Будь со мной. Танцуй со мной.

Все так спокойно и уютно, так по-домашнему, словно у Юры действительно есть семья, где тебя любят, где заботятся, где и обед сделают, и лекарств купят, и котика принесут. Вон он, кстати, крутится у ног, мяукает. Пётя, как глава дома, что-то мурлычет тихо рядом, подталкивает носом к миске с едой, вылизать пытается. Идиллия, блин. Вот только что ж ему так муторно, что даже глаза на Отабека не поднимешь и есть не хочется, пусть и вкусно безумно. Отабек убирает посуду молча, словно чувствуя настроение Плисецкого. - Чем займемся? Ну вот. Понеслось. Юра откидывается назад, прислоняясь спиной к стене, прикрывает глаза, хрипло смеется. - Мы поговорим. Серьезно поговорим, Бек. Вот теперь бы с силами собраться. Как было бы просто, будь у него нормальный голос. А сейчас он словно заставляет к себе прислушиваться и без того напрягшегося казаха. И не посмеешься - кашель душит, и не покричишь. Ладно. Поехали. Юра поворачивается и смотрит в глаза Алтына. Он начинает понимать его чувства по глазам, пусть и слабо, пусть и не показывает ничего Отабек, как обычно прячется за маской невозмутимости и спокойствия. - Во-первых, перестань меня закармливать. Ты очень вкусно готовишь, правда. Но пойми, я бальник, я парень, я должен быть лучше девчонок, мне нужно поддерживать форму. Тем более, я меняюсь. Я так боюсь, что мой прыжок станет меньше... Ему действительно страшно. До дрожи. Он больше ничего не умеет. - Я могу сам себе готовить, как обычно, чтобы ты не голодал и не подстраивался под меня. Во-вторых... Шумный выдох, взгляд также, глаза в глаза. Чтобы понять, не перегнул ли палку. - ... послезавтра мы репетируем на сцене театра. Генеральный прогон. В пять часов. Освободи время. Возьми костюм. Я просил, чтобы были только Яков и Лилия. Они договорились насчет телефонной будки. Мы должны прогнать этот чертов танец до конца. Мы должны, понимаешь? Понимает. Юра видит это. Вздыхает облегченно. Продолжает. - В-третьих, мне не нравится, что ты тратишь столько денег на еду. Давай будем делить все пополам? Я получаю не так мало, чтобы жить за твой счет. Не перебивай. Шумный выдох. Он говорит быстро, пока есть смелость, пока сердце грозит сломать ребра, а лицо пылает. Хотя, это может быть всего лишь болезнь. - На выступление я заявляю тебя, как представителя "Королевской семьи". Ты сделал для меня так много, я хочу отблагодарить. Поэтому все будут знать о вашей команде. И ты будешь со мной на конференции. Все фото - вместе. Интервью - тоже. Но если будет провал... - Плисецкий смеется и тут же заходится в кашле, вскакивает и сплевывает в раковину мерзкую слизь, - ... если будет провал, я возьму удар на себя. Не спорь. Я так решил. И последнее. Через неделю я открываю чемпионат в Екатеринбурге, и ты... Он запинается, понимая, как глупо то, что он собирается сказать. Ты останешься один, Бека, ничего? Приглядишь за котами? Будешь мне звонить? Черт, они уже станцуют! И Отабек съедет. Вернется к семье. Как больно. Как горько. Невыносимо, черт. Юра стискивает руки, прикусывает губу сильно-сильно, чтобы вернуть себе спокойствие. Говорит совсем не то, что собирался. - Мне нужно будет завтра пойти на репетицию. Так что ты можешь провести время с семьей или с друзьями. Это ведь они тебе звонили? Не важно. Я буду заниматься до вечера, иначе не потяну и наше выступление, и то. Я выдержу. Я поправлюсь. Не надо волноваться. Ему грустно. Непонятно почему грустно. И ничего не хочется. - Я посплю, Бек. Извини. Он не хочет спать. Просто нужно собраться с силами и быть ледяным тигром. Как обычно. Отабек - камень, он - тигр. Отличная