Будь со мной. Танцуй со мной.

Отабек никогда не уговаривал себя успокоиться – сдерживать эмоции внутри всегда было естественно для него. И сейчас ему даже становилось смешно от того, как он молил сердце перестать биться так гулко. Это было глупо и совершенно не похоже на него. Он уже был готов продолжать, дав себе обещание держаться изо всех сил, как к нему подлетел Юрий – Отабек шугнулся и удивленно посмотрел на партнера – он ослышался? Звонкий смех, отдающийся от стен зала, заставил сердце Алтына наполниться нежностью. Это что-то невероятное, такое красивое, что Отабек не может сдержать восхищенного вздоха – он просто смотрит на улыбающегося Плисецкого и думает о том, что хочет видеть его таким как можно чаще. Он слушает внимательно и видит в словах Юрия логику. Он серьезно кивает, складывая руки на груди, и совсем не ожидает того, что только что сказал блондин. Казах пораженно открывает рот – все мысли разом вылетели из головы и Отабек тупо смотрит на Плисецкого, пытаясь понять, шутка это или нет. Ведь не может Юрий предлагать такое всерьез? Перед мысленным взором вдруг возникают уютные картинки: как Отабек готовит завтрак для сонного Юры, как они тащат тяжелые пакеты, полные еды, как смотрят вместе фильмы, как валяются на кровати, касаются друг друга и… Алтын все еще не знает, что сказать, и когда Юрий зовет его по имени, он едва не давится воздухом. Сердце, кажется, остановилось. -Стой, стой, стой, - хрипло говорит Отабек, вновь глубоко вдыхая, чтобы успокоиться. - Это… В этом есть что-то. Но ты уверен, что мы сможем много времени проводить вместе? Отабек запнулся и отвернулся от Плисецкого, нервно потирая переносицу. Он хотел этого, очень хотел. Только ему казалось, что от того, что они будут жить вместе, их проблемы только увеличатся. Каждый день видеть Юру, возможно, с минимумом одежды на теле… Ужасное испытание. Но желание быть ближе к Плисецкому туманило разум. -Хорошо, - выдохнул он, хотя его нутро кричало о том, что они поступают глупо, - Давай попробуем. И тут же он представил, как объясняет все родителям – мать наверняка помнила, с каким диким смущением ее тринадцатилетний сын рассказывал о Плисецком. Она со своей татарской интуицией все сразу поймет. Отабек подхватил свою толстовку и стал нервно натягивать ее на горячее тело – легче было сделать все быстрее. Он молча и с совершенно спокойным лицом надел свои тяжелые ботинки, куртку и схватил телефон подрагивающими руками. -Пойдем прямо сейчас, - сказал он срывающимся голосом, - Я подожду тебя на улице. Не приняв душ, не застегнувшись, и с совершенно дикими глазами он сбегает по лестнице и буквально вылетает на мороз, тяжело дыша. Что же он наделал, черт возьми. Только он будет виноват во всем, что может произойти, только он. Он усмехается, вспоминая, как буквально сбежал из зала. Отабек не хотел, чтобы Юрий видел, как у него трясутся руки, не хотел быть слабым у него на глазах. Пока ждет Плисецкого, чтобы успокоиться, он смотрит, кто звонил во время репетиции – Леруа. Этого Отабек и боялся. Теперь точно не избежит косых взглядов и недвусмысленных шуточек. Хотя эта проблема была просто ничтожной по сравнению с тем, что ему предстояло. Когда Юрий вышел, Отабек был уже полностью спокоен, он замерз и отогнал назойливые мысли. -Пойдем? – посмотрел он на Плисецкого и двинулся по дорожке, застегивая куртку, чтобы не вызывать негодование Юрия. Он дошел до собственного дома в полусне – лишь отправил матери сообщение, что придет не один. О предстоящем разговоре он думать не хотел. Всю дорогу Алтын молчал и лишь изредка поглядывал на Юрия. Открывал дверь квартиры он непослушными руками, ощущая, как сильно колотится его сердце. На пороге их встретил Мерлин – кот тут же доверчиво прижался к ноге Плисецкого, вызывая у Отабека умиленную улыбку. -Мерлин, - говорит он блондину, вспоминая о его любви к котам. Тут же к ним выбежала Мадина с тремя смешными хвостиками на голове – девочка удивленно прикрыла рот рукой, узнавая спутника Отабека – она относилась к Плисецкому с особым трепетом, часто рассказывая, как наблюдала за ним в балетной школе. Она тут же метнулась на кухню – похоже, сейчас там колдовала мать. Алтын глубоко вздохнул, совершенно не представляя, что сказать. Благо, отца сейчас не было дома – мать объяснит ему все спокойнее. -Ты можешь пойти в мою комнату, если не хочешь слушать не совсем приятный разговор, - казах указывает на ближайшую дверь и, задержавшись, чтобы посмотреть на Плисецкого, уходит на кухню. Мать, румяная и разливающая по большим чашкам чай, оборачивается и широко улыбается. -Где она? – произносит женщина радостно, а Отабек едва не давится воздухом. -Я пришел не с девушкой, мам, - говорит он хрипло и падает на стул, наблюдая за тем, как мрачнеет лицо матери, которая грезит внуками, - Мне нужно с тобой поговорить. У нее на лице такой испуг, что Отабеку хочется смеяться. Кажется, в ее голове успели нарисоваться самые ужасные картинки, а Мадина, скучающе обведя взглядом комнату, убегает в коридор. Наверное, подглядывать за Юрием. -Я танцую. Почти балет, - начинает он, отводя взгляд, - С Юрием Плисецким. Звучит как признание в чем-то ужасном. Мать смотрит на него так, словно не верит. Она, конечно, прекрасно помнит, кто такой этот Плисецкий. Женщина кивает, прося сына продолжать. -Он предложил жить у него, чтобы привыкать друг к другу, - он сказал это, сказал. Алтын чувствует, как краснеет, а его мать выглядит удивительно спокойной. - Нам сложно, потому что мы не знаем друг друга. Я согласился. Он думает, что легче поставить перед фактом, чем спрашивать. В конце концов, он уже может отвечать за себя – мать знает об этом, понимает, что он справится. Отабек смотрит на нее ожидающе, слушая шум телевизора из гостиной. Она молчит и, кажется, давит в себе возмущения. Она знает, что Отабек все равно уйдет, если решил, ей просто нужно осознать. -Хорошо, - она вздыхает и не смотрит на сына, - Хорошо, если ты думаешь что это правильно, то пусть так и будет. Он любил свою мать за это – она давала выбор, разрешала совершать ошибки и понимала, что значит быть молодым. И пусть она выглядит расстроенной, Отабек знает, что она быстро отойдет. -Это не навсегда, - усмехается он, прежде чем поцеловать мать в щеку и уйти в свою комнату, у двери в которую вьется Мадина. Завидев брата, она бросается в зал, громко пискнув. Отабек только улыбается. Он открывает дверь и с тяжелым вздохом опускается на край кровати, пряча лицо в ладонях – это оказалось легче, чем он думал. Теперь нужно было самому привыкнуть к этой дикой мысли – он будет жить у Плисецкого. Юра растерян и злится. Он всегда злится, когда не понимает. Ненавидит чувствовать себя глупо. И когда Алтын выглядит взволнованным - это пугает. Словно Плисецкий что-то натворил и еще не понял этого. Но, черт, с чего такая реакция? Если бы блондин сказал, что поживет у друга, его дед был бы только рад. Ведь это означало бы, что у Юрия появились друзья, разве это плохо? Так почему же Алтын так хмур? Они идут молча, каждый погруженный в свои мысли. Блондин кивает и послушно заходит в комнату казаха. Не смотрит по сторонам, продолжая искать ответ, почесывая за ухом довольно урчащего кота. Думай, Юр, думай, ты же не дурак! И, кажется, он понимает. - Бека... - он говорит очень тихо, непривычно тихо и серьезно, глядя на Отабека, закрывшего лицо руками. - Хочешь, я поговорю с твоей мамой? Я не ребенок. Я давно живу один. Дед приезжает только раз в неделю. Тебе не придется за меня отвечать. Я взрослый. Почти как ты. Я... Все это звучит так жалко, словно он оправдывается. Юрий вскакивает, зло пинает табурет, засунув руки в карманы. - Вот почему у меня нет друзей. Потому что я, блядь, всем порчу жизнь. Я не хотел. Ты не обязан мне помогать и переезжать ко мне. Я справлюсь. Сам. Я взрослый. Подумай, Алтын. Я пойму. Плисецкий не привык говорить такие вещи. И следующий жест для него тоже несвойственен. Он мягко касается волос Отабека, всего на секунду. Они немного колючие, как он и думал. Смешок. Рядом с парнем, звякнув, падают на кровать ключи. - Если решишь, что все это слишком, просто брось их в почтовый ящик. Блондин выходит, прикрывая дверь, обувается, рюкзак за спину. - До свидания! По лестнице вниз. Вряд ли Отабек придет. Как-то пусто и колко. Словно в легкие натолкали иголок. И чего он расстраивается? Юра всегда один. Так проще. Вот только ему нравилось находиться с казахом. И танцевать с ним. И чувствовать его руки. Мурашки по коже. Плисецкий все-таки заходит в магазин, чтобы купить еды. Мало ли что. Дома он прибирается - перекладывает вещи с места на место - и садится за уроки. Голова не работает. Тело все еще чувствует руки на талии и бедрах. Он все еще вспоминает расстроенного Алтына. Почему ж так больно и плохо? Юрий кричит и со злостью бьет рукой о стену. Легче. Как объяснить Плисецкому, что Отабек боится не ответственности, а самого себя? Он – взрослый парень, который умеет отвечать за свои поступки, может контролировать себя – рядом с Юрием все было по-другому. Эти дикие мысли, глупые желания… Он боялся разрушить все, что они успели построить. Они сходились с таким трудом, что было бы нелепо просто толкнуть все в пропасть одним необдуманным действием. Он молчал, сидя на своей кровати. Ему хотелось этого, очень хотелось. Но не думать о