Любить тебя страшно

Марк. У меня понятия не было насколько малышка-Алина приспособлена к жизни без благ цивилизации, однако я не видел иного выхода, чем спрятать девушку в деревенском доме некогда принадлежавшем нашей семье. Здесь и летом-то народу было немного, а зимой люди и вовсе забыли дорогу в крохотную деревеньку. Электропровода со столбов давно срезали искатели лёгкой наживы, и условия были совсем спартанскими. Правда были полугнилые дрова и три ящика консервов, которые я забросил сюда позапрошлым летом, когда планировал тут отдохнуть от всего и всех. Был так же колодец метрах в десяти от дома. В общем, хоть и не просто, но жить можно. Только способна ли на это Алина? Вид дома невольно вызвал во мне детские, почти забытые, воспоминания. Очень смутно, но я помнил, как мы приезжали сюда всей семьёй. Моей семьёй были отец, мать и сестра. Мысли о сестре заставили вспомнить, как она скатилась после смерти родителей и мне, спасаясь от её любовников-собутыльников, приходилось скитаться по улицам. Именно это привело меня в лапы Беса. К пятнадцати я уже почти и думать забыл о той, которой до меня не было дела, когда она снова появилась на горизонте. Когда-то Ангел тоже был воспитанником Беса и моим главным соперником. Он был чертовски хитрым и изворотливым. В стремлении обойти меня, он ничем не брезговал. Льстил стареющей мрази и ублажал его. Именно с целью выбить меня из колеи он затащил в койку первую девушку, с которой у меня возникло желание попробовать завязать отношения. Что-то большее, чем просто секс. Нет, я не любил её, просто как и все парни этого возраста жаждал чего-то нового. И романтические отношения казались чем-то из этой категории, да и девушка сильно нравилась. Её предательство, то, как она смеялась мне в лицо сильно уязвили меня. Тогда-то я решил для себя, что бабы народ лживый и заслуживают только потребительского отношения. Последующие годы практики много раз доказывали эту истину. Ангелу же этого показалось мало. Понятия не имею, каким образом он прознал про мою сестру, как нашёл её. Но встреча, о которой я тайно мечтал много лет, состоялась. Правда, совсем не так, как я себе её представлял. Этот ублюдок притащил её в клуб почти невменяемую, выглядящую, как потасканная и дешёвая шлюха, и представил её своей подстилкой. Не забыл упырь так же упомянуть, что она моя сестра. Ярость и стыд — вот эмоции, которые владели мной в тот вечер, пока он прилюдно трахал её прямо на диванчике VIP-зоны. Я пытался остановить это блядство, но сестричка громко послала меня куда подальше. Все общие знакомые потом долго перешептывались за спиной, заставляя стискивать зубы и сжимать кулаки, потому что Бес запретил мне бить им морды. Пока я продумывал план мести, а то и «несчастного случая», приехал какой-то важный хер из Москвы и выкупил эту падлу. С тех пор я жил мечтами, что ещё встречу эту сволочь, и он кровью ответит за все те гадости и унижения. И мечта моя исполнилась. Ублюдок поплатился за всё свершённое дерьмо жизнью. — Куда ты притащил меня? — вернул меня в реальность голос Алины. — Как ты посмел выбросить мой телефон? — Тебе придётся тут пожить какое-то время, — ответил я уклончиво. — По телефону тебя могли найти. Я тебе потом новый куплю, не психуй. — Преображенский, ты совсем охренел? — закричала на меня девушка. Её ступор явно прошёл, а жаль. Пока она молчала было проще. — Какого чёрта ты утащил меня с праздника и привёз в эту дыру? Пожалуй, всё же стоит ей вкратце объяснить ситуацию. Иначе она не отстанет или хуже того, попытается сбежать, как только я уеду. — Алина, ты не должна была приходить туда… — начал я. — Почему? Рожей не вышла, чтобы тусоваться на таких вечеринках? Студенческие пьянки в клубах — это мой потолок, да? Ты и твои друзья так считаете? — бля, похоже её понесло. Этого не хватало! — Прекрати истерику и включи мозг наконец! — крикнул я, встряхнув её за плечи. — Ты правда думаешь, что на такие мероприятия можно попасть просто так? Да эти ублюдки простой народ и за людей не считают. Вас, смазливых дур, пускают туда только потому, что главный из них устраивает для вас незримый кастинг. И да, милая, ты победила. Только поверь мне, вряд ли бы тебе понравилось то, что тебя