Будь со мной. Танцуй со мной.

Отабек лишь усмехается, слушая возмущенный голос Юры. Он смотрит в эти глаза, глубокие и потемневшие, и не представляет, как можно оторваться от них по собственной воле. Когда Плисецкий отворачивается, Алтын смотрит на него еще несколько секунд, а потом возвращается к просмотру фильма, почему-то чувствуя легкий душевный подъем. Краем глаза он все же наблюдает за Юрой, стараясь не зависать. Он ведь может справиться с этим. Может. Отабек кусает губы, наблюдая за происходящим на экране. Это не может не цеплять. Алтын ловит себя на том, что больно сжимает собственные руки и почти не дышит. Неосознанно косится на кота, который устроился рядом с хозяином. Он не может не думать о том, как жилось Юре, когда тут не было Отабека. Только он и кот. Сердце Алтына болезненно сжимается. Как после всего этого он сможет оставить Юрия? Они вместе спят, так много времени проводят вместе, целуются... дружат. Неужели они смогут отпустить это, когда Плисецкий станет примой, а Отабек, исполнив свое обещание, станет ненужным? Брюнет, чувствуя прикосновение к ладони, даже не двигается, краем глаза замечая, как Юрий прижимает руку к груди. Отабек начинает злиться на самого себя. Он видит внутренние метания своего друга, но не может их понять, не может помочь. Он хочет защищать Юру от боли, но, кажется, сам приносит ее? Это трудно было осознать. Фильм кончается, и Отабек тяжело вздыхает. Смотрит, как Плисецкий срывается и убегает, и ему кажется, что они сейчас так далеки друг от друга. Это странно. Они словно танцуют – то прижимаются друг к другу, полные огня и страсти, то сами отталкивают друг друга, делая больно. Алтын думает, что это прекрасно, как бы трудно ни было. Никогда он не ощущал ничего подобного. Он несколько минут сидит на кровати, позволяя им обоим собраться с мыслями в одиночестве. Затем неспешно встает, закрывает браузер и выключает ноутбук, осторожно собирает посуду и, громко вздохнув, идет на кухню. Даже не смотрит на Юрия, просто включает воду и принимается мыть посуду. Это занятие успокаивает, а шум воды заглушает звук бешено стучащей в ушах крови. Он ощущает странное напряжение в воздухе, но не знает, что с этим делать. Он боится, что сделает хуже, но не сделать ничего – тоже плохо. Отабек лишь вздыхает и, не сказав ни слова, уходит в ванную. Кажется, ему сейчас лучше молчать. Он не понимает состояния Юрия, не знает, как ему помочь. Не сбегает, а дает время побыть одному. Он моется максимально быстро, потому что в сознании больно скребутся мысли о том, что он делал тут в прошлый раз. Это ужасно. Ужасно, потому что сейчас ему нисколько не стыдно, потому что теперь он, кажется, не сможет думать ни о ком другом, удовлетворяя себя. Худые ноги со стертыми в кровь пальцами, светлая кожа, румянец на щеках и блестящая на шее подвеска, подаренная Отабеком... Алтын резко включает холодную воду, чтобы прекратить поток этих мыслей. Он одевается и выходит, вытирая волосы полотенцем. Только он хочет отправиться на кухню, чтобы поставить чайник, как слышит звонок в дверь. Уже поздно для гостей, разве нет? Отабек тут, конечно, не хозяин, но он, не раздумывая, отправляется открывать, немного напряженный и настороженный. Он смотрит в глазок и замирает на секунду, узнавая в неожиданном госте Виктора Никифорова. Но таким ли уж неожиданным был его визит? Отабек хмыкает и открывает дверь, повесив полотенце на плечо. -Привет, - тут же широко улыбается мужчина, заходя внутрь, но Отабек видит в его взгляде что-то странное, словно тот пытается что-то рассмотреть, что-то найти. - Был тут неподалеку, решил зайти. -Добрый вечер, - Алтын протягивает Виктору руку для рукопожатия, и вспоминает, что именно с ним Юрий советовался насчет «особенных друзей». Вдруг становится стыдно, но внешне Отабек холоден, как и всегда. Он отходит, слишком растерянный, и наблюдает за тем, как этот красивый мужчина раздевается, не переставая легко улыбаться. Почему-то казаху не верится, что это обычная случайность – слишком тяжелые взгляды Никифоров кидает на Отабека. Брюнет, который давно перестал что-то понимать, вздыхает и смотрит на Юру вопрошающе. -Мне вас оставить? – ему было куда идти, если они захотят поговорить наедине. Отабек вдруг почувствовал себя лишним, а еще то напряжение, что витало в воздухе, не добавляло уверенности. Но он не хотел строить теории и выдумывать что-то, потому что отношения и дела Юрия с Виктором его никак не касались. Может, они хотят поговорить о танце? Или просто о жизни? Может, Виктор в самом деле оказался тут случайно? У Алтына внутри растет неприятное чувство тревоги. - Оставить? Виктор смотрит на Отабека большими честными удивленными глазами, проходит в комнату и устраивается в кресле, закидывая ногу на ногу, даже не заглядывая к Юре на кухню. - Нет-нет, я пришел к тебе. Молодой человек расплывается в самодовольной улыбке, видя замешательство парня. А потом начинает смеяться, потому что его мальчик вылетает с кухни, сжимая кулаки и крича: - Вообще-то это я тебе позвонил и попросил прийти, а ты... Виктор поднимается быстро, но до того изящно, словно репетировал это движение многие годы, сжимает тонкими пальцами подбородок блондина, улыбается, глядя ему в глаза, говорит тихо и ласково, но почему-то звучит это опасно до мурашек. - Милый, ты написал, и я пришел. Конечно, я помогу и поговорю с тобой. Но сначала мне нужно поговорить с твоим парнем. Так что будь умницей, дай взрослым поболтать и сделай любимому папочке чай. -Ты... ты... ты не папочка мне! А Отабек - не парень! Юра, весь красный, скрывается на кухне, хлопнув дверью, гремит посудой и хлопает ящиками. - Но он - твой! Виктор смеется и снова устраивается в кресле, взглядом указывая на кровать. Когда казах послушно усаживается, Виктор тихо начинает: - Ты знаешь, что я люблю Юрио всей душой. Я никому не позволю сделать ему больно. Он тигр. Он воин. Но когда дело касается чувств, он беззащитен. Он ничего не знает об этом. И сейчас не знает, а потому паникует. Я постараюсь успокоить его так, чтобы он совсем не испугался. Потому что все видят, что с ним. Все, кроме тебя. Но ты-то взрослый и опытный парень. Ты допустил, чтобы он влюбился в тебя. Ты поощряешь это. Поэтому ты за него в ответе. И если ты сделаешь ему больно или разобьешь сердце, обещаю, ты об этом пожалеешь. Виктор встает с кресла и делает пару шагов к кухне, берется за ручку, произносит, не оборачиваясь: - Я вернусь через десять минут. Подумай, и мы продолжим. Дверь за блондином закрывается. Юра с грохтом ставит на стол чашку с чаем. - На, блин, пей! Виктор смотрит на чашку с собачкой, вдыхает аромат и со счастливой улыбкой сгребает мальчишку в объятия, целует в макушку. - О-о, милый! Ты сохранил мою чашку! И помнишь, какой чай я люблю! - Фу, Виктор! Я уже жалею, что написал тебе! - Неправда. А теперь садись и рассказывай, что произошло. Кто обидел моего мальчика? - Я сам кого хочешь обижу, ты же знаешь. - Знаю. И все-таки. - Виктор... Молодой человек с удивлением смотрит, как сжимается на стуле в комок его Юра, краснея и прячась за челкой, как неуверенно и нервно теребит край футболки. Это так непривычно и трогательно. - Я привязался к нему. Очень сильно. Не знаю как и почему. И я не хочу, чтобы он уходил. Мне страшно опять быть одному. Сердце предательски колет, и Виктор с трудом удерживается от желания обнять мальчишку. Нельзя. Юрочка сильный. - И это все? Котеночек, все очень просто. Удержать ты его не сможешь, ведь у него есть