История одного самоубийства

      Мой четверг, как обычно, начался со звонка будильника, который я уже автоматически выключила, даже не открывая глаз. Как правило, у меня стояло несколько будильников, чтобы точно проснуться утром. Самый первый из них я заводила на семь утра, за час до подъема, чтобы я знала, что скоро вставать, и была более-менее готова к этому. Затем будильники звонили каждые пятнадцать минут, уведомляя меня, что время подъема все ближе и ближе. Такое пробуждение казалось мне наиболее мягким вариантом, потому что этот час я уже не находилась в фазе глубокого сна, а значит могла встать без особого напряжения.       В восемь утра в доме чаще всего царили тишина и спокойствие. Папа к этому времени уже находился в пути на работу, а мама еще спала, поэтому мое утро проходило в полнейшем одиночестве. Я быстро собиралась, делала себе легкий завтрак, состоящий из кукурузных хлопьев с молоком, поджаренного тоста с джемом или сэндвича с ветчиной и сыром, и также быстро его съедала. До школы я добиралась на метро, расположенном недалеко от нашего дома.       На протяжении всего пути я слушала музыку, пытаясь окончательно проснуться. В школе я обычно появлялась за пять минут до начала первого урока - литературы в моем случае. Это был идеальный предмет для начала школьного дня, поскольку в большинстве случаев он не требовал особого напряжения. Единственное, что могло его немного омрачить, - неожиданный тест или любая другая письменная работа. Однако такое случалось нечасто: наша учительница, миссис Джонс, обычно заранее предупреждала нас о приближающихся контрольных, поэтому времени изучить материал было предостаточно. На уроках миссис Джонс рассказывала о том или ином произведении, лишь изредка спрашивая учеников о том, что они думают о сюжете, героях или основной идее рассказа.       Сегодняшний урок не был исключением. Пока учительница рассказывала нам о "Макбете", я смотрела в окно на пейзажи, окутанные туманом, людей, спешащих по делам, и одним ухом слушала лекцию. Изредка я переводила взгляд на учительницу, как бы давая понять, что я внимательно ее слушаю и ни в коем случае не отвлекаюсь. Обычно это помогало избежать опроса по материалу, миссис Джонс чаще всего обращала свое внимание на отвлекающихся учеников.       Впрочем, за весь час урока она так никого и не спросила, заменив опрос на чтение вслух. Пока некоторые мои одноклассники читали отрывки из "Макбета", я продолжала изучать виды за школьным окном, задумываясь над тем, куда торопится тот или иной человек. Со звонком все ученики начали активно собираