смыкая глаз, просидела возле неё, тихо болтая обо всем на свете, не чувствуя неловкости или груза непрощенных ошибок. Лишь тепло и возрождающееся глубоко внутри странное чувство — чувство доверия, которое казалось навсегда убитым столько лет подряд. Наконец, она признала себя, свои желания и мечты... И поняла, что больше не готова отпускать ту, без которой медленно умирала внутри себя. Любые пытки отныне были бы просто раем, только бы Лекса выжила. Только бы кровь вампира не стала для неё ядом, а привела к небывалому доселе могуществу. Грянувшая внезапно война двух рас, а затем и война между людьми, стали концом всего. Крахом всех надежд и могилой всех мечтаний. Кларк и Лекса ранили друг друга, неосознанно, но жестоко, стремясь выиграть бой ради своего народа. Не было места для сопереживания или любви, кровавые схватки трепали их обеих, как ветер листья. Они – заложницы обстоятельств, предводительницы своих кланов... Они были рождены, чтобы прожить жизнь в одиночестве и посвятить себя правлению. И спустя годы этих ужасных и безапелляционных войн на спине и правом предплечье Лексы появились боевые татуировки, означавшие её победы и статус. А Кларк украсила именем дочери свое правое запястье; на левом же плече обосновался компас, всегда указывающий на Шотландию. Её родину, проклятье, и место, где она потеряла всё, что у неё было. Лекса страдала раненным зверем, вынужденная казнить родителей на глазах у Кларк. Гриффин лелеяла жажду вендетты тысячи лет, все так же не способная навсегда забыть зеленоглазую рабыню. Бывшую рабыню. Они не были виноваты перед друг другом ни в чем. Тупые обстоятельства выбрали себе жертв: Кларк всегда была единственной наследницей, которую воспитывали дочерью короля. И отец слишком остро внушил ей понятие боли с самого детства. Вампиры знали, что рано или поздно ликаны поднимут восстание, а значит, им придется воевать и делать то, что они неплохо научились за многовековую войну — убивать или умирать. А, получившие свободу, ликаны никогда бы не примирились с кровососами, и отыгрались бы за свое изощренное рабство сполна. Быть прислугой в их замках, залечивать раны от их пыток... Нет... Кларк готова была выполнить единственный завет отца — умирать, биться, не жалея никого, но не сдаваться в плен.***
Skin – Nothing But Кларк казалось, что от постоянных стонов боли Лексы у неё скоро начнут кровоточить уши – смотреть, как мучается любимый человек было выше даже её сил. Однако, она приказала себе терпеть, ведь ей было куда легче, чем волчице, кости которой наконец полностью трансформировались. Они её выходили, слава Морриган, но Гриффин старшая всё ещё боялась не так вздохнуть, сидя у постели новоиспеченного гибрида, которая пока так и не пришла в себя полностью. От постоянного недосыпания, Кларк то и дело проваливается в дремоту, не выпуская из руки ладонь Лексы. За спинкой её кресла дежурила белая, как накрахмаленная простыня, Амината, которой сил хватало, разве что на то, чтобы сглотнуть. Карие глаза отрывались от измученного лица наставницы, только чтобы взглянуть на мать, что за эти дни осунулась и помрачнела еще больше, чем раньше. Вести от шотландцев тоже не были обнадеживающими: Онтари и Роан захватили власть, вырезав всех, кто не соглашался им подчиняться. Уцелели лишь те, кто бежал вслед за ближайшей свитой Лексы. Порядка шести кланов собирались штурмом выкурить Ковчег из Англии раз и навсегда, наплевав на Мирный договор. Им нужна была Вульфхарт – лишь она могла прекратить весь этот кошмар. И вот, к исходу десятого дня, девушка в итоге распахнула налитые свинцом веки, стараясь сморгнуть мучившие её кошмары и воспоминания Кларк. Последняя как раз дремала, но тут же вздрогнула, как только дочь крепче сжала пальцы на её плече. Темные-темные зеленые глаза тут же встретили встревоженный взгляд голубых. И обе замерли, мысленно прося прощения, признаваясь, и влюбляясь заново. Лекса знала, что