***
Позавтракали они только около четырёх вечера, когда под одеялом лежать стало слишком жарко, а переизбыток сна грозил вялостью и дополнительной усталостью. Они устроились на диване, забравшись на него с ногами, упаковки из-под лапши и другими блюдами китайской кухни покоились на журнальном столике, как и повидавший виды и пиво ноутбук, обклеенный стикерами. Виктор Никифоров. Двадцать восемь годиков. Имеет ноутбук, обклеенный Маккачином, Кумамоном и цыплятами. И в скором времени добавится стикер с изображением Виктора и Юри. Очень схематичным изображением. Но они будут вместе. Двое. На одном стикере. Красота. Ноутбук стоял среди горы полупустых упаковок не просто так. - Юри, - начал Виктора, с осторожностью поглядывая на него. - Помнишь я говорил тебе, что расскажу из-за чего был... весьма отстраненным в последнее время? Юри неуверенно кивнул. Виктор молча потянулся к ноутбуку и включил вкладку с записью, которую подготовил заранее. Видео заиграло, картинки сменяли друг друга, появился восемнадцатилетний Виктор, затем Крис и Гоша. Виктор подсел поближе к Юри и взял его за руку. Юри не отрывал взгляда от экрана, но сжал руку Виктора крепче. Виктор даже немного расслабился. Он не решался пересмотреть запись после того, как увидел её в марте в первый и до этого последний раз, но сейчас, наблюдая за восемнадцатилетним Виктором, он почувствовал отнюдь не грусть и не неуверенность. Видео скорее показалось забавным, а младшая версия Виктора - чересчур эмоциональной и наивной, это даже заставило Никифорова улыбнуться. - Что ты говоришь? - спросил Юри ближе к концу видео. Виктор удивленно вскинул бровь. Юри, заметив его реакцию, поспешил уточнить: - Я не знаю русского. - А... - протянул Виктор. Он успел забыть, что на видео он переходил с одного языка на другой. - Чтобы я не гнался за медалями, а продолжал просто радоваться катанию. Чтобы я вкладывался в эмоции, а не в технику. Чтобы я не потерял того старого себя. Что-то такое. Юри промычал что-то невнятное и продолжил всматриваться в экран. Когда видео закончилось, комната погрузилась в напряженное молчание. Виктор долго не решался посмотреть на Юри, но когда всё-таки перевёл на него взгляд, то увидел, как Юри тепло смотрит на него. - Я не понимаю, почему ты из-за этого беспокоился, - сказал он. - Потому что вспомнил, ради чего начал заниматься фигурным катанием, - тихо ответил Виктор, не отрывая взгляда. - Я стал тем, кем становиться совершенно не хотел. - Но разве это плохо? - Не знаю. Честно, я не знаю. С одной стороны, я никогда не хотел быть чемпионом. С другой, не могу сказать, что мне не нравится то, где я нахожусь. Или с кем я нахожусь. Мне нравится моё окружение. Мне даже нравится моё положение, несмотря на все недостатки. Мне нравится кататься. Но сейчас я не знаю, ради чего катаюсь. - Ради чего ты катался раньше? - Юри наклонился ближе к Виктору и сильнее перехватил его руку. - Раньше я хотел радовать людей. Дарить им положительные эмоции. Удивлять. Да и мать очень любила смотреть на то, как я катаюсь. И сейчас любит. Наверное. Я боюсь спрашивать, если честно. Но со временем она привыкла к моим прокатам, да и люди, даже фанаты повесили ярлык "что и ожидалось от Виктора". Иногда мне кажется, что меня ждут скорее дежурно, чем увлеченно. Просто чтобы проверить, не скатился ли за год. - Виктор... - начал Юри, но Виктор не позволил ему закончить. - Я не знаю. Поэтому я и решил взять перерыв год назад. Я не знал, что еще смогу вложить в свои прокаты. Я не знал, кому я их буду катать: себе, судьям, родителям или зрителям. И не знаю, могу ли дать сейчас ответ на этот вопрос. Юри поднёс руку к подбородку, раздумывая над ответом, а Виктор снова отвёл взгляд. Он сам не знал, на какую реакцию рассчитывал, рассказывая и показывая всё Юри, но он был уверен в том, что поступил правильно. Юри стал для него близким человеком, и он надеялся, что со временем они станут еще ближе, поэтому идея поделиться личными переживаниями казалась уместной, пусть и немного опасной. Раскрываться другому человеку было