Arcobaleno Primo

Пришёл в себя Тсуна в больнице. Рядом сидел что-то чертящий Теодоро. Шатен осторожно принял сидячее положение, чем привлёк внимание изобретателя. — О-о, Тсуна, ты пришёл в себя! — радостно произнёс он. — Ну наконец-то, а то я уж думал… — пробурчал Туман. — Здесь столько всяких ошивалось! И Облачко с Солнышком, и Ураганный малыш, и даже тот мелкий в чёрном костюме! Бывший Аркобалено Неба слушал своего Хранителя с улыбкой, кивая на его реплики и прекрасно зная, что зеленоволосый просто уходит от объяснений происходящего. — Тео-кун, — изобретатель резко закрыл рот, готовясь выслушать своё Небо, — расскажи мне, что произошло? Туман замялся. Поджал губы, опустил глаза на свой чертёж, подбирая слова. — Знаешь, Тсуна, у меня там ученик только приехал, надо помочь ему разобрать вещи и пристроить их куда-нибудь, так что я пойду, попутно обрадую Кёю с Хиной и пущу наконец сюда маленького китайца, а то он там на грани потери своего спокойствия! Пока! И Теодоро растворился в синем тумане. Секунду же спустя в палату вошёл Фонг. Рядом скакала его обезьянка, пытаясь что-то сообщить хозяину. — Здравствуй. — спокойно улыбнулся Ураган. В ответ Тсуна с улыбкой кивнул, приветствуя учителя. — Как ты? — поинтересовался он. — Всё в порядке, спасибо за беспокойство. — улыбнулся шатен. Он старался игнорировать слабость во всём теле, что мешала даже потоку мыслей. — Мастер, — это обращение к Фонгу казалось единственно правильным, — не могли бы вы рассказать мне, что произошло, и сколько я проспал? — На твоём Пламени стояла печать. — спокойно сообщил Аркобалено. — В течение некоторого времени она слабела, а пару дней назад, благодаря сильному выбросу Пламени, разрушилась окончательно. Правда, из-за этого выброса ты потратил почти всё своё Пламя и упал в обморок, после чего тебя принесли в больницу. Ты проспал почти трое суток. Твои друзья волновались. Последняя реплика вызвала улыбку. Тсуна знает, что Хината порывалась прийти и вылечить своё Небо, что Кёя едва ли не дежурил у входа в палату, а Теодоро беспокойно то появлялся, то исчезал рядом с кроватью Тсуны, постоянно проверяя ментальное состояние шатена. А ещё бывший Аркобалено прекрасно знает, что все его Хранители ощутили этот резкий всплеск, прорывающий печать. — Это хорошо. — кивнул своим мыслям Тсуна. — Значит, овладеть Пламенем будет куда проще. Фонг в ответ лишь кивнул. Аркобалено собирался сказать что-то ещё, как за дверью послышался отборный мат в исполнении наследника Вонголы и к чему-то призывающий голос Реборна — отсюда, из палаты, не было слышно, к чему именно. По мере приближения голоса становились отчётливее, и скоро уже можно было расслышать слова киллера: — Давай, Бесполезный Иэясу, ты должен интересоваться происходящим в семье. — Он мне не семья! — возмутился Савада-средний. — Да даже если он там сдохнет, мне будет параллельно! В следующее же мгновение дверь распахнулась, являя находящимся внутри пытающегося прикрыть голову от ударов Саваду Иэясу и подгоняющего его кувалдой Реборна. Фонг покосился на ученика, ожидая любой реакции. За месяц это был первый раз, когда блондин так открыто проявил свою ненависть к брату. Как среагирует Тсуна? Однако шатен лишь понимающе улыбнулся брату и приветственно кивнул Реборну. ** Реборн окончательно понял, что попал, когда печать слетела с Пламени приёмного Савады. О, это ощущение безграничного тепла накрыло с головой, парализовав на пару мгновений тело. Почему-то для киллера такое невероятное Пламя у Савады Тсунаёши не стало неожиданностью. Хотя, какой там «почему-то»? По совершенно определённой причине. Тсуна оказался именно таким, каким Реборн представлял себе настоящее Небо. Добрый паренёк улыбался всем и прощал, наверное, всех. Даже брата, который его ненавидел и избивал. И в тот момент, когда этот идиот наследник буквально пожелал шатену смерти, внутри вскипела злость. Аркобалено Солнца прекрасно понимал, что эта привязанность к почти незнакомому пацану слишком странная и неправильная, чтобы иметь право на существование, но… После смерти Луче Реборну казалось, будто он потерял способность к ощущению положительных эмоций, и сейчас эта странная привязанность в какой-то степени даже радовала киллера. Реборн настороженно наблюдал за изменениями в мимике шатена, ожидая увидеть хотя бы какое-то подобие обиды — всё-таки, это был первый раз за всё время, что Аркобалено знает семью Савада, когда Савада-средний открыто пожелал брату смерти. Однако Тсуна лишь улыбнулся — тепло и понимающе, как может только он. Но Реборн не смел бы называть себя лучшим в мире киллером, если бы не смог заметить промелькнувшую на самом дне золотисто-карих глаз боль. Застарелую, тщательно скрываемую и почти незаметную боль, которая исчезла, стоило её только заметить. Толкнув своего ученика в сторону брата и потребовав хотя бы поинтересоваться здоровьем, сам Реборн остался стоять у двери, наблюдая за происходящим из-под полей шляпы. Неловкая пауза затянулась. Никто не знал, что сказать. Тсуна же, кажется, снова выпал из реальности. Все и дальше бы молчали, но дверь резко открылась, едва не сорвавшись с петель, и в проёме показалась фигура Хибари Кёи, за которым маячила его сестра. — Зверёк, — приветственно кивнул Облако, проходя в палату, — тебе лучше? — Да, спасибо за беспокойство. — улыбнулся в ответ Тсуна, полностью переключаясь с присутствующих на своих Хранителей. — Тсуна, ты так неожиданно упал в обморок, — пролепетала смущённая большим количеством не очень-то знакомых людей Хината, выглядывая из-за плеча брата, — мы испугались. — Прости. — и очередная улыбка в исполнении Тсуны, адресованная Хранительнице Солнца. — Травоядное, исчезни. — потребовал Кёя, сразу наставляя на наследника Вонголы тонфа. Буркнув что-то нелицеприятное в сторону Тсуны, блондин послушно ушёл из палаты. За ним вышел Реборн, кажется, погнавший ученика на очередную тренировку. Фонг тоже вышел вслед за киллером, бросив напоследок пристальный взгляд на брата и сестру Хибари. Правда, далеко Аркобалено не ушёл, видимо, решив перестраховаться на всякий случай. Хината широким шагом преодолела расстояние от порога до кровати друга, звонко стуча маленькими каблучками, и порывисто обняла шатена. — Когда я поняла, что ты просто сорвал печать, я… — всхлипнула блондинка на плече Неба. — Это было так страшно. — совсем тихо прошептала она. — Ты выплеснул слишком много Пламени… И был таким холодным… Ты хоть понимаешь, что мог умереть? Твоё тело… — Имото права, Зверёк. Тебе стоит быть осторожнее. — перебил готовую разразиться гневной тирадой сестру Кёя. Он осторожно отстранил всё ещё всхлипывающую девушку от Тсуны и усадил её на единственный в помещении стул. — Простите. — шатен виновато улыбнулся, активно борясь с желанием лечь спать или хотя бы зевнуть. — Я не хотел вас пугать. Да и сам, в общем-то, не понял, как так получилось. Просто в один момент понял: этот парень должен жить. А Пламя, видимо, откликнулось на желание. — бывший Аркобалено беспомощно развёл руками. — Кстати, как там Гокудера-кун? — Решил, что, раз проиграл наследнику, то обязан ему подчиняться. — хмыкнул