Кларк спасла её от верной смерти. Кларк знала, что Лекса любила её всю свою жизнь. – Я вас оставлю, – тихо произнесла Мина, пятясь к двери. – С возвращением, Командующая. Девушки и след простыл, а вампир и гибрид все так же не знали, что сказать друг другу, как нарушить эту густую тишину. Спустя пару минут, Вульфхарт вдруг попыталась приподняться, но лишь потемнело перед глазами, а голова закружилась, что заставило вновь осторожно опуститься на высокие подушки. Кларк робко потянулась, чтобы погладить её по волосам и щеке, которая была подернута розоватым румянцем. Сейчас между ними двумя не было пропасти тысячелетий вражды и ненависти, долга перед своими людьми и необходимости скрываться ото всех. Просто двое, кто так жаждал друга друга, но не имел права... – Как ты? – Гриффин заметно потряхивало от напряжения так, что дрожали губы и руки. От Лексы не укрылось это волнение и она тепло улыбнулась в ответ. – Падать со скалы – это не весело, Кларк, скажем так. Гриффин выдавила ответную слабую ухмылку. – Ты... помнишь что-нибудь? Как превращалась в вертолете? – Нет… Помню только боль. И твое... тепло, — смело отозвалась шатенка, не отводя взгляда. Ей было тяжело привыкать к новым ощущениям в теле, к этой странной крови, что текла по венам, заряжая адреналином. Но она отчетливо понимала, что времени у неё нет, а расставить все точки над и в их с Кларк истории перед уходом всё же стоило. – Зачем ты спасла мне жизнь? Вопрос не поставил блондинку в тупик, а лишь разозлил. Они явно продолжают играть в прятки. – Что за идиотский вопрос? У тебя с головой совсем поплохело? – Возможно. Я просто хочу знать. Зачем? – настаивала Вульфхарт, поднимаясь выше на подушках и не отпуская сверкающий взгляд глаз напротив. – Ты прекрасно знаешь, зачем! – едва сдерживаясь, буркнула Королева. – Нет, вообще-то, не знаю. И никогда не знала. – Нам что, больше не о чем поговорить? – Гриффин неуютно поежилась, чувствуя, что её загоняют в ловушку. – Зачем ты спасла меня, Кларк? – еще более настойчиво надавила Лекса, приподнимая бровь. – Чтобы прикончить тебя собственноручно! – бросила собеседница, отворачиваясь. Эта извращенная игра обещала быть долгой. Вместо того, чтобы сказать друг другу правду, легче было бежать и прятаться от своих чувств, для которых сейчас было совсем не время. – Зачем?! – Чтоб ты спросила. – И вот я спрашиваю. Ты же веками желала моей смерти, ненавидела всей душой. Такой шанс... Почему упустила? И Кларк зашипела, вновь встречая взгляд упрямых малахитовых глаз. – Святой боже, я никогда не стала бы тебя ненавидеть, не заставь ты меня своими поступками! – Правильно, мы с тобой враги уже столько веков, я лишила тебя семьи. Так почему спасла меня теперь? – Я не прощу тебе Мину, наверное, никогда. Но... в остальном, я знаю, что заварила кашу первая. Знаю, и за это ненавижу себя еще сильнее. – А я не смогу забыть, как ты стояла и молча наблюдала за казнью моих родителей, приютивших, как свою, твою дочь. Или тот факт, что ты свалила всю вину именно на нас. Как ты вообще могла подумать хоть на секунду, что я или моя семья способны на подобное? Гриффин устало возвела руки к небу и покачала головой. – Я была молода и глупа... Если ты думаешь, что я сама себя простила, ты глубоко заблуждаешься. Я до сих пор терзаюсь чувством вины и не могу забыть их лица, понимаешь? Они снятся мне в кошмарах и преследуют всю жизнь. Я совершила ужасный поступок, по-настоящему подлый... И не стану просить за него прощения у тебя, потому что я его не заслуживаю. Но моя мать... Лекса тяжело вздохнула, утирая пот со лба – этот разговор нужен был обеим, но так чертовски выматывал нервы и едва возвращавшиеся силы. – Твоя мать предлагала мне золото за то, чтобы я отказалась от тебя. Так что, не делай из вашей семейки великомучеников, сассенах. Они сломали тебя, ты сломала других, порочный круг. – Что... Предлагала золото? – Кларк округлила глаза от удивления, не