сложно, хотя всё простое с Юри оказывалось сложным, но Виктор надеялся, что не ошибся в человеке, как он умел делать по юности и дурости, и что Юри поймёт всё и не осудит. Сам же Юри продолжал неподвижно сидеть, сосредоточившись на одной точке. Он резко встрепенулся, повернулся лицом к Виктору, обхватил его лицо сухими тёплыми ладонями и решительно посмотрел на него. Затем глубоко вздохнул, на секунду опустил взгляд, после чего снова посмотрел на растерянного Виктора. - Тогда можешь катать их для меня! - прямо и громко сказал Юри. Даже слишком громко. И слишком уверенно. Глаза Виктор расширились от удивления, и он просто сидел, рассматривая лицо Юри. Сам же Юри сначала выглядел излишне решительным, затем он побледнел, опустил взгляд, напрягся, после чего покраснел до кончиков ушей и растерянно сказал: - Прости, я слишком много себе... - Да, - резко перебил его Виктор. - Что? - Я буду катать их для тебя. Все свои программы. Начиная с нового сезона. - Но... - Я хочу этого. Виктор накрыл его ладони своими, затем подался вперёд, так, чтобы их лбы соприкоснулись, после чего обнял его настолько нежно и бережно, насколько он был способен. Юри неуверенно обнял его в ответ, рукой зарывшись в светлые волосы, а Виктор уткнулся холодным носом в шею, недалеко от пульсирующей венки. - Я не знал, что Георгий обладает экстрасенсорными способностями, - спустя несколько мгновений произнёс Юри, и Виктор разразился мягким смехом, щекоча ресницами шею Юри. Через несколько секунд Юри тоже приглушенно рассмеялся, их смех тёплым одеялом наполнил комнату в этот снежный холодный майский день, создавая уютную атмосферу общего дома. Маккачин заглянул в комнату, окинул их взглядом и ушёл дальше по коридору. Молодёжь была на верном пути. Они заметили Маккачина одновременно, и, когда он скрылся за дверьми, Виктор сказал: - Кстати, ты знаешь, что у меня есть программа, посвящённая Маккачину? Юри смешно фыркнул, Виктор растянул губы в улыбке, и комната снова заполнилась тёплым звонким смехом.***
Май выдался неоднозначным. Дождь плавно перетёк в снег, а снег трансформировался в ужасную жару. Розовые вечерние облака ежедневно затягивали не менее розовое вечернее небо, белые ночи медленно наступали на невинную петербургскую землю, а Виктор и Юри наслаждались трудовыми буднями и внезапными выходными. День был достаточно вялым, восемнадцать градусов, мелкий дождь вперемешку с солнцем, уютно и привычно. Юри с утра уткнулся в экран и насиловал какой-то шутер, а Виктор отдавал всего себя Маккачину и его любимому мячу, бросая его куда-то в коридор раз в пять минут. Унылая обыденность и безделье в долгожданный выходной медленно тянущимися секундами били по еще или уже не проснувшейся голове, тяжелым церковным колоколом разрушая призрачные надежды на насыщенный день, и Виктор, пока окончательно не поддался унынию, взял волю, надежду и самого себя в воображаемый кулак и подошёл к Юри с предложением послать эту чёртову мещанскую идиллию к чертям и выйти на улицу хотя бы на недолгую прогулку. Юри оторвался от экрана с безумными глазами, присущими настоящим ассасинам, но, встретившись с умоляющим взглядом Виктора, на удивление быстро сдался и даже с энтузиазмом утвердительно закивал. Чтобы слиться с толпой и не привлекать лишнего внимания, Юри на этот раз не надел очки, а Виктор замотался в большой, но совершенно не тёплый красный шарф, когда-то стащенный у Юры, который до сих пор пытался его отыскать в раздевалках «Юбилейного». Режим инкогнито был активирован на всякий случай, весь Петербург уже привык к тому, что великий и прекрасный Никифоров выбрал в качестве своего убежища этот славный город, люди слонялись по своим делам, ведь Васька не Невский, Васька совсем не парадная, Васька – место, где люди скрывались от глаз праздничного центра. Все шли, уткнувшись в телефоны, студенты-азиаты скитались по улицам с характерной грацией и громкостью, большинство прохожих одаривали сердитым взглядом проходящих мимо людей и скрывали свои лица, не желая быть замеченными. Сначала Юри воровато оглядывался