возможных последствиях он не мог. И все противоречия просто разрывали его изнутри. Слова Юрия заставляют Алтына задержать дыхание – отчего-то ему становится тяжело на душе. «Порчу жизнь»? Как сказать, что с появлением Плисецкого, жизнь брюнета стала ярче, пусть и сложнее – ему нравилось, потому что раньше каждый день был похож на предыдущий, разбавляясь только танцами? Юрий слишком непредсказуемый, живой и противоречивый – он заставлял Отабека любить эту жизнь. Но он молчал, стараясь не смотреть на блондина. Почувствовав быстрое прикосновение, невесомое и острожное, Алтын прикусил губу – ему стало совсем горько – хотелось потянуть Юрия на себя, обнять и шептать ему на ухо, какой он чудесный. Но не успел Отабек ничего сказать – Плисецкий уже вышел из его комнаты. За ним Алтын не пошел – остался неподвижно сидеть на кровати, слишком измотанный собственными чувствами. Он так бы и сидел, глядя в стену, если бы в комнату не зашла мать. Она накинула на голову платок – всегда делала так, когда волновалась. Она не была особенно верующей, хотя и выросла на этом, но старые привычки, которые помогали ей, она не забывала. -Он ушел? – она села на кровать довольно далеко от сына. Отабек кивнул, пусть и знал, что мать слышала прощание Плисецкого. - Почему? -Думает, что я сомневаюсь во всем… этом, - он беспомощно посмотрел на мать. - Думает, что не хочу жить у него. -Но ты ведь хочешь? – она нежно улыбается и встает с кровати. - Делай то, что тебе хочется, а с проблемами как-нибудь разберешься. Она, потрепав сына по голове, выходит, больше ничего не сказав, а Отабек вздыхает. Она только больше сбила его с толку. Алтын наклоняется к коту, который сел у кровати, пытается погладить, но тот смотрит на Отабека, как на придурка и тут же убегает. Он смотрит на ключи и думает о том, что безумные и неправильные поступки иногда идут на пользу – Отабек всегда старался поступать правильно, слушать разум и избегать проблем. Нужно было что-то менять. Казах долго стоял под теплым душем – просто слушал, как шумит вода, стараясь не думать о Юре. Сложный день, сложные решения. Отец пришел как раз тогда, когда Отабек вышел из комнаты с сумкой и гитарой на спине – он лишь хмыкнул и кивнул, когда мать сказала ему, что брюнет поживет у друга. Такое общее спокойствие очень напрягало Отабека, потому что только он один, кажется, безумно волновался. -А его родители не против? – уже на пороге спросила мать, когда Отабек трепал сестру по голове. -Он живет один, - получилось слишком печально. Было уже поздно, когда Отабек, замерзший и ужасно уставший от постоянных раздумий о правильном, позвонил в дверь, покрепче перехватывая сумку – он быстро кинул туда только самое необходимое, решив быстрее уйти из дома. Алтын не хотел открывать дверь теми ключами, которые дал ему Юра – ему нравилась мысль о том, что звонок заставит блондина вздрогнуть и, возможно, обрадоваться. К тому же, он не мог зайти в чужую квартиру как к себе домой. Теперь, когда он стоял у двери Плисецкого, он был полон решимости. Дороги назад уже не было, да Отабек и не хотел возвращаться, когда думал о том, что за дверью его ждет Юрий. Юрий озадачено смотрит на руку. Перестарался. Ну ничего, и хуже бывало. Скоро пройдет, да и тренировкам это не помешает. Звонок. Блондин вскидывает голову, хмурится. Кого там принесло? Да, он все еще надеется, что Алтын придет, но у него же есть ключи... Ну конечно. - Я на хрена тебе ключи дал?! Баран... Заходи скорее, холода напустишь. Вот вешалка, тапок у меня нет. У тебя гитара? Я не знал, что ты играешь... Плисецкий говорит и говорит, наблюдая, как казах спокойно ставит сумку на пол и раздевается, оглядываясь. Не выдерживает, бросается вперед, крепко обнимает, прижимаясь щекой к замерзшей щеке парня, шепчет: - Спасибо. Секунда - и он уже спешит в комнату, открывает дверь шкафа. - Вот, две свободных полки - тебе. Ванна там. Следом - кухня. Кружка с тигром - моя, остальное можешь брать. И да, я не приготовил поесть, не ем вечером, поэтому можешь заняться, пока я делаю уроки. Кот медленно подходит к гостю, обнюхивая его, фыркает и уходит, словно сетуя, что в его жизнь добавляется еще одна головная боль. Плисецкому неловко. К нему никогда никто не приходит. Только Яков и Лилия, дедушка, да соседка иногда заглядывает. Он впервые осознает, как у него неуютно: шкаф, компьютерный стол, два кресла и столик, тумбочка и кровать. Блядь. Одна кровать. Одна. Ну... кхм.. ладно. У него пара одеял, все в порядке, друзья же могут спать вместе... рядом... Лицо начинает пылать, и Юра стискивает руки, тут же морщась от боли и поспешно пряча их за спину. Если Алтын увидит, будут лишние