Кёя. — Хотя, вообще-то, сам не рад такому положению дел. — Тогда зачем он это делает? — склонил голову к плечу Тсуна, уставившись на Хранителя. — У него и спроси. — фыркнул Облако. Они проговорили ещё минут сорок, прежде чем медсестра, нервно косясь на членов ДК, дрожащим голосом попросила посетителей выйти. Хината немного обиженно сообщила, что могла бы исцелить друга за пару минут, и тот бы не мучился в стенах больницы с сильной слабостью, на что получила мягкую улыбку и неопределённое покачивание головой. А как только Хранители ушли, шатен откинулся на подушки и заснул. Наконец-то. ** Мистеро Теодоро тихо матерился сквозь зубы на всех известных ему языках, на ходу выдумывая всё новые и новые обороты речи и гневно вкручивая очередную гайку в крышку машины. — Учи-и-итель, не не-е-ервничайте вы та-ак. — уныло протянул мальчик лет семи, одетый в майку и шорты. Он был очень похож на Теодоро, разве что волосы были светлее, а на лице застыло выражение скуки и усталости. Голову же венчала совершенно дурацкая шапка в виде яблока. — Не-ервные кле-етки не восстана-а-авливаются. — А не пойти ли тебе, Фран… — Не руга-а-айтесь при де-етях, учи-итель. — всё тем же унылым тоном перебил бывшего Аркобалено ребёнок. — Что вы-ызвало в вас тако-ой отрица-а-ательный настро-ой? — Что? Ты меня ещё спрашиваешь — что?! — прорычал изобретатель, вылезая из-под так и не домученной машины, и зло уставился на ученика. — У меня там Небо в окружении не пойми кого, Вонгола плетёт интриги, считая себя самой крутой, киллеры сыплются как из рога изобилия, два Аркобалено докапываются, да ещё беглый преступник со своей шайкой свалился, и их надо как-то отмазать от Вендиче! И ты ещё спрашиваешь, что вызвало мой отрицательный настрой?! Теодоро разве что огнём не дышал. Впрочем, не делал он этого только благодаря прекрасному контролю Пламени. Медленно наполнив лёгкие воздухом, бывший Аркобалено так же медленно выдохнул и прикрыл глаза. — Спасибо, Фран. Мальчик не ответил. А Теодоро, который благодаря ученику смог выплеснуть накопившийся за последние пару дней негатив, окончательно вылез из-под очередного своего изобретения и, взяв из рук Франа полотенце, вытер руки. Гаечный ключ был отшвырнут куда-то в угол, очки подняты на волосы, а паяльник, что одиноко стоял после пары секунд использования, водружён на одну из немногочисленных тумбочек. На ходу стягивая рабочие перчатки и пихая их в карманы, Теодоро зашёл в соседнюю комнату — проверить состояние подопечного. Рокудо Мукуро и его шайка, состоящая из двух подростков и одного взрослого мафиози, буквально свалились на него вместе с приездом ученика. Шестилетний Фран появился на пороге квартиры своего учителя в компании парня с разными глазами и двумя… курицами-наседками?… Очень беспокоящимися о разноглазом парне подростками. А за ними скалой возвышался жутковатой наружности мужчина в строгом костюме. Он чуть виновато и криво улыбнулся: «Присмотри за этими оболтусами, хорошо?». Теодоро даже рта раскрыть не успел, как разноглазый встрепенулся: «Мы не дети, чтобы за нас так просили, ку-фу-фу!» — и грохнулся в обморок. Истощённый организм, как оказалось, иллюзиониста просто больше не мог поддерживать хозяина бодрствующим, даже при помощи иллюзий, коими щедро наградил себя тогда ещё безымянный Туман. Теодоро, сдавленно матерясь, втащил бессознательное тело в квартиру и положил на кровать, с помощью Пламени попутно проводя быструю диагностику. Зачем изобретатель помогал этим неизвестным — он и сам не знал, оправдываясь перед собой тем, что парень