по сторонам, опасаясь быть узнанным, затем взгляд его зацепился за самодельные книжные ларьки, а в нос ударил резкий запах клубники и первых фруктов. Юри взял Виктора за руку. Виктор уверенно шагал по Большому, такому же странному и розовому, как и сложившееся настроение окружающих людей, витающих в облаках, потому что конец мая, романтика, скоро лето, холод, дождь в середине июля, два дня жары и духота с повышенной влажностью. Выпускники вот доживали последние дни свободы перед экзаменами, остальные школьники терпели последние дни заключения в стенах родных школ, а простые рабочие и белые воротнички мельтешили в поисках укромного места или вкусного ужина. А Юри и Виктор чеканили каждый шаг, медленно проходя через толпу. Юри то и дело врезался в нескончаемых прохожих, поэтому перехватил ладонь Виктора крепче, ища защиты и поддержки. Виктор улыбнулся в шарф. Этот неосознанный жест Юри был очень приятным: Юри ему доверял, Юри просил о маленькой помощи. Что ж, Виктор готов был её предоставить. Не только сейчас, не только на улице, не только в поиске наиболее удобного маршрута. Виктор шёл вперёд, Юри старался идти за ним, не отставать и ни в кого не врезаться. Единый темп шагов, пальцы переплетены, просто идиллия. Которая была разрушена за считанные секунды, когда они стояли у светофора и ожидали «зелёный». Если петербуржцы и бывалые гости города были увлечены улицей, погодой, розовым радостным настроением и собой, то туристы и просто иностранцы выделялись на общем фоне нервного спокойствия и мрачного наслаждения. Мимо них прошли две китаянки, которые нагло рассматривали то Юри, то Виктора. И если Юри с удивлением уставился на них, после того, как встретился с ними взглядом, то Виктор смекнул, что к чему, и старательно прятал лицо в шарфе. Ему не хотелось лишнего внимания, только не сегодня, только не здесь и только не сейчас. Китаянки же осознали, кого они увидели перед собой, громко ахнули поочерёдно и начали что-то бегло и громко обсуждать, вставляя в речь «фигурное катание» и «Виктор и Юри». Юри, заслышав их, резко расцепил пальцы, одёрнул руку и спрятал её в кармане куртки. Виктор повернулся к нему и вопросительно посмотрел. Юри смутился. Он опустил голову, уткнулся взглядом в поребрик, после чего тихо сказал: - Прости. Вот. Снова это чёртово «прости». Прости, что прикоснулся к тебе, Виктор. Прости, что дышу с тобой одним воздухом. Прости, что стою и мешаю. Прости, что вмешиваюсь в твоё личное пространство. Прости, что хочу с тобой что-то сделать. Sorry-sorry-sorry-sorry. Сплошное sorry. И никаких shawty. Это было так неестественно, будто бы не Юри наплевал на весь мир и потянул Виктора за галстук на кубке Ростелекома, показывая, кому Никифоров принадлежит на самом деле. Будто не он признался в своих чувствах и вывел отношения на новый уровень. Будто всё еще ставил Виктора выше себя. И это было настолько неправильно, что чрезвычайно злило. Виктор не понимал, что творится в голове Юри и как он вообще оценивает свои действия. С этим нужно было заканчивать. Виктор впервые за долгое время чувствовал настолько большое раздражение и злость. Он злился на Юри с его неуверенностью в себе. Злился на себя за то, что дал Юри повод думать, что стесняет Виктора своими желаниями и действиями. Злился на людей, которые считали, что имеют право вмешиваться в обыденность других людей. Злился на государство в лучших традициях бабулек на скамейках. Даже на Сталина успел позлиться. Просто так. Для профилактики. Виктор вплотную подошёл к Юри, взял его за руку настолько крепко, что у Юри не было возможности отстраниться и выбраться из захвата. И, как только светофор дал спасительный «зелёный», Виктор стянул шарф, очаровательно-угрожающе улыбнулся девушкам, и, не скрываясь от людей, повёл Юри за собой и ни на кого не обернулся. Люди ожидаемо его игнорировали, и Виктор даже усмехнулся: смысл быть всемирно известным фигуристом, если на родной Ваське до него нет никому никакого дела. Он шли по улице, затем Виктор резко повернул на узенькую улочку, ширина которой от силы