Gear. Memories

– Крис! Тормошит кто-то. Ну, чего ко мне пристали? Не мешайте! Я маму с папой жду! – Крис!! Глаза всё-таки приходится открыть. Только они слезятся так, что расплывается всё, и обратно закрыться хотят. И соображается как-то плохо. – Ну, чего?.. – Просыпайся! Э?.. Это я правда заснул что ли? Нет, спать сейчас нельзя вообще, некогда! Этак и маму с папой проспать можно. После хорошей протирки глаз кулаком видно становится лучше. А тормошит, оказывается, Нат. О, здорово, что он меня нашёл! Теперь не так скучно будет вдвоём. – Ты прости, что я тебя разбудил, – Нат усаживается рядом, тоже просто на пол, даже без куртки. – Только здесь спать нельзя. Только совсем маленьким можно. Мне дежурный говорил. Чтобы, если гиары сюда тоже доберутся, можно было убежать быстро. – Чего-о?! - полметра, вертикальный взлёт. Опять бежать?! Хорошо, хоть ноги держат. Отдохнули немного... Сон слетает вообще и моментально. Не до сна уже - углы, углы скорее высмотреть. И темноту между ними. Ну, так, чтобы опять внезапно какая-нибудь жуть не прыгнула. И Ната из виду не терять! - Гиары сюда доберутся?! Нат ошарашено таращится снизу вверх и мотает головой: – Вообще не должны. Это так, на всякий случай, говорят. Но спать нельзя всё равно! – убеждённо заканчивает он. - И бегать. Ты чего вскочил так? Садись. Разумная мысль, вообще-то. Если не доберутся, можно дыхание перевести и сползти обратно по стенке. Фух… напугал. Мне за сегодня гиаров хватило уже! Выше крыши… – Угу, – глаза опять слезятся, лучше их ещё разок рукой протереть. А ни мамы, ни папы не видно всё равно. Плохо… Их долго уже нет… Или не долго ещё? Сколько времени вообще прошло?.. Тут ни окон, ни часов даже. И холодно… Наверное, немного ещё прошло. Водолазка такая же мокрая, как была. Переодеться бы. Или хотя бы одеяло. А то так и простудиться недолго… – Апчхи! Ну, вот… о чём и речь. – Будь здоров! – это Нат желает. – Угу… – вообще благодарить за такое надо, но настроя хватает только кивнуть и вытереть нос сырым рукавом. Будешь тут… здоровым… Бррррр… Что ж так холодно-то? Может, не стоит к стене прижиматься - камни всё-таки... или бетон какой-нибудь?.. А, однофигственно не греет. Куртку бы или плед. Или хоть противное молоко с мёдом… главное, чтобы оно было горячее! – Нат, а ты маму с папой моих не видел? Он качает головой: – Неа. Значит, точно не пришли ещё, эхххх. Даже если б я проспал, Нат бы их нашёл, наверное. Меня же он в такой толпе не проглядел. – А ты тоже тут один? – тихо спрашивает Нат. – Угу. Мама с папой там остались, сверху, но обещали, что придут. Обещали же!.. Плакать вроде почти тянет, и не так обидно уже, что мамы с папой нет. Нат вон тоже тут в одиночестве. С ним вместе спокойнее. Он знакомый, и не просто знакомый, а вообще мой друг. С ним поговорить можно. Да и трусить и реветь при нём как-то стыдно. Он же не ревёт. А я чего буду? Нат кивает. Наверное, ему тоже родители что-то такое говорили. Только он грустный какой-то. Хотя будешь тут грустный… Делать нечего, мама с папой где-то… Так, нет! Вернутся они! И всё хорошо будет! Должно быть хорошо! Должно, должно, должно! Живот, который со вчерашнего дня не кормили, недовольно бурчит. Есть хочется… и пить. А нечего. И не будет, наверное, ничего, пока мама с папой не вернутся - только слюни глотать и ждать. И люк входной закрыт по-прежнему. Ну, скоро там уже?.. Шуршит. Рядом совсем. Голова сама рывком поворачивается на звук. Гиары что ли? Всё-таки добрались до нас?! Нет... Не гиары... Нат по карманам лазит, ищет что-то. А у меня точно эта… пара…ноя… Нету тут гиаров… нету… Надо упокоиться. Глаза прикрыть, слоников посчитать, на стену откинуться... Так лучше, но какая ж холодная всё-таки она... – Вот, держи, – опять шуршит, и в руку тыкается шоколадный батончик. Они вкусные, такие. Мама часто их покупает или денег немножко даёт, чтобы без неё можно было купить. Такой штучкой поделиться – вот это и называется настоящий друг! – Спасибо… – Пожалуйста, - Нат улыбается в ответ. А себе он такой второй не достал, так что этот теперь придётся