Будь со мной. Танцуй со мной.

Отабек смотрит в потолок и не может понять, чего в нем больше – беспокойства или совершенно глупой радости. Столько мыслей, столько эмоций. Он никогда не чувствовал себя таким потерянным и уверенным в себе одновременно. Какая-то невероятная, просто дикая смесь, которая заставляла кровь кипеть, а сердце стучать в бешеном ритме. А еще ужасно хочется поцеловать Юрия. Так, чтобы тот хватался за Отабека дрожащими руками, чтобы прижимался ближе и тихо стонал Алтыну в губы. Чтобы понять, что тот чувствует. Чтобы понять, что чувствует он сам. Дальше все как в тумане, потому что все, о чем думает Отабек – слова Виктора. Это все было так сложно осознать, сложно было в это поверить. Да, Алтын с самого начала видел в Юре кого-то большего, чем друга, потому что понимал, что испытывает к нему совершенно иные чувства, но мысль о том, что их особенная дружба – нечто другое, совершенно сбивала с толку. Нет, они друзья. Друзья, которых тянет друг к другу, которые... любят друг друга? Их дружба в самом деле особенная. И Отабеку это нравилось. Кого еще он мог целовать и хотеть, в то же время называя другом, совсем не принижая их отношения? Он смотрит на Юрия и понимает, что ничего не изменилось. Да, может быть, разговор с Виктором заставил Отабека задуматься, но он ведь все это знал. Знал о собственных чувствах, в нем уже давно жила надежда насчет их с Плисецким отношений. Так чего он боится? Почему сейчас чувствует неловкость? Казах вздыхает. Слова Юрия отдаются внутри него странным неприятным напряжением. Это странно, что ему немного грустно от мысли о том, что он не может сделать Юре больно? Плисецкий в самом деле так считает? Это ведь... хорошо? Отабек хотел, чтобы это было так, но вместе с тем желал, чтобы все было наоборот. Это заходит слишком далеко. -Не пойду. Мадина будет на учебе, а мать... – Отабек запинается, вспоминая ее взгляд и слова, - не буду тревожить их. Думаю, нам стоит выспаться. И... я бы хотел побыть с тобой, если ты не против. Брюнет смотрит на Юрия уверенно, словно произнес последнюю фразу чисто из вежливости. Потому что ему не хотелось никуда идти. Пусть они и проводили почти все время вместе, ему было мало. Он хотел смотреть на сонное лицо Юрия, готовить ему завтрак и никуда не спешить, наслаждаясь спокойствием. Вместе. Почему-то после разговора с Виктором желание быть рядом с Плисецким возросло так сильно, что, кажется, ощущалось физически. Он не может сдержаться – делает несколько шагов вперед, останавливаясь совсем близко к Юре. Смотрит внимательно и в который раз думает о том, какой он красивый. Сердце сжимается от желания крепко обнять. И Отабек обнимает. Осторожно, но сильно прижимает к себе так, чтобы не было и мысли вырваться. Тепло к теплу. Алтын устраивает голову на плече Юрия и несколько секунд просто не дышит. Хочется еще ближе, больше, потому что сердце словно разрывается от нежности и желания. Отабек почти сразу отпускает Юру, потому что знает – если продолжит, то не сможет остановиться. Это им сейчас не нужно. Только не после всех этих давящих и сбивающих с толку мыслей. Может, им пока стоит побыть обычными друзьями? Хотя бы остаток этого дня? Отабек невольно думает о завтрашнем продолжении танца и вновь тяжело вздыхает, делая несколько шагов назад, чтобы не поддаться соблазну снова. -Да, спать, - его голос глухой, потому что мысленно он не тут, не в этой комнате, пропитанной напряжением. Он тут же идет в комнату и словно робот стягивает с себя футболку, но остается в штанах, решая не подливать масла в свой собственный внутренний огонь. Он обещал себе, обещал Виктору. Сдерживать свои низкие желания было не очень легко, но он должен был. Д о л ж е н. Он ждет, пока устроится Юрий, а потом, выключив свет, забирается под одеяло сам – его вдруг передергивает, когда он вспоминает, как сидел тут, слушая Виктора. Сердце стучит гулко, и Отабек делает глубокий вдох. Алтын поворачивается лицом