Arcobaleno Primo

Когда Тсуну выписали из больницы, Нана, Хината и Теодоро радовались едва ли не больше шатена. Сам же бывший Аркобалено пребывал где-то далеко, стараясь не забыть проделать требуемые интуицией вещи. Их требовалось так много, что некоторые действительно вылетали из головы. Улыбнуться сидящему в гостиной и что-то объясняющему наследнику Реборну, Пламя которого словно немного потускнело; поздороваться с Фонгом, слегка тому поклонившись, и погладить его обезьянку, что, видимо, очень рада возвращению Тсуны; заверить Нану, что в больнице лежал, потому что неудачно упал; махнуть рукой брату… Тсуна не знал, почему интуиция требует делать те же вещи, которые шатен и без неё бы проделал. Но интуиция всегда права, так что возмущаться Небо не стал даже в мыслях. Да и смысл? Это же интуиция, она не умолкнет, пока хозяин не выполнит всё, что от него требуется. Ну, или пока не станет слишком поздно. ** Казалось, в школе ничего не изменилось. Никто, кажется, даже не заметил недельного отсутствия и последующего появления в школе Тсуны. Все продолжали шуметь, кричать и смеяться, игнорируя существование шатена. Однако изменения были. Гокудера Хаято теперь следовал за Иэясу след в след, не отступая ни на шаг, но продолжая что-то ворчать. Эта картина вызвала у Тсуны нечто сродни умилению. Однако в следующий момент бывший Аркобалено нахмурился: интуиция тревожно позвякивала, буквально требуя поговорить с подростком. Решив отложить переговоры с почти незнакомым Ураганом до конца учебного дня, Тсуна достал лист бумаги из рюкзака и быстро заработал карандашом. В больнице ему было немного не до рисования. Несколько движений, и вот, на листе уже угадываются очертания детской фигуры и высокого цилиндра. Тсуна водит карандашом по бумаге быстро и уверенно, прорисовывая фигуру, делая обозначения для будущих деталей, выводя вспомогательные линии. Очертания цепей, черепов и бушующего вокруг Пламени стали фоном для пока ещё наброска. — О-о, Тсуна, с возвращением! — радостно поприветствовал шатена возникший буквально из ниоткуда Теодоро. — Ты не говорил, что вернёшься из больницы так рано. — обиженно протянул он, сложив руки на груди. Тсуна в ответ лишь улыбнулся: — Ты тоже многого не говоришь мне, Тео-кун. Иллюзионист дёрнулся и опустил голову. Небо, нарочно или нет, ударил по самой больной в данный момент точке. — Я… — Тео-кун, тебе не стоит оправдываться. Я понимаю. Я всё прекрасно понимаю. — первое Небо Аркобалено в очередной раз улыбнулся своему Хранителю Тумана, вгоняя того в ещё большую депрессию. ** Поймать Гокудеру Хаято после уроков было легко. Трудно было объяснить Кёе, Хинате и Теодоро, что вмешиваться в беседу не надо. Правда, убедить Хранителей совсем не присутствовать при разговоре не получилось, пришлось мириться с дальним наблюдением (так это обозвал Кёя, на деле же все трое собирались прятаться под иллюзиями Теодоро в паре метров от собеседников). — Гокудера-кун? — на выходе из класса подрывника за руку поймал Тсуна, немало удивив пепельноволосого. Подрывник непонимающе нахмурился и слабо дёрнул руку, требуя, чтобы его отпустили. — Нам нужно поговорить. — Нет. — отрезал Ураган и снова дёрнул руку, но уже сильнее, собираясь уходить. Однако хватка тоненькой ручки шатена оказалась удивительно крепкой. — Пусти! — Хаято принялся активно вырываться, но и это не помогало. Бывший Аркобалено продолжал стоять с милой улыбочкой, удерживая одной рукой запястье подрывника. — Только если ты пообещаешь мне поговорить со мной. — поставил в ответ ультиматум парень. Гокудера раздражённо цыкнул, но вырываться перестал. — Если тебе так нужно с кем-нибудь поболтать, сходи к психологу. — буквально прорычал он. — Но мне нужно поговорить именно с тобой. — словно не понял требования парень. — Мы обязаны поговорить. — вдруг