составляла пять метров. Они немного прошли вдоль неё, после чего Виктор резко потянул Юри куда-то влево, и они прошли под арку, оказавшись в полумраке. По ту сторону арки находился типичный двор-колодец, но они не прошли дальше, так и стояли под аркой, скрытые от взглядов немногочисленных людей. Улочка отличалась несвойственной району тишиной и малолюдностью, вокруг не было ни души, и маловероятно, что люди толпами проходили по этому маршруту. Виктор об этом прекрасно знал, чем и пользовался. Виктор медленно подошёл вплотную к Юри, впечатывая его в холодную стену. Юри удивленно раскрыл глаза и уставился на Виктора, чьё лицо не передавало никаких положительных эмоций: брови сдвинуты, глаза чуть сощурены, Виктор был напряжен и казался раздраженным. Юри впервые видел его таким. Виктор прикрыл глаза и устало потёр переносицу, и Юри тем временем положил руку на его грудь и чуть-чуть нажал, отталкивая Виктора от себя. Виктор напрягся еще сильнее. Юри открыл было рот и приготовился к очередным извинениям, как Виктор резко подался вперёд, впечатав руку в стену рядом с плечом Юри, после чего другой рукой обвил его талию и притянул к себе так, чтобы их губы оказались примерно на одном уровне. Их взгляды встретились, и, увидев холод в глаза Виктора, Юри судорожно вздохнул. Сам Виктор расценил это как точку отсчёта, из-за чего приблизился и прильнул к губам Юри, не давая ему путей для отступления. Юри сначала приоткрыл рот от удивления, но Виктор не воспользовался случаем и продолжал целовать его медленно, но властно, постепенно ослабляя хватку. Юри прикрыл глаза и ответил на неожиданный поцелуй, и Виктора это привело в сознание. Он отстранился на секунду, чтобы вздохнуть, затем снова поцеловал Юри, но на этот раз нежно и успокаивающе, медленно, выражая всё своё беспокойство и поддержку через прикосновения губ. Виктор хотел было снова отстраниться, как Юри схватил воротник его пальто и, взглянув еще раз ему в глаза, сам потянулся за новым поцелуем. Юри целовал прерывисто, немного нервно, но уверенно, будто знал, как именно нужно было делать, чтобы Виктор окончательно потерял тормоза, и Юри своего добился. Виктор сделал шаг вперёд, снова впечатывая Юри в стену, а сам Юри закинул ногу на бедро Виктора, затем приоткрыл рот в ожидании более глубокого поцелуя. Виктор воспользовался новым шансом и углубил поцелуй, делая его более страстным и влажным. Юри переместил руки под свитер Виктора, благо, пальто Виктор застёгивал редко, и доступ к телу было получить не так сложно, а сам Виктор поглаживал бёдра Юри, губами перемещаясь всё ниже и оставляя на шее дорожку поцелуев. Виктор пришёл в себя только тогда, когда услышал приглушенный стон Юри. Осознание того, что они оба, разгоряченные, стояли на улице, пусть и в пустой подворотне, свалилось тяжелым грузом, и Виктор решил, что пора все неоднозначные действия перевести в пространство спальни. Он прикоснулся к губам Юри в последний раз, после чего отстранился. Юри разочарованно выдохнул, но не тянулся за новым поцелуем. Они стояли в полумраке, восстанавливая дыхание и обнимая друг друга, после чего Юри медленно и осторожно начал выпутываться из объятий Виктора. Виктор уткнулся носом в его шею, и Юри на секунду замер. После чего одной рукой приобнял его, а другой провёл по волосам. - Юри, - тихо позвал Виктор. Юри вздрогнул от своего имени, но постарался как можно мягче ответить. - Да? - Ты ведь знаешь, что я люблю тебя? Юри прижал его ближе к себе и легко поцеловал в макушку. - Конечно. - Вот и хорошо, - констатировал Виктор. Затем посмотрел на Юри и накинул на него свой красный шарф, чтобы скрыть отметины на шее и припухшие губы. - Пойдём. Юри взял Виктора за руку, и они вместе прошлись по тихой и безлюдной улочке. Ни один из них не решал прервать гармоничную тишину, и каждый думал о своём, разглядывая странные, непохожие друг на друга дома, пока не вышли на оживлённую улицу.***