ожидало. Алина побледнела и испуганно сглотнула. В её глазах плескалось неверие. Да, наивность некоторых людей неистребима. — Что ты такое говоришь? — прошептала она. — Те люди… Они не похожи на… Я не верю. Чтобы живого человека, против его воли… — Не веришь? Тогда, может, мне отвезти тебя обратно, и пусть старый извращенец забирает тебя и трахает, пока не надоест. Полежишь потом в больничке немного, деньжат получишь, заодно и от патологической глупости и наивности излечишься. Малышка выглядела шокированной и несчастной. Ну, да, наверняка у неё случился разрыв шаблона. Просто удивительно, как такие, как она, выживают в нашем мире. — Просто отвези меня домой, — попросила Алина тихо. — Нельзя, малыш, — мне хотелось хоть немного смягчить ситуацию, но я не знал, как. — Сейчас это может быть опасно. Обычно, тот человек быстро находит замену и забывает об изначальной жертве, если той удаётся ускользнуть, но мало ли. Я или кто-то из ребят приедут за тобой, как опасность пройдёт. Пока тебе придётся пожить тут. Условия, конечно, дрянь, но выбирать не приходится. Пойдём, всё покажу. Я быстро показал Алине, где и что искать. Как я и надеялся, в доме нашлось кое-что из моих вещей на смену платью. Чистое постельное бельё, и большинство пищевых запасов были ещё пригодны в пищу. Когда со знакомством малышки с домом было покончено, я быстро прыгнул в машину и рванул обратно на приём, надеясь, что Бес ещё не начал меня искать. Нет, я не надеялся избежать возмездия этой сволочи. Камеры, которыми утыкан весь периметр особняка, не оставят сомнений в том, кто помог сбежать его «игрушке». Я боялся, что если они уже начали поиск, то могли обнаружить, где я спрятал девушку. Бес чисто из принципа достанет её, и тогда всё окажется зря. *** — Марк, мальчик мой, где девушка? — голос Беса был приторно-вкрадчивым, и это пугало сильнее яростного крика. — Понимаешь ли, я выбрал её для себя. Ты этого, наверное, не знал, поэтому и увёз её. Теперь я прошу вернуть девушку обратно. Меня всегда выводила из себя эта словесная прелюдия. Способ лишний раз, заставить нервничать. Мы оба знали, что я не верну Алину, и то, что он не отпустит меня, ограничившись простым выговором. Мне оставалось только догадываться, какое наказание готовит для меня старый ублюдок. Одно ясно, хорошего ждать не стоит. — Михаил Петрович, это моя девушка, — ответил я, стараясь, чтобы голос звучал ровно и не выдавал моего напряжения. Мне было страшно и даже не стыдно признать это. — Найдите себе другую. — Уже нашёл, — отозвался Бес и наконец отбросил свой слащавый тон, — Но ты ведь знаешь, Марк, что меня мало волнует, кто и чья девушка. Приятель твой убедился в этом около двух лет назад. Сейчас я очень расстроен из-за тебя, а что я делаю с теми, кто расстраивает меня? Не знаю, ждал ли он ответа или просто выдерживал паузу, но я предпочитал молчать. Просто не видел смысла в диалоге. Чтобы я сейчас ни сказал, это ничего не изменит. В больном мозгу Беса уже готов план моего наказания, и сейчас он просто пытается заставить меня нервничать. Хочет лишний раз насладиться моим страхом. Люди, приходящие в его подпольный клуб, психи, но всем им вместе взятым далеко до Беса. Этот человек вообще не ведает границ, если ему что-то придёт в голову. — Молчишь? Ну, и ладно. Ты ведь понимаешь, мальчик мой, что мне придётся наказать тебя за то, что ты присвоил себе моё? Я не терплю своеволия, и ты знал это, — продолжал мужчина свой монолог. Потом он кивнул шестерым амбалам-охранникам, безмолвными статуями присутствующими при нашей «дружеской беседе». — Увести. *** Как я и думал, Бес уже заранее продумал, какой экзекуции меня подвергнуть, поэтому охранники ни минуты не раздумывали, куда запихнуть меня. Подвал. Место, проклятое мной ещё в совсем юные годы. Как и много лет назад, в потолок был вделан крюк, к которому крепилась массивная цепь заканчивающаяся наручниками. Сейчас длина цепи была такова, что возможно было только стоять держа руки над головой. Когда на моих запястьях защелкнулись металлические браслеты, парни покинули помещение и выключили свет. Всё как и раньше, один из худших моих кошмаров. До того, как попал к Бесу, я относился к темноте нейтрально, она не вызывала ни страха, ни очарования, как у некоторых. После знакомства с подвалом Беса, я её возненавидел. Когда долгое время находишься в кромешной темноте и абсолютной тишине, лишенный возможности двигаться, разум порой начинает выдавать странные вещи. Начинает мерещится то, чего нет: странные звуки, неясное движение во тьме. Этот подвал был одним из излюбленных способов наказания у старой мрази. Мало кому удавалось остаться равнодушным к этому месту. Сколько я уже тут пробыл, не знаю. В такой обстановке быстро теряется ощущение времени, пространства и реальности. Ещё с малых лет, я научился не реагировать на «шутки разума», порождаемые этим местом. Тело затекло и онемело, боли я уже не чувствовал. Из всех ощущений осталась только жгучая потребность отлить, и сколько ещё я смогу терпеть, неизвестно. Ещё один психологический приём: лишить человека возможности обслуживать себя, что приводит к неприятным последствиям, и, как итог, подорвать его самооценку, нанести удар по эго. Дверь неожиданно открылась и я, в прямом смысле слова, ослеп. Свет, льющийся из проёма, казался нестерпимо ярким. Когда мои руки оказались свободны, я рухнул на пол, так как тела своего не чувствовал. Двое шкафообразных парней, подхватили меня под руки и поволокли в неизвестном направлении. Кровь медленно начинала циркулировать в одеревеневших мышцах, вызывая отвратительнейшие ощущения. Меня как и раньше конвоировало шестеро здоровенных парней, вызывая этим усмешку. Это распоряжение Беса или трусость охранников? Просто смешно, сейчас я и с одним бы не смог справиться. Во всяком случае, пока тело не обретёт былую чувствительность. Меня в затащили в ванную комнату и, несмотря на неуклюжие попытки дать отпор, сорвали одежду и втолкнули в душевую кабину. Сил терпеть больше не было, и я, наплевав на всю этичность, справил нужду прямо там. После старался растереть непослушными руками тело, которое продолжало покалывать и сводить лёгкими судорогами. — Вылезай, — гаркнул один из верзил. Мне стало значительно лучше и, выйдя наружу, я начал рассматривать своих конвоиров, запоминал их лица, чтобы потом вернуть должок. Вроде бы ребята только выполняют свою работу. Только, в отличие от меня, они всё делают добровольно. Этим ублюдкам нравится жестокость и грязь во всех проявлениях, а за пару сотен баксов они готовы и убить, и родную мать продать. Вообще вся «Империя Беса» держится на страхе и невозможности что-либо изменить одних, и полной беспринципности, жадности, и жестокости других. Из одежды мне предлагали надеть только мужской махровый халат, а это уже хреново. В душу стали закрадываться подозрения, которые вызывали ужас на грани неконтролируемой паники, лишая самообладания. Бежать, вырубить сопровождающих и валить от сюда! Только рациональная часть меня понимала, даже если я справлюсь со своим конвоем, то всё равно не смогу вырваться из нашпигованного охраной особняка. И даже если бы мне это каким-то чудом удалось, то я не смог бы скрыться где-либо. Лишь раззадорил бы эту мразь, подстёгивая к новым издевательствам и полному разрушению собственной жизни. — Думаю, я дал тебе достаточно времени осознать свою вину, — улыбнулся мне Бес змеиной улыбкой, когда мы всемером вошли в его кабинет. — Ты ведь понял, мальчик мой, что расстраивать меня не стоит? — Да, — сейчас предпочёл ответить. Попробую сыграть слепую покорность, — подобного больше никогда не повторится. Я больше не подведу и не разочарую вас, Михаил Петрович. — Хочется мне тебе верить, Марк, да отчего-то всё равно сомнения мучают. Стоит закрепить результат окончательно, — от притворного расстройства в голосе ублюдка, у меня невольно сжались кулаки. — Ты очень дерзкий, и пора бы немножечко твою дерзость поумерить, а то уже начал забывать, похоже, кому ты принадлежишь. Кто твой царь и бог. Бес кивнул парням и, когда стоящий ближе всего ко мне потянул лапы к моему халату, выдержка отказала мне. Нет! Не бывать этому, тварь! Не снова! Я бросился на одного, нанося точный удар в шею, заставляя его беспомощно хватать ртом воздух. Ударил ногой в пах второго. Буквально выдрал из сустава руку третьему. Оставшиеся амбалы не стали дожидаться, пока дойдёт очередь до них и накинулись втроём разом. Может, я и смог бы вырваться