Ты всегда будешь со мной

— Дома? — Удивился Крис, но не успел ничего спросить, как на столе у Оливера зашипела рация. — Госпиталь… Прием… Подразделение 3 … Боевики через пару кварталов от вас… Улица Богставейен и соседствующая… Есть раненые… Примите? — Подразделение 3… Прием… Везите… Ждем… — Крикнул Оливер в рацию, тут же принявшись раздавать команды по рации всем, кто был в госпитале на дежурстве. — Богставейен… — У Криса все упало внутри, когда по рации произнеси эту улицу. Их улицу. — Она не вернется… — Донеслись до него слова девочки. — Милли, что значит, «она не вернется»? — Журналист схватил девочку и поднял над землей, теперь вглядываясь в небесные глаза. — Шистад, — громогласный голос со спины заставил парня вздрогнуть. — Полковник, — ухмыльнулся парень. *** Голова гудела, но через пару минут тебя стало больше волновать совершенно другое. Ты сидела на жестком, холодном полу, руки крепко стянуты чем-то за спиной, а на глазах повязка, что ничего не видно, во рту какая-то тряпка. Поморгав пару раз, ты поняла, что не можешь даже определить время суток. Но ты точно понимала, что тебя куда-то везут. Шум колес, дороги и двигателя. Холодным пол и стена, к которой ты прижалась, — фургон. Справа чувствовалось что-то теплое — кто-то еще рядом. И голос. Грубый, с отвратительной хрипотцой и… сирийско-арабские наречия. Ты с ужасом поняла, что попала. И попала по полной. И отделаться как Мари… Это самое простое видимо. Сколько тебя куда-то везли, куда конкретно, ты даже боялась представить. Что с этим делать? Всеми силами стараться выжить, если… вас не везут на показательное убийство. Ты часто видела репортажи и онлайн трансляции, когда девушек и юношей, показательно обезглавливали. Тут уже нет никакого выхода. Только один, в могилу, пешком. Руки затряслись, а сердце забилось, как загнанное. Последние твои минут могут пройти так, а не с мужем… Крисом. Хотя может твоя смерть все и решит. Не нужно будет выбирать, решать, а умерев героем, ты … Ты будешь просто надеяться, что все будет хорошо… Но вот только здравомыслящее сознание никак не спешило принимать этот вариант отступления. Тут же рисуя яркими красками могилу… Холмик, на котором стоит крест, а на нем та самая подпись «Павшим за победу», перед ним на коленях постаревший Крис и Джеймс. А ты… Тебя больше нет… И никогда не будет. Будет время, поколения, а ты так и останешься воспоминанием, а после и вообще серой массой, которая пала. Не будет ничего. И тебя не будет… Никогда больше ты не увидишь его глаз, не услышишь его голоса, не почувствуешь тепло его рук… Тряхнув головой, ты отогнала эти мысли. Настоящий военный до последнего будет бороться за жизнь и победу, а если и нужно будет умереть, ты умрешь достойно, с улыбкой, назло всем. Прошло какое-то количество времени, когда машина остановилась. Хлопнули пару дверей. Затем ты почувствовала, как открылись створки багажника, где сидела ты, и громкий голос что-то скомандовал. Машину пару раз качнуло, и в фургон влезли несколько человек. Ты почувствовала, как тебя схватили за плечо и сильно потянули вверх, заставляя встать. Пара осторожных шагов, и тебя толкают в спину так, что ты лицом летишь на землю. Левую щеку разрывает жгучая боль и в кожу впиваются острые камни. Тебя поднимают, и под руки куда-то ведут, попутно о чем-то переговариваясь двое мужчин. Но тут ты слышишь, как сзади начинается какая-то возня, шум, бег и … два выстрела. Что-то падает на землю… Тело. Но тебя продолжают вести дальше. Все и так понятно, можно даже не смотреть: кто-то попытался бежать. Минут пять вы шли по щебню, щека кровила, а холодный ветер пробирал до костей. Тебя останавливают, слышишь, как открывается дверь, и тебя толкают вовнутрь, предварительно сдернув с рук жгут. За тобой дверь захлопывается. Снимаешь повязку и внимаешь кляп. Осматриваясь, явно понимаешь, что хорошего не стоит ждать. Временный отстойник. Пора прощаться с жизнью. Ты находишься в небольшом комнате. Железные стены, а расстояние от одной до другой три на три, куб, в котором ты просидишь день или два. До убоя. Сердце заходиться, но ты запрещаешь мозгу думать об этом, теперь рассматривая то, что осталось у тебя в руках. Две полоски ткани. Ту, что заменяла кляп, и пропиталась твоей слюной, ты подносишь к разодранной щеке. Рану щипит, но ты продолжаешь промывать глубокие порезы. Как только застывшая кровь смыта, ты пальцами ощупываешь кожу. Два глубоких пореза, а остальное ерунда. Выдохнув, ты складываешь два лоскута и убираешь в карман, где натыкаешься