Private detective for a whore

— See a war, I wanna fight it See a match, I wanna strike it Every fire I've ignited Faded to grey. Я примчалась со всех ног к городской больнице с помощью такси. Эл была не на шутку обеспокоена моим немедленным уходом, но, к счастью, её больше волновал Джейкоб, и она, со словами 'Ты будешь жарить яйца, а я тебя', занялась оставлять на его белоснежной шее бордовые следы от страстных поцелуев. Калум, в свою очередь, не встретил меня с широко раскрытыми объятиями, напротив, спросил, что я здесь забыла. Я не стала объяснятся и приступила к самому важному. - Как он? Где Эштон? - Я же сказал, он не может сейчас говорить. - Что, чёрт возьми, произошло?! Калум, если ты сию же минуту не расскажешь, как обстоят дела, я сама отправлюсь на его поиски, а когда найду, скажу, что ты сам мне поведал, где его искать. - О, господи, ладно. С Эштоном всё в порядке, а вот его подруга попала в автокатастрофу. Она в реанимации сейчас, и Эш очень нервничает. Его всё бесит, даже я, даже его отец. Я бы не советовал с ним встречаться сейчас. - Просто скажи, где он. Калум всегда был не только верным помощником Эштона, но и хорошим другом. Наверное, между ними нет секретов, в отличии от нас с Гарри. Я умоляюще смотрела на Худа, чьи глаза бегали по асфальту в растерянности. - Второй этаж, четвёртая дверь на право. - Спасибо огромное. Я умчалась по лестнице вверх. Сама не понимаю, с чего мне волноваться за Эштона и его подружку. Как будто бы я его сестра или мамка. Но эти размышления меня не остановили. Я тихо постучалась в белую дверь, заглянула внутрь. В палате была девушка лет семнадцати с кучей повязок на теле, трубочек, воткнутых ей в вену и ноздри. Короче говоря, зрелище не для слабонервных. Мне пришлось войти в палату, закрыв за собой дверь, дабы врачи не увидели чего-то подозрительного. Я села подле девушки. У неё поразительно белая кожа, прекрасные черты лица, едва заметные капельки веснушек украшали миниатюрное личико; волосы песочного оттенка. Не смотря на то, что девушка была в ужасном состоянии, она выглядела неотразимой. Казалось, что Белоснежка сейчас пробудится ото сна и, как в сказке, улыбнётся миру и пойдёт дарить любовь и восхищение людям. Я и не заметила, как в палату вошёл кто-то ещё. - Что за чёрт? - прошипел Эштон; я дёрнулась. - Во-первых, перед тем, как зайти в палату к больному, нужно постучаться, а во-вторых... Мой голос оборвался на половине предложения. Я не могла так просто сказать, что испугалась за него самого. Эштон был в ярости, было ощущение, что он сейчас меня ухватит за шиворот и выкинет прямо из окна на улицу. К счастью, он лишь ухватил за запястье и потащил за пределы палаты в коридор, затем за угол, чтоб никто не услышал ругательств и допросов. - Какого дьявола ты здесь делаешь? - по слогам задал вопрос Ирвин, сдерживая злость изо всех сил. Я была признательна высшим силам, что он не потащил в безлюдное место, где мог надругаться надо мной как-угодно. Я всё ещё не жалела о том, что заставила Калума сказать, где искать Эштона. - Я направлялась в аптеку, - режим полной идиотки активирован. - Ты за кого меня держишь? Аптека на первом этаже! - Ну да, я знаю. Я собиралась спускаться на первый этаж, смотрю - дверь в палату приоткрыта, внутри с пациенткой никого нет, я и решила присмотреть за ней до прихода медсестры. Ещё и упрекнуть хотела, что оставили больную без присмотра. Ирвин смягчился, но холод в его глазах всё ещё сновал. - И зачем тебе в аптеку? - безразличным тоном спросил Эштон, скрестив руки на груди. - Анти...биотики, - промямлила я. - Элиот заболел, поэтому я решила сбегать за медикаментами. - Ясно, - всё также холодно произнёс юноша, направился обратно к палате. - Стой, погоди, - я ухватила его за запястье, притянула ближе к себе. - Что случилось? Я могу чем-нибудь помочь? - Кажется, я уже упоминал, что сам ничего не могу сделать. - Пожалуйста, Эштон. Я же вижу, что ты совсем один. Даже Калума отстранил от себя. Зачем? Зачем ты всех изолируешь от себя? - Я не желаю, чтобы кто-то видел меня таким... нервным, неуравновешенным, несобранным. Я привык держать всё под контролем, и я категорически не хочу, чтобы кто-то думал, что я сопля. - Эштон, ты не сопля, ты комок шерсти, который запутался так, что сам не знает как выпутаться. Парень с русыми взъерошенными волосами на секунду усмехнулся краем рта, повернулся всем телом ко мне. - Чего ты от меня хочешь? - Доверия. - Только из всего? - Да. Юноша глубоко вздохнул, оглянулся по сторонам, убеждаясь в неведении. - Накинь на голову капюшон, - скомандовал Эш, преподнеся мне свою кожанку. Я решила обойтись без лишних вопросов. Мы вышли через чёрный ход, расположились в автомобиле парня; он устроился на водительском сидении, а я рядом, на почётном месте Калума; Ирвин надавил на газ. - А теперь по порядку: что за неразрешимая проблема и подруга, пострадавшая в автокатастрофе? - Это отец. Он лишил меня права выбора. Он хочет поскорее устроить свадьбу, потому что сделка, которую он заключил с отцом моей невесты, станет действительной только после того, как мы официально вступим в бракосочетание. На кону пятьдесят миллионов долларов. Отец одержим сделкой, он постоянно о ней только и говорит, ему плевать на мои планы, плевать на меня, моё будущее. Его волнует только бизнес. Его бизнес. Его деньги. - Я не совсем понимаю, что происходит, - сглотнула я. Эштон набрал побольше воздуха для дальнейших объяснений. - Наши отцы - друзья детства. Они встретились впервые за долгое время четыре года назад в Техасе, оба мультимиллиардеры, оба с жёнами и детьми. Наши семьи много времени проводили вместе: матери нашли общий язык, отцы само собой, а мы с Глорией были единственными, которых не удовлетворяла данная обстановка. Наши семьи приехали на курорт для того, чтобы забыть о самом главном - деньгах. Но не тут то было. Наши отцы одинаково владеют золотой лихорадкой. Весь мир у них взвешен на весах, каждая капля на вес золота, - Эштон замолчал, явно вспоминая что-то совершенно неприятное. - И потом моему отцу пришла сумасшедшая мысль. Он предложил отцу Глории вести бизнес вместе, а именно - создать свой огромнейший капитал и израсходовать, мягко говоря, на нашу одну большую семью. И тогда они заключили сделку: устроить свадьбу их детей, дабы увековечить доверие и взаимопомощь в бизнесе. - Это какой-то бред, - только и смогла ответить я. - Да, бред самый настоящий. Но когда ты одержим жалкими зелёными бумажками, тебе любой способ их прибыли станет перспективным. Я ненавижу своего отца за это. Его никогда не интересовал я, моя жизнь, мои проблемы, повсюду только баксы, баксы и ещё раз грёбанные баксы. Эштон вздохнул. По нему было видно, что он чертовски устал. Похоже, всю его жизнь заполнили деньги, которые впустил одержимый отец. Его проблемы куда ужаснее, чем мои. У него есть всё, но у него нет личной жизни. Ему попросту не дают права её устроить. - Та девушка в палате - Глория, моя невеста. Ты не должна была светиться там, потому что мой отец в больнице. Он не должен видеть тебя, потому что скоро ёбанная свадьба, и мне запрещено заводить подружек на стороне. - Я не твоя подружка, Эштон. Я твоя коллега по работе, если ты ещё помнишь. - Я со всеми своими коллегами переспал, и отец это знает. Он знает, что любая моя знакомая - девушка, которую я когда-либо трахал. - Но меня нет. - Да, но отец бы подумал обратное. Он против моего разгульного образа жизни, и это второстепенная причина, как он говорит, или же просто заговаривает зубы, чтобы я никому не взболтнул, что он бессердечный ублюдок, который хуй клал на будущее своего сына. Я не хочу втягивать тебя в это дерьмо, потому что знаю, что ты захочешь помочь. - Ты же сам сказал, что я ничего не сделаю. - Правильно. Но ты захочешь. Я знаю, что да. Воцарилось молчание, Эштон устремил взгляд на шоссе, а я в боковое окно автомобиля. Откуда ему знать, что я захочу помочь? Я не спасатель, и не стану срывать планы одержимого золотой лихорадкой папаши на своего сынка-бабника. I dont fuckin' care. - Я не должен был ставить тебя в известность всего этого. Это мои проблемы. У тебя своего дерьма завались, так тут ещё и моё прибавилось. - Всё нормально, Эштон. Я рада, что ты открылся мне. - Это было принудительно. Я не тот тип людей, который станет изливать душу или жаловаться. Im executive, not a pee hole dandruff. На самом деле, это фишка Майкла: в конце серьезной речи вставлять идиотские фразы, после которых проблема кажется не такой уж и страшной. Я усмехнулась, после чего меня прорвало на смех, Эштон тоже не смог удержаться. - Nitwit lol. I rofl tnh. - Its crazy. I must be gloomy, not smiling. But Im sick of it all. - You dickhead fuck my brain too. - Довольно. Я должен сохранять невозмутимость. А ты берёшь и ломаешь мою защитную броню, мать твою! - Ну хотя бы сейчас я могу себе это позволить. - Ты слишком много себе позволяешь в последнее время, тебе так не кажется? - А ты и вовсе злой и яростный ходишь. Когда последний раз дрочил свой трёхглавый пенис? Если недавно, то ему мало. Надо беречь свои достоинства, а то они завянут и не захотят удивлять тогда, когда придёт тёплый сезон. - Когда ты говоришь о таких вещах, мне хочется трахнуть тебя раком. - Так, всё, включай свою броню! - То то же. Эштон подвёз меня до дома. Это было поистине замечательно. Да, я абсолютно ничем не помогла, не дала никаких советов и рекомендаций, но я подняла ему настроение и отвлекла от всего происходящего в его жизни. Может быть, я не настолько бездарность. Я бы хотела, чтобы таких моментов было больше. Ничто на свете не сравнится с лучезарной и искренней улыбкой Эштона. Почему он не может быть таким всегда? Почему обязательно нужно включать режим диктатора и агрессивного руководителя? Ведь, можно быть просто собой. Я долго не могла уснуть. Всё ещё терзали мысли о его рассказе об отце. Он был прав - я захочу помочь. Даже сильнее, чем могла себе представить.