Текила и прочие обстоятельства

Они слишком преданы свой работе, чтобы задумываться о преданности кому-то другому. Они слишком часто пересекаются, чтобы не пользоваться этим. Одна слишком озабочена тем, что привязывается к человеку, который не знает такого понятия, а другая — степенью своей зависимости и безразличием к любым понятиям. Шерон порядком раздражают полупрозрачные намеки Наташи и то, как она раздаривает свой флирт каждому встречному, без ограничений. Словно дешевые сладости в ночь Хэллоуина. А Романофф бесится, когда на горизонте возникает соперник мужского пола, очарованный бесстрашием и волосами блондинки. Они обязательно предъявят друг другу эти претензии в особо жесткой форме ночью в дешевом отеле на полпути к реальной жизни. Это незаметно входит в привычку. Как курение, текила и секс без обязательств. Вот только тут никак не обойдется без последствий. Одна слишком хорошо знает, чего хочет, а другая понимает побуждения других лучше, чем свои. Шерон больше не скрывает боли в своем взгляде, когда разговор заходит о том, что они творят друг с другом, а Наташа боится обнаружить в себе наличие души, когда дело доходит до прощания. Поэтому просто сбегает при первой удобной возможности. Каждый раз до следующего раза… Шерон — человек слова и не привыкла нарушать обещания, особенно данные самой себе во время опрокидывания очередной рюмки текилы в дешевом баре у черта на куличках. Но каждый раз, как она пытается забить на опаздывающую русскую и чувства к ней, ставшие комом поперек горла, среди пьяной толпы появляется рыжая макушка и сверкающие изумрудами глаза. Она порхает к барной стойке и скользящим движением усаживается рядом, поправляет прядь непослушных волос и игриво взмахивает ресницами. «Прости, что опоздала. Дела на передовой». Шерон замечает плохо замаскированный тональным кремом синяк под левым глазом и ушибленное запястье правой руки. Теперь то и обижаться на нее тяжело. Картер обреченно вздыхает и тянется к следующей рюмке, но Наташа опережает ее, легко касаясь ладони, словно невзначай, и вливает в себя напиток одним глотком. Она почти не делает паузы между шотами, пытаясь как можно быстрее догнать настроение в глазах блондинки. Наташа морщится все чаще: то ли от дешевой горькой текилы, то ли от осознания того, чем закончится сегодняшняя ночь. Чем заканчивается каждая ночь, проведенная вместе… Они снимают комнату в отеле, в таком же дешевом, как и бар, запирают дверь и задергивают занавески. В тусклом свете ночника прикосновения кажутся еще боле интимными. Еще более обжигающими. Наташа зарывается пальцами в светлые волосы, которые на ощупь словно лучи солнца. Она бы грелась в них, как можно дольше, да только нет у нее бесконечности в запасе. Шерон любит ее поцелуи больше, чем свою работу. Она бы сделала это своей работой, она бы любила это еще больше, если бы Наташа не сбегала каждый раз после головокружительной бурной ночи, оправдываясь нелепыми извинениями. «Ты же знаешь, я не создана для этого». Шерон прямолинейна, как остроконечная стрела, врезающаяся в плоть на скорости восемьдесят метров в секунду. Ранит глубоко и точно в цель. «Великая Черная Вдова на деле оказывается трусихой. Боится признаться самой себе, что все созданы для этого. Давай, беги! Беги снова! Вот только в следующий раз, когда ты захочешь к кому-то прибежать, меня там не будет». В этот раз Шерон уходит раньше. На глазах слезы, но ей не стыдно. Она никогда не скрывала свои чувства, не считала это человеческой слабостью. Наташе не нравится такое прощание, но что ей еще остается. Их «отношения» с самого начала были прощанием. Время неумолимо куда-то мчит, проносясь мимо размытой полосой воспоминаний. Каждая новая миссия больше не отличается от предыдущей, словно замкнутый круг не самых приятных событий. Они больше не встречаются на заданиях, не пересекаются случайно в забытых Богом уголках Земли, не распивают горькую текилу в дешевом баре на пересечении дорог в никуда. Шерон нашла себе того, кто оценивает по достоинству ее преданность и заботу. Стив Роджерс всегда засматривался на волевую блондинку. Она давно разделяет его взгляды, и не так давно — постель. Наташа знает об этом. Она знает обо всем — по долгу службы положено. Ее радует тот факт, что Картер любима в той степени, в которой этого заслуживает. Но отчего-то хочется выдрать себе глаза, когда она представляет чужие руки в пшеничных волосах. Хочется явиться без приглашения на секретное задание и выдать поток несвязных слов, разрывающих легкие все это время. «Давай начнем сначала! Давай сбежим! Как ты и хотела. Теперь я вижу это». Но вместо этого Наташа просто возвращается в тот дешевый бар и упивается горькой текилой. Из-за правоты Шерон, из-за собственной слабости, когда дело касается ее. Она никогда не признается самой себе, насколько ей важно чувствовать, а каждая новая рюмка нисколько не притупляет боль, лишь разъедает солью кровоточащие раны.