команда, где каждый не может позволить себе быть слабым. Кажется, довольное мурлыканье кота - именно тот звук, который создаёт чувство семейного уюта. А кота тут целых два - один мяукает, правда, прерываясь на хриплое мурчание, но все равно. А в воздухе почему-то напряжение, которое, впрочем, стало уже привычным, как бы грустно это ни звучало. А ещё Отабек всегда думал, что его не испугать этой одной из самых пугающих фраз о необходимости серьёзного разговора. Но почему-то сейчас он прикусывает губу и чувствует неприятную тяжесть внутри. Почти страх. Почти. Потому что им и правда много о чем нужно поговорить. И все разговоры - серьёзные. О чувствах, о сексе, танце и дальнейшем будущем их... дружбы. Им все это нужно обсудить и Отабек, кажется, вполне готов. Только вот внутри все равно неприятно скребется. Кажется, что сейчас все так шатко, что стоит потянуть - рухнет совсем. Отабек кивает. Смотрит на Юру серьезно. И слушает. Не перебивает. И почти сразу расслабляется, потому что еда - это ведь не так страшно, правда? Он не двигается, но мысленно соглашается, потому что слышит дрожь в голосе Плисецкого. Танцы - действительно важно. И совсем скоро, как бы Юра ни хотел, его тело будет меняться. Отабеку кажется, что он должен помочь мальчику преодолеть это. Растущий организм, думает он, ему ведь нельзя голодать... но решает промолчать. Кивает только снова. Готовить только для себя - перспектива не особо вдохновляющая, да и самому Отабеку правильное питание никак не помешает... он вздыхает и делает пару шагов назад, чтобы опереться о кухонную тумбу. Он тут же хмурится, услышав о репетиции. Выступление уже так близко? В глубине души он надеялся, что это все продлится как можно дольше. И послезавтра... придётся танцевать после ночи в клубе - не очень хорошо. Точнее, в этом совершенно нет ничего хорошего. Но упустить шанс хотя бы немного подзаработать Алтын никак не может. И... да, уместить бы всю информацию в голове. Он проводит языком по губам. Расходы? Он хочет сказать, что, черт возьми, живет в квартире Юрия, пользуется всеми благами, поэтому покупать еду на двоих - это ведь нормально, разве нет? Но его просят не перебивать. Поэтому он переступает с ноги на ногу, вставая удобнее, и все на Юру смотрит. Замечает, что тот волнуется почему-то. Ему многое хочется сказать Юре. Но он не позволяет себе. Дать рассказать обо всем - так важно. Они почти не разговаривают, не рассказывают о своих чувствах, планах и ожиданиях. И Отабек действительно рад, что Юра решил объяснить многое и сразу. И когда он говорит, что его команду будут объявлять официально, что-то внутри приятно сжимается от благодарности. Им это действительно нужно. Да, они выиграли местные соревнования, да, они довольно известны. Но им нужно больше. Их много. И если команду заметят, то у всех будет чуть больше шансов на что-то большее. Да и у Алтына было чувство, что если он будет выступать именно как "Отабек Алтын", то это словно бы он хотел отделиться от своих. Неправильно. Он - часть семьи. И хочет, чтобы всем её членам было хорошо. И Отабек знает, что никакого провала не будет. Их заметят и выделят в любом случае. Это ведь что-то новое. И сколько будет негатива, если это придать огласке. Но такой пиар - тоже пиар. Алтын вздыхает. Думает, что скажет Юре "спасибо" после выступления. Спасибо за... за все. И он слушает дальше. Екатеринбург... далековато, но это ведь отлично - новые возможности, да? Только вот Юрий почему-то прерывается, и Отабек хмурит брови. Что не так? А потом думает о том, что нужно будет приглядеть за котом, а тут ещё и котёнок появился - вон он, подошел к Алтыну, улёгся на ногу и мурлычет, словно нагнетая. Отабек оглядывает Плисецкого с ног до головы. Ему бы полежать ещё в кровати, полечиться, а не репетировать. Но казах понимает. Танцы - это важно, повторяет он мысленно. Сам такой же. И с травмами выступал, и с температурой целыми днями в студии торчал, чтобы все успеть. И он не может запретить Юре. Он не в том статусе. Балет - важнее, чем Отабек и его мнение с дурацкой заботой. А Плисецкий ведь сильный. Сможет. После всего Алтын уложит его в кровать и заставит отдыхать в двукратном размере. Да и репетиция до вечера - даже хорошо. Отабек сможет беспрепятственно уйти в клуб. Предупредит, когда Юра будет в зале. Ему почему-то хочется держать своё хобби в тайне. Пока, конечно. Мальчику нельзя открывать двери клуба. Отабек только кивает. Он все запомнил. Разговора не получилось, но это намного лучше, чем ничего. Если Юра говорит о себе, то Отабек рад. "Я посплю" - Алтын доволен. Он не хочет душить Плисецкого заботой, поэтому рад, что он решил отдохнуть сам. Он смотрит, как блондин выходит из комнаты, и вздыхает. Маленький шажок в их отношениях, разве нет? Хотя Отабек, конечно, ничего в отношениях и не смыслит. Он решает не мешать Юре, а потому, аккуратно сняв Чысю со своей ноги, прибирается на кухне. Моет посуду, убирает остатки в холодильник, протирает стол, хватается за щетку, заинтересовав котёнка. Тот совсем не дал прибрать мусор, только радостно развез его по всей кухне, заставляя Отабека устало улыбаться. Он всего лишь решает поменять футболку на майку - это так сильно топят или только Алтыну жарко? Парень тихо заходит в комнату. Только не разбуди. Котёнок пробирается в комнату следом. Юра лежит на кровати. Маленький, свернувшийся и закутавшийся в одеяло. И Отабек не может сдержаться - подходит к кровати и мягко опускается на край. Смотрит. Просто наблюдает. Скользит взглядом по щеке, двигается ниже, задерживается на губах. Юра такой спокойный и по-детски нежный сейчас. Его хочется защищать. И такого беззащитного, и колючего-зубастого. Заботиться. И чтобы счастлив был, несмотря ни на что. Потому что, как Отабек уже это понял, он его любит. Этого дерзкого мальчишку, который умеет нежно-нежно мурлыкать и больно кусать. -Мой котёнок, - шепчет он со странным ему удовлетворением. Получается ни капли не романтично. Алтын осторожно убирает светлые волосы от носа Юры. И вздыхает. Он не хочет его разбудить. Потому поднимается с кровати под внимательным взглядом Чыси. Теперь уходить из комнаты не хочется совсем. Поэтому Алтын, все же скинув с себя жаркую футболку, хватает лежащий на кресле рюкзак и выуживает оттуда конспекты, а потом со странным стеснением достаёт из внутреннего кармана рюкзака чёрный футляр. Поднимает крышку - оттуда блестят стёклами простые очки для чтения. У него не все так плохо со зрением, потому надевает он их не всегда, но с ними намного удобнее. И почему-то надевать их перед Юрой, пусть он сейчас и не видит, немного странно. Есть в этом что-то... личное, пусть то и пустяк совсем. Подумаешь - очки! Только вот Алтын в них совершенно другой. Взрослее, наверное, серьёзнее, хотя куда ещё больше. Вздыхая, казах надевает их. Он усаживается на кресло, укладывая на коленях тетради. И погружается в чтение, стараясь запоминать. Он честно старается. Чыся снова укладывается на его ногу, не смея карабкаться на кресло, а старший кот запрыгивает на подлокотник, деловито заглядывая в тетрадь. И Юра спит совсем недалеко. Это все так уютно, так хорошо и тепло, что Отабек сам не замечает, как засыпает. С тетрадью на груди и прямо в очках.