Ни Виктор, ни Юри не рисковали заговорить о произошедшем, оба молчали и делали вид, что всё в порядке. И, действительно, всё более-менее нормализовалось, Юри теперь сам приходил к нему, не стеснялся ни прикасаться, ни брать за руку, в целом вёл себя смелее, будто нащупывал почву для дальнейших действий. Иногда даже целовал в самые неожиданные моменты: с утра, когда Виктор пытался приготовить сносный завтрак, или когда он часами гипнотизировал экран ноутбука. Это было очень мило и приятно, и Виктор даже таял от такого проявления нежности, но где-то на задворках сознания маячила мысль, что всё это не является достаточным на данном этапе развития их отношений. Хотелось чаще. Хотелось больше. Хотелось самого Юри. Но «прости» всё еще беспокоило, хоть и отошло на второй план, ведь в голову Виктора пришла идея сделать небольшое шоу на лето в четырёх городах. Сочи как место, с которого началось их знакомство. Хасэцу как город, сблизивший их. Осака как город, открытый всему новому. (По совету Мари, которая прожила там не один год, прежде чем вернулась обратно на Кюсю). Санкт-Петербург как родной город Виктора, который продолжает то сближать, то отдалять их. И вот на начало июня у Виктора была назначена встреча с единственным менеджером, которая согласилась на его безумную идею: за месяц организовать и разрекламировать шоу в двух странах. Они встретились в малоизвестной кафешке в центре города рядом с главным торговым центром и Московским вокзалом, о которой никто не знал, кроме людей, живущих в доме напротив, и сотрудников какого-то странного неформального полуживого музея, поэтому и клиентов там было раз-два и всё, а деловые полуформальные встречи можно было смело проводить, не боясь быть услышанным нежелательными личностями. Виктор изложил ей свой план: на этот раз он готовил два выступления с Юри, а остальное время предоставлялось его коллегам. Он хотел, чтобы фигуристы показали то, чего всегда хотели, раскрыли себя полностью на льду. Катались так, как не могли сделать во время соревнований и других шоу. Никаких ограничений, сплошные идеи и желания фигуристов, долгожданная свобода под чутким руководством Никифорова. Должно было получиться неплохо. Идея подобного шоу пришла после выступления Юры на гала после финала Гран При, и Виктор был уверен, что и другие фигуристы хотели бы показать себя всему миру без рамок соревнований, тренеров, имиджа и ответственности. Просто быть собой и радовать мир своими выступлениями. Менеджер приняла идею слишком радостно и, казалось, была воодушевлена больше самого Виктора, в красках описывала все идеи, которые приходили в её голову из ноосферы, Виктор излагал свои пожелания, и они гармонично сочетались в предложениями менеджера: они были на удивление единодушны по поводу концепции и формата мероприятия. Они договорились встречаться дважды в неделю в офисе или в таких же тайных вкусных местах, менеджер уверила, что она организует всё быстро и качественно, и Виктор не имел наглости в ней сомневаться. В конце концов, она экономила ему нервы, время и возможности проведения вечеров наедине с Юри. У них было чуть больше месяца на приглашение участников, поиск и аренду катков, поиск костюмов, утверждение программы, поиск гостиницы, рекламу и продажу билетов. А еще секьюрити, спонсоры, федерация, пятое, десятое, много людей, много работы, слава менеджеру, она со всем разберётся, а Виктор посветит своим лицом перед спонсорами и рекламщиками, и двери откроются за минуту в любой финансовый портал. Шоу «Виктор и Друзья» должно состояться в середине июля. По следующему маршруту: Санкт-Петербург - Сочи - Осака - Хасэцу. Замечательно. Словесно утвердили. Письменное соглашение оставили на холодную адекватную голову. Виктор вернулся домой во взбудораженном состоянии, рассказал всё в красках Юри, который был в курсе этой идеи и который воспринял всё очень радостно и воодушевленно. Они с Виктором придумали еще одну парную программу, и Виктор попросил Юри подумать над музыкой, поэтому он провёл предыдущую неделю за компьютером, пытаясь воспроизвести что-то адекватное с помощью миди-клавиатуры, которая непонятно каким образом оказалась в квартире Виктора, да и сам Виктор не