неожиданно серьёзным тоном добавил он. ** Гокудера Хаято был уверен, что после встречи с наследником либо обретёт семью, либо отделается от Вонголы окончательно. Подрывник был уверен, что его ровесник, месяц назад только начавший обучение, не сможет справиться с ним, родившимся и выросшим в кругах мафии успешным киллером. Однако победа блондина Хаято и не требовалась. Он хотел увидеть определённые качества в будущем Десятом. И… пепельноволосый разочаровался. Конечно, он не подстраивал выпавших из рук шашек, хотя и сказал наследнику прямо противоположную вещь. Но тот момент, когда Хаято понял, что при любом раскладе не успеет отскочить на хотя бы относительно безопасное расстояние, принёс… умиротворение. Ураган в какой-то мере был даже рад, осознавая скорую смерть. Но планам сбыться не было суждено. В бой вмешался этот странноватый, по мнению подрывника, парень. Савада Тсунаёши. И просто спас его от взрыва, высвободив такое количество Пламени Неба, что пепельноволосому на мгновение показалось, будто он ослеп. А потом, ни слова не говоря, встал и ушёл. Просто, чёрт возьми, ушёл. Ни слова не сказал. Дальше события завертелись с бешеной скоростью. Реборн, утверждающий, что Хаято проиграл Иэясу и по законам мафии должен подчиниться последнему. Известие о том, что Савада-самый-младший лежит в больнице, и жёсткая ухмылка на губах будущего Дечимо. Случайное столкновение с взмыленным и нервным Мистеро Теодоро, который вызверился на подрывника. «Да я вообще поражаюсь, как он коньки на месте не отбросил, а прошёл почти километр и просто грохнулся в обморок!» — нервный крик зеленоволосого иллюзиониста, от нервов составленный из слов японского, английского и итальянского языков. Хаято тогда с ужасом вспомнил вымученную улыбку, которой его наградил шатен через миг после спасения. И как грубо отпихнул руку предложившего помощь подростка. «Вот так, Хаято, ты платишь за спасение своей никчёмной жизни, да? Вместо помощи поливаешь презрением и ненавистью спасителя?» — ядовито протянул внутренний голос. Жизнь становилась всё более невыносимой. Мерзкий характер Савады Иэясу, его попытки командовать и приказывать, подколы Реборна по этому поводу, молча наблюдающий за всем этим Фонг, вымотанный и вечно чем-то раздражённый Мистеро, собственные мысли — всё мешалось в единую кучу и вгоняло в жуткую депрессию. В один прекрасный день, а точнее вечер, Хаято вернулся в снимаемую им квартиру, зачем-то заперся в ванной, стянул многочисленные фенечки и закатал рукава, обнажая несколько шрамов. Вот два поперечных — его первая попытка, в одиннадцать лет. Тогда его спас Шамал. А четыре продольных, глубоких и длинных, — это последние две попытки. Подрывник, если честно, не помнил, кто, когда и как его откачал. Помнил только, что во всех случаях на него сыпались ругательства от учителя и сестры, непонятно как обо всём узнававшей. Причём последняя ругалась куда изощрённее учителя. Но возобновившееся желание вскрыть себе вены или прыгнуть с крыши головой вниз никуда не ушло. Однако в тот день подрывник так сильно устал, что, кажется, заснул прямо там, где сидел, на холодном кафеле в небольшой ванной. А на следующий день этот непонятный Савада Тсунаёши требует разговора. Как будто его не задело грубое поведение в тот день, когда шатен попал в больницу. Будущий внешний советник привёл Хаято в недоумение, мягко говоря. Парень, которого вроде бы начали обучать почти одновременно с наследником, казалось, был наивнее ребёнка. Подрывник огрызался с Савадой скорее по инерции, чем осознанно, будучи слишком глубоко погружённым в свои мысли. Поэтому пепельноволосый не сразу понял, что его буквально на буксире тащат в неизвестном направлении. А когда понял — было поздно. Его завели на крышу. Шатен, чуть пожевав задумчиво губу, закрыл дверь и запер её на