Только там, где алым метит солнце спину горизонта, Где сирень кудрявит ситец и поёт прибой, Где пушистая пшеница и как лезвие осока, Где парящей в небе птицей голос твой, - Там мои обнимешь плечи, ветром волосы встревожишь - Только там открыты двери нам с тобой.
В лицо ему бил холодный ветер. Тугие струи воздуха мешали смотреть, заставляя глаза слезиться. Легкие скручивало от потока кислорода и голову кружило от невероятной скорости, с которой летел Арей. Упругими толчками ветер ударял по огромным крыльям за его спиной. Арей видел собственное отражение в зеркальной глади реки, над которой он проносился, и ощущал, как брызги приятно холодят лицо и шею. Руки и босые ноги мужчины мерзли, но он продолжал с силой взмахивать крыльями, ощущая бешеные удары воздуха в маховые перья. Ему было так хорошо. Обогнув реку, Арей вскинул голову к солнечному небу, которое то тут, то там покрывали ватные клочки облаков. Распахнув крылья, он позволил тугому давлению ветра заполнить каждое пористое перышко, и взмыл вверх, всё больше набирая высоту. Солнце его не слепило, Арей мог смотреть на огненный шар, не щурясь. Он ворвался в туман облаков, взвихряя их, и холодный воздух плотным коконом окружал его, стрелой мчащегося ввысь, туда, за границу материального и земного. Восторг, чистый и незамутненный, вспарывал грудь. Но внезапно что-то переменилось. Прохлада, окружавшая его, сменилась духотой. Легкие пятна облачков потемнели и стали увеличиваться, закрывая лазурные небеса, и сквозь их мгновенно сгустившийся мрак уже едва виднелся яркий луч, пробивавшийся сквозь узкую щель. Луч этот раскалился докрасна. Арей явственно ощутил запах серы. Воздух уже был не просто горячим, он стал обжигающим паром. Пропитавшиеся влагой перья едва позволяли крыльям совершать судорожные махи. Небеса пошли трещинами, и Арей понял, что он больше не поднимается к чистому небосводу. Он с нечеловеческой скоростью несется к земле, и его тело ему больше не повинуется. Темные облака стали высушенной почвой, в расщелинах которой кипела лава. Арей не закричал. Он устал. Он покорится… и в этот раз. До земли оставалось не больше тридцати метров. Легкие обжигал раскаленный воздух. Двадцать метров. Он знал, что те, кто обрезают свои крылья, непременно упадут. Либо ты паришь, либо низвергаешься. Либо ты Свет, либо Тьма. И он выбрал Тьму. Так пусть же она примет его в свои липкие, душные объятия. Десять метров. Он готов. Ещё один вдох. Ещё один взмах.***
Подойди ко мне поближе, дай коснуться оперенья, Каждую ночь я горы вижу, каждое утро теряю зренье; Шелком - твои рукава, королевна, ясным месяцем - вышито небо, Унеси и меня, ветер северный, в те края, где боль и небыль.
Арей медленно открыл глаза. Темнота осторожно, будто нехотя, отступала. Сон. Просто сон. Снова тот же сон. Тяжёлая пелена кошмара спадала, уступая место прохладному утру реальности. Вокруг стояла такая непроницаемая тишина, какую редко встретишь в ранний час на природе. Но Арей ощущал затхлость земли и влажность озера, а значит, он проснулся там же, где его сморил сон, а именно под самодельным еловым навесом на берегу небольшого водоема. Ощутив покалывание в пальцах, мужчина опустил голову. Его правая рука сжимала тяжелый двуручник, а на левой, удобно утроив её под щеку, спала Пелька. Кустистые брови мечника сошлись на переносице. Он попытался осторожно высвободить руку, но тонкие девичьи пальцы держали цепко. Мужчина предпринял ещё одну попытку, но тут девушка пошевелилась и приоткрыла сонные глаза, в недоумении уставившись на Арея. — Ты тут... Ну, моя рука, она у тебя... Затекла, в общем, — неуклюже договорил мечник и довольно грубо выдернул ладонь из-под щеки Пельки. Девушка с грустью смотрела, как Арей неловко поднялся и, выбравшись из-под навеса, грузной походкой направился к озеру. Их путешествие длилось шестой день. И если поход к скалам в поисках утраченной частицы первоматерии был долгим и трудным, то путь обратно был отнюдь не легче. Ведь туда они шли не одни, у них были тыл и поддержка. Возвращались же они лишь вдвоем. Опустив руки в прохладное озеро, Арей зачерпнул пригоршню воды и плеснул на лицо, прогоняя остатки дурного сна. Однако на дне души всё ещё тлела безнадежная тревога. На том развороченном магией каменистом клочке земли он потерял не только товарищей. Там он навсегда оставил уверенность в однажды избранном пути. Набрав ещё воды, мечник протер шею и затылок. Он не знал, что делать дальше. Оставить Пельку и вернуться в Приграничье, в свою одинокую башню, и коротать