***
Когда Орден отправил его на этот ничем не примечательный с первого взгляда остров, Армис недоумевал — что ему было делать в этом рассаднике самодовольства, гордыни и идей превосходства тех, кого есть магия. Но приказы выполняли, а не обсуждали, потому пришлось со смирением принять свою участь, собраться в долгий путь и отправиться на север. Этот свободный остров оказался ещё хуже, чем в слухах — ребятишки без дара здесь были совсем забитыми, озлобленными и запуганными. Они совершенно не верили в себя, в то, что что-то могло измениться, что они могли стать чем-то большим, чем пастухами для овец, и это было ужасно. А ещё это было вызовом ему, его талантам и терпению, а вызовы Армис любил. Первые несколько месяцев он с Ивьи, своей супругой, которая уже двадцать лет следовала за ним, никем не замечаемой тенью, был белой вороной для жителей Олуха, которые закостеневшие, зашоренные, любые перемены воспринимали в штыки. Приучать их к себе и своим странностям приходилось постепенно, создавая репутацию чудака, но искусного воина и терпеливого человека, было несколько утомительно, но оно того стоило. Правда, он совершенно не ожидал, что однажды кузнец, близкий друг вождя, пригласит его на кружечку эля и после непродолжительной дискуссии предложит собственную помощь в создании Школы Боевых Искусств для ребят, лишённых магии. А вернее – пообещает сделать всё так, словно это была идея Стоика Хеддока, а свои начинания, как известно, вождь привык доводить до конца. На закономерный вопрос о том, какая кузнецу от этого выгода, он с добродушной улыбкой, с какой обычно объясняли непонятливому ребёнку элементарную вещь, ответил, что выгода его была в том, чтобы в рядах учеников этой Школы оказался его подмастерье, мальчик неимоверно талантливый, но замкнутый. — Я не учу магов, — покачал он тогда головой, с разочарованием ощущая, как лёгкое решение проблем ускользало. Ведь ну не мог же маг земли, умелый требовательный к другим и самому себе кузнец взять в подмастерье человека без такого же дара?! Или… Или мог? Улыбка с губ кузнеца не исчезла, и Армис с затаённой паникой понял, что, кажется, несколько недооценил местных, считая их недалёкими в своей гордыне и глупости. Не собрал достаточно информации о ключевых фигурах, ведь там, на юге, уж точно таковой не мог являться Мастер-Оружейник, будь он хоть самым искусным в мире. Видимо, он опять забыл сделать скидку на то, что у северян всё было иначе, и статус здесь всё же значил меньше. Или, вернее, статус зависел от способностей и личных заслуг, а не только знатности имени. — Зря вы так, — сказал, наконец, тогда кузнец. — Хоть Иккинг — парень необыкновенного ума и упорства, магии всё же лишён. Необычное имя зацепило — где-то его Армис уже слышал, причём связано оно было с чем-то безмерно интересным, важным. Вот только сходу, как это всегда бывает, он вспомнить не мог. — Иккинг?.. — решил он уточнить. — Иккинг Хеддок — сын Стоика и ваш главный ключ к созданию Школы, — с довольной усмешкой ответил кузнец тихо. — Он умён не по годам, хитёр, осторожен, рассудителен, крайне скрытен и недоверчив. А ещё саркастичен и желчен, как ядовитая змея. — Это вызов? — рассмеялся тогда Армис, понимая, что, Вату, да, это самое то, что ему было нужно. Ведь если он показательно из стеснительного юноши вылепит молодого мастера, то многие пути станут для него открыты, а также наличие сына правителя Олуха в учениках должно было добавить ему лояльности местных. — Если хотите, то — да. — Я согласен. На том и порешили. Всё же, наверное, зная о том, что этот пока неизвестный, ни разу не виденный Армисом за эти месяцы Иккинг являлся сыном вождя, он ожидал заносчивого и горделивого юношу, эдакого непонятого гения, а не мальчишку двенадцати лет с глазами древнего чудовища. В то, что мальчик не являлся магом, он не поверил ни на секунду — такая походка, такие повадки, такие привычки и движения