вопросы. А блондин ненавидит, когда с ним носятся, как с ребенком. Впрочем, свободные леопардовые штаны и футболка с котиками вряд ли сделают из него взрослого. Как и волосы, завязанные в хвостик. Парень смущается еще больше, подумывая о том, что волосы стоит распустить, чтобы прятаться за ними. - В общем, чувствуй себя как дома. Какие планы на завтра? Плисецкий садится на кресло, кладет учебник на колени. Ему совсем не хочется заниматься, но надо. Да и нужно дать время гостю разобрать вещи и обвыкнуться. Отабек с трепетом слушал, как щелкает замок, ощущал, как кровь замирает, когда дверь начала открываться – Алтыну казалось, что его жизнь начинается заново – глупо и сентиментально, но он едва мог сдержать улыбку, чувствуя дрожь. Он усмехается, слушая Юрия – такого домашнего и теплого, что Отабек сначала сомневается – он ли это. Но, конечно, когда его называют бараном, сомнений не остается. Он опускает сумку, снимает гитару с плеча и бережно ставит у стены – он слишком любит эту красотку. Он начал играть пару лет назад, когда совсем потерялся в себе и не знал, чего хотел – звон струн стал для него настоящим спасением, а потому он с ней не расставался. Он медленно раздевается, растирает холодные руки и разувается, осматриваясь по сторонам. Он просто не представляет, как подросток может жить один – теперь он понимал, откуда такая самостоятельность. Едва он вешает любимую куртку на вешалку, как Плисецкий бросается к нему на руки – ошарашенный Отабек даже не успевает положить руки на его спину, слишком удивленный. Такой теплый, милый и желанный. От тихого «спасибо» у Отабека екает сердце, и он не сдерживает улыбку. Он замечает поврежденную руку и вспоминает, как сам набивал костяшки, злой и подавленный – это было давно. Он решает ничего не спрашивать – понимает, что Юрий вряд ли захочет говорить об этом. Алтын осматривается, замечает кота и немного разочарованно вздыхает, когда тот уходит – второй кот в этом доме, которому не особо нравился Отабек. Хотя… Он подхватывает сумку и гитару – свою черную любимицу он прислоняет к стене, чтобы никому не мешала, а сумку оставляет у шкафа – ему совсем не хочется сейчас раскладывать вещи – куда интереснее рассматривать дом Плисецкого – слишком холодный, словно тот приходил сюда только отдохнуть – и, кажется, так и было. Отабек, расстегивая толстовку, вновь оглядел комнату. -К восьми на пары, вечером будет тренировка. В промежутке между учебой и танцами можем прорепетировать, если хочешь, - он запускает пальцы в волосы, ерошит их. - Ты каждый день тренируешься? Отабек вновь растирает холодные пальцы, дует на них и чувствует себя совершенно растерянным. Что ему теперь делать? Как вести себя в чужом доме, который на некоторое время должен стать твоим? Слишком сложно. -Я поставлю чайник? – говорит он тихо и, не дожидаясь ответа, идет на кухню, осматриваясь. Он находит заварку, выбирает самую простую чашку и не может удержаться – крутит в руках чашку Юры, едва заметно улыбаясь. Пока греется вода, Отабек вновь выходит в комнату и останавливается у входа, наблюдая за Юрой – сейчас он видит в нем обычного подростка, и чувствует, как сердце заполняется нежностью. Ради такого стоило переезжать. -Ты будешь чай? - наконец говорит он, складывая руки на груди и облизывая пересохшие губы. - И… Одна кровать, да? Он заметил это сразу, но спросить не решался – слишком смущающее. Он спал на одной кровати с друзьями, но это… другое. Это Юрий, одно присутствие которого заставляло дыхание сбиваться, а сердце биться быстрее. Одной только мысли о том, чтобы спать вместе, было достаточно для того, чтобы покраснеть. И, кажется, что такого – спать, даже не прикасаясь друг к другу. Но Отабеку казалось, что это будет сложнее, чем кажется – он не мог даже смотреть на Юру, что говорить о сне вместе. Ночь обещает быть горячей. - Каждый день. И каждую свободную минуту, - Юра откладывает учебник и серьезно кивает, тут же хмыкнув. - Чем еще заняться пятнадцатилетнему подростку, у которого нет друзей? Он не знает другой жизни. И его это устраивает. - Возвращайся после занятий. Перекусим и пойдем. У тебя же есть ключи от вашего зала? Порепетируем вдвоем, а потом ты потренируешься с друзьями, а я - сам в уголочке. Постараюсь не привлекать много внимания. Кстати... На лице Юры довольный оскал. Он хватает телефон, переключает камеру на селфи и на мгновение прижимается к Отабеку, показывая язык. Вспышка, и блондин хохочет, быстро нажимая кнопки и бормоча: - Как там его звали? Того невыносимого придурка? Жан Жак? Готово! Жди звонков, Бека! Пусть этот "король" поистерит, получив фотографию с подписью "Я забираю его себе!". - Чай? Буду. Без