веря ушам. – Предлагала. Да столько, что даже больше, чем ты весила. Она любила тебя, по-своему... Но я никогда не могла заставить себя уважать её за то, что она не рискнула защитить тебя от жестокости твоего отца. Девушки замолчали. Кларк отвернулась, глядя на металлические ставни, что защищали окна, а Лекса оглядывала спальню и себя. Она поняла, что её переодели в чистую одежду, видимо, с плеча Аминаты, ведь у Кларк были несколько иные аппетитные формы. – В нашу первую ночь... – вновь подала голос Королева. – Я думала, что мы с тобой хотя бы... друзья. Лекса невесело ухмыльнулась, покачивая головой. – Ага, и поэтому ты решила взять мою девственность за считанные часы до своей свадьбы. Кларк с трудом проглотила ком, вставший в горле. Лекса была права, и противопоставить этому было нечего. Голубые глаза потускнели, а пальцы Королевы сжались в замок, чтобы скрыть жуткую дрожь. – Я никогда не могла представить свою жизнь без тебя в ней. И я искренне хотела, чтобы первой у меня была ты... А после такой ночи ты попросту разбила мне сердце... И тут уже пришел черед Лексы вспыхнуть, как спичка, грозно сверкая глазами. – Что ты хочешь услышать, Кларк? Что я любила тебя, черт возьми?! С тех пор, как мне стукнуло пятнадцать, я мечтала хоть раз в жизни поцеловать тебя, пока ты спишь... А ты появилась на пороге моей хижины, чтобы радостно возвестить о своей свадьбе! Чего еще ты ждала от меня, когда принудила меня к первому в моей жизни сексу лишь потому, что не хотела терять девственность со своим женихом, чего ты ждала? Всё, что я сделала, я сделала, чтобы спасти тебя! Чтобы уберечь от твоей собственной безрассудности и горячности. И если ты не заметила, я никогда так и не смогла убить тебя... Так же, как и ты меня. Вульфхарт сцепила челюсти и смотрела в потолок, чтобы спрятать влагу в своих глазах. Слишком тяжело... Она только пришла в себя, и вновь эта пытка для нервной системы. Вновь необходимость держать оборону, одновременно сдаваясь. Страшно? Нет, уже совсем не страшно, но так чертовски сложно и тяжело. Нутро словно выворачивало, а сердце выпрыгивало из груди. К такому моменту истины обе оказались как-то совсем не готовы. — Я не могла... – наконец, с трудом выдавила Кларк, пряча лицо в ладонях, силясь справиться со своими эмоциями. Кажется, она побледнела ещё сильнее. – Я с четырнадцати лет задаюсь вопросом, почему именно ты? Как так вышло?! Морриган попыталась остановить многовековую вражду, дав мне тебя в суженые? Это извращенное примирение двух рас? Но… Мне действительно очень жаль, за всё. Прости меня. Голубые глаза полыхнули искренностью, встречаясь с мягким взглядом напротив. – Ты меришь всех по себе, – прошептала Лекса, пытаясь контролировать дрожь в голосе. — Я не виню и никогда не винила тебя. Так научили принцессу... Тебе внушили, что нужно замучить первой, пока не замучили тебя. Но я... Я никогда не хотела сделать тебя такой... Я пыталась тебя уберечь. Прости, что столь неудачно. По щеке Кларк вдруг скатилась слеза. Королева встала с кресла и быстро отошла к окну, встав спиной к кровати. – Твой поступок с Миной... Я ведь поверила, понимаешь? Глядя в твои глаза, видя ту жуткую ухмылку, я поверила. Да, мои родители получили по заслугам, но дочь... – Лексе было больно оттого, какую агонию она слышала в родном голосе. – Это был её выбор, сассенах. Если бы я выгнала её, она всё равно не вернулась бы к вам, и тогда я даже не смогла бы защитить её. Не говоря уже о том, что Мину ждала бы такая же участь, как Еву. Гонения, ненависть обеих рас, угроза смерти... Куда безопаснее было хранить жизнь твоей дочери под моей опекой. – И тут я должна поблагодарить тебя? – Кларк обернулась, вопросительно выгнув бровь. У Лексы вдруг стали опускаться руки, ибо разговор вел в тупик. Видимо, не время и не место, и зря она это всё затеяла. Решительно поднявшись с постели, она взяла свою кожанку, что висела в изножье кровати, и похромала