там ещё несколько столетий, пока его не призовут для очередного задания? Однако барон мрака понимал, что теперь он уже не сможет просто так отделаться от девчонки. Она доверилась ему, она ему открылась. А ещё в голове набатом звучали слова рыжеволосой Магеммы: «Твоя дочь будет похожа на неё». Арей понимал, что этого не может быть в принципе, однако вязь этих строчек опутывала его побегами самообмана, распускаясь бутонами надежды. О Тартар, как всё могло лишь за пару недель так усложниться? Столько веков он прожил в относительном покое, и годы проносились мимо него, как дни. Но, встретив Пельку, Арей не просто развернул свою жизнь на сто восемьдесят градусов, он перевернул её с ног на голову. Оглянувшись через плечо, мечник заметил, что девушка уже покинула их наскоро сооруженный шалаш и хлопотала вокруг потушенного накануне костра. Её тощие руки ерошили отсыревшие за ночь поленья. Она была босая, на носу небольшая царапина. В груди мужчины что-то болезненно скрутилось и толкнулось. От неожиданности приложив руку к пульсирующей точке, Арей удивленно выдохнул. Там давно уже была сосущая пустота, которую ничем нельзя было заполнить. Но сейчас что-то упорно полыхало между его ребер, причиняя нестерпимую душевную боль и наполняя позабытым теплом. Он почувствовал, как оковы мрака на мгновение перестали стягивать его железными тисками и дали вдохнуть полной грудью. Он почувствовал себя живым. Тяжело ступая, Арей приблизился к огню и уселся рядом с Пелькой. Она уже достала из льняной сумки скудные припасы и разложила их на плоском камне. Подняв на мечника глаза, девушка улыбнулась чуть грустной улыбкой и поинтересовалась осипшим со сна голосом: — Может, вы скажете, наконец, куда мы направляемся? Мужчина взял из её рук короткий нож, с которым девушка не расставалась, и принялся нарезать большими кусками тушку кролика. Он поймал его вчера и освежевал, а Пелька зажарила на костре. Это была их первая нормальная пища с тех пор, как они покинули место последнего пристанища Камень-головы. Арей медлил с ответом, потому что сам ещё толком не знал, куда им держать путь. Будь он один, всё было бы проще, но с ним Пелька, и он не может бросить её. Не бросил бы, даже если захотел. — Пока не знаю, — размеренно проговорил он, передавая девушке кусок крольчатины. Та сразу впилась в сочное мясо мелкими белыми зубами. — В Запретных землях нам делать нечего. В мире лопухоидов я не был уже несколько столетий. Остается лишь одно место. — Какое? — поинтересовалась Пелька, отирая запачкавшийся жиром подбородок. — Лысая Гора, — ответил Арей, — но телепортировать из Запретных земель мы не сможем. Хоть Камень-голова и исчез, рисковать не стоит. Так что вернемся в Приграничье, там у меня есть пристанище. Я прихвачу кое-что с собой, и мы отправимся на Лысую Гору. — Хорошо, — кивнула девушка, блаженно щуря глаза и растягиваясь вдоль костра. Судя по всему, ей было всё равно, что это за гора такая и почему именно там они будут в наибольшей безопасности. Она привыкла разбираться со всем на месте. Арей следил за ней исподлобья. Ему нравилось наблюдать за Пелькой. Она вся была словно сгусток противоречий. То смелая до безрассудства, то вдруг трепетная, как лань, пугающаяся любого шороха леса. Порой она могла болтать без остановки, изматывая мечника бесконечными вопросами и пространными монологами. А затем вдруг замолкала на несколько часов, и взгляд её подергивался тоскливой дымкой. Арею нравились её живость и непосредственность, и милая застенчивость, которую девушка прятала за нарочитой грубостью. А ещё ему нравилось её худое, гибкое тело, глаза цвета ореховой скорлупы и насмешливая линия губ. Когда Пелька разводила костер или рвала еловые ветки для их шалаша, он следил глазами за движениями тонких рук. По вечерам, когда эти самые руки изящным движением поднимали наверх волосы, чтобы они не мешали во сне, взгляду Арея открывалась длинная белая шея. Ему хотелось незаметно приблизиться и осторожно подуть на тонкие влажные завитки волос, падавшие на выступающие шейные позвонки. А ночью, когда во сне девушка неожиданно прижималась к его бедру, у мечника перехватывало дыхание и он резко откатывался на другой конец самодельного ложа. Однако по утрам Арей неизменно просыпался в кольце её рук. Что же ему с ней делать?***