сахара. Нельзя сахар. А потом казах задает вопрос, который сбивает весь настрой. Плисецкий давится смехом, заливаясь краской, стискивает руки. - Одна. Но у меня есть два одеяла, если что. И я могу поспать на кресле. Я понятия не имею, как сплю. Я никогда ни с кем не спал. В смысле... Сердце, предательское сердце стучит оглушительно, на всю комнату. Алтын точно услышит. Он спит в пижаме? Почему-то Юрий уверен, что нет, в голову лезут непрошеные картинки, которые никак не прогонишь, так стыдно, так горячо, почему раньше не было такого? Блондин судорожно сглатывает. - Да. Чай. Пьем чай, и я в ванну. Ему нужен холодный душ. И совет. Это же можно как-то успокоить, верно? Отабек чувствует странное чувство, за которое ему становится стыдно – ему приятно, что у Юрия нет друзей. Это так эгоистично, что Алтын на секунду задерживает дыхание, пораженный собственными чувствами. Но он ощущает это – он единственный. Хотя его и другом назвать сложно. Херовый друг из того, кто хочет тебя поцеловать. «Возвращайся» - словно его укутали в теплое одеяло. Его собственный дом почти всегда встречал Отабека темнотой, реже к нему выбегала Мадина, мать часто задерживалась на работе, а отец там и вовсе жил. А теперь ему будет к кому вернуться – громкое, конечно, заявление, но Отабек слишком рад этим мыслям. Он вздрагивает, когда Юрий подлетает к нему, делая селфи. Отабек не очень любил фотографироваться, а если друзья настаивали, то всегда получали одно и то же – спокойное лицо без эмоций. Они даже шутили, что фотографируются на фоне памятника – Алтын такие шутки не понимал. На этой фотографии он наверняка получился удивленным, только его это перестало заботить сразу после слов о том, что собирается написать Плисецкий. Учитывая то, что это именно Леруа звонил во время репетиции, то теперь шуточек будет куда больше, чем могло бы быть. Но это лишь вызывало улыбку. Отабеку было приятно. Отабек видит, как краснеет Юрий, и смущается сам. Он прикусывает губу и отводит взгляд – это слишком. Если он не может справиться с чувствами сейчас, то что будет ночью, когда они будут в опасной близости друг к другу? Отабек, конечно, не собирается ничего делать, не будет следовать за своими желаниями, но спать тут, похоже, будет трудно. От смущающих мыслей его отвлекает голос Юрия. Точно, чай. Он разливает по чашкам кипяток с таким видом, словно это очень увлекательно. Алтын наблюдает за тем, как взвивается над чашкой пар, и его сердце замирает от мысли о том, что так теперь будет часто – они вместе на кухне, чай и смущенная тишина. Без стеснения Отабек кладет себе в чашку полную ложку сахара – он любит сладкое и редко отказывает себе в этом. Он поворачивается, опираясь крестцом о кухонную тумбу, и помешивает чай, глядя только в чашку. Отабеку неловко, и он смотрит в стену, делая глоток. Алтыну хочется о многом спросить Юрия: где его родители, дедушка, как он справляется сам, почему именно балет, почему он не оттолкнул Отабека, как делает это с другими, какие у него планы на будущее. Но вместо этого он тихо произносит: -Как кота зовут? – он делает глоток, и чай приятно обжигает его язык – он привык пить почти кипяток. Он вдруг вспоминает редкие дни, когда у бабушки собиралась вся огромная семья – приезжали толпы из Казахстана, Татарстана и даже дальние родственники прадеда-узбека. Народу было столько, что стулья собирали у всего подъезда, а за столом многие не помещались. Всем было весело, они ощущали себя семьей – только не Отабек. Ему было так неуютно с этими людьми, что он всегда сбегал, а никто и не замечал. А тут, наедине с Юрием, он начал расслабляться, уставший и переволновавшийся, но почему-то счастливый. В кармане завибрировал телефон. Отабек ловко выудил его оттуда, делая глоток чая – и тут же едва не подавился. Он ожидал сообщений от Жана и других друзей, но только не от Криса – он возмущался, что Бек не сказал ему о том, что встречается с Плисецким, прилагая скриншот – Алтын едва сдерживал смех, потому что из-за одной фотографии Кристофф чуть ли не скандал начинал. На сообщение, в котором Отабек опровергал теорию друга об отношениях, он получил несколько сообщений вроде «ну конечно». Отабек лишь усмехнулся, отключая вибрацию. Откуда Джакометти вообще знал Юрия? -Некоторые возмущаются, что узнают о наших «отношениях» последними, - улыбался Отабек, споласкивая чашку. И он ушел к шкафу, у которого покоилась его сумка – нужно было взять себя в руки и разобрать вещи, что он и сделал. Вещей оказалось мало – они едва занимали две отведенные ему полки, и в большинстве то была одежда для танцев. Расправился с вещами он быстро, совершенно развеивая собственные