к двери. – Да нет, не стоит. Ладно, я пойду, и так злоупотребила гостеприимством, а проблемы моего народа не станут ждать. Подозреваю, Азгеда захватила власть. Кларк испуганно смотрела вслед удаляющейся спине. Осознав, что Вульфхарт не шутила, она дернулась вперед, сжимая руки в кулаки. Грудь тяжело вздымалась, а из носа только что пар не валил. – Стой. Ты куда собралась?! – вскрикнула Гриффин, заставив Лексу замереть, не оглядываясь. – Домой?.. – И у тебя нет ни единого предлога остаться? – выдохнула Кларк. – Есть, но я нужна своим людям, – еще тише ответила Вульфхарт, опуская голову. – Останься. Один день, я не прошу больше. Останься со мной всего на сутки. – Отчаяние охватило Королеву от корней волос до кончиков пальцев ног. Она не готова была отпустить. Только не сейчас. – Кларк, мой народ... Я должна остановить Азгеду... – слабое оправдание, и Лекса это отлично понимала, но инстинкт... странная штука. Гриффин взвыла, злясь на упрямицу. – Ради всего святого, черт тебя возьми! Лекса Вульфхарт, хоть раз в жизни сделай что-то для себя, а не ради своих людей! – воскликнула Кларк, нажав на нужный рычаг. Нахмурившись и расправляя плечи, Командующая обернулась наконец, чтобы встретить умоляющий голубой взгляд. И последние барьеры мгновенно пали, щиты треснули, защищаться стало нечем. Лекса хотела этого не меньше Кларк, но... Для начала нужно было прояснить последнюю деталь. Призвав на помощь новые, сверхмощные силы гибрида, Вульфхарт в секунду переместилась к блондинке, вжимая ту в стену всем своим телом. Зрачки Кларк расширились, перекрывая радужку, и дыхание обеих участилось до нечеловеческого предела. Грудь к груди, глаза в глаза... Время замерло, воздух вокруг искрил. – Зачем ты спасла меня, сассенах?! – требовательно прорычала Лекса, крепко обхватив своей ладонью подбородок Кларк, заставляя ту смотреть себе в глаза. Королева гордо дала отпор, при этом впервые счастливо открывая чувства, которые утаивала столько тысячелетий. – Потому что я не смогу жить в мире, где не будет тебя. Секунда полной тишины и бездействия. Безмолвная война взглядов... И Лекса узнала, наконец, всё, что хотела. Её черед хоть раз в жизни делать первый шаг. Рванувшись вперед, она припала к губам напротив жарким, голодным поцелуем, и комната огласилась двумя синхронными стонами. Удовольствия, утоляемой тоски и невероятной радости от долгожданной возможности вкусить друг друга.***
Kosheen – Under Fire Вrand New – Lit me up science Lady Antebellum – Wanted you more Срывая одежду друг с друга, едва успевая вдохнуть и вновь слиться губами, вспоминая, каково это – растворяться в ней. Своей единственной. Сталкиваясь заострившимися от голода клыками и потираясь кончиками носов, вдыхать друг друга, путешествуя ладонями по такому родному телу, без труда находя те самые, наиболее чувствительные зоны. Жадно целуя каждый уголок, куда можно было дотянуться, не разрывая объятий, лаская и нежно покусывая. Как ночь и день, сходясь на стыке затмения, они упивались друг другом без масок и притворства, прижимаясь как можно ближе, обнимая как можно отчаяннее. Бледная кожа Ванхэды, оттеняемая смуглым телом Хэды, что льнуло к ней, как давно недостающий кусочек мозаики. Две издавна воюющие расы теперь примирились в новом гибриде, чьи зеленые глаза горели янтарным пламенем жажды обладать и принадлежать, стирая прошлое, руша древние традиции. И Лекса не выдерживает первой, перехватывая инициативу и ведя ладонью вниз по животу блондинки. Мимолетный сигнал мозга заставляет остановиться и взглянуть в полностью голубые мерцающие глаза. Она должна была спросить... нельзя же вот так, как дикари. – Можно? – Пальцы замерли у самого входа, не касаясь даже клитора. Дыхание Кларк вырвалось стоном, когда она притянула Вульфхарт к себе за шею, чтобы едва слышно прошептать на ухо: – Еще секунда, и я возьму тебя первой! – А это никак не входило в планы волчицы. Одним плавным