невероятно похож на Деймона Спейда, первого Тумана Вонголы, что навевало воспоминания. Теодоро сменил тряпку на лбу тяжело дышащего Мукуро, старательно не обращая внимание на скачущего вокруг Джошиму Кена, пришедшего вместе с Рокудо. Иллюзионист обладал удивительно слабым здоровьем, будто его всю жизнь продержали в стерильной камере, после чего резко выпнули куда-то в Петербург или Лондон. Да ещё это истощение, словно парень не спал недели две, питаясь максимум пару раз в день, одновременно с этим контролируя иллюзии и совершая какую-то крупную мозговую деятельность. Всё-таки, кто бы что не говорил о помешанности Мистеро Теодоро на паровых машинах, а первый Аркобалено Тумана прекрасно разбирался и в анатомии, и в точных науках, и во многом другом, считая ниже своего достоинства просвещённость всего в одной сфере. Так что проверить симптомы и сделать выводы для него не составило труда. Изобретатель покосился на тарелку с уже остывшим бульоном, приготовленным специально для гостей, потом на часы и вернул свой взгляд на иллюзиониста. Тот трясся как от холода, хотя и был накрыт двумя одеялами и окутан согревающей иллюзией. — Эх, тебя бы накормить… — задумчиво пробормотал Теодоро. — Ты! — зеленоволосый ткнул в замершего от неожиданности блондина. — Распихай его! С секунду парень соображал, что от него требуется. — Не указывай мне, бьён! — возмутился Джошима, когда до него дошла суть сказанного. — Ты хочешь, чтобы твой друг вообще остался жив? — медленно, чуть ли не по слогам, произнёс Теодоро, подрастерявший за последние несколько часов свой весёлый нрав. Ответом на вопрос послужил медленный и настороженный кивок. — Тогда делай, что я говорю, или он загнётся от истощения. — раздражённо бросил Туман, выходя из комнаты. — Я договорился, так что вечером придёт носитель Солнца, она посмотрит, что можно сделать. И окончательно ушёл. На душе Теодоро было гадко. Он солгал своему Небу, пусть и очевидно при этом намекнув на свои проблемы, дав понять, что не хочет об этом распространяться, но самого факта лжи это не отменяло. Пусть изобретатель и был Туманом, и ложь была заложена в его генах, но вот так обманывать Тсуну не хотелось. Повезло ещё, что Хината согласилась помочь, пообещав ничего не говорить Тсуне. Сейчас их Небу требовалось успокоиться и отдохнуть от всего, что происходит вокруг. Перестать вникать в плетения интриг и окружающие его плотным коконом тайны и недомолвки. Поэтому встреча преступника-иллюзиониста с Тсуной откладывалась на неопределённый срок, и чем больший, тем лучше. В идеале они вообще не встретятся. — А вообще, Тсуна, Небо Семьи должно быть счастливым наивным дитём, чтобы Хранители его защищали. — вдруг изрекла уже порядком подвыпившая Селестия во время празднования Дня Рождения босса. — А ты наоборот. Неправильно это. Слышь, кончай быть смелым защитником, и давай мы тебя будем защищать. — добавила женщина, с упрёком глядя на Тсуну. Тот, кажется, смутился. — Вот-вот, — поддержал её Теодоро, пребывающий в относительно трезвом состоянии, — Селли права, Тсуна. Что-то ты совсем какой-то не Небо, а все Хранители, вместе взятые. Не дело это, нашу работу отбирать. Пошатывающийся даже в сидячем положении шатен обвёл шестёрку Хранителей чуть мутным взглядом, и вдруг его глаза наполнились слезами. — Прости-и-ите. — хлюпнул носом Небо, будучи искренне уверенным, что обидел этим своих друзей. — Идиоты. — коротко сообщил не пьянеющий Бермуда, закатив глаза и спустя мгновение оказываясь рядом с Тсуной. Успокоить его — задача не из лёгких, учитывая, что истерики