ломать. Ну не буду же я его один есть! Это нехорошо. Это односторонняя дружба получается. – Не, Крис, не надо, – Нат мотает головой. – Я не хочу… Чего-чего? Вот это на тебе… Он здоров вообще? Ладно, есть потом будем, сладкое пока отложим – руки сейчас свободные нужны, чтобы лоб потрогать. Мама всегда так делает, когда температуру без градусника проверяет. – Ты чего? – Нат удивлённо из-под руки моей таращится. – Проверяю, не заболел ли. – Кто, я? Нат продолжает так же в упор глазеть. Ну, чего он? Как будто у него самого мама так не делает никогда! – Ну не я же! Лоб у него вроде не горячий… Щёлкнуть по нему легонько, и руку можно убрать. – Эй! Ты чего? – А чтобы больше таких вопросов глупых не задавал! Папа вот так же когда-то делал и говорил, наставительно так. И действует! Нат послушно соглашается: – Не буду. Извини. – Да ладно… Даже как-то неловко слышать такое. Лучше бы он дальше возмущался, что у меня самого вопросы не умнее. Всё-таки странно Нат себя сейчас ведёт. Что-то у него по-любому не в порядке. – У меня мама с папой в отряд пошли, – тихо так он это говорит и грустно. – А мне сказали, что с ними нельзя, и сюда привели, сказали ждать. Понятно теперь, чего переживает. Ну да, мало приятного, кто бы спорил. – Мне тоже так сказали, – попытка не пытка, может, получится его как-то приободрить. – Ну, нам в отряд не положено, наверное. Там, вроде как, только взрослые будут. – Угу… Нат упирает подбородок в колени, обхватывает их руками и вообще весь как-то скукоживаетсся. Что-то он ни разу не приободрился. Или он всё-таки не из-за этого переживает? – Ну чего ты? – чтобы опустить ладонь на плечо, приходится придвинуться вплотную, но оно и лучше - теплее так. – Что случилось-то? Он смотрит направо-налево. Ну, люди вокруг… но все, вроде, своими делами заняты или просто далеко, так что подслушивать не будут. Нат расцепляет руки, наклоняется ближе и тихо-тихо так просит: – Только ты не говори никому, ладно? О, секреты... Это не просто так, это серьёзное и важное! Кивнуть, а потом ещё раз кивнуть - для верности. Нат ещё раз оборачивается по сторонам. – Я боюсь, что меня в приют отправят… - шепчет он. Чего-о?! От такой новости глаза, кажется, сейчас на лоб улезут. – Почему?! – Ну… – Нат ещё сильнее съёживается. – Понимаешь, я подслушал, когда мама с папой между собой говорили… И папа сказал, что они, может, вовсе не вернутся… Понимаешь? – он хватает меня за руку и стискивает пальцы. – А вдруг это правда так и будет? Вдруг с ними случилось что-то? По спине продирает крупной дрожью. Не вернутся?.. Перед глазами встают папа, оставшийся с винтовкой против той ящерицы, мама с бледным привиденческим лицом… Нет! Закусывать палец вместо крика уже становится привычкой. Не хочу! Не хочу!!!!! На глаза наворачиваются слёзы. Так не может быть!!! Больно, уй… Кажется, опять палец до крови прокусил. Промыть нечем, конечно, так хоть зализать. Хорошо, что Нат рядом. Без него точно была бы истерика… позорище какое… Так, кровь не течёт, значит, палец уже хватит слюнявить. А мама с папой должны быть живые! Они же обещали вернуться!! – Крис?.. Нат смотрит на меня и сам тоже чуть не плачет. Стиснуть его руку, покрепче. – Всё будет хорошо, – вот прямо так, вслух и поувереннее, это поможет успокоиться. – Они вернутся. И твои мама с папой, и мои. И не отдадут никого ни в какой приют. – Точно? – он всё так же смотрит, не отрываясь почти, и старается не всхлипывать. – Да! Обещать вместо других неправильно, вообще-то говоря. И нечестно. Но зато так как-то лучше верится в хорошее. Кстати, о хорошем... у нас же сладкое есть! Батончик уже разломанный, остаётся его только со всей осторожность распаковать. Половину - Нату. Руки надо было бы помыть, конечно, но… В общем, и так сойдёт. Мыть их тут всё равно негде. Нат стискивает шоколадку в пальцах и непонимающе глядит. Если откажется сейчас - по шее точно дам! Сладкое настроение поправляет, так что ему всё тоже надо, даже если он не хочет. – Ешь, давай! – на меч сладкое не похоже, даже если им грозить, зато можно дополнить