Через час, затоптав костер и тщательно скрыв следы своей ночевки, Арей и Пелька двинулись в путь. Барон мрака был угрюм. Он о чем-то сосредоточенно думал и время от времени быстрым и цепким взглядом окидывал дорогу. Пелька же, напротив, была бодра и улыбчива. Чем дальше они удалялись от места гибели Грустного и всего их отряда, тем больше оживала девушка. Её юность и жизнелюбие не позволяли Пельке долго унывать, а потому кандалы грусти постепенно спадали, и она становилась всё более разговорчивой. — А почему мы каждый раз стараемся скрыть следы нашего пребывания? — спросила девушка, когда они с мечником вышли на широкую каменную тропу и направились на восток. — Не хочу, чтобы кто-то смог выйти на нас. — Кому это нужно? Частица Камня-головы у того человека с посохом. Все наши погибли, все противники тоже. Миссия провалена, но не по вашей вине. Разве вы кому-то ещё нужны? — удивилась Пелька. Мужчина невесело усмехнулся. — Во-первых, в Запретных землях ты всегда кому-то можешь пригодиться. Или как приманка, или как наживка. В крайнем случае, как ужин. А во-вторых, моей миссией было умереть. Но я жив, и мне за многое придется держать ответ. Шаги Арея были широкими, и Пелька не поспевала за ним, временами забегая немного вперед, стараясь заглянуть мужчине в лицо. — Перед вашим хозяином, да? Он разозлится? Арей резко остановился. Грозно глянул на девушку. — Последний раз говорю, у меня хозяев нет, — сквозь зубы процедил он. — Но да, тот, кто собрал отряд и направил нас в горы на поиски частицы, не обрадуется новостям. У Лигула были на неё большие планы. — Он что же, соберет новый отряд, этот ваш Лигул? — Сомневаюсь. Наша группа была уже второй потерпевшей неудачу, а о том, что Камень-голова исчез, нашему горбуну уже доложили. На поиски артефакта у него уйдет какое-то время. И, думаю, немалое. — Тогда почему вы думаете, что он захочет вас видеть в ближайшее время? Мечник не ответил, только немного замедлил шаг и мазнул по Пельке странным взглядом. Спустя несколько часов путники свернули с главной дороги и подошли к заросшему оврагу, который полого спускался к речке. Хотя «речка», пожалуй, звучало слишком громко: это был скорее широкий ручей, засыхающий, зарастающий водорослями. Но вода в нём была чистая и свежая, что для этих мест являлось большой редкостью. Смочив пальцы в водоеме и осторожно облизав их, Арей удовлетворенно кивнул. Достав из-за пазухи две походные фляги, свою и Пельки, он наполнил их прохладной жидкостью. Идти им ещё не меньше недели, а где потом удастся раздобыть питьевой воды, неизвестно. — Почему мы идем по главной дороге, если вы так не хотите нежеланных встреч? — поинтересовалась Пелька, усевшаяся на землю и возившаяся со своими башмаками. Мужчина плотно закрутил пробки фляг, отряхнул руки и выпрямился. — Непролазные леса — самый очевидный путь для тех, кому есть, что скрывать. А пожилой мужчина и девчонка, бредущие спокойно по главной дороге, едва ли вызовут большое подозрение. — Во-первых, — пропыхтела Пелька, стаскивая правый ботинок, — вы почти всегда в своём плаще, и потому облик ваш постоянно меняется. И порой этот облик крайне подозрительный. А во-вторых, с чего вы взяли, что вы старый? Арей подошел к девушке и, перехватив её за руку повыше локтя, резко дернул наверх, помогая подняться. Она вскинула на него глаза, горевшие недоумением. — Во-первых, подозрительных личностей здесь, в Запретных землях, хватает и без меня. А во-вторых, девочка, я не просто стар. Я древнее камней, по которым ты ступаешь. Пелька отвернулась, насупившись. — Я имела в виду, что вы не выглядите старым. И я не девочка. Мне восемнадцать! — По сравнению со мной, ты зародыш, — ухмыльнулся мечник в бороду. Он хотел добавить ещё что-то, но его слова заглушил короткий взвизг Пельки, которая с разбегу вошла в ледяную воду. Остаток дня они провели, шагая по пыльный мощеной дороге. Пару раз им встретились маги, которых Арей, не напрягаясь, разглядел сквозь морок, но в целом тропа была на удивление безлюдной. Когда стало темнеть, мужчина ускорил шаг, и Пельке пришлось почти бежать за ним. На ночлег они устроились в крохотной рощице, отделенной от главной дороги глубокой лощиной. При свете дня пройти её было легко, а вот в темноте туда вряд ли бы кто-то сунулся. Этой ночью мечник долго не мог уснуть. Он ворочался с боку на бок, время от времени поворачиваясь к Пельке и разглядывая девчонку в неясном свете луны. Черты её лица были крупными, но изящными, и ему захотелось дотронуться до него.Он уже потянулся к ней, но девушка сморщила во сне носик и, вскинув руку, перехватила ладонь мечника, крепко прижав её к себе. Арей не шевелился, боясь, что она проснется. Спустя несколько минут его веки отяжелели. Во сне он снова летал.