не могли быть у человека, не способного разобраться с энергией внутри собственного тела, а, будь мальчик сколь угодно гениальным, без хорошего наставника научиться всему этому, не будучи магом, было невозможно. Что же… Это обещало быть интересным, ведь мальчишка казался намного мышлением своим старше ровесников, правда, в некоторых моментах оставаясь подростком. Да, мальчик точно был магом (правда, какой стихии было непонятно), но об этом явно никто не знал, и, раз он не хотел рассказывать об этом своим соплеменникам, то кто такой Армис, чтобы рассказывать другим чужие тайны?.. Мальчик пришёл к нему, пусть и с некоторой долей недоверия, испытываемого, впрочем, ко всем людям в принципе, судя по всему, пусть его заставили учиться, и это противоречило правилам их Ордена, но он с такой жадностью бросился на новые знания, с таким смирением и упорством повторял и повторял всё до тех пор, пока не становилось великолепно, что Армис понял — даже если его спросят напрямую, он солжёт. Этот Иккинг ему доверился, о том, что его наставник догадался об этой маленькой тайне мальчика, Армис понял по его глазам — они были очень красноречивы, и по ним можно было, при желании, прочитать всё, что было на душе у него, даже несмотря на его необыкновенную для столь юного возраста неразговорчивость. И противоречивые чувства по поводу этого мальчика были вызваны ощущением того, что он что-то упускал из виду, что-то не понимал в этой загадке по имени Иккинг, не тем, что он, Армис, нарушил свой собственный принцип не брать магов в ученики. Неприятие Армисом магов строилось не на том, что они, якобы, превосходили людей, магии лишённых. Вернее, не совсем на этом. Просто маги, придерживающиеся этого мнения, в своём мнимом превосходстве упускали из виду тот факт, что гордыня всегда лечилась унижением. Эти глупцы не понимали, что все люди равны, и кичиться тем, что дано тебе от природы, было бессмысленно. Нужно было уметь молчать и слушать, а маги, когда дело касалось простых людей, умели только хвастливо и высокомерно говорить. Это, и только это раздражало Армиса. И всего этого в Иккинге не было. Да, он не скрывал того, что считал себя сильнее своих товарищей, но не потому, что хранил эту свою тайну, а лишь потому, что это действительно было так. И вместо того, чтобы кичиться своими успехами, он помогал тем, у кого что-то не получалось, объясняя и показывая им, служа наглядным примером, что всё возможно, было бы только упорство и трудолюбие. Он вдохновлял ребят, подбадривал и поддерживал их, сплочая, объединяя вокруг себя. Да, это не было предусмотрено планом, которому следовал Армис, попав по заданию Ордена на вольный остров, но такое развитие событий было даже лучше. Его ученики любили Иккинга, были зачарованы им, и юноша во всём поддерживал своего наставника, пусть явно и по своим причинам. То, что парень догадался о непростой роли своего учителя, сомневаться не приходилось — ещё когда на самых ранних порах он по крупицам внушал тогда ещё совсем детишкам философию Ордена и ловил острый, цепкий, слишком внимательный взгляд этих зелёных глаз. Их обладатель был проницателен не меньше кузнеца, благодаря которому всё случилось, и не меньше самого Армиса. А может — даже больше. Так или иначе, пусть и незнание мотивов юноши помогать своему наставнику нервировало, смотреть, как тот становился самым лучшим, в точности по плану, было приятно. Мальчик был его рекламой, примером того, как забитый ребёнок мог измениться под его руководством, и слухи об этом разлетелись по всему архипелагу, что стало причиной того, что теперь, четыре с половиной года спустя его прибытия в этот духами забытый край, со всех окрестных островов ему набрали ещё несколько групп учеников. Ордену нужны были новые люди, и эти люди должны были верить в идеи Ордена так же сильно, как верил в них сам Армис. Иначе всё было обречено на провал. А Иккинг… Он, при