ключ. В этот момент Хаято показалось, что вместе с дверью захлопнулась крышка клетки. — Гокудера-кун, — серьёзно начал Тсунаёши, — я задам тебе всего один вопрос, на который ты обязан ответить честно. — хватка на запястье подрывника на мгновение стала сильнее, а самому Хаято показалось, что через его руку провели электрический ток — настолько чётко и ярко ощущалось чужеродное Пламя в теле. — Ценишь ли ты свою жизнь? Ураган раздражённо цыкнул. — Тебе-то какая разница? Ты спас мне жизнь, спасибо, но я проиграл твоему брату и… — Я не спрашивал, кому ты решил вручить свою жизнь. Я спросил, ценишь ли ты её? — Да какая ж… — Если нет — прыгай. — Хаято и не заметил, как в следующее мгновение оказался за ограждением, у самого края крыши. Подрывник рефлекторно дёрнулся в сторону от края, чтобы не упасть. В глазах всё ещё державшего его за руку шатена полыхало Пламя, отчего они казались золотисто-рыжими. — Ты хочешь жить. — утвердил он. — Д… Да с чего ты решил, что я вообще колебался по этому поводу?! — вспылил Хаято. — Руки. — коротко ответили ему. Голос и вид шатена были настолько серьёзными, что, казалось, вот-вот во лбу зажжётся Пламя. — На них шрамы. Подрывник дёрнулся. «Откуда?…» — билась единственная мысль в голове. Он ведь даже физкультуру прогуливал, чтобы не переодеваться (ну, это он делал по большей части чтобы не расставаться с динамитом и не показывать его остальным, но всё же…)! — Значит, жизнь тебе всё же дорога. — повторил парень. — Тогда зачем ты пытаешься умереть? — Тсунаёши чуть склонил голову к плечу, выражая тем самым своё недоумение. Вкупе с полыхающими Пламенем глазами и серьёзным выражением лица, это выглядело… странно. — Я… — внутри что-то щёлкнуло. Молчать о своих проблемах и дальше не хотелось. И что-то подсказывало, что этому странноватому и почти незнакомому шатену можно верить, а внутренний голос буквально требовал поделиться своими мыслями с Савадой Тсунаёши. Хаято послушно рассказал всё. О переживаниях, мечтах, прошлом, надежде найти свою семью… О крахе всего. Тсунаёши слушал терпеливо, не мешая подрывнику выговориться, позволяя избавиться от мешающего груза. «Если уж избавляться от клубка проблем окружающих, интриг и недосказанностей, то делать это лучше, начиная с проблем», — решил для себя шатен. ** К концу монолога подрывника говоривший выглядит уставшим и подавленным. Он с некоторой опаской косится на Тсуну, глядя в землю по пути к дому семьи Савада. Рядом с шатеном весело вышагивает Мистеро Теодоро, которому Хибари Кёя прямо при подрывнике в буквальном смысле приказал присмотреть за Савадой Тсунаёши. Впрочем, от Хаято не укрылось, что сегодня веселье зеленоволосого несколько натянуто. Вокруг идущей троицы в буквальном смысле висит тяжёлая аура. Хотя Тсуна, кажется, её и не замечает, выглядя полностью расслабленным и умиротворённым. В доме, куда Гокудера и Теодоро заходить не стали, царила какая-то своя, особая атмосфера, закрепившаяся здесь в отсутствие шатена. Плакал в очередной раз пятилетний малыш Ламбо, в очередной раз взорвавший бомбу и попавший под раздачу. Вокруг Реборна бегала и ворковала розоволосая женщина по имени Бьянки. Она обожала готовить, правда, её еду выдерживал только Тсуна, Пламя которого абсорбировало все отравляющие свойства еды, благодаря чему женщина позволила шатену называть её «нэ-сан». Нана, как и всегда, впрочем, крутилась у плиты, напевая какой-то весёлый мотивчик, казалась единственным островком спокойствия во всём доме. То и дело со второго этажа доносились взрывы (и даже непонятно, кто и что взрывал — все жильцы находились либо на первом этаже, либо вне дома), из гостиной, не прекращаясь, раздавались детские крики, а откуда-то с заднего двора слышались крики Савады Иэясу, который снова получил задание от своего репетитора. Тсуна всегда поражался тому, как спокойно всегда в этом доме, несмотря на происходящее. — Ха! Глупый Тсуна принёс великому Ламбо-сану конфет?! — выдернул шатена из размышлений громкий крик. — А?