Восьмая

— Вы только не думайте, что я такая недотепа. Ай! — я зажмурилась от ноющей боли, вздрогнув всем телом, — Это получилось из-за того, что я слишком высоко взлетела… Ай!       Поняв, что сказала лишнее, я виновато взглянула на женщину через плечо, держась за спинку дивана, на котором я сидела. Я очнулась на нем от того, что Салли Блофис пыталась снять с меня мою футболку, чтобы обработать раны, полученные от гарпий. Знаете, что самое странное? Да то, что она обрабатывала мои раны простой водой! Конечно, если вы не имеете родственной связи с богом морей, то это простая трата времени и воды. Но так как я дочь Нептуна, то мои раны заживали при контакте с водой, особенно быстро — с соленой водой. — Взлетела? — переспросила миссис Блофис, скептически выгнув бровь, проводя намоченным платком по моей ране на лопатке, — Диана, я требую объяснений. — Уф-ф… — я, отвернувшись и прислонив вспотевший лоб к бархатной спинке дивана, облегченно выдохнула после жжения в области ранения, — Мам, просто я на Красавице взлетела, но не слишком высоко, честно! Ну чуть-чуть высоко… А там были гарпии, ну и они… меня легонько подняли с коня… Но со мной все хорошо, не волнуйся. Ничего страшного.       Повисла неуютная тишина, нарушаемая лишь приглушенными голосами из телевизора, стоящего напротив дивана. Я начала перебирать в уме сказанные мной слова, думая, что сказала что-то неуместное. Мои глаза округлились, когда до меня внезапно дошло, что я обратилась к ней как к маме. Меня наполнили смешанные чувства. Вроде бы, мне было и стыдно за это, но так же в глубине души я радовалась, что смогла произнести это слово вслух и назвать кого-либо так, потому что, похоронив свою маму, — я похоронила это слово вместе с ней. — Извините… — прошептала я, ссутулившись, виновато опустив голову вниз.       Но больше всего мне было обидно за Перси. Не знаю почему, но мне показалось, что это по отношению к нему — несправедливо. Он тут пропал без вести, возможно, блуждает в одиночестве, скучая по семье, а я в это время втираюсь в доверие его матери! — Диана, посмотри на меня, — ответила Салли Блофис. По ее голосу я не смогла понять ее настроения — то ли ей хотелось засмеяться, то ли ей хотелось поплакать.       Я нерешительно повернулась всем телом к ней, опустив ноги вниз, боясь заглянуть ей в глаза. Конечно, это было глупо — бояться этой доброй женщины, но я заставила себя посмотреть ей в лицо, пытаясь изображать серьезное выражение лица, когда была вот-вот расплакаться ни из-за чего. — Ты можешь звать меня мамой. Я не против, — уголки ее губ поднялись, — Но если тебя это смущает, то зови меня просто Салли, хорошо? — Хорошо, — я кивнула, выпрямившись, — А… эм… спасибо за все. И… можно мне мою футболку?       Да, я сидела в джинсах, но без футболки, в одном только лифчике, что заставляло меня немного краснеть. Все так ли я пришла в гости, а не к себе домой. Меня и так смущало и раздосадовало то, что Салли дотащила меня до дивана, когда я просто была без сознания несколько минут, а затем начала за мной ухаживать, что меня не устраивало. Я не хотела выглядеть в ее глазах, да, и вообще в чьих-либо, беззащитной и несамостоятельной. Мне хотелось доказать всем остальным и себе, что способна на большее. — Думаю, что ее лучше постирать, — прокомментировала Салли, демонстрируя мою покоцанную лагерную футболку, на которой вырисовались бордовые пятна крови, — И заштопать. — А лучше вообще выкинуть или использовать в качестве тряпок, — я пожала плечами, — Ничего, у меня в рюкзаке есть еще. Мистер Блофис еще не вернулся с работы?       Меня бросило в жар, когда я представила, что кто-то, помимо моей мамы и Салли, видел меня с оголенным торсом. Я кинулась к рюкзаку, лежавшему на полу подле дивана, и, вытащив фиолетовую футболку, поспешила ее напялить на себя. — Он приедет поздно вечером. Ты можешь остаться у нас, — она улыбнулась, — Тебе будет лучше, да и мне спокойнее. М? — Я считаю, что найду место для ночевки, — я бросила взгляд на рисунок, надетой на себя футболки, — Мне неудобно затруднять вас… вы и так многое для меня сделали.       Я покрылась мурашками, когда осознала, что надела ту самую футболку из того самого Лагеря Юпитера с той самой надписью SPQR и с теми самыми лавровыми венками. Волей не волей, мой взгляд упал на мои римские отметки, которые я в школьные будни прятала под рукавами верхней одежды. — Что ты! Диана, ты и вовсе не затрудняешь ничего! — воскликнула Салли, размахивая руками, не выпуская мою порванную оранжевую футболку, — Мы всегда будем тебе рады. Ты нам родная. Я понимаю, что после всего плохого в твоей жизни… ты считаешь себя никому ненужной, но это не так…       У меня появилось ощущение, будто кто-то вскрыл зажившие раны, которые я получила давным давно, например, та же самая рана, полученная от Дрю в дуэли, или же нанесенная Полиботом во время смертельной схватки летом этого года. По телу будто прошлись иголками. — Салли, — я холодно взглянула на нее, подняв руку, — не надо. Мне нужно время подумать насчет всего этого и разложить все по полочкам. Я благодарна вам, но со своими проблемами я должна разобраться сама.       Она шумно выдохнула и нахмурилась, сочувственно смотря на меня, сжимая в руках мою футболку. Должно быть, я ранила ее чувства и даже обидела. Краска прилила к моему лицу. — Если захочешь поговорить по душам, то обращайся. Заставлять я тебя не буду, — Салли покачала головой.       Я только открыла рот, чтобы извиниться, как мой желудок издал булькающие и скрипучие звуки, раздавшиеся по всей квартире. Я сразу же вспомнила о том, что не ела сегодня нормально — завтрак пропустила из-за детей Афродиты, а обед — просто потому что разговаривала по телефону. — Я… эм… — я хотела провести ладонью по волосам, но вместо этого сняла с себя шапку, предоставив возможность своим ярким волосам распуститься и закрыть мою спину, — э… Ну… я… это…       Я подняла упавший головной убор, неловко переминаясь с ноги на ногу. Мне совершенно не хотелось просить еды и крыши у мамы Перси. — Ты, наверное, проголодалась? Ну конечно! Идем, Диана, я приготовила ужин, — Салли легко завернула на кухню и добавила, — Кстати, красивый цвет, наверное, стойкий. Когда успела покрасить?       Я пошагала за ней, на ходу положив на диван шапку, и начала поправлять волосы, из-за которых у меня вспотела шея (резинки, как назло, я не взяла). Я всегда ходила с косой, заплетенной мне мамой, но когда ее не было рядом — с хвостом либо с пучком. Я не люблю распущенные волосы, которые лезут тебе в лицо. — Я… — ответила я, зайдя на кухню следом, осторожно сев за стол, — Вообще-то мне это сделали в лагере. — О, правда? — Салли улыбнулась, накладывая на тарелку жаркое, — Я рада, что у тебя там все хорошо.       Я сдержала смех, сделав серьезное выражение лица. Ну да, все хорошо. Подумаешь, дети Афродиты связали меня и моего друга и не выпускали несколько часов из их дома, всячески издеваясь над нашим внешним видом.       Салли, улыбаясь, подошла ко мне и без слов поставила передо мной тарелку, над которой струился теплый пар. Я улыбнулась в ответ, пытаясь удержать слюни у себя во рту. — Приятного аппетита, — она села напротив меня и начала разглядывать, будто умилялась моей трапезе, — Тебе идет такой цвет. — Спасибо, — ответила я, проводя столовым прибором по поверхности еды, переворачивая картошку и мясо, пытаясь остудить блюдо, — И еще раз спасибо.       Как только первая ложка попала мне в рот, то я поняла как сильно проголодалась. Я была готова проглотить язык от удовольствия, когда пережевывала еще горящую пищу, которая была такой ароматной, что можно было сочинять ей оды. Даже не смотря на то, что пар до сих пор высился над блюдом, а язык из-за такой горячей еды горел, мне все равно все нравилось и почти что целиком глотала картофель, не пережевывая тщательно во рту. Я была слишком голодной, а еда была слишком вкусной. Мне стало немного грустно, когда я съела последнюю ложку, оставив на тарелке лишь жирные следы-отводы. — О боги, Салли, вы готовите прямо-таки, не побоюсь этого слова, божественно! — я коснулась салфеткой до уголков своих губ, вытирая остатки еды, — Уже в который раз я удивляюсь… — Да ладно тебе, — Салли немного смутилась, — Я уверена, что ты готовишь не хуже.       Это был идеальный момент, чтобы наладить отношения с ней. Я специально прикусила нижнюю губу, напрягая мышцы шеи, от наигранной неловкости. Если бы я умела краснеть по желанию, то обязательно это бы сделала. Она это заметила и сказала: — Ты не умеешь? Ничего страшного, я могу тебя научить! — ее щеки зарумянились от радости, — Да-да! Мы будем вместе готовить, если ты не против. — Для меня это будет только в удовольствие, — я улыбнулась в ответ, — Моя мама как-то пыталась меня научить готовить торт, но… — моя улыбка стала еще шире, когда я вспомнила этот момент, — Вся кухня была в креме, но это было так смешно! А затем на меня упала кастрюля, прямо на лицо, а в ней был…       Я не выдержала и рассмеялась в голос, закрыв ладонями лицо, содрогаясь всем телом от смеха. На глазах у меня проступили слезы, и я вытерла их, дрожа от беззвучного хохота. — Простите, — выдавила я из себя, пытаясь остановить смех, — но это было то еще зрелище… — я засмеялась, смех больше был похож на комариный писк, — о Боже Правый…       Немного успокоившись от приступа смеха, я взглянула на Салли, которая нежно улыбалась, смотря на меня, уперев подбородок к кулаку. Нет, она вовсе не выглядела скучающей, больше — летающей в облаках, будто бы разделяла со мной это воспоминание. — Когда ты улыбаешься, то у меня появляется такое ощущение, что рядом не ты, а Перси, — она коснулась до моей ладони и взяла ее, — Мне так не хватает его.       Я удивленно заморгала, подняв взгляд со своей руки на Салли. — Да, нам говорили, — я ухмыльнулась, а потом немного нахмурилась, — Может, уже и не так похожи, — я сжала сильнее ее ладонь и кивнула, — Мы найдем его. Я обещаю. — Конечно, — Салли вытерла намокшие ресницы, — Просто… я скучаю. — Я тоже, — я с шумом выдохнула, но заставила себя держаться, — Уверена, что он тоже… тоже по нам тоскует.       После чаепития, во время которого велась беседа с утешительно-ностальгическим наклоном, я, помыв посуду, услышала, как в квартиру кто-то зашел. В это время я прохлаждалась в комнате Перси, рассматривая полки с различными фотографиями. (А еще я обнаружила, что в его комнате нет ни одной книги! Ну, это, конечно, из-за дислексии.) — А это у нас в гостях неповторимая Диана Уильямс, — послышался мужской голос прямо позади меня, — В который раз собираюсь у тебя спросить: не в честь ли богини охоты тебя назвали?       Я вздрогнула и повернулась, немного смутившись. Позади меня стоял ныне не видавший меня в живую отчим моего брата, Пол Блофис. Одет он был в черную кожанку и коричневые джинсы, что делали его похожим на какого-нибудь актера. Раньше я его видела лишь на фотографиях либо мельком, когда уходила из этой квартиры к себе, домой, но несмотря на это, у нас были дружеские отношения ни чуть не хуже чем с миссис Блофис. Если честно, то я иногда завидовала Перси, ибо у него был такой классный отчим, а у меня какой-то… псих. — Здравствуйте, — я улыбнулась, пожимая протянутую им руку, — В который раз уже повторяюсь, но у вас тут та-ак уютно, да и миссис Блофис просто душка, так что грех не прийти. Вы ведь не против? И да, в честь той самой Дианы. — Что за глупости, Диана! Мы всегда тебе рады. Слушай, ты не напомнишь имя твоего отца? — спросил Пол, сложив руки, переплетая пальцы меж собой, — Он ведь работает в кардиологическом?       