сомнения о том, что он остается. Отабек огляделся – он все еще чувствовал себя неловко и не знал, чем себя занять – потому он расчехлил гитару – черную, блестящую и немного потрепанную от постоянной игры. Алтын сел на край кровати, положил свою любимую на ноги и вздохнул, трогая струны, чтобы настроить гитару. Кроме танцев его занимала лишь гитара – он мог закрыться в комнате на целый день и просто играть, играть, играть, пока не перестанет чувствовать пальцы. Он начал осторожно играть легкие мелодии, какие только приходили на ум – он слишком устал и лениво двигал рукой, иногда извлекая лишь отдельные звуки, которые никак не складывались в музыку. - У некоторых скучная жизнь, - Юрий фыркает, делая большой глоток и допивая чай. Он не обращает внимания на слово "отношения", ведь дружба и совместная работа над танцем тоже отношения, верно? Однажды он начнет понимать все эти сложности между людьми. Однажды. Не сейчас. Сейчас это спасает от смущения и неловкости. Ополоснуть чашку, поставить ее сушиться и насухо вытереть руки. Он ненавидит воду и быть мокрым. Отабек начинает распаковывать сумку, и Плисецкий спокойно уходит в ванную. Быстрый душ, во время которого он недовольно фырчит и отплевывается, а потом - волосы. За ними он ухаживает. Поэтому времени уходит достаточно. Закончив и словно смыв глупые мысли, Юра одевается - красоваться перед соседом по квартире в леопардовых боксерах ему неловко - и заходит в комнату, где застает казаха с гитарой. Какое-то время блондин просто стоит, прислонившись плечом к дверному косяку, слушает. Кажется, что это так просто. Алтын легко касается струн пальцами, так нежно и уверенно, а получается волшебство, словно звенящая паутина дрожит в воздухе. Плисецкий ловит себя на мысли, что завидует чертовому инструменту. Он хочет, чтобы чуткие пальцы так же касались его тела. Он помнит, какими нежными и сильными они могут быть. "Что за..?!" Ему хочется дать себе пощечину. Но вместо этого парень хватает с кресла плед, обвязывает его вокруг талии. - Сыграй что-нибудь испанское, а я станцую тебе! Он смеется, поднимаясь на полупальцы, рука - вверх, вторая - за край импровизированной юбки, шаг, шаг, поворот, взмахнуть тканью и нога упирается в кресло между ног Отабека, а сам Юрий строго смотрит на него. - Живо в душ. Я приготовил тебе там полотенце. Почему ему хочется делать глупости рядом с Алтыном, почему хочется постоянно привлекать внимание и быть так близко? Наверное, так и бывает с друзьями?.. Плисецкий собирается отступить, делая шаг назад, наступает на край пледа и, неловко взмахнув руками, теряет равновесие. - Твою мать! Блондин даже не сразу понимает, что произошло, а осознав, снова матерится, вспыхивая и молниеносно соскакивая с коленей казаха, но картинка в голове надежно фиксируется: он на коленях Отабека, судорожно вцепившийся в его руки и уткнувшийся в шею. Между ними только гитара и наэлектризованный до предела воздух. - Иди в душ. Юра складывает плед непослушными руками, сдается и комкает его, с очередным матом кидая в кресло. Не смотрит на Отабека. Не может смотреть. Слышит шаги и как закрывается дверь в ванную. Тогда он облегченно вздыхает, расстилает постель, кладет два одеяла и, упав на свое в одежде, достает телефон. Интересно, что там из-за его фотографии? Неловкость забывается, пока его гостя нет и некому напомнить о случившемся. Алтын все также лениво перебирает струны, когда замечает Плисецкого. Отабеку нравится эта обстановка – он всегда играл только сам для себя, потому что Мадине не было интересно, а мать слишком занята для такого. А Юрий слушал. И смотрел так, что хотелось играть без остановки, лишь бы сохранить этот обжигающий взгляд. И когда Плисецкий сделал юбку из пледа, Отабек улыбнулся – Юрий смеется, а это самая лучшая награда для казаха. Он заходил в эту квартиру с тяжелым сердцем, ожидая отчуждения и тишины, но они веселились, были обычными людьми – это было прекрасно. Отабек стал играть незамысловатую испанскую мелодию, наблюдая за танцующим Юрием и восхищался тому, как даже с пледом вместо юбки и в домашней одежде он может быть таким внеземным – бесконечно красивый и невероятно изящный, от него невозможно было оторвать глаз. Брюнет путал лады, а потом и вовсе перестал играть – Юрий слишком близко и думать о чем-то другом просто невозможно. Все случилось так быстро, что Алтын не успел ничего понять – на руках остались лишь следы обжигающего прикосновения, а на шее – ощущение горячего дыхания. Близко. Отабек лишь смотрит на Юрия, едва заметно краснея – осознание того, что только что произошло, заставляло брюнета смущаться, пусть он этого и не показывал. Душ стал