был уверен в её происхождении. Они сидели на синем диване, по обыкновению забравшись с ногами, Юри спокойно пользовался компьютером Виктора, так как его яблоко не тянуло некоторые нужные программы. Виктор облокотился на его спину, а Юри открыл нужный файл, и фортепианная мелодия, еще не завершенная, но уже сформировавшаяся, прозвучала из динамиков. Начало было похоже на «Yuri on Ice», но дальше добавились струнные, затем заиграли нотки эроса в виде испанской гитары. Трек получился на удивление красочным и энергичным, и Виктору он понравился, даже слишком, ведь после прослушивания он обхватил Юри за плечи и губами ткнулся в его шею. Юри никак не отреагировал, но отшутился, что это в первый и последний раз, когда он пытается написать музыку с минимальными знаниями музыкальной теории, что Виктор – безумец, коих нужно поискать на этом свете, и что лучше дать мелодию знающим людям для создания качественной аранжировки. Виктор эту идею одобрил, Юри связался с Кэтти, которая обещала разрулить ситуацию на следующей неделе, и, разобравшись со всеми делами, Юри убрал ноутбук под диван, полностью отдаваясь в объятия Виктора. Сначала они просто лежали, наслаждаясь прохладой и теплом друг друга, затем Юри решил сменить своё положение, чтобы видеть лицо Виктора. Виктор, казалось, дремал, он никак не отреагировал на ёрзанье Юри. Юри же, в свою очередь, приподнялся на локтях и рассматривал безмятежное лицо Виктора. Затем он чуть подался вперёд, так, чтобы их лица оказались друг против друга, его губы тронула лёгкая улыбка. Виктор в таком расслабленном состоянии был похож на шестнадцатилетнего себя, даже мелкие морщинки были практически не видны. Чёлка скрывала глаза, и Юри притронулся к волосам, чтобы заправить непослушные пряди за ухо. Виктор никак не отреагировал, и Юри, снова улыбнувшись, потянулся к его губам и поцеловал сначала в уголок рта, затем приглушенно фыркнул и легко прикоснулся к верхней губе. Виктор приоткрыл глаза и, довольно улыбнувшись, ответил на поцелуй и положил руки на спину Юри, поглаживая её. Юри чуть дёрнулся, после чего снова прильнул к губам Виктора, на этот раз настойчивей. Виктор не отставал, отвечая на каждый долгий поцелуй с таким же энтузиазмом и воодушевлением, что и Юри, и, когда перестало хватать воздуха, Виктор отстранился первым и хрипло сказал: - Юри, если ты не прекратишь, то я могу не сдержаться. Выражение лица Юри не изменилось, он с минуту вглядывался в серьёзное лицо Виктора, после чего спокойно стянул с себя очки и откинул чёлку назад. - Ты уверен? - снова спросил Виктор, с недоверием смотря на Юри. Тот ничего не ответил, пряча взгляд. Виктор чуть приподнялся на локтях, и Юри вновь наклонился, погружая Виктора в еще один глубокий поцелуй. На этот раз Юри подчинялся, а Виктор вёл, оба они с минуту не отлипали друг от друга, изучая, узнавая и экспериментируя. Виктор чуть приподнял серую кофту, и Юри приглушенно застонал в поцелуй. Удовлетворенный подобной реакцией, Виктор провёл рукой по напряженной груди, всё еще не снимая кофты. Юри прикусил его губу, но Виктора это ничуть не смутило, скорее завело с новой силой. Он медленно проводил пальцами по очертанию ключиц, затем задрал кофту на Юри до уровня груди. Сам Юри открыл рот шире, давая Виктору новые возможности для жарких поцелуев. Виктор пальцами изучал каждый сантиметр кожи Юри, помогая ему избавиться от давно надоевшей кофты, Юри не сопротивлялся, даже когда руки Виктора оглаживали его спину, опускаясь всё ниже и ниже. Виктор отстранился и решил сменить положение: на этот раз он сидел на диване, откинувшись на спинку, а Юри посадил к себе на колени. Виктор целовал его смуглую шею, провёл языком от ямочки между ключицами, вверх, до острого подбородка, Юри прерывисто дышал, позволяя Виктору делать всё, что ему вздумается. И было жарко, и приятно, и желанно, и тянуще-долго, и хотелось всего быстрее, резче и ближе, но когда Виктор огладил ягодицу Юри, а другой рукой оттянул резинку трусов, Юри резко распахнул глаза, перехватил его руку и с ужасом на него взглянул. Виктор