Дикий, дикий Рук

*** Страх обязывает, обволакивает сладким туманом, убаюкивает. А что ему еще делать, негодяю. Девчонка не хочет бояться, что ей, дрожать аки тварь какая? Неет, Френк убережет ее, прижмет к себе до хруста в грудине, до первых скупых слезинок. Сохранит под сердцем. Ливень, бухнувший вчерашним вечером, едва ли не сорвал весь план. Машину возило по дороге, и так боязно бывало, когда на всей дури летишь под кусты, но в последний момент невидимая, оттого и могучая сила цепляет крючковатыми лапами песок, спасает непутевого. А девченка молчит. Воды в рот набрала, да зырится по сторонам, словно оголделая. Все ей интересно, ново. Все нужно взглядом успеть лизнуть, опробовать. Наверное, каждый из нас был таким. Дикий, дикий народ! Когда впервые отвердел тягучий песок под каблуком берца, меня и парочку таких же разгильдяев сразу заняли работой. Работой нетрудной, но выматывающей. Там ящики перетаскать, здесь мусор убрать. Со шторма много хлама к берегу прибило, вот и приходилось выковыривать балки да отсыревшие доски из земли. Пустяки. Но кипела молодая кровь, жадная до крови чужой. А зачем тогда приехали? Не сразу довелось подержать и оружие в руках. В тот же день, что отскребали пляж от принесенной мусорщины, кинули на троих пистолет да пару тупых ножей. И, значит, делайте че хотите. Что поздоровей среди нас был, так огнестрел прибрал. Второй, пришибленный словно, крысом ножик упер, подвыбрал поострей. Ну а мы народ не привередливый, но смекалистый,а значит проживем. Остался мне и не нож вовсе, а обрубок какой-то. Ладно, заточим, рукоятку из кости приделаем-жить можно. Громила-то важный стал, носом небо режет. Вертит ствол в руках, на нас с пришибленным зыркает. А тот дурак, давай к нему ластиться, чуть слюни не текут. Ясно дело, учуял где сила. И хуй с ним, одному сподручней будет. Не прогадал тогда, что одиночкой стал. Никому не нужный, зато свободный. Правда, свобода эта такая скверная штука. Вот стоишь у ворот, за коими зелень бушует, и хочешь утопнуть в ней, да за ворота-то эти сделаешь шаг и пропал человек. И человеком ли ты был-это особая песня. Хоть и волком ходил,но репея на хвост набрал. Всякий народ цеплялся:от мордоворотов до тряпичных кукол. Но всегда отваживал непрошеных, а тут не смог. Джейсон, щуплый парнишка с вечно стеклянными глазами. Изумрудом они сверкали в сумерках, но вот и сверкали так, что стеклянные. Джейс прибыл параллельно со мной, только с другого края острова. Точнее привезли его, не сам он. Как-то сидели мы под лестницей, плотно прижавшись к побеленным стенам барака, пиво тянули. В бараках тех и жили. В первый раз как заглянул внутрь-словно снова в армейке оказался. По обоим сторонам кровати железные стоят двухъярусные, матрасы улиткой скручены. У каждой по тумбочке кривенькой.Две полки целых, а что в них хранить-то? Приехал совсем голый пират, гражданские вещи в ящик поскидывал, надел, что дали и готов. Кто давно на острове, так обжились кой-каким имуществом. Мыльно-рыльно, побрякушки какие, сигарет блок, да колода карт. Не долго ты тут задержишься, так что жить нужно налегке. Так вот, когда пиво совсем в глотку не лезло оттого, что нагрелось, решили познакомиться хоть толком.И не нужно бы привязываться, но не по-христиански. Не верующий я, но так спокойней, по-христиански. Оказался Джейсон студентом. Бывшим правда. Бросил колледж, ухватился за наркотики и азартные игры. Не умея толком играть, прошляпил квартиру, а после и самого себя. Покупатель нашелся быстро. Хойт Волкер. Одно уже имя в полной мере дает понять, что это за человек. Не, змея он, не человек. Мне было странно узнать, что студентик здесь наравне с вояками, наемниками, убийцами. За меньшие проступки сюда не ссылают. Так и просидели под тенью дырявой лестницы, пока не зажгли прожектора. Кивнули на прощанье друг другу, да побрели по койкам. Хотел, правда, в столовку забежать, но не успел. Голодным не спиться даже в самой мягкой постели. Стоит ли говорить о жестких, сплюснутых матрасах, на коих разве что нужду не справляли. Вообще, уют армейских воспоминаний сгорел вместе с первым закатом. Но зато каким! Никто не спал в первую ночь. Столпившись в дверном проеме, облепив окна народ глотал последние лучи раскаленного солнца. Видно, и вправду было так красиво, раз шестеро молодых ребят с восторгом провожали затухающий день.