семья. И, конечно, он захочет с ней видиться. Значит, надо сделать так, чтобы он сам не захотел уходить, вот и все. Ведь твой кот никуда не уходит. - Коту некуда идти! - За окном целый мир, мой мальчик. - Я не знаю, что делать, чтобы он не ушел... - Но кот-то все еще рядом. - Но я ничего не делаю! - Вот и не делай, сладкий, - Виктор со смешком поднимается, забирая чашку. - Ты умный мальчик, сам все поймешь. - Виктор, ты бесполезный! Ненавижу тебя! Мужчина со смешком возвращается в комнату, делает глоток чая, глядя на Отабека. - На чем мы остановились? «Я пришел к тебе» - как лезвием по венам. Остро и отрезвляюще. Отабек смотрит на улыбающегося Виктора непонимающе и удивленно, а потом до него доходит. Никифоров заботится о Юре. А тот говорил с ним об «особенных друзьях». Естественно, что Виктор приехал поговорить с ним. Отабек не чувствует страха или беспокойства. В нем растет уверенность, потому что он готов обороняться, как бы глупо это ни звучало. Он наблюдает за Юрой и Виктором, кусая губы. «Твоим парнем» заставляет Отабека вздрогнуть и отвести взгляд. Они смотрятся так со стороны? Виктор шутит? Отабек чего-то не понимает? Эта ситуация такая странная, такая необычная, а Виктор из веселого и милого вмиг становится даже пугающим... Алтын не знает, что и думать. Нужно ли ему готовиться к чему-то плохому? Казах смотрит, как выбегает из комнаты Юрий, и не может сдержать вздоха. Он садится на кровать, напряженный, с холодным взглядом и полной готовностью слушать. Потому что это Виктор. Потому что «папочка», потому что Плисецкий сам позвал его. Он внимательно смотрит на Никифорова и сжимает зубы, слушая его. Он понимает то, о чем говорит мужчина, видит все сам, но никак не может предугадать, к чему ведет Виктор. И ему становится не по себе. Потому что кажется, что Виктор знает о них все, понимает каждую эмоцию, видит скрытые желания, тогда как они сами не могут разобраться во всем. И это не та проницательность, какой обладал Жан. Это что-то абсолютное и пугающее. Отабек задерживает дыхание, чувствуя, как быстро бьется его сердце. И его словно пронзает молнией. Ни один мускул на его лице не двигается, но в глазах плещется шок и нарастающая паника. Этого не может быть. Допустил... чтобы Юрий влюбился?.. Влюбился? Отабек не может двинуться, не может вздохнуть. Это неправда. Виктор ошибся. Мужчина выходит из комнаты, а Отабек судорожно вздыхает. Одно слово, которое засело в его голове. Оно колоколом стучит внутри, заставляя содрогаться всем телом. Виктор сказал, что только Алтын не видит, что происходит с Юрой. И Отабек ничего не может сказать против. Потому что он не понимает даже самого себя, что уж говорить о том, что чувствует Плисецкий? Уверенности словно и не было – сейчас ладони казаха дрожат, и он вынужден сжать их в кулаки. Так крепко, как только может. До боли. Нисколько не помогает. Разве это возможно? Чтобы Юрий... влюбился? Влюбился в Отабека? Если Плисецкий не знает ничего о чувствах, если не может разобраться, то возможно ли, что он ошибочно принимает влюбленность за ту самую особенную дружбу? Брюнет больно кусает губу и закрывает лицо руками. Сознание твердит о том, что он не может просто так довериться словам Виктора, но в глубине души он понимает, что Никифоров лучше знает Юрия, что между ними есть связь. Он просто не может в это поверить. Если Юрий влюблен в него, но сам этого не понимает, то что Отабеку следует делать? А что, собственно, он чувствует сам? Если то, о чем говорит Виктор – правда, то взаимны ли чувства Юрия? Отабек хочет всегда быть рядом, хочет касаться, обнимать, хочет целовать и согревать по ночам, хочет заботиться, поддерживать, хочет быть причиной улыбки Юрия, хочет заставлять его чувствовать себя счастливым. Это