и навалять им, но сильнейший разряд электрошокера лишил меня такой возможности. Они били меня с душой, полной самоотдачей. Получая от этого дозу кайфа. Мрази. Я запомнил вас. Вы ответите за это. Сейчас я сколько угодно мысленно проклинал свору перекаченных, трусливых шакалов, обещая им все муки Ада, но сделать ничего не мог. Удары сыпались со всех сторон, и я, как мог, старался прикрыть лицо. Внутри кипела жгучая ненависть. Странно, но на ринге боль чувствуется иначе, её проще терпеть. Может, оттого, что там она имеет благородный оттенок. Всё по-честному, только ты и соперник. И только от тебя зависит, сколько травм ты получишь, а следственно и боли. Сейчас же это было мерзкое избиение толпой трусов, не имеющих понятия об элементарной чести, потому и боль была на редкость мерзкой. — Хватит, — сквозь звон в ушах, расслышал я голос Беса. — Давайте его сюда. Я уже мало чего понимал, сам себе больше напоминая отбивную. Тело было сгустком боли, а сознание стремилось отключиться, дать мне столь желанную передышку. Поэтому я не сопротивлялся манипуляциям с моим телом, просто не соображал, что происходит. Казалось, в данный момент, ничто в мире не способно сейчас меня хоть как-то задеть или заинтересовать. И тут я ощутил боль, адскую, нестерпимую, смертельно унизительную боль от вторжения в собственный анус. Сознание резко прояснилось, душа взвыла внутри. Изо всех сил рванулся прочь, но избитое тело оказалось слишком слабым, а держащие меня ублюдки наоборот обладали неплохой физической мощью. Нет! Не сейчас, не когда я был уверен, что подобные унижения, весь этот ужас в прошлом, когда я почти смог всё это похоронить в памяти. Не когда я верил, что нахожусь в шаге от свободы. Не когда наконец обрёл силу, которой завидуют и боятся, и которой всё равно оказалось недостаточно. Я не закричал. Не позволил ни единому звуку сорваться с разбитых губ. Перед глазами начала образовываться мутная пелена, и я зажмурился. Терпел, стиснув зубы и кусая в кровь внутренние стороны щёк. Эта мразь мечтает увидеть меня сломленным, разбитым, уязвимым. Хрен ему! Ни за что! Никогда не покажу ему свой боли и отчаяния. Не дождётся. Сдохну, но своего он не получит. У него не получилось этого, когда я был подростком, не получится и сейчас. Руки ненавистного мне выродка шарили по моему телу, вызывая отвращение и тошноту. Мяли член, который был безучастен к его прикосновениям. Я же всеми силами старался отрешиться от реальности, чтобы не чувствовать толчков его члена внутри, с каждым из которых корчась в муках умирали гордость и достоинство. Я лелеял бушующую в душе ненависть, она помогала мне держаться. Мысль, что настанет тот день, когда Бес подохнет как собака, захлебываясь собственным дерьмом, помогала не свихнуться. И пусть сейчас не самый удачный момент, но я поклялся себе, что убью его, чего бы мне это не стоило. Дыхание Беса участилось, он захрипел, замер и, наконец, вышел из моего тела. — Ты моя шлюха, Марк, — произнёс он, обойдя стол и обхватив меня за подбородок, — я владею тобой, но ты начал забывать это. Ты хороший боец, но, к сожалению, череда побед сыграла с тобой злую шутку. Ты поверил в свою неуязвимость и вседозволенность. Я пытался тебя осадить более мягкими способами, подстраивая мелкие неприятности, но тебя ничем не проймёшь. Ты перешёл границу, когда решился противостоять мне, и в случившемся сегодня виноват только ты. Крепко сжав челюсти, я смотрел на него и молчал, потому что если бы открыл рот, то новой порции насилия и унижения мне было бы не избежать. Уверен, мои глаза и так сказали всё за меня, потому что я был неспособен контролировать ненависть, которой сочилась каждая пора покалеченного тела. — Ты не поверишь, но я люблю тебя, Марк. По своему. И желаю тебе только добра, и мне больно видеть, как ты смотришь на меня сейчас. Я ведь не многого требую от вас всех, почти не вмешиваюсь в ваши жизни. Просто не огорчайте меня, не предавайте. Вот скажи, разве девчонка этого стоила? — Да, — прохрипел я. — Дело твоё, — пожал плечами выродок, — своё ты уже получил. И да, можешь не психовать, девица твоя мне не нужна, можешь не прятать больше. И не забывай, семнадцатого у тебя бой. Постарайся не разочаровывать меня