у шатена не случаются до тех пор, пока все внутренние переживания не начнут неконтролируемо выплёскиваться наружу, а в данный момент Небо ещё и пребывал в состоянии опьянения. ** Реборн прекрасно понимал, что его чувства иррациональные, ненастоящие, вызванные чёртовым Пламенем чёртова Савады Тсунаёши. Но это не отменяло того факта, что Аркобалено Солнца влюбился в него. В, по сути, наивного ребёнка. От этого становилось гадко, противно, хотелось пустить себе в висок пулю и ещё напоследок обозвать грёбанным извращенцем. Особенно острым это желание было в первые пару недель. Он — киллер, безжалостный и жестокий мафиози, на руках которого кровь десятков, если не сотен, людей. А Тсуна… ребёнок. Приёмный, с отвратительным братом, но ребёнок. Шатен виделся кем угодно, но только не членом мафиозной Семьи. Это было невозможно. Неправильно. Просто лучший в мире киллер, при всей своей богатой фантазии, не мог представить себе этого вечно улыбающегося подростка с детскими чертами лица и наивными глазами убивающим человека или отдающим приказ о зачистке. «Он ведь сломается», — с какой-то обречённостью думал Аркобалено. И в какой-то степени Солнце был даже рад, что печать на Пламени не разрушилась при попытках Фонга воздействовать на неё. И при попытках самого Тсуны тоже не разрушилась. Где-то внутри Реборн надеялся, что печать укоренится в теле шатена, и Пламя тому будет недоступно, что закроет ему путь в мафию. А там уже сам Аркобалено подсуетится, и парня оставят жить, естественно под ответственность Реборна. «Бред», — сам над собой злорадствовал киллер, идя от больницы к лесу недалеко от города, для очередной тренировки ученика. Реборн с удивлением отметил, что к концу первого месяца более-менее смирился со своим отношением к Саваде-самому-младшему, будучи уверенным, что это эманации Небесного Пламени так на него повлияли. Однако теперь хотелось отослать Фонга куда-нибудь поглубже в Китай, а наследника Вонголы пристрелить, чтобы не мешали налаживать отношения с шатеном. Вот только были ещё брат и сестра Хибари, которые и близко не подпускали хотя бы в теории опасных личностей к Тсуне. И чёртов Мистеро Теодоро, который, пусть и прикидывается простоватым и легкомысленным, таковым не является, тоже почему-то желая защищать Тсуну. Реборн недовольно поджал губы, понимая, что Тсуна не только не сможет уйти от мафии, будучи уже в неё втянутым ещё в тот момент, когда его усыновили. Он ещё и не будет с Реборном. Правда, зачем подростку вообще обращать внимание на маленького садиста, когда он может завести нормальную семью с какой-нибудь милой девушкой?… ** Тсуна грустно вздохнул, глядя в окно из своей палаты. В больнице он уже три дня, и выпишут его только в конце недели, то бишь, ждать ещё два дня. Бывший Аркобалено Неба прекрасно понимал, что все вокруг него что-то утаивают, строят какие-то планы и интриги. Разумеется, всё в положительных целях. Вот только Хранители забыли про интуицию шатена, Реборн воспринимает его как странноватого подростка, а Фонг почему-то совершенно точно уверен, что никак не выдаёт своих эмоций. Иногда Тсунаёши был действительно благодарен «брату» — тот никогда не притворялся и не утаивал, а ненавидел шатена чисто и искренне, говоря всё в лицо. Небо не стал давить очередной вздох. Ведь всё происходящее — только начало, и впереди ждут ещё большие проблемы и крупные интриги. Иногда забота окружающих переходит черту и начинает раздражать. Но никому об этом знать не обязательно. Тсуна — Небо. Он по определению не может испытывать негативных эмоций.