к Плисецкому и смотрит на него. Тут же становится спокойно и легко – Юра рядом, а о большем сейчас Отабек и не смеет просить. Он, может, хотел большего, но возможность просто смотреть на Юрия, ощущая болезненную нежность внутри – словно дар. И казах рад этому. Он чувствует, как сон опускается на них обоих. Слишком устали сегодня, слишком много всего произошло. Тишина словно обволакивает. Отабек двигается ближе и уже привычно обнимает Юрия, согревая и словно закрывая его от внешнего мира. -Юра, - тихо шепчет он сквозь дремоту, ощущая дикую необходимость в таком откровении, - Я не хочу, чтобы мы были вместе только из-за танца. Я боюсь, что все закончится, когда ты станешь примой. Он хочет сказать что-то еще, что усталость наваливается на него мертвым грузом – он засыпает, так и не дождавшись ответа от Юрия. Юра сонно приоткрывает глаза, вслушиваясь в тихие слова Отабека. Какое-то мгновение они звенят в тишине, а потом накрепко впечатываются в мозг, в память, в душу, в самое сердце. И это настолько жестоко, обидно и больно, что Юра не может заснуть. Отодвигается, переворачивается на спину и смотрит в потолок. Вот как Алтын думает о нем. Боится, что Плисецкий его использует, чтобы добиться цели, чтобы потом выкинуть, как ненужную вещь. Словно не понимает, что они - друзья. Особенные друзья. Юра не целует кого попало, не пускает в свой дом, не доверяет себя. А он.. он... Злость душит. Хочется кричать, хочется избить Отабека, врезать ему как следует, чтобы мозги на место встали. Как Юра сможет удержать его, если казах в нем не уверен? Парень тихо встает, перелезает через Отабека и уходит на кухню, прикрыв дверь. Чай, интернет, котики, соц.сети. Виктор. "Почему не спишь?" "Не хочется". "Что случилось?" "Ничего. Не лезь." Юрий откладывает телефон, стараясь игнорировать сообщения, медленно пьет чай. Телефон опасно вибрирует, двигаясь к краю стола. Блондин подхватывает его в последний момент, с руганью и удивлением понимая, что куча сообщений не от его "папочки", а от канадца. Невыносимого, высокомерного Жана. Сначала тупые шуточки и пошлости о том, что Отабек ему не дает заснуть и лежать больно, а потом, минут через десять, поняв, что Плисецкий не отвечает, тон меняется.Как и вопросы. "Почему не отвечаешь? Что-то случилось? У вас проблемы? Бека обидел? Я могу приехать, только скажи. Эй, тигр, покажи свои зубки, ну же, я волнуюсь" и прочее в таком духе. Плисецкий закрывает глаза. Почему же все лезут? Зачем? Они ведь только делают хуже, забираясь в душу, пытаясь сделать его слабым. Нельзя, нельзя. Он сильный, у него глаза воина. Смешок. Юра быстро набирает ответ. "Мишка спит. А коты ночные животные. И любят одиночество, а не крики павлинов. Не мешай мне продумывать завтрашний день. У нас репетиция". Он отключает интернет. Наушники в уши, видео на повтор. Смотрит внимательно, записывает, делает пометки. Завтра они дойдут до конца. Через эмоции и смущающие действия. Справятся. Юре будет легче, ведь он никак не может забыть слова Алтына, вызывающие обиду и злость. Время уже около двух. Плисецкий возвращается в комнату, смотрит на кровать. Злость душит, гордость толкает в сторону кресла, запрещая ложиться рядом. Но так он не выспится. Потому блондин вздыхает, укутывается в толстовку и, натянув капюшон, ложится у стены, спиной к казаху, поверх одеяла. Обида - тоже слабость. И он никак не может с ней справиться. Плисецкий спит плохо. Вздрагивает, сжимает и разжимает руки, мечется по кровати. И когда звенит будильник, вскакивает с криком. Отабек спит хорошо и спокойно, словно чувствуя облегчение от своего мини-признания. Ему было трудно признавать это – он боялся. В самом деле. Боялся, что им обоим только кажется, что их связывает большее. Боялся, что они просто не смогут поддерживать отношения, потому что у Юрия свои танцы, постановки и соревнования, а у Отабека – свои. И, может, когда-то в нем была легкая неуверенность в том, что он нужен Юре, да, но