для него спасением. Он поспешно встал и, схватив с полки шкафа чистую майку, зашел в ванную. У двери он остановился и тяжело вздохнул. Это было глупо – реагировать так на каждое прикосновение. Но Юрий… Красота и плавность в нем смешивались со страстью, злостью – горячий и привлекательно-сладкий коктейль, от которого сносило крышу. Как он может быть таким сильным и слабым одновременно? Алтын прикусил губу и подошел к зеркалу – раскрасневшийся и лохматый, глаза бешено блестят – совсем плохо. Нужно было что-то с этим делать. Партнер. Друг. Парень. Еще ребенок. Отабек твердил себе, что это просто непозволительно – тело думало по-другому. Он любил принимать горячий душ, особенно после сложного дня. Но сейчас, когда нервы были на пределе, когда он почти перешел черту, нужно было что-то отвлекающее. Обжигающе - холодная вода стала решением. Сначала Отабек сжимал зубы и крупно дрожал, но уже через несколько секунд к нему пришло облегчение – холод вытеснял все ненужные мысли. Алтын запрокинул голову, подставляя холодным струям грудь – он обводил мышцы ладонями, скользил по коже и ощущал спокойствие. Долго, конечно, он не мог так стоять – быстро помылся и выключил воду, холодный, но довольный. У него было ощущение, что он заново родился – отличный настрой перед тем, как разделить постель с Юрием. Отабек натянул боксеры и майку – спать одетым он не привык и предпочел бы лежать в одном только нижнем белье, если бы не вспомнил, как отреагировал на его оголенный торс Плисецкий в раздевалке. Он решил не смущать Юру и самого себя. Тяжело вздохнув, он вышел из ванной и, забирая телефон, оставленный на кухне, зашел в комнату, где на уже расправленной кровати лежал Юрий. Отабек сел рядом, проводя ладонью по влажным волосам. -Мне уже нужно искать убежище от твоих ревнующих фанаток? – спросил он тихо, потому что, разблокировав телефон, увидел сообщения от членов их команды – в их беседу скинули эту самую фотографию – и пошло-поехало. Одни пищали, что не узнали Плисецкого на той тренировке и просили Отабека познакомить их с восходящей звездой, другие подливали масла в огонь шуточками о «сладкой парочке» - особенно активно высказывался на эту тему Жан. Алтын лишь фыркал, читая эти сообщения – девушки обсуждали Юрия, парни – балет в целом и Отабека, который «предавал их» - конечно, они шутили. Казах лег на кровать совсем рядом с Плисецким – почти касаясь плечом – и передал ему свой телефон, чтобы он прочел особенно возмущенные и восхищенные сообщения. -Не привлекать внимание не получится, все думают, что мы встречаемся, - хмыкнул брюнет устало, поворачивая голову к Юре и, замерев, рассматривает его – красивый и грациозный дикий кот, который может наброситься на него в любую секунду – это восхищало и заставляло задыхаться. Алтын не выдержал – поднял руку и легко коснулся мягких светлых волос самыми кончиками пальцев, боясь собственных чувств и реакции Юрия. Отабек возвращается, и Юра молча благодарит его за то, что он хотя бы попытался одеться. Впрочем, ему хватает голых ног, сильных, с красивыми мышцами, да и футболка не скрывает широкие плечи и прекрасные мужские руки. Парень делает вид, что увлечен новостями в телефоне, старается не обращать внимания, что казах так близко, почти неодетый, это смущает, непривычно, неловко. Алтын касается его волос почти невесомо, но он все равно встряхивает головой, словно недовольный кот, фырчит, но принимает чужой телефон, с усмешкой изучая реакцию на свое фото. - Люди идиоты. Он честно пытается понять, почему все решили, что они пара. Они не обнимаются, не целуются, не ходят на свидания. Черт, они прикасаются друг другу только во время танца! "И спите в одной кровати", - услужливо подсказывает подсознание. Юра недовольно фырчит и возвращает телефон хозяину, ставит на своем будильник и, косясь на своего соседа, стаскивает через голову футболку, отправляя ее на кресло. Ерзает, но все-таки снимает штаны, отправив их за футболкой. И - быстрее под одеяло, успев все-таки сверкнуть леопардовыми боксерами, которые сейчас кажутся смешными. Плисецкий урчит, укутываясь в одеяло, словно в кокон, утыкаясь носом в подушку. Он любит этот момент, когда создаешь себе тепло и уют, прячешься от всего, расслабляешь уставшие мышцы и отдаешься сну, где нет смущения, переживаний, злости, людей. - Доброй ночи. Выключи свет. Он ненавидит вылезать из своего "гнезда", потому безумно рад, что теперь за него могут делать эту неприятную мелочь. Блондин думает, что с трудом заснет, находясь рядом с кем-то, но, видимо, он слишком устал и физически, и морально, потому что практически сразу проваливается в сон. Отабеку не повезло. Кто ж