всей своей неразговорчивости, оказался великолепным оратором, и этот контраст обычной нелюдимости и внезапного красноречия дополнительно выбивал ребят из колеи, позволяя взять их тёпленькими и посеять в их души и сердца семена идей Ордена, чтобы потом пожинать их всходы — преданность и готовность идти до конца. И ему, чужаку, было бы трудно разжигать это пламя в ребятишках, но парень, которого все знали, который говорил с остальными, как один из них, справлялся с этой задачей великолепно, облегчая своему наставнику задачу многократно. — Неужели вы хотите продолжать сидеть в грязи? Хотите молчать и терпеть? — говорил он новому набору учеников, своим пока ещё необученным ровесникам и тем, кто чуть младше. — Вы правда не понимаете, что это наш реальный шанс? Неужели вы правда не видите, насколько вы лучше, насколько у вас больше возможностей? Ведь вы можете стать свободными от постоянного страха, который не отпускает этих самодовольных индюков! — Да кому мы нужны… — выдохнул кто-то из небольшой толпы тихо и как-то обречённо. Да, до этого ребёнка ещё не дошла речь Иккинга, но Армис знал — нужно лишь подождать. Играть словами, правильно их подбирать, вселяя в людей нужные ему чувства и мысли — юноша умел мастерски. (Но вот откуда?.. И чем это всем им грозило?) — Всем! — рявкнул Хеддок, будто бы даже зло и несколько оскорблённо, пусть это и было не совсем искренне, на самом деле. — Перед вами открыты все пути! Вам не нужно сидеть на этом проклятом острове, вы всегда можете уйти, найти свой настоящий дом, свою дорогу! — Разве это возможно? — Конечно! Взгляните на Мастера Армиса! Ведь он попал на Олух из очень далёких краёв, но всё равно прижился здесь, любим и почитаем многими вашими товарищами. Если смог он, то что мешает вам? Учитесь! Совершенствуйтесь! Ваша судьба, ваше будущее, ваша жизнь зависит только от вас самих!..***
Магнус испытывал странную, ни на секунду не покидавшую его тревогу. Это отвлекало его от привычных дел, тренировок, учёбы, изучения древних фолиантов и от всего вообще, не давая нормально есть, спать, жить или даже просто существовать. Не сказать, чтобы он был совсем уж параноиком, но сейчас интуиция орала так громко, что, казалось, сердце выпрыгнет из груди и, даже само того не заметив, поскачет в сторону дверей, выхода из лабиринта бесконечных коридоров, куда-нибудь туда, где было тихо, спокойно и гарантированно безопасно. После встречи с Фурией он стал со страхом поглядывать в сторону теней, и в принципе до крайности неуютно чувствовал себя в темноте, ведь так его паранойя донимала его ещё сильнее, словно бы ему и так проблем было мало. Он так и не понял, что это было, но оставалось понятно одно, и за это Магнус боялся даже собственных мыслей — он решился. Он решился и теперь просто выжидал.***
Когда Стоику докладывали об успехах Иккинга, сплотившего вокруг себя всех таких же, как и он ребят, он не мог нарадоваться — сын наконец-то показывал себя тем, кем он должен был быть по праву рождения — лидером, а не простым безродным мальчишкой. И ради этого он был готов закрывать глаза и на шепотки за спиной (когда это на островах не было абсурдных сплетен?), и на все странности этого чужака, только бы он терпел и продолжал учить его сына. Идея со Школой для детей, лишённых магии, оказалась на редкость удачной — хорошо, что она всё же была воплощена, а не осталась на бумаге и в воздухе замечательной, но так и оставшейся в чужих умах задумкой, которой не суждено было стать частью реальности. А, увы, такая судьба ждала большинство всех планов, ибо они, как известно, никогда не переживали столкновения с реальностью. Теперь осталось только, чтобы другая его идея — совместные тренировки учеников Мастера Армиса и ребят-магов, оказалась успешной, ведь если так оно и случится, то многолетние предрассудки могут кануть в небытие, и это было бы прекрасно. Но почему же ему так тревожно?..