Старинная гравюра

Лист двадцать третий POV ВладимИр       Все облака красивы, Ярки, бЫстры. Но тень от них ложится на поля. И мрачен парк, хотя просветы чИсты. И тёмная от облаков земля.       И нА сердце опять ложится тень. Хотя моя любовь к тебе светла. Так след глубок от боли и потерь, Что то пятно уж не сотрут года.       О, если б ты была не так красива. Теченье лет печаль б ту заглушило. И цену придало б моей любви К той тени, что зовётся просто - ТЫ. *       Ольга приехала ближе к вечеру, когда я уже перестал её ждать. Занятый своими мыслями, я благополучно скосил траву вокруг дома и собрал её в небольшие стожки. Я совершил свою обычную пробежку и даже проплыл один раз по озеру.       Во второй половине дня погода начала портиться. Поднялся сильный ветер, который гнал тяжёлые ливневые тучи. Заметно похолодало и потемнело.       Я закрывал в доме на втором этаже окна, чтобы от ветра не разбились стёкла, когда Ольгин голос позвала меня: - Эй, хозяева есть? Можно войти путнику, а то его сейчас застанет гроза?       Я спустился в прихожую и распахнул дверь: - Конечно, входи. Я рад, что ты всё-таки приехала.       Когда Ольга перешагнула порог моего дома, на улице началась гроза. И...погас свет!       Мы стояли в прихожей, очень близко друг к другу, я слышал её дыхание у своего плеча. Она положила руки мне на плечи и погладила мои волосы. - Неужели ты меня не помнишь? Не помнишь совсем ничего?       Я не понимал, о чем она говорит. Я чувствовал её дыхание, её волосы пахли горькой полынью. Я наклонился и нашёл губами её губы.       В этот момент одновременно произошло несколько вещей: оглушительно ударил гром, Ольга ответила на мой поцелуй, и ....я всё вспомнил.       Я стою у подножия трона Одина, я - Бальдр и ВладимИр одновременно, я помню все свои жизни, я умер и воскрес. Я говорю, глядя в мудрые, всё знающие и понимающие глаза: - Здравствуй, Отец всех богов. Я вернулся. Я опять готов к испытаниям. - Вот теперь я вижу, что ты готов, - в голосе Одина гремели и сталь, и гром, - но именно сейчас всё заканчивается. Ты - не воин, ты – Хранитель. Твоей задачей было выяснить реальные возможности и предпочтения Хели и Йормунганда.       Мы с Тором подозревали их в двуличности. И воспользовавшись тем, что Бальдр был твоим далёким предком, и ты очень похож на него, мы и разыграли данную партию. Лист двадцать четвёртый       Если сказать, что я ошарашен услышанным, значит, не сказать ничего. Мне жалко себя, жалко пропавшего Ферна, жалко свою несчастную любовь к Хельге, к Ольге ( я до сих пор не понял, как отношусь к ним обеим). Мне обидно, что меня просто использовали. Мне кажется, что меня предали.       И тут краем глаза я вижу, что в тронный зал входит шикарная женщина. На ней старинное платье из алого шёлка, волосы зачёсаны наверх и уложены в причудливую корону-улитку. Она строго смотрит на меня, и тут я понимаю, что это моя родная бабушка. - Ты раскис, ВладимИр. А должен быть сильным. Хранители – это не просто звание, это грязь, интриги, боль и потери. Но дело того стоит. Именно благодаря нам на земле до сих пор боги не развязали свою небесную войну. Мы - буфер между их лагерями. Мы несём земле и её обитателям мир. Ради этого пусть сломлены наши собственные судьбы, наши привязанности, наша дружба! - Бабушка. Разве ты не умерла? – я смог выговорить только эту фразу, настолько был ошарашен. - По земным меркам, да, я мертва. Но я и после смерти остаюсь Хранителем, поэтому теперь моё место в свите Одина. - Но почему я тебя никогда не встречал до нынешнего момента? - Ты справлялся сам. А теперь тебе нужна поддержка. - А что же будет дальше? - Ты должен вернуться домой, продолжить учёбу. Ты станешь знаменитым писателем. Ты откроешь людям глаза, пусть и в виде фэнтези, на отношения между самими богами, и богами и людьми. Конечно, никто не поверит в твои рассказы, но, как известно, вода камень точит. Кое-кто из наших врагов поостережётся, чтобы избежать огласки своих «подвигов», и мы – Хранители, благодаря тебе, опять выиграем мирное время. - Бабушка, а мои чувства к Хельге тоже были стратегическим манёвром?       Бабушка вздохнула и впервые опустила глаза: - Вот тут всё сложнее. Ведь Хельга на самом деле любила Бальдра, и, как его воплощение, она любила тебя. И тебя убила не она. Тебя убила черно-синяя Тьма. Это страшное, до сих пор плохо изученное полусущество, полу-оружие, которое появляется из ниоткуда в таких местах, где царствует Хель. Оно питается страхом, болью, отчаяниями и бедами. Но и у него есть слабое место. Раз ударив, оно исчезает на несколько веков, словно обессиливает. И никто, даже боги не знают, где и когда оно появится опять.       В сценарии, предложенном Тором, ты не должен был умирать. Ты должен был обострить отношения Хельги и Йормунганда, заставить их раскрыться. Никто не предполагал, что именно с твоим появлением в царстве Хели появится и начнёт действовать Тьма.       Но мы рады, только не обижайся, её активности в отношении тебя. Ты разрядил, если так можно сказать оружие, против которого были бессильны сами боги.       Теперь наши маги, кудесники и алхимики будут дальше изучать Тьму. Ты помог продвинуться в разгадке её тайны ещё на шаг. Ты - молодец, ВладимИр, я горжусь тобой. - Бабушка. А Ферн жив? - Да, но ты его больше никогда не увидишь. Он принадлежит этому миру. Ему нет места в твоём. - И с чем же я вернусь домой? - И опять прости меня, ВладимИр, за печальные новости. Ты вернёшься ни с чем. Ты даже забудешь всё, что случилось. Это цена твоему подвигу. Если бы все Хранители помнили всё, что происходит с ними за пределами их родного мира, их бы рассудок не выдержал. Тебе же Один с Тором даровали сны, как основу для твоих последующих книг. И ещё один дар ждёт тебя дома. Но принять его или нет, это – твой выбор. А теперь прощай!       Меня окутало радужное облако. Теперь не я шёл по радужному мосту, меня нес по нему ураган, нёс бесцеремонно. Словно старую сломанную игрушку.       Очнулся я в больнице. Круг замкнулся. Лист двадцать пятый       Ниг отложил перо и задумался: - Как причудливо и странно всё устроено в этом мире. Только вчера они с Ферном оплакивали ВладимИра, а сегодня, он, живой и здоровый, стоит у трона Одина. Вот только с Ферном они больше не увидятся.       Ферн заметно повеселел, когда Тор сообщил ему, что ВладимИр жив. А потом опять опечалился, когда узнал, что они уже не увидятся. Его настроение тут же почувствовала та бестия, белая лайка, и давай гавкать и бросаться на Тора за то, что расстроил её любимого волка.       Ниг почесал пером нос и продолжил размышлять: - И самое странное, что Тор не стал на неё ругаться и не превратил вредную собаку во что-то полезное, он просто усмехнулся и вышел из тронного зала.       А белая бестия улеглась на ковер рядом с Ферном, полизала тому нос, глаза, и волк постепенно успокоился.       Хотя, конечно, толк от лайки был. Благодаря ей Ферн стал есть и пить, заметно поправился. Он уже сам выходил из зала на прогулку. Он подолгу сидел на траве, смотрел на небо, иногда ложился и грелся на солнце. И рядом с ним непременно, как верная тень, не мешая ему, но, и не подпуская к нему никого, находилась лайка.       А однажды Ниг услышал, как Ферн рассказывает лайке об их с ВладимИром походе в царство Хель. Как же тогда ругалась лайка и на богов, и на Ферна, и на его хозяина.       В тот момент все причастные к этому походу во дворце попрятались, кто куда. Тор срочно улетел проведать отца, Велунд заперся у себя в кузне. Ферн закрыл нос лапами и притворился спящим. Лайка ещё побушевала немного и улеглась рядом с ним, положив голову ему на спину.       