самой страшной физиономией. – Ты мне друг, но будешь выставляться – получишь на орехи! Нат слабенько, но всё-таки улыбается и принимается за сладкое. Половинка батончика заканчивается за три укуса, и остаётся только облизывать с пальцев оставшийся шоколад. Ну не об одежду же его вытирать! Она и так грязная, конечно, но это ж не повод… и шоколад вкусный – жалко. А Нат всё равно грустный и одно и то же передумывает – это прямо по лицу видно. Он вообще мысли прятать не умеет. И притворяться – тоже. Надо придумать ещё что-нибудь, чтобы его развеселить, но в голову совсем другое лезет. У Ната родители хоть в отряде, с остальными вместе… А мои вообще поодиночке непонятно где... В носу опять щиплет. Почему их так долго нет? Медленный вдох помогает успокоиться. Потёкший нос вытирать приходится об коленку - рукава уже давно насквозь сыростью пропитались. Не дело это… Если дальше тут сидеть – точно реветь начну. И уже не буду смотреть, что Нат тоже тут. А потом и он разревётся – сейчас вон уже глаза на мокром месте… И будем мы тут слёзы в три ручья лить, пока не утонем вовсе. Позорище какое, хуже девчонок. Делать надо что-то, а не сидеть. Ноги распрямляются неохотно, но движение немного греет. Тут ещё холоднее, кажется, стало... или просто возле камней так? Переступить с ноги на ногу - уже легче. – Нат, пойдём их искать! – Кого? – он таращится, как сова, и глазами так же хлопает. Да, плохо дело… Совсем мой друг куда-то в свои мысли ушёл. – Родителей, – за руку удобно тянуть с пола вверх. – Твоих и моих. Нат продолжает глазеть, как будто к нему по-инопланетянски сейчас обратились, а не нормальным языком, и за руку мою держится, а вставать не спешит. Наконец до него доходит – прямо выражение лица меняется на более понимательное. Только энтуазизма - ноль. – Ты чего, совсем что ли? Нельзя туда! – Нат с силой тянет обратно вниз. – Садись, а то дежурный ругаться будет. Удержаться на ногах получается, а вот не вытаращиться - нет: – Почему?! Ой, кажется, это слишком громко вышло – люди вокруг оборачиваться начали. Тут же кричать тоже нельзя. Свободной рукой прикрыть рот от греха и тихонько усесться обратно, чтобы лишнее внимание не привлекать. Может, пронесёт? Нат тоже помалкивает. Люди постепенно отворачиваются обратно. Вроде перестали подслушивать… – Так почему нельзя-то? – теперь уже тихонько вопрос, шёпотом почти. – Так дежурный говорил, – так же отзывается Нат. Чтоб его… пчела за нос укусила! И Ната заодно… попугала. Чего он такой воспитанный-то, когда не надо? Чужих взрослых можно и не слушаться вообще, если только это не учителя в школе. – Там мама с папой, Нат! – прямо в лицо ему смотреть просто, а снова голос не повысить приходится очень стараться. Он, правда, от этого в какое-то шипение почти превращается, но надеюсь, что Нат поймёт. Так всё равно лучше, чем нас опять все слушать будут. – Я найти их хочу! И мне всё равно, кто там и что говорил! – Так не просто из вредности же говорят! – Нат тоже пытается говорить потише, получается так же - не очень. – Там гиаров полно! Уй, как у него лицо перекосило... прямо написано крупыми буквами, что он их до дрожи боится. Хотят тут ещё не так забоишься, на самом деле. От одной памяти про ящерицу ту трясёт. Но папа с мамой там где-то остались. И не возвращаются. Наверное, случилось что-то всё-таки. И что теперь, бросить их что ли посреди гиаров? Это кто ж я буду после этого? – А мы от них уже два раза убежали, – сейчас самое главное, чтобы голос не дрожал. – Правда? – у Ната аж рот от удивления раскрывается. – Ого… – Ага. Может, это не так и страшно всё? Мы же правда живые-здоровые удрать смогли. – С мамой вместе. Сначала от ящерицы, а потом – от ещё какой-то страшилы с такой здоровой паучиной лапой. – Ничего себе… Откуда-то раздаётся громкий звон, и все мысли по разговору вылетают из головы. Это ещё что такое?! Неужели гиары сюда всё-таки пролезли? Головой от слишком резкого поворота прилетает о стену. Уй... А тут даже бежать-то некуда… – Крис? – Нат кладёт руку на плечо и беспокойно смотрит. – Ты чего? Очень