больше, — с этими словами он поцеловал меня в губы, вызывая новую волну тошноты и дал своим шакалам знак, после которого меня завернули в халат и буквально выволокли прочь. Протащив меня по нескольким коридорам, любовно швыркая обо все углы, амбалы втолкнули меня в одну из комнат, наградив напоследок несколькими ударами в корпус. Цепляясь за стены, я дополз до ванной комнаты. Напряжение немного схлынуло и на смену ему пришло отчаяние. Горечь и отвращение рвались наружу безумным криком, воем раненного зверя. Но я не позволял себе этой слабости. Не здесь, где это может порадовать эту мразь. Я добрался до унитаза и меня стошнило. Выворачивало долго, лишая остатков сил. Потом еле доковылял до душа, где, сдирая кожу, остервенело тер тело, не обращая внимания на боль, сожалея, что нельзя помыться ещё и изнутри. Потому что произошедшее отравляло душу, подчистую лишая самоуважения. Мне никогда не отмыться от этой грязи. Я больше не мужчина, а просто оттраханное тело. С мужчинами так не поступают. Мужчина просто не позволит подобному произойти, он лучше сдохнет, но не даст сотворить с собой такое. А я не смог дать отпор, и потому не ощущал в себе ни грамма достоинства. Оно скончалось, когда Бес насиловал меня. И только ненависть, жгучая, чёрная и густая не давала мне взять нож и перерезать себе глотку. Я поклялся отправить ублюдка в Ад и найду способ сделать это. «Вот скажи, разве девчонка этого стоила?» — раздался в голов голос Беса. Когда я узнал, что он выбрал её, то прекрасно знал, что ждёт девушку, но я и предположить не мог, чем её спасение обернётся для меня. Поступил бы я так же, если бы знал всё наперёд? И тут с ужасом понял — да. Это осознание потрясло меня, хотя, казалось бы, ничто уже не способно меня тронуть. Я бы просто не смог жить, зная, что ничего не сделал, чтобы защитить малышку. Я и так причинил ей много зла. И вся эта история началась не когда мы по-пьяни оказались в одной постели, а когда я ведомый жгучим любопытством разыскал её. Именно моё нежелание сказать себе «нет» в конечном итоге привело к тому, что она познакомилась с моими друзьями и оказалась на этом приёме. Всё началось по моей инициативе, и я не имел никакого права отдавать её на растерзание Бесу. И с изумлением понял, я не жалею об этом. Наверное, впервые в жизни я совершил хоть немного достойный поступок. И пусть расплата оказалась чудовищной, но я не жалею. Это бальзамом пролилось на остатки истерзанной души. Я смог защитить её! Вслед за этими открытиями пришло понимание и других истин. Алина не пережила бы насилия. Слишком хрупки её психика и душевная организация. А мысль, что малышки не станет, казалась намного ужаснее случившегося. И меня шарахнуло ужасающим осознанием, Лёха был прав — я влюбился, как мальчишка. Эта одержимость ею, постоянные мысли о ней, непреодолимая тяга к ней… Теперь всему этому нашлось объяснение, я просто люблю её. Никогда не знавший и не желавший этих чувств, я не понимал их, не принимал. Отвергал всеми силами. И только сейчас, в момент наивысшей уязвимости, когда просто не было сил на борьбу с собой, я смог всё понять. Но это открытие меня совсем не радовало. Мне не нужны эти чувства, я не имею на них права, мне банально нечего ей дать. Да чёрт, я сам себе не принадлежу! Я не готов отдать её на пробу Бесу, чтобы получить добро на отношения. Да и после всего, что я натворил… Всё заранее обречено. Эти мысли стали последней каплей, и я взвыл. Просто не мог больше держать в себе всю горечь, отчаяние и ужас. Последний раз я плакал на похоронах родителей. После, всегда, как бы погано не было, держался. До этого момента. И вот сейчас, я сидел под горячими струями воды, трясся всем телом, а по щекам бежали слёзы о которых никто, никогда не узнает. Когда приступ слабости прошел, я хрен знает какой раз намылил тело, а после покинул душ и натянул одежду, подготовленную «заботливым» хозяином дома. Больше всего мне сейчас хотелось домой и отказывать себе в этом желании я не собирался. Мне нужно время прийти в себя. Всё осознать, принять и переварить, чтобы хотя бы внешне походить на прежнего Марка Преображенского. Хотя знал, этот день во многом расколол мою жизнь на до и после, и прежним мне уже никогда не стать.