… Нет, Ламбо-кун, прости. — улыбнулся бывший Аркобалено малышу, потрепав того по голове. Тсуна медленно поднимался к себе в комнату, будучи погружённым глубоко в собственные мысли. Он отчего-то ждал от ближайших дней плохих вестей. А ещё было странное ощущение нетерпения, будто очень скоро должно произойти что-то хорошее. У шатена были все основания полагать, что хорошее и плохое события связаны, или, скорее, одно является следствием другого. Только вот, будет ли хорошее следствием плохого, или же наоборот?… ** Теодоро нервно мерил шагами кухню снимаемой квартиры. Он так и не придумал, как отмазать Рокудо и его шайку от Вендиче, а они смылись, на прощание лишь куфуфукнув. «Ну вылитый Деймон», — совершенно безэмоционально хмыкнул Туман в спины удаляющейся шайке.Он подозревал, что дело куда глубже и менее однозначно, чем «Ку-фу-фу, я просто вырезал Эстранео, прихватив Кена и Чикусу с собой», иначе бы стражи лучшей тюрьмы так бы с троицей в «Догонялки» не играли, а повязали и с большой вероятностью казнили. Фран, без интереса следивший за передвижениями своего учителя, время от времени потягивал из кружки давно остывший кофе с молоком. — Сенсе-е-ей, вы мо-ожете переста-а-ать, а то меня укача-а-ало? — Нет, мать твою, не могу! — громко ответил ему Теодоро, но вопреки словам плюхнулся на диван рядом с учеником. Изобретатель устало выдохнул и потёр запястьями глаза, откинувшись на спинку. — Вы та-а-ак напряжены-ы, будто Анана-а-асовая фе-ея доставит мно-ого хлопо-от. — В том-то и дело, мелкий. Помнишь же, я рассказывал про Первый Туман Вонголы? Этот жук — предок нашего общего знакомого. Поэтому хлопоты эта твоя Фея доставлять не станет, нет. Он сразу проблем накидает. Что делать с этой падлой — я не знаю. А ведь он, судя по всему, собрался устроить какой-то беспредел в городе. Беспредел с участием беглеца из Вендиче — это привлечение внимания Вонголы и, следовательно, Аркобалено. Привлечённые к этому всему Аркобалено — это проблемы на голову Тсуны. Будет просто волшебно, если на это время получится отправить Тсуну куда-нибудь подальше. А ещё лучше — если Вендиче наконец наиграются, поймают эту шайку и запрут у себя поглубже. В ответ ребёнок что-то согласно промычал. Чем, по мнению Теодоро, был удивителен Фран, так это умением слушать и молчать об услышанном. Или вскрывать больные темы — мальчик часто язвил или задавал какие-то с виду глупые вопросы, переполняя чашу терпения, выбешивая и заставляя выговориться. Хотя обычно язвил Фран просто так, от скуки. Однако помимо этого чёртова Рокудо были и другие проблемы. Теодоро ни на секунду не забывал о невероятной интуиции своего Неба, как и о том, что благие цели никак не отменяют факта наличия каких-либо утаек от шатена. — Знаешь, Тео-кун, я, кажется, понимаю, почему вы не доверяете мне полностью. — произнёс как-то Тсуна, когда они вдвоём прогуливались по небольшому саду рядом с особняком. — Я не произвожу впечатления надёжного человека, способного выслушать, принять и хранить ваши тайны, да? — задумчиво пробормотал он, глядя куда-то в небо. — С чего такие разговоры? Когда это ты успел решить, что мы тебе не доверяем? — улыбнулся Теодоро, не подавая виду, что тема неприятна. — Я же вижу. Знаю. Каждый что-то от меня скрывает. И это… больно. — Тсунаёши опустил взгляд и чуть отвернулся, делая вид, что рассматривает увитую лозой ограду. Изобретатель перестал улыбаться и непроизвольно поджал губы. Они не не доверяют Тсуне, они хотят его защитить. «Что ж, видимо, плохо стараемся», — как-то грустно усмехнулся Туман. А где-то на окраине города брат и сестра Хибари обнаружили избитого ученика школы Намимори…