больно? – А?.. Люди вокруг все сидят спокойно, никто больше не дёргается. Сбоку слышатся шаги. К люку, который выход, поднимается мужчина какой-то в куртке чёрной… знакомый чем-то... а, да... он же внутрь меня впускал. Он что ли дежурный и есть? – Ничего… – в голове почти и не гудит уже, только висок ноет, наверное, ссадина. – А что это такое звенело? – Это пришёл кто-то, – откликается Нат и, уставившись на выход, тихо добавляет. – Хоть бы мама с папой… Да… это было бы здорово. Люк открывается, и внутрь вваливается неизвестный парень с какой-то тряпкой на голове. Люк за ним захлопывается. – Возрадуйтесь! – радостно сообщает парень, кажется, на всё убежище, и все практически одновременно поворачиваются к нему. – Орден наконец до нас добрался! Мы не сдохнем! Нельзя же так выражаться! Мама говорила, что это даже для взрослых неправильно. Но никто замечаний не делает. Со всех сторон раздаётся только дружный вздох облегчения. – Слышал? - Ната дёргать особо не за что, зато можно локтём в бок легонько пихнуть для привлечения внимания. – Угу. Кажется, он даже повеселел слегка. По крайней мере, уже носом не хлюпает каждую минуту. Ну и отлично! Новость правда замечательная - теперь точно бояться не надо. Там уже не только гиары, но и рыцари. Они нас защитят! – Пойдём! - подъём и тащить, тащить эту соню за собой. – Дверь же закрыта, - Нат неуверенно поднимается следом. - Как мы пойдём? Да, проблема… Раз дежурный выходить запрещает – он не даст ведь пойти, мешать будет. Да и люк тяжёлый, наверное – вон как хлопает. Мы его сами, может, и не откроем вовсе, даже если вдвоём постараемся. Быстро – точно не откроем. Что ж делать-то?.. Мимо нас тот мужчина, который в куртке, ведёт куда-то того парня, который с тряпкой на голове. Взгляд цепляется за них, и в голову приходит идея: – А мы подождём, когда ещё кто-нибудь придёт, и выйдем, когда откроют! Только надо поближе перебраться, чтобы не помешал никто. Давай скорее! Нат делает шаг, останавливается и качает головой: – Нет, я не пойду, наверное. Вот те раз… от неожиданности даже его рука из моей выпадает - с такой новости пальцы разжались, а Нат сам и не держится даже. – Почему? Плюнь ты на этого дежурного! – вспомнить, что орать нельзя, удаётся вовремя, так что опять громкий шёпот. – Там же мама твоя! Нат продолжает головой мотать: – Мне мама говорила тут сидеть и ждать, пока всё закончится. Ой, как всё запущено… Да тут мало одной пчелы! Тут улей целый надо, чтобы Нат зашевелился! Вот ведь послушный какой… А может затрусил просто? Так гиаров этих боится, что и за родителями не пойдёт, и меня одного бросит? Нет! Про друзей нельзя так думать, это нечестно! И Нат прав, в общем-то – маму надо слушаться. Только мне мама говорила сюда пойти. И всё. Ну я и пришёл. И даже тут посидел со всеми. А теперь за ней пойду, раз она сама не приходит! А Нат, раз ему так говорили, пусть тут сидит. Может, это и лучше даже будет… – Крис? – Нат наконец сам за руку меня берёт и даже трясёт слегка. – Ты чего? Обиделся что ли? – Да не... Думаю… Ладно, оставайся тут. Только если я с мамой-папой своими разминусь, ты им про меня расскажи, хорошо? – Угу, – он кивает, а руку мою отпускать не торопится. – Крис… а может, ты тоже туда не пойдёшь? Нат так смотрит… чем-то на маму похоже. И глаза такие же огромные. Мурашки по коже. – Нет! Да, тут же кричать нельзя... На нас снова все таращатся. А Нат отшатывается, как будто я его стукнул, хотя всего-то руку резко из пальцев выдрал. Грубо получилось. Я так не хотел… – Извини… Мы так поссоримся ещё. А с друзьями ссориться - это неприятно очень. И ощущение такое противное… вот как сейчас. Как будто капусты протухшей наелся. Лучше снова на пол сесть - так люди будут глазеть меньше. А то вон опять половина убежища подслушивает. Нат рядом усаживается, только смотрит не на меня, а в пол. Ну вот… точно – обиделся. – Нат… - до рук его не докопаться, ну зато на плечо можно ладонь опустить. - Ну извини меня… Я же не специально, правда… Он кивает. Что, не будет всё-таки обижаться? А чего он тогда молчит