толчком, глубоко и размеренно, уверенно скользя внутрь своей пары, губами заглушая ответный довольный стон, а грудью встречая выгнувшееся тело, что льнуло навстречу. Лаская столь умело, как только могла, Лекса старалась доставить как можно больше удовольствия. Внимательно следя за Королевой, чьи веки тяжело опустились, а лицо отражало получаемое наслаждение. Выступившие когти глубоко впились в плечи Лексы, и обе жадно втянули носом желанный запах крови, от которого тут же вскипели собственные вены. Под закрытыми веками обеих полыхнул фейерверк, когда первый оргазм сотряс тело Кларк. Вульфхарт довольно зарычала, прижимаясь еще ближе, и не прекращая двигать пальцами. Волна за волной. Снова глаза в глаза. Словно никогда прежде они не виделись, словно прошлого больше не существует. Невеста вампира и пара волчицы – навечно связанные Морриган. Проклятые и благословленные луной. – Я люблю тебя, сассенах. – На выдохе, осознанно. – Я люблю тебя, a-madadh-allaidh*. – Впервые за всю жизнь вслух, однажды выучив это гаэльское слово, как свое собственное имя. От этой яркой близости плывет перед глазами и подкашиваются колени. Действо, что происходит между ними, поистине красиво и прекрасно, столь могущественно, что вихрь эмоций подхватывает тела и заставляет двигаться в полном унисоне. И когда Кларк вдруг резко меняется местами с Лексой, прижимая ту к стене, и опускаясь перед ней на колени... Вульфхарт понимает, что ради этого момента стоило жить и мучиться, этого стоило ждать и в Кларк стоило верить даже тысячелетия спустя. А когда желанные губы принимаются ласкать её, терзая и принося высшее наслаждение одновременно, новоиспеченный гибрид осознает, что больше никогда не обидит свою пару и никуда от себя не отпустит. – Ты еще вкуснее, чем я помнила, – прошептала Кларк, послав по телу своей невесты такую дикую дрожь, что Лекса буквально впилась пальцами ей в волосы, прижимая ближе к себе. Пик наслаждения едва не сбивает её с ног, но Вульфхарт находит в себе силы, чтобы подхватить Королеву под бедра и в мгновение ока переместиться на кровать. Где они вновь боролись за превосходство, но так играючи, что улыбки то и дело озаряли их лица. И в коем то веке, решив подчиниться, Лекса легла на спину, оказавшись прямо между бедер Кларк, чтобы сладко впиться клыками в вену, уже в полном сознании вкушая такую пьянящую кровь, без которой отныне не сможет жить. Вызывая отчаянно громкий, даже чуточку пошловатый стон своей Королевы, которая тут же до побелевших костяшек вцепилась пальцами в изголовье кровати, царапая дерево, и непроизвольно дернула бедрами, требуя большего. Что язык и губы насытившейся Вульфхарт тут же с готовностью предоставили. И в этот раз они сорвались с обрыва одновременно, перешагивая за такую грань, из-за которой больше нет возврата, когда Кларк нежно прокусила запястье своей волчицы, втягивая в себя её могущественную, невероятную на вкус кровь. Лихорадочно двигались бедра... Ускорял ритм язык, присоединялись пальцы. Ласки становились всё смелее, крики наслаждения все ярче. Впервые с их первой ночи вместе... они занимались любовью по-настоящему, боготворя друг друга и выражая чувства каждым касанием, каждым вздохом и взглядом в любимые глаза. Вечный холод, сковывавший Кларк все эти тысячелетия, наконец отступает, когда Вульфхарт шепчет ей извинения за все, что совершила и слова любви, которые так давно скрывала. Одиночество и тоска, съедавшие Лексу, каждый божий день, исчезают, когда губы блондинки покрывают поцелуями её шею, а руки крепко прижимают к себе, страшась отпустить. Половинки одного целого, разбросанные в веках, наконец соединяются в полноценный союз, когда их первый совместный рассвет накрывает Королевский Лес Дин. И они впервые в своей жизни засыпают в объятиях друг друга, как влюбленные, а не просто близкие друзья. И больше уже не враги. _______________________________ *a-madadh-allaidh – волчица, с гаэльского