сейчас она растворилась, как дым в воздухе. Они целовались. Виктор видел в поведении Плисецкого влюбленность. Отабек просто не мог не поделиться своими страхами, потому что Юра стал так нужен, так важен. И Алтын знал, что сделает все, чтобы остаться, но как он сможет противостоять Юре, если тот захочет, чтобы он ушел? И все это было так запутано, так сложно и казах решил, что лучше не молчать. Кажется, тогда он хотел сказать, что не собирается отпускать Плисецкого, но усталость была сильнее. Алтын вздрагивает и резко выныривает из-под тяжелой пелены глубоко сна, услышав вскрик. Он приподнимается на локтях и обеспокоенно смотрит на Юрия, одетого в толстовку. Неужели замерз? Почему не прижался к Отабеку? Алтын хмурится, чувствуя сквозь остатки сна что-то неладное. -Что случилось? – хрипло произносит он, внимательно наблюдая за Плисецким, который, кажется, всеми силами старается быть дальше от Отабека. Он сделал что-то не так? Насколько он помнил, день закончился неплохо. Неужели что-то в последних словах казаха задело Юру? Или Алтыну поведение Плисецкого только кажется странным? Он смотрит, как блондин слезает с кровати, а потом, тяжело вздохнув, падает обратно на подушку. Отабек чувствует нарастающее беспокойство, хотя понимает, что все это беспочвенно. Может, ему всего лишь кажется, что он немного понимает Юрия? Он лежит под одеялом еще несколько долгих минут, отгоняя последние остатки сна, а потом берет в руки телефон – несколько сообщений в беседе, оповещения из инстаграмма, а еще сообщение от Жана – «Снова ты плохо обращаешься со своей принцессой?». Цифры рядом – поздняя ночь. Алтын недоверчиво смотрит на сообщение и чувствует, как к беспокойству примешивается жгучее чувство, заставляющее со злостью сжать телефон. Неужели ревность? Отабек понимает, что глупо ревновать к Леруа, особенно вспоминая их последнюю встречу, ведь Юрий наверняка не питает к канадцу светлых чувств. Но что это сообщение значит? Юра с Жаном говорили? Что вообще произошло? Отабек садится и сжимает зубы. Слышит, как из ванной выходит Юрий, и сам идет умываться. Он долго стоит у зеркала и ощущает, как огромный поток мыслей болезненно откликается в нем. Алтын знает, что не должен делать выводы так рано. Это глупо. И он, кажется, успокаивается. Он спокоен ровно до того момента, пока не входит на кухню. Напряжение, о которое можно сломать нож – Отабек словно задыхается, теряет всю уверенность в том, что все хорошо. Их утро проходит в такой тишине, что Алтын готов поклясться – он слышит, как по его сосудам бежит кровь. И он непроизвольно напрягается, снова думает о сообщении, о том, что сделал не так – все это копится, слепляется, словно огромный снежный ком. Но Отабек не пытается разговорить Юрия – чувствует странное нежелание лезть в голову к Плисецкому. Он решает дать ему еще немного времени, чтобы тот, может, решился что-то объяснить? Но дальше только молчание. Молчат, пока завтракают. Молча сидят после – Отабек решает расчехлить гитару, чтобы нарушить эту ужасную тишину, но звуки кажутся такими неприятными и раздражающими, что казах быстро бросает эту затею. Молча собираются на тренировку, молча выходят из квартиры и молча добираются до балетной школы. Отабек злится. Злится на то, что Юра молчит, злится на себя за невозможность понять. Отличное начало тренировки. В то время, пока Плисецкий забирает ключ от зала, Алтын замерзшими руками выуживает из кармана вибрирующий телефон и принимает вызов – Крис. -Ответь мне, Алтын, почему Жан снова стал так отчаянно искать встречи с твоим Юрием? – его голос веселый, но Отабек чувствует волнение. Казах едва не пропускает ступеньку на лестнице. -Что? О чем ты? -О том, что только что он предлагал мне позвать вас на «дружескую» встречу, - Отабек хмурится и вздыхает. - Сказал ему, что поговорю с тобой. Но тут и думать нечего, да? Брюнет выдыхает и заходит в пустой и прохладный зал за Юрием, который казался невероятно