пальцами на какую-то сложенную бумажку. Вынимаешь ее и в сумраке барака, пытаешься разглядеть буквы и слова, что написаны на листке. Заключение по анализам крови Мари Касс. На ВИЧ. Ты тогда так и не успела отдать этот листок в документацию. Горько усмехнувшись, что тебя даже такая участь не ждет, ты убираешь листок и опускаешься на пол дальнем углу сарая. Согнув колени и положив на них скрепленные замком руки, ты опустила голову на предплечья, и снова погрузилась в мысли… *** — Где Т/И? — Спросил Корнер у Оливера. — Не могу знать, — ответил тот, искоса глядя на усмехнувшегося Шистада. — Ее тут нет, — ответил он за санитара. — Что? Зачем тебе моя жена? — Сверкнул глазами полковник, делая особое ударение на слове «моя». — Приболел, — огрызнулся Крис. — Если она не в госпитале, то где? Она нужна мне, я улетаю сегодня… — Удачи, погода летная… — И Крис выхватил из угла стоящую там швабру. — Прошу. — Что, забыл устав, сопляк? — Огрызнулся Корнер. — Я не живу по уставу, полковник. Это ваша судьба, — ответил тот, упрямо смотря Джеймсу в глаза. — Принимайте, огнестрел, — выкрикнул военный, который шел первым, внося на носилках солдата. За ним вошли еще пятеро человек, неся троих. Оливер сразу направил их в операционные, проследовав за ними. — Что там произошло? — Спросил Крис, у вояки, который вошел последним и остался перед приемным столом. — Засада. Тринадцатый и двадцатый дом. Я не знаю как, но они забрали пятерых. — Пятерых? — Удивился Крис, очнувшись. — Да. Все девушки. Что они там все делали? Этот район давно пустовал. Особенно тринадцатый дом. Крис замер. Тринадцатый дом на Богставейен стрит. Их дом. — А девушки в гражданке? — Почти все, одна в штатском, — ответил мужик, наблюдая, как от лица парня отливает кровь. — Что? О чем он? — Спросил Корнер, так же наблюдающий за метаморфозой лица Криса, но который не понимал сути его вопросов. — Полковник, вы, как муж мисс Блэк, должны знать, где она жила… — Хитрые глаза, исподлобья зыркнули на Корнера. — К чему вы… — Она вспомнила… Все вспомнила… Тогда, когда взорвались дети… Так, адрес? Но Джеймс уже не слушал. Как только парень задал вопрос, военного словно с цепи спустили. Это было похоже на то, как стреляет пистолет: Крис вопросом нажал на «курок». Сильный кулак прилетел по челюсти парня… *** Сколько прошло времени, ты не знала, но дверь открылась. В глаза ударил яркий белый свет, в проеме двери стояла черная фигура. — Stå, — грубо произнес голос, исковеркав такое простое слово почти до неузнаваемости. Ты повиновалась приказу и встала. Подойдя ближе, ты рассмотрела лицо, наполовину низу закрытое банданой. Правый глаз по диагонали прошивал уродливые неправильно сросшийся шрам. Левый глаз был черным, как ночь. Военная форма и оружие за спиной тут же отбили у тебя малейшую попытку к сопротивлению. Значит, у тебя судьба такая. Дернув тебя за руку, мужчина вытянул тебя на улицу, и, скрепив твои руки наручниками и приставив между лопатками круглое дуло холодного пистолета, подтолкнул идти вперед. Шаг за шагом ты старалась успокоится, рассматривая местность вокруг. Далеко от города, огромный дом, а за ним овраг. На краю оврага на коленях стоят пять девушек в обычной одежде, за каждой из них стояло по «сопровождающему» в черных одеждах, за спиной у каждого автомат. Толкнув, тебя поставили на колени рядом со всеми, а за спину встал твой «конвой». Молчание и завывание ветра изредка прерывали их переговоры на арабском или сирийском наречии. Хотя ты и проработала в Сирии почти три года, язык этот ты вовсе не стремилась освоить. Хлопнула дверь дома, заставив тебя поднять голову. По дороге к вам шли двое мужчин, высокие, крепкого телосложения, в белых одеждах, в руках у одного была камера, а белую рубаху перекрывали черные ремни автоматов. Лица так же были закрыты белыми банданами. Зайдя со стороны, где начиналась полоса девушек, один включил камеру, что-то комментируя, двигался в твою сторону. Отсняв все лица, он встал с боку, а второй, долго рассматривавший тебя, начал командовать. — Bir*, — скомандовал он по-турецки, а за вашими головами перезарядили автоматы. И голос показался тебе таким знакомым. — Ölüm bir kez tüm yanlış** — послышалась следующая фраза, а мужчина начал двигаться в твою сторону, но ты никак не могла отделаться от ощущения, что знаешь этот голос. — Sei tu, la Peste? *** — внезапно он перешел на итальянский, и ты подняла голову, до этого рассматривая свои пальцы, и теперь смотрела в насыщенные голубые глаза. — Io… **** — прошептала ты.