и на меня не смотрит? – Нат… – и ему в глаза посмотреть - отворачивается. – Мне надо за мамой пойти, понимаешь? И за папой – тоже. – Угу… Он опять кивает, и опять куда-то в пол. Как же бесит, когда он так делать начинает! Не сидели бы мы тут с таким количеством взрослых – точно дал бы по шее! Обычно это здорово от молчанки помогает – Нат тут же мне всё выказывает вместе с тем, что я уже вообще …того. А потом с ним становится можно и нормально поговорить. – Нат!.. – драться нельзя, остаётся олько встряхнуть его хорошенько. – Хватит уже, а? Если обижаешься – так и скажи нормально! Нат дёргает плечами и смотрит на меня наконец. – Да не обижаюсь я… Только идти туда глупо! – выдаёт он. – В целом городе искать – ты всё равно не найдёшь никого. Только сам заблудишься. А потом тебя гиар какой-нибудь сожрёт! – Не сожрёт… – на Ната бы не обидеться за такие слова. Он же не хотел со мной поссориться… наверное. – Там рыцари теперь! Они мне помогут. Это их работа – гиаров бить! – Угу… Голос у Ната ни разу этим не вдохновлённый. Он опять отворачивается и утыкивается носом в свои колени. – Крис, а ты совсем решил туда пойти, да? – тихо спрашивает он. - Угу. Решил, да. И пойду. Как только выход опять откроют. – Ты храбрый какой… – Да ничего я не храбрый… – можно бы про это и не говорить, да что толку врать-то? – Знаешь, мне как страшно туда идти? До жути фиолетовой… Мне и тут-то гиары по углам мерещатся. – Правда? – Нат искоса на меня смотрит. – Угу… Холодно сидеть... Хотя если подтянуть колени под подбородок, теплее. – Ну и не ходи, – снова предлагает мой друг. Ну вот как ему объяснить, чтобы не только головой мотать? – Нет, Нат… мне туда идти страшно, а тут оставаться ещё хуже… Я лучше от гиаров бегать буду, чем сидеть и думать, что с мамой и папой там стрястись могло. – Так не думай. – Не могу… Оно само в голову лезет. Мы папу одного с той ящерицей гиаровской оставили, понимаешь? У него, конечно, винтовка была, но он нас так и не догнал с мамой… А мама в забор за мной не пролезла… и не пришла до сих пор… В носу от одних мыслей щиплет опять, а к глазам слёзы лезут. Стиснуть зубы покрепче и молчать. Не буду я плакать. И так мокрый весь… Снова звенит на всё убежище. От звука снова дёргает, но теперь хотя бы ясно, что это значит. Мужчина в чёрной куртке опять идёт мимо нас к ступенькам. Теперь надо тихонько за ним. Нат мне в спину ощутимо так смотрит. Ну чего он? Я же говорил, что пойду… Мужчина возле люка уже. Там, оказывается, всё не так просто, как казалось – мужчина сначала смотрит в какие-то кругляшики стеклянные, и только потом ручку открывающую крутит. Зато есть время осторожно забраться по ступенькам. Сейчас надо будет быстренько мимо пробежать и наверх вылезти. Ох, только бы он не заметил и мешать не начал… Ой… Мужчина этот вчёрнокурточный люк открыл и на меня налетел, когда отходить начал. Перила помогают не упасть. – Эй… Заметил! Теперь скорее мимо к выходу. В стене три скобки наподобие ступенек. На первую сразу можно запрыгнуть, а за вторую - зацепиться. – Ты что делаешь?! Тянет руки свои длинные. Поймает ведь сейчас… Выше надо! Ауй… Ноги чьи-то в ботинках. Да что ж за день… Больно, между прочим! Пропустить культурнее было бы, но времени нет вообще, так что оттолкнуть, пихнуть обратно и путь свободен! Не поймали, фух… И гиаров нет, кажется. Можно дух перевести. – Осторожнее! – рыжий парень с веснушками по всему лицу сидит рядом с люком на земле и неодобрительно так смотрит. – Ты что творишь? Лет ему… много, в общем. Уже, наверное, колледж закончил. Он девушку поддерживает, такую же рыжую. Наверное, сестра его – они похожи очень. И у неё на ногах как раз ботинки. А рука правая перевязана и на шее висит. Нехорошо получилось. Ей и так попало, а тут я ещё… – Извините... В люке показывается голова того мужчины. Ой… ой-ё-ёй… А я так надеялся, что он за мной не полезет. Надо ноги делать, пока обратно не затащил. – Я пойду! – это можно и на бегу прокричать. – Мне маму с папой найти надо! Извините ещё раз! - это уже девушке и её брату. - Я не хотел!