Я провела ладонью по рамке фотографии Салли и Перси на берегу моря и тихо вздохнула. Одними губами я произнесла: «Он мне не отец», а вслух сказала: — Грегори Уильямс, а что? — Да так… — он начал заламывать пальцы, — Твой отец оперировал моего друга. Просто хотел поблагодарить его и спросить тебя кое о чем.       Я опешила, услышав слова мистера Блофиса, и повернулась к нему. Мой недоуменный взгляд он поймал на себе. — Мой отец… — голос был немного осипшим, поэтому я прочистила горло, — то есть отчим спас его? — Почему это тебя так удивляет? Ты, наверное, уже привыкла к его делу. Кстати, вот о чем я хотел тебя спросить, — Пол прошелся по своим волосам, в которых белели первые седые волосы, — Ты не хочешь пойти по его стопам? Знаешь, я бы на твоем месте устроился, ведь прямо под крылом родного человека… и неплохая профессия — лечить и спасать людей.       Мои губы сами растянулись в глупой улыбке. Я скрестила руки на груди, проглотив накопившуюся во рту слюну, приготовившись начать свою тираду о карьере. — Если честно, то мне не по душе выбирать карьеру из-за связей, — я пожала плечами, смахнув волосы за спину, — Я бы выбрала… даже не знаю… ну мне нравится иметь дело с чертежами, от общения с животными не брезгую… Думаю, что я бы стала владельцем ресторана.       Пол от такого резкого заявления не смог удержать улыбку, поэтому закрыл рот ладонью, отчаянно пытаясь сделать серьезное выражение лица. — Владельцем ресторана? Вау, интересная профессия, — ответил он с неподдельным восторгом. — Ресторан будет в Италии, на острове Сицилия, прямо напротив Этны, может даже напротив Средиземного моря! А может, ресторан будет рядом с Везувием. Ну или… я не знаю, — я улыбнулась, — Может, открою ветеринарную клинику в Австралии либо в Южной Корее. Хотя с такой жизнью мне приходится только молиться об окончании старшей школы. — Ну да, ну да… ты ведь полукровка, но цели у тебя масштабные, хорошие, — Пол ободряюще кивнул, похлопав по моему плечу, — Может, скажешь плюсы и минусы такой жизни?       Я усмехнулась, озадаченно проведя ладонью по лбу. — Минусов очень много, конечно… Ну в первую очередь — это постоянная угроза жизни, во-вторых, ты всегда на побегушках у богов, в-третьих, жизнь бежит бешеным темпом, ты просто не успеваешь оглядеться назад! А плюс в том, что… нет обыденности. Каждые будни насыщены приключениями, что очень интересно, но и опасно тоже. Ну и вообще… быть полукровкой не легко, но это того стоит. Правда, проблем уйму! — И ты успеваешь учиться в школе? — Приходится из себя выжимать все соки — это минус, — я покачала головой, скрестив руки на груди, — Ах да, ну и еще унаследованная сила твоего божественного родителя — тоже плюс.       Пол присвистнул, ухмыльнувшись: — Нам, простым смертным остается только удивляться. — Дорогой, ужин! — послышался голос Салли из кухни, — Идем! — Я пойду, не возражаешь? — сказал он, уже на выходе из комнаты, — Кстати, классный цвет волос. Прямо как аквамарин.       Улыбнувшись во весь рот, я кивнула, а после отправилась в душ, прихватив с собой пижаму, чтобы переодеться. Сняв с себя одежду, я зашла в кабинку и, закрыв ее стеклянные матовые двери, включила горячую воду. В воздухе сразу появился пар. Вода тонкими струйками начала литься на мои волосы, и вскоре они намокли и прилипли голубым слоем на моей спине. Я вздохнула и, набрав воду в ладони, помыла лицо. Появилось ощущение, будто меня подключили к заряднику. Надев на себя ночную рубашку после водных процедур, я встала у зеркала над раковиной, расчесывая свои голубые волосы. Возможно, я выглядела и не так отвратительно. Приблизившись к зеркалу, я стала разглядывать свое лицо. Голубизна волос даже умудрилась осветлить синеву моих глаз, что было немного не привычно, особенно когда они были обведены черной подводкой. Глаза отливали светло-серым оттенком. Но под ними все же вырисовывались мешки и темные синяки, говорящие о моем постоянном напряжении и стрессе. В остальном я была вполне довольна своей внешностью. Я приподняла ночнушку, чтобы посмотреть на свой пресс. Удовлетворившись присутствием шести кубиков, я начала сгибать руки в локтях, напрягая мышцы, представив себя бодибилдером. Настроение значительно поднялось, и я позволила себе начать корчить рожицы самой себе в отражении. Я решила помыть зубы и, включив воду в кране, вздрогнула и вскрикнула, увидев в зеркале чужое отражение. Я начала усердно мыть лицо, пытаясь прийти в себя. Бросив взгляд на зеркало, я еще раз вскрикнула, поняв, что галлюцинации не исчезли. — О боги, о боги, о боги, — забормотала я, хлопая по своему лицу, — Свихнулась. Я свихнулась! Боже, я свихнулась!       Послышался смех со стороны зеркала, а мое сердце улетело в пятки. — Ты бы видела свое лицо!       Я открыла глаза и разозлилась на свою собственную оплошность. Включив горячую воду, я смогла открыть доступ к себе по почте Ириды. Вот сейчас напротив меня над раковиной мелькало изображение накрашенного Тревиса, который, не стесняясь, смеялся надо мной. — Да пошел ты, — я обиженно нахмурилась, — Я мылась в душе! А если бы ты увидел меня голой?!       Мы оба покраснели, смущенно замолчав. — Ладно-ладно, прости, — он улыбнулся, — Как дела? — Э… нормально, — я пожала плечами, — Зачем звонишь посреди ночи? — я взглянула на наручные часы, — Уже почти полночь! — А ты почему не отвечаешь на звонки?       У меня брови взлетели ввысь. — Какие звонки? О чем ты? — Сначала я попытался связаться с тобой по телефону, который случайно обнаружил в лагере, а потом… — «Случайно», ага, — я фыркнула, рассматривая свои ногти. — Что поделаешь, — он пожал плечами, — Потом я решил позвонить Аннабет по радужным сообщениям, потому что думал, что ты пошла с ней. Она тебе, кстати, тоже потом звонила, но ты не ответила. И так… Где ты была? — Сейчас, подожди, — я достала из кармана джинс, валяющихся на полу, свой телефон и проверила входящие звонки. Их было не меньше десяти, — У меня телефон… на беззвучном стоит. — Да быть такого не может! — удивился Тревис, размахивая руками по сторонам, — С тех пор как Перси исчез, у тебя телефон на самом максимальной громкости стоит!       Я надула щеки и выдохнула, причмокивая губами, пытаясь придумать что-нибудь правдоподобное. — Я летела на пегасе. У Красавицы выросли крылья… — И? — он вопросительно поднял бровь.       Из-за его выпытывающего взгляда зелено-карих глаз мне перезахотелось врать. — А потом… — я начала хрустеть пальцами, — на нас немножко напали гарпии. — Немножко?! — Слегка. — Слегка… — воскликнул Тревис, — О боги, Диана, ты так говоришь, когда действительно что-то случилось! Тебя не ранили? Все нормально? Красавица вернулась в лагерь, если что. — Ладно, — я шумно выдохнула, проведя ладонью по татуировке, — Меня поцарапали гарпии, но все зажило. Я останусь ночевать у Салли, так что не волнуйся. Почему Аннабет звонила? Что-то случилось? Они нашли Перси? — Ммм… нет, не нашли, — он покачал головой, — Аннабет позвонила тебе потому, что я тебе звонил, а ты не ответила, поэтому я позвонил ей. Логично?       Я пригляделась на его задний фон и поняла, что сын Гермеса находился в третьем домике. — Ты связался со мной через фонтанчик в моем доме?! — изумилась я, сделав шаг вперед, рассматривая мелькающее изображение, — Как ты вообще туда попал? Я же закрыла дом, да и сейчас комендантский час… — Упс, — Тревис огляделся по сторонам, услышав стук и шаги совсем рядом, на улице, — Кстати, о комендантском часе. Мне пора бежать! Пока! — Погоди, — я обхватила край раковины, — Черт возьми, Стоулл! — Черт возьми, Уильямс, — передразнил он с хулиганской улыбкой, — Мне пора! Спокойной…       Изображение резко потухло и исчезло, а я осталась смотрящей в собственное отражение сонного лица. — Ага, спокойной, — пробормотала я.       Как назло я не смогла заснуть. Подействовал закон подлости. Впервые за несколько дней я лежала на теплой кровати, а не на койке, в теплой и защищенной от розыгрышей квартире. Но тревожные мысли не давали мне успокоиться и забыться во сне. Я постоянно думала о том, что правильно ли поступила, сбежав из дома. Мой отчим был не монстром, он спасал людей, а я его огорчила. Он хотел как лучше, а я вспылила. Может, я была неправа? С одной стороны Грегори поднял на меня руку. Но с другой стороны это я его вывела из себя. А если хорошенько подумать, то нормальный человек никогда бы не стал поднимать руку на свою падчерицу. Может, мне стоило обратиться в полицию, чтобы его лишили опекунства? Если и пошла бы, то меня бы забрали в приют, ведь я была несовершеннолетней, а близких родственников у меня попросту не осталось. Хотя, Салли и Пол удочерили бы меня, узнав о таком происшествии, и тогда бы я стала бы во второй раз сестрой Перси Джексона. Но это было бы опять же несправедливым по отношению к нему. Я не хотела, чтобы он делил со мной своих родителей.       Я шумно выдохнула, почувствовав нехватку воздуха, и начала массировать свои виски, пытаясь облегчить острую боль. Меня раздражало тиканье часов, которые били по вискам, шум машин на улице, из-за которых в голове появлялась вибрация. Волосы под головой неприятно зашебуршали, а подушка была слишком мягкой, из-за чего у меня начала затекать шея. В комнате было слишком душно и сыро, прямо как в домике Посейдона, в лагере. Язык прилип к небе, заставив меня откашляться. Дышать стало трудно, как будто на грудь положили кирпичей, даже не положили, а кинули. Не выдержав этого, я рывком села на кровати, пытаясь отдышаться и прийти в себя, протирая ладонями свое осунувшееся лицо.       Подойдя к окну, я пролезла через него и вышла на пожарную лестницу. На улице было довольно прохладно, и поэтому я поспешила обнять свои голые плечи, сжимая и разжимая пальцы ног. Подбородок сразу свело, и зубы начали потихоньку постукивать. Дышать стало намного легче. Я выдохнула, выпуская облако пара. Разглядывая окрестности, освещенные полной луной и уличными фонарями, я увидела небольшой ящик с цветами. Точнее для цветов, но без них. Что-то блестело, пробиваясь через почву в ящике. Приглядевшись, я поняла, что это было растение моего брата. Оно было таким хрупким и нежным, что мне немедленно захотелось его закрыть в банке, чтобы защитить ото всех ветров и солнца. Я испуганно шарахнулась, когда на меня начали падать снежинки, которые кололи морозом. В голове прозвенел тревожный колокольчик, и я вспомнила, что на дворе-то была зима, а этот цветок стоял на улице (возможно, Салли забыла его вернуть в помещение, когда убиралась в комнате Перси, ведь днем сегодня было тепло)! Я поспешила взять ящик в свои руки и, прошмыгнув через окно, поставила с глухим стуком его на стол. — Странное название, — пробормотала я, рассматривая цветок, — Лунное кружево. Эх… Перси… был бы ты рядом с нами… был бы ты сейчас… здесь. О боги, как же плохо без тебя.       Я села за стол и, уставив локти об него, подперев костяшками кулаков подбородок, заплакала. Теплые слезы, скатившись с щек, капали на стол и, осветившись лунным светом из окна, походили на капли ртути или расплавленного свинца. Я начала делать резкие вдохи и выдохи, закрыв ладонями заплаканное лицо. После бесшумного рыдания, на душе стало намного легче, но остался горький осадок. Ну и, конечно, у меня опухло лицо, а глаза так сильно устали, что я, вернувшись в кровать, едва сомкнув их, сразу же заснула.