далеким и смертельно обиженным. -Не говорил, зачем ему это? – Отабек скидывает сумку на пол, наблюдая за Плисецким. -Клялся, что хочет просто посидеть всем вместе, но ты же его знаешь, - Крис тяжело вздыхает и продолжает как-то печально. - Кажется, он повернулся на этом. Ты мне так и не рассказал, что у вас произошло, но тут и так ясно, что это тяжелый случай. -Спасибо, что сказал мне, Крис, - Отабек пальцами свободной руки потирает переносицу. Этого еще не хватало. Кажется, в прошлый раз Жану все доступно объяснили, а он все никак не унимается. -Просто прижми своего котенка к себе покрепче и не отпускай, ладно? – Крис смеется, слыша раздраженный вздох Алтына, в котором просыпаются воспоминания о вчерашнем разговоре с Виктором – второй мужчина, который дает советы насчет их отношений с Юрой. – С тебя должок. -Я запомнил, - невесело усмехается Отабек и слышит гудки. Алтын смотрит на Плисецкого, который уже разминается. Слишком много вопросов, слишком много эмоций, которые просто разрывают изнутри. А еще эта ревность, совершенно глупая, но жгучая... Отабек вдруг думает о том, что если они начнут этот разговор – репетиции конец. Казах не сможет не сказать о Жане, а это поведет все глубже в злость. Лучше холодное отчуждение, чем злость и еще большая обида. Алтын разминается, стараясь не думать обо всем этом, он вспоминает уже пройденные ими элементы, предстоящие... Танцуют словно роботы, лишь иногда обмениваясь сухими фразами. Отабек злится еще сильнее, потому что теперь Юра не смотрит в глаза, делает все профессионально, но совсем не так, как раньше. Еще один раз прогнать первую часть – и они приступят к самому сложному, но это уже не кажется казаху таким волнующим. Он так больше не может. Отабек тоже хорош – знает, что Юре сложно открываться, поэтому закрылся тоже, вместо того, чтобы попытаться успокоить его. Степи терпения Алтына резко становятся крохотной точкой – Отабек сжимает зубы, полный решимости. Он думал, что это отчуждение поможет, но это напрягает еще сильнее. Последняя поддержка. Вместо того чтобы выпустить Юрия из своих рук, он удобнее перехватывает его и приближается к свободной стене – опускает явно возмущенного Плисецкого и перекрывает пути к отступлению, уперевшись руками в стены по обе стороны от светловолосой головы. Теперь они точно поговорят – хочет этого Юра или нет. Отабек слишком зол и вымотан этим напряжением между ними. -Расскажи мне, - говорит он довольно мягко, но уверенно, а в его глазах блестит суровый холод. Он редко выходит из себя настолько, чтобы принуждать людей к чему-либо. Но сейчас, кажется, другого выхода просто не было. - Если ты обижен на меня, то я хочу знать, что сделал не так. Или что-то произошло? Я хочу знать. Утро не задалось.Звенящая тишина, пропитанная напряжением, боязнь сказать или сделать лишнее, страх посмотреть в глаза или коснуться, потому что тогда обида душит, а из горла рвутся ругательства и вопросы. Им нужно станцевать. Нужно быть готовыми завтра. И они танцуют. Но это мертвый танец. Без чувств, без эмоций, без страсти. Словно они с Отабеком - всего лишь красивая инструкция, по которой нужно учиться. Им нужно двигаться дальше, Юра собирается сказать именно это, когда они закончат уже много раз пройденный кусок, но его почему-то не отпускают после поддержки, тащат куда-то и прижимают к стене. Нет, не прижимают, не то слово. Он сам вдавливается в нее, глядя огромными глазами на Алтына, поставившего руки по бокам от его головы. Почему так страшно и волнительно? Сердце грохает в голове, мешается в горле, он задыхается, царапая пальцами стену в поисках опоры и поддержки, не сводя широко распахнутых глаз со своего партнера. От тихого, мягкого, вкрадчивого голоса мурашки по коже и слабость. Вот. Вот что Юре было нужно - сила. Понимание того, что его человек способен укротить агрессию тигра, способен справиться с капризами принцессы, способен удержать фею на земле. Если бы не слова Отабека