И именно тогда Ниг понял, что Ферн нашёл свою второю половинку, и та больше никуда его не отпустит и никому не даст в обиду.       А потом у Ферна и лайки, которую все прозвали Злюка, родились шесть мохнатых забавный щеночков: три белоснежных, в маму, два черно – белых и один совершенно черный, в папу.       Всё семейство по-прежнему жило в тронном зале, за троном Тора, который ничуть не возражал против таких соседей. Лист двадцать шестой       Прошло десять лет с того момента, когда Ольга приехала ко мне в деревню, чтобы больше уже никогда не покидать меня.       Мы не стали играть пышную свадьбу, просто в один из будних дней мы с ней пришли в ЗАГС вместе с моими родителями. И нас тихо расписали.       Но, что удивительно, перед этим событием два дня подряд шли ливни при ярко светящем солнце. Над нашим домом в деревне стояли три радуги. Видимо, там, наверху, наше решение одобрили.       Да, я всё вспомнил, но говорить об этом нам не хотелось. Я никогда не спрашивал Ольгу, что же случилось с ней. Она тоже не задавала мне никаких вопросов.       Проректор Змеев бесследно исчез из нашего университета, и его место предложили занять мне. Ольга закончила исторический факультет и осталась в аспирантуре, работая на моей кафедре.       Мы постепенно отремонтировали дом, особые изменения претерпел мой кабинет. Гравюры мы перевесили в гостиную, купили новый современный письменный стол вместо вконец развалившегося старого.       Теперь я пишу книги на компьютере. Ольга настояла, чтобы у меня была самая современная оргтехника, чтобы было удобно работать.       Пять лет назад у нас родились двойняшки: мальчик и девочка, ВладимИр и Ольга. Не стоит долго думать, на кого они похожи, можно догадаться по именам.       Это - два маленьких урагана в одном старом доме. Но они уже умеют читать. Ольга учит их английскому. Они постоянно тайком просачиваются в мой кабинет, желая добраться до старинных книг за массивными стёклами.       А недавно, после сильной ночной грозы они, выйдя в сад, обнаружили там хорошенького черного щенка. Когда я взял его на руки и произнёс «Ферн», щенок радостно завилял хвостиком и припал ко мне на грудь. Дети обожают его, а он – их…       Вновь на суд вызывает память, И прошедшие годы суммируя, Ужасаюсь, как много боли. В тайниках души сохранил я.       Чаша горя давно переполнилась Смертью близких друзей и утратой любви. Нет уж силы скорбеть о потерянном. Только стон остаётся в груди.       Сколько можно страдать о прошедшем. И от горя до горя жить. Сколько можно платить той ценою, Что не в силах сердце вместить.       Лишь, мой милый друг, с тобой Я мирюсь со своею судьбой.** ___ *Мой перевод стиха Эдварда Томаса "Облака, которые так светлы" Текст оригинала: As the clouds that are so light, Beautiful, swift and bright, Cast shadows on field and park Of the earth that is so dark,       And even so now, light one! Beautiful, swift and bright one! You let fall on a heart that was dark, Unillumined, a deeper mark.       But clouds would have, without earth To shadow, far less worth: Away from you shadow on me Your beauty less would be,       And if it be treasured An age hence, it shall be measured By this small dark spot Without which it were not. **Мой перевод Сонета № 30 У. Шекспира Текст оригинала: When to the sessions of sweet silent thought I summon up remembrance of things past, I sigh the lack of many a thing I sought, And with old woes new wail my dear time's waste: Then can I drown an eye (unused to flow) For precious friends hid in death's dateless night, And weep afresh love's long since cancelled woe, And moan th'expense of many a vanished sight; Then can I grieve at grievances foregone, And heavily from woe to woe tell o'er The sad account of fore-bemoaned moan, Which I new pay as if not paid before: But if the while I think on thee (dear friend) All losses are restored, and sorrows end.