знал, что Юрий спит очень неспокойно. Сначала парень подмял под себя свое одеяло, начал мерзнуть и шарить руками во сне, ища, чем бы накрыться. Беззастенчиво отобрав у гостя его одеяло, Плисецкий расплылся в улыбке и на какое-то время успокоился. А потом вспомнил про подаренного кота, с которым он привык спать в обнимку. Нащупав что-то теплое и уютное, Юра попытался подтянуть это что-то к себе, но сдался и сам подполз ближе, устроившись так, чтобы было тепло и удобно, не осознавая, что устроился на сильном плече Отабека, обнимая его руку и закинув ногу на бедро. Это утром ему будет стыдно, а сейчас - хорошо и удобно. Точно. Люди – самые настоящие идиоты. А Отабек, не прекращающий пялиться на Юрия – особенно. Он никогда не врал себе о собственных чувствах, потому что не видел в этом толка. И теперь, когда он лежал совсем близко к тому, образ кого хранил в памяти годами, он знал, что не сможет просто так уйти от этих чувств – он никогда не чувствовал себя так, как с Юрием, и это было прекрасно. Но себе он пообещал не углубляться в это, не разбираться в себе, а под особенным запретом были разговоры об этом с Плисецким. Отабек не хотел рушить все, что им обоим далось с таким трудом. Пусть они чувствовали себя неловко, пусть мало что знали друг о друге, пусть прикосновения – словно к раскаленному металлу. Это было лучше, чем загружать себя работой, насиловать собственное тело и быть одним. Они не были настоящими друзьями, но Отабеку было достаточно – он рядом. Пять лет искал его в прохожих, даже первая его девушка была светловолосой и зеленоглазой, но стоит ли говорить, что ему всегда чего-то не хватало? Алтын хмыкнул, забирая телефон. Скорее всего, такая реакция была вызвана характером Отабека – холодный, молчаливый и скрытный, никто не знал ничего о его жизни. Друзья по танцам часто испытывали его терпение, пытаясь узнать о нем как можно больше. И тут, в кои-то веки, завеса чуть приоткрылась, а за ней оказался Плисецкий, которого многие знали. Отабек отложил телефон и забрался под одеяло. И только он повернулся к Юре, чтобы спросить, во сколько тот просыпается, замер – как раз в тот момент Плисецкий снимает футболку, сразу после стягивает штаны. Отабек тут же отводит взгляд, но картинка впечаталась в сознание: светлая кожа, плавные изгибы мышц, худоба и изящность – Алтын тяжело сглатывает, ощущая жуткое желание прикоснуться, провести темными пальцами невидимые линии, сжимать и… Брюнет больно кусает губу и едва удерживается, чтобы не ударить себя – жуткие мысли, ужасные желания. Он выключает свет словно в трансе, забирается под одеяло и переворачивается на спину – долго смотрит в потолок, прислушиваясь к дыханию Плисецкого, который лежал совсем близко. И Отабек улыбался – никогда бы он не подумал, что будет делить постель с Юрием – это было похоже на фантастическую сказку, в которую Алтын не мог поверить. Заснуть не получалось – сначала он сам переворачивался с боку на бок, а потом зашевелился Юрий. Отабек, сонный и уставший, в полудреме наблюдал, как двигается Юрий, смотрел на его лицо, и хотел прижать его к себе, чтобы тот хоть немного успокоился, чтобы согреть – Юра дотронулся до него ногой, которая была ледяной. Когда Плисецкий вылез из-под одеяла, Алтын пытался накрыть его, но с треском провалился, а потому без боя отдал свое, ему все равно было жарко – то ли то стучала в нем горячая кровь, то ли оттого, что он ощущал приятный запах тела Юрия и почти касался его. И едва Отабек стал засыпать, утомленный долгим и сложным днем, как почувствовал холодное прикосновение – он вздрогнул и неосознанно задержал дыхание, когда Плисецкий подвинулся ближе. Алтын слышал, как бешено бьется его сердце, когда Юрий устроил голову на его плече, и вовсе задохнулся, когда тот обнял его руку и закинул на него ногу. Слишком близко. Отабек напряженно замер, делая глубокие вдохи. Юрий, почти голый, холодный, вкусно пахнущий и очаровательно сопящий, прижимался к нему, отгоняя весь сон. Он лежал так несколько минут – растерянный и неподвижный, боящийся спугнуть. Но Отабек, слушая дыхание Юрия, расслаблялся – он расплылся в умиленной улыбке, глядя на ребенка, который спокойно спал, доверяя свой покой Отабеку. Алтын повернул голову и почувствовал, как волосы Юрия щекочут его щеку. Осторожно, стараясь не разбудить, он поправил одеяло, кутая в него Юрия, и закрыл глаза. Вдыхая запах Юры, ощущая его тепло и дыхание, Алтын мирно и крепко заснул. Он поморщился, когда услышал будильник. В полудреме, совершенно не желающий вставать, он неосознанно чуть повернулся и прижал Плисецкого к себе – он был теплым и таким уютным, что отпускать его совсем не хотелось.