вечером, Плисецкий бы бросился ему на шею и расцеловал, но сейчас он только сжимает кулаки и пытается оттолкнуть парня, внезапно понимая, что Отабек сильнее. Слабый, слабый, слабый. Как ни посмотри - слабый. Бросает в жар, потом - в липкий холод. И Юрий сдается, становится слабым. Обрушивает на Отабека ураган ощутимых ударов, по плечам, рукам, груди. Кричит, а из глаз предательски текут слезы, голос дрожит. - "Я боюсь, что все закончится, когда ты станешь примой" - так ты сказал, да? Почему ты, как все, думаешь обо мне так плохо? Избалованная капризная принцесса, которая пользуется людьми для достижения своих целей. Поможешь мне - и я выкину тебя или уберу, как ненужную игрушку? Как ты вообще мог так сказать? Словно ничего не значишь для меня! Я танцую с тобой, готовлю завтраки и ем то, что готовишь ты, засыпаю рядом с тобой, даже позволяю гладить кота, а ты... ты бесчувственный баран! Быть слабым и плакать так стыдно, что Юра разворачивается, утыкаясь лбом в стену, обхватывает себя руками и беззвучно плачет, сжимая свои плечи. - Уходи. Пожалуйста. Не хочу, чтобы ты видел меня слабым. Отабек смотрит в эти широко распахнутые глаза, полные непонятных ему чувств, и невольно придвигается чуть ближе, словно загипнотизированный красотой и мимолетной открытостью. На секунду ему показалось, что он разглядел в чувствах Юрия какую-то искру, но она тут же потонула в раздражении, когда блондин попытался оттолкнуть Алтына. Тот даже не пошевелился, потому что без объяснений отпускать Юру не собирался. Отабек терпеливо ждет. Он ожидает всего, что угодно, и совсем не удивляется, когда Плисецкий начинает его бить – со сжатыми зубами просто ждет, позволяя ему выпустить гнев. Но слез он не ожидает никак. Брюнет замирает на секунду, задерживая дыхание. Вся его суровость растворяется, когда он видит, как блестят глаза Юры. Сердце болезненно сжимается, и Отабек выглядит таким потерянным и беспомощным. Он обещал себе, что не будет делать Юрию больно, но вот он стоит перед ним и... плачет. Это неправильно, но на секунду в Алтыне вспыхивает ужасное чувство – удовлетворение, потому что именно он смог вызвать в Юре такие сильные эмоции, заставить показать свою слабость. Но это ощущение сгорает в чувстве вины, болезненной нежности, и все, что ему сейчас хочется сделать – прижать этого ребенка к себе, позволяя плакать на своем плече. Но он, вслушиваясь в слова, понимает, что только сильнее разозлит Плисецкого. Осознание ошибки приходит постепенно, с каждым горячим словом отпечатываясь в памяти, как болезненные удары. Он вкладывал в свои слова совсем другой смысл, но теперь он понимает, как все это звучало. Теперь слышит в этом сомнение и начинает сомневаться сам. Что же он наделал? Обещал заботиться и заставлять улыбаться, но довел до слез, заставил обнажать душу. Но только теперь он до конца осознает, что чувствует к нему Юрий. Это звучит так доверительно, так искренне, что сердце Отабека пронзает болью – неужели он настолько важен? Конечно, какой же он дурак. Он совсем не думал о том, что говорит, не думал, что может увидеть за этими словами Юра, который один, всегда один. И это ужасно – казах понимает, как трудно было довериться, открыться... Он тихо вздыхает и отнимает руки от стены, немного отстраняясь от Юры. Что же ему теперь делать? Он чувствует себя таким беспомощным. Они не понимают друг друга, причиняют боль, закрываются. И Отабек хочет это изменить. Он тяжело сглатывает, глядя на хрупкую фигуру и трясущиеся от плача плечи, и кусает губы, чувствуя, как у самого начинает жечь глаза. Алтын наклоняется, приближается, и просто утыкается лбом в острое плечо. Ничего больше. Устало, доверительно. Юра может оттолкнуть, если захочет. -Нет. Я останусь. Не уйду от тебя, - его голос дрожит от ужасного чувства вины, от боли и дикого желания быть рядом. - Ты не слабый, ты такой... Не могу поверить, что ты настолько смелый, что рассказал мне обо всем. Спасибо. Он поднимает голову и снова тяжело вздыхает. Смотрит на сжавшегося у стены мальчика – сейчас он выглядит на свои пятнадцать, потому что маленький, такой хрупкий... Отабек не может смотреть на то, как плачет его котенок. Он легко, но уверенно тянет его за плечо, мягко прося развернуться, но, конечно, встречает сопротивление. -Я не сомневался в тебе, Юра, не думал, что ты выбросишь меня. Я сомневался в нас. Посмотри на меня, - снова уверенный и требовательный тон, смешанный с нежностью. Он все же поворачивает Плисецкого к себе лицом, тут же обхватывая мокрое от слез лицо, чтобы встретиться взглядами. - Мы с тобой оба такие глупые. Даже поговорить не можем нормально. Я боюсь, что обстоятельства разлучат нас, потому что прима – это большая нагрузка, постановки и новые партнеры. У меня учеба, скоро начнутся новые тренировки. А если мы постоянно отталкиваем друг друга, то как сможем и дальше быть вместе? Я просто хочу, чтобы мы научились находить точки соприкосновения, научились открываться, не делая друг другу больно. Давай сходим с тобой прогуляться, пройдемся по магазинам, посмотрим кино, не думая о танцах? Как друзья. Чтобы больше узнать друг о друге. После этих слов Отабек с нежностью целует щеки Юры – мокрые и соленые. Он как бы извиняется за причиненную боль, сцеловывая ее с нежной кожи, а потом лбом прижимается ко лбу блондина, закрывая глаза. Близко, нежно, но держит Плисецкого так, чтобы тот знал – он ни за что не отпустит. -И даже если выбросишь меня, я не уйду, - выдыхает он, поглаживая большим пальцем щеку Юры. - Буду спать под твоей дверью. И он, грустно улыбаясь, легко касается губами губ мальчика – нежный поцелуй, подтверждение искренности его слов. Потому что сейчас он осознает, что так и будет – не сможет уйти от Юрия, даже если тот захочет. Это больно осознавать, но он привязался так сильно... Он нужен до безумия, до трясущихся рук и слез. Он не углубляет поцелуй, просто проводит языком по губам Юры, тут же отстраняясь, но не отпускает – все прижимается лбом, тяжело дышит, ожидая реакции – он был готов к тому, что его оттолкнут, ударят, не поверят. Он был готов. Он не слышит, что говорит Отабек. Что-то тихое, ласковое, успокаивающее. Потихоньку смысл слов доходит, заставляя успокоиться. Но он не верит, боится поверить. Юра словно сломанная кукла, которую поворачивают, целуют, прижимают. С которой можно делать все. И это позор. Это ужасно и отвратительно. - Ты не слушаешь меня, Отабек. Не слышишь. Я просил уйти. Чтобы я успокоился и снова стал сильным. Чтобы мы сделали вид, что ничего этого не было. А ты... Грустный смешок, Плисецкий отстраняется, подходит к лавочке, где лежит телефон, собираясь включить запись. - Я понял, почему у меня никогда не было друзей. Потому что друзья делают слабыми. А я не могу себе это позволить. Потому что все уходят. Блондин оборачивается, с вызовом глядя на казаха. - Не говори, что всегда будешь рядом. Просто обещай, что будешь рядом так долго, как сможешь. Как и я. А теперь - с начала и дальше. Юрий всеми силами старается делать вид, что все как раньше, но что-то изменилось, появилось что-то такое хрупкое и колющее изнутри и снаружи, что больно и страшно. Но ничего, он же балерина, не первый раз ему балансировать. Юрий собирается уже нажать на кнопку воспроизведения, как телефон начинает вибрировать. Парень с раздражением открывает сообщение и с шумным выдохом закрыл глаза. "Принцесса, я чувствую, что тебе плохо. Давай посидим в кафе? Я даже позволю себя ударить". Плисецкий не отвечает, но удаляет сообщение, воровато бросая взгляд на Отабека. Подходит к нему, серьезно смотрит в глаза. - Тебе нужно что-то сделать со своим другом. Я серьезно. Я не уверен, что он тебе друг. И не уверен, что хочет дружить именно с тобой. Ноль тактичности. Ноль продумывания действий. Как будет теперь танцевать Алтын - не думает. Просто включает музыку и становится в позу, машет головой. - Погнали. Надо работать.