сначала смотрел на него мутным взглядом, после чего осознал происходящее. - Прости, я... - быстро проговорил Юри и замер, зажмурившись. - Я... я не готов. Виктор прикрыл глаза, обдумывая услышанное. Снова это вечное "прости", снова неуверенность, снова это побитое выражение лица. Виктор решил, что так продолжаться не может, и либо сейчас он решает все вопросы, несмотря на своё взвинченное и туманное состояние, либо он не сможет избавиться это этого липкого "прости" никогда. - Перестань, - устало произнёс Виктор, и Юри вздрогнул. Взгляд его сделался растерянным, и он приоткрыл рот, пытаясь что-то сказать, но не смог. Затем отвернулся в сторону и, наконец, прошептал в попытке оправдаться: - Я думал, что смогу. Виктор устало потёр переносицу. Юри продолжал тяжело дышать, и Виктор мягко приобнял его, притягивая к себе, так, чтобы носом можно было уткнуться в чёрную макушку. - Всё в порядке, - негромко начал он. - Прекращай извиняться. Юри ещё больше напрягся, и Виктор попытался его успокоить: мягко провёл рукой по волосам и обхватил за плечи. - Всё хорошо, - тепло продолжил Виктор. - Тебе не нужно извиняться за каждое своё действие. - Но я не... Юри неуверенно взглянул на Виктора. Тот слегка улыбнулся и добавил: - Ты целуешь меня, затем извиняешься. Ты берёшь меня за руку, затем снова извиняешься. Да и сейчас опять извиняешься. Почему? Юри отвёл взгляд. - Ты не сделал ничего плохого, - продолжил Виктор, не дожидаясь ответа от Юри. - Тебе не нужно извиняться. Тем более передо мной. Юри дотянулся до кофты и надел её обратно, прикрывая отметины, которые успел оставить Виктор. Затем потупил взгляд и, взяв Виктора за руку, тихо прошептал: - Но ты же хочешь... - Ничего, потерплю. Лучше мы медленно будем двигаться в верном направлении, чем сделаем всё быстро без надлежащей уверенности, доверия и подготовки. Ты так не считаешь? Юри кивнул и поднял на Виктора взгляд. Виктор тепло улыбнулся еще раз и заключил Юри в крепкие объятия, после чего легко поцеловал Юри в губы, и тот робко ответил. Это был почти невесомый и нежный поцелуй, который должен был стать началом более глубоких и доверительных отношений между ними. Разорвав поцелуй, Юри ярко улыбнулся, и они остались лежать на диване в объятиях друг друга под тёплыми лучами вечернего солнца.***
Это было прекрасное утро. Одно из тех, когда чувствуешь себя живым, свободным и чрезвычайно расслабленным, когда утопаешь в одеяле с непередаваемым наслаждением, ведь никуда не нужно спешить. Одно из тех, когда кажется, что нет ничего прекрасней ленивого лежания в обнимку с любимым человеком и верным псом, когда отпадает необходимость в завтраке и тем более в его приготовлении. Одно из тех, когда кажется, будто время замирает под звуки завывающего июньского ветра... Да-да, вы не ошиблись. Ветра. Обычного, привычного петербургского ветра, проникающего под одежду и заставляющего съежиться от холода. Который выл где-то там на улице, добрался уже, наверняка, до церкви, далеко-далеко от Виктора, который наслаждался уютным теплом раннего утра в обнимку с Юри. Это было почти идеальное утро. Предпоследний день июня, уютная прохлада, родная серость и запах поздней сирени, влетевший в комнату с очередным порывом ветра. Виктор проснулся раньше Юри и наслаждался его красотой, медленно гладил по волосам, внимательно изучая его лицо. Юри проснулся от того, что на улице что-то громыхнуло, сонно уставился на Виктора, после чего тепло улыбнулся. Виктор потянулся к нему, заключая его в крепкие объятия, и Юри даже довольно замурчал. Затем он приподнялся на локтях и поцеловал Виктора сначала в щёку, затем в уголок рта, а потом накрыл его губы своими, после чего взглянул на него со всей присущей ему сонной игривостью и негромко сказал: - Виктор, может, перейдём к более... взрослым вещам? По подоконнику забарабанили первые капли, взвыл ветер, и на улицу обрушился долгожданный, полноценный летний дождь. Вот теперь всё было правильным. Вот теперь это был типичный серый Петербург. Вот теперь утро действительно стало идеальным. Давно пора.