оно? Мысли роятся в голове, путаются, и Отабек не может точно сказать – напуган он или рад. Или все сразу. Но одно он знает точно – после этого разговора отношение казаха к Плисецкому не изменится. Он не хочет, чтобы Юрий страдал из-за этих чувств, но он не знает, что ему делать. Просто быть рядом будет достаточно? Когда Виктор заходит в комнату, Отабек поднимает на него такой беспомощный взгляд, что мужчина вскидывает бровь, вновь опускаясь в кресло. -Я знаю, что появился в жизни Юрия совсем недавно, знаю, что мне пока трудно доверять, - Отабек сжимает кулаки и смотрит на Никифорова, может быть, совсем потерянно, но в его голосе слышится уверенность. - Но я хочу, чтобы он был счастлив. Я готов сделать для этого что угодно. Готов быть другом, если ему так легче. Готов любить его темные стороны. Готов ждать. В его тоне чувствуется железо. Потому что он честен. Потому что это то, в чем он полностью уверен. -Я не могу разобраться в своих чувствах, - уже тише говорит Отабек, а Виктор смотрит без улыбки, его яркие глаза словно прожигают насквозь. - Но с Юрием... это что-то особенное. Может, я влюблен в него? Не знаю. Алтын криво усмехается, отводя взгляд. Он рад такой возможности выговориться, рад, что это именно тот человек, который беспокоится о Юре. Виктор смотрит на него с совершенно нечитаемым выражением лица, но это нисколько не пугает Отабека. Если бы не Никифоров, то он, наверное, никогда бы не задумался о своих настоящих чувствах. Виктор ждал, давал Отабеку возможность закончить. -Я не буду давить на него. Понимаю, как ему должно быть трудно, - голос Отабека совсем тихий. - Но я уйду только если он сам этого захочет. Буду для него «особенным» другом. -Но ты ведь понимаешь, что это не может продолжаться вечно? – вздыхает Виктор, сверкая глазами поверх чашки. - Когда-то тебе придется открыться. Мужчина тихо смеется, видя потерянное выражение лица Отабека. -Мне кажется... мы должны дойти до этого постепенно, – Алтын ерошит волосы, не веря, что говорит об этом. Он осознает все это прямо сейчас, и это так неожиданно. Он знал все уже давно, так почему открылся для этого только сейчас? – Я ведь не могу свалить на Юрия все сразу. -Верно, - теперь Виктор улыбается по-доброму, словно довольный ответом Отабека. - Будь рядом. Вселяй в него уверенность. И, думаю, мне не нужно говорить с тобой о том, что Юрию всего пятнадцать и руки распускать не стоит? Снова этот пугающий тон и холодный взгляд. Теперь Отабек не теряется, потому что сам думал об этом. Дал себе обещание, что даже близко к этому не подойдет. Он кивает, и Виктор улыбается. -Вот и отлично, - он легко поднимается на ноги. - Надеюсь, ты услышал меня. Подумай обо всем этом хорошенько. Мужчина подмигивает и снова уходит на кухню. Отабек слышит его веселый голос и шумно выдыхает. Опустошен. Удивлен. Не ожидал от себя такого. Что это только что было? Он откровенничал с Виктором? Он признал свои чувства?.. Он сказал, что влюблен в Юрия? Отабек опирается локтями о колени и прячет лицо в ладонях. Это просто не может быть правдой. Он не был готов к такому. Будь рядом. Он хочет этого. Хочет, чтобы Юрий был уверен в нем. Хочет, чтобы он доверял Отабеку. Брюнет понимает, что легко не будет. Он ведь первый для Юрия – это заставляло сердце биться быстрее, а живот приятно сводило. Они должны быть уверены в своих чувствах, чтобы решиться открыться друг другу. Отабек будет ждать. Будет тем самым о с о б е н н ы м другом. Потому что хочет для Юры только лучшего. Потому что хочет держать его ладони в своих руках. Хочет, чтобы он улыбался. Он сидит так еще некоторое время. Отабек ловит себя на том, что глупо улыбается, словно чувствуя облегчение. Теперь предстояло самое главное испытание – посмотреть Юре в глаза. Он прислушивается к голосам и думает над тем, стоит ли ему заходить на кухню. Потом он слышит смех Виктора и улыбается сам. Голова болит от бесконечных мыслей, но ему определенно стало легче. Он еще не до конца переварил все то, что на него вмиг свалилось, но то был маленький шажок к чему-то большему. Отабек видит, как к нему подходит кот – смотрит с недовольством, словно спрашивая о том, уверен ли Алтын в своих чувствах. Ах, если бы он знал... Парень протягивает руку и вперед, и кот, посмотрев на вытянутые пальцы, тычется в них носом, но тут же отходит, дернув пушистым хвостом. Это было предупреждение или одобрение? Отабек хмыкает и падает на кровать. Это все просто не укладывалось в его голове. Как он мог не задумываться обо всем этом раньше? Если они целовались... Если Юрий сам целовал его – это ведь не могло произойти без особенных чувств? Плисецкий в самом деле может быть влюблен в Отабека? Алтын не мог в это поверить. Юра сидит на кухне тихонько, прислушиваясь к голосам в комнате. Не подслушивает, нет, просто считает, что имеет право знать, о чем говорят Виктор и Отабек. Отчего-то блондин уверен, что они говорят о нем. Чутье, мания величия – плевать. Он уверен. Но как назло говорят тихо. Словно знают, что он подслушивает. Ну и к черту их! Юрий злится, почти срывается с места, собираясь потребовать ответа, о чем они там секретничают, но Виктор с довольной улыбкой возвращается, ставит чашку на стол. - Чай остыл. - И что?! - Придется возвращаться к Юри. Он не дает остыть. Ни чаю, ни мне. Плисецкий заливается краской, а Виктор смеется. Почему-то такие разговоры раздражают Юру и заставляют краснеть. Он со злостью хватает чашку, почти бросая ее в раковину. - Я позвал тебя помочь, а ты… - … а я помог. Разве нет? - Нет, конечно! Чем ты помог? Сказал быть собой? - Именно. Ты умный мальчик. Я уверен в тебе. А теперь… Что вы танцуете с Отабеком? Голос Виктора ласковый, насмешливый, обволакивающий, проникающий глубоко-глубоко. От него не по себе. Плисецкий краснеет, моет чашку отчего-то дрожащими руками, бурчит: - Словно ты не знаешь. - Откуда мне знать? - Я танцую балет, а он… свои танцы. - М-м… Уверен это что-то потрясающе прекрасное, наполненное чувствами и трогающее до глубины души. - Обычный танец. - Ты – и обычно? Я слишком хорошо тебя знаю, Юрио. - Не называй меня так! - Хорошо-хорошо, фея с глазами солдата. Чашка летит в стену, почти задев Виктора, разбрызгивая капли воды и осколки. Мужчина смеется, хватает Юру за руку и тянет к себе, тискает. - Ты ж мой маленький котенок! - Не твой и не котенок, пусти, идиот, пока не избил тебя! - Пожалуйся Отабеку. Уверен, он будет рад стать твоим защитником. Юра матерится, отворачиваясь, а в дверях появляется Алтын, пришедший то ли на шум, то ли услышав свое имя. Внимательно оглядывает кухню, задерживая взгляд на госте, делает шаг к Плисецкому, но сдерживается, останавливаясь. - Все хорошо? - Все прекрасно. Рад был вас видеть, дети мои. Мне пора к моему Юри. Так что простите, пойду. Увидимся на вашей премьере. Виктор проходит в коридор, одевается. Казах идет его провожать, видя, что Юрий слишком зол и даже не хочет выходить. - Не смей приходить! - Обязательно приду! – снова смех. – И принесу вам цветов. Сладких снов, милые. Отабек, помни, что ты мне обещал. Тот серьезно кивает, жмет протянутую руку и закрывает дверь. Возвращается на кухню. Юра собирает осколки. Отабек подходит, легонько касается его плеча. - Тебе помочь? - Сам справлюсь. Что ты ему обещал? - Не делать тебе больно. - Пф, словно ты можешь! Голос уверенный, но в глаза казаху блондин не смотрит. Выкидывает осколки, моет руки и трет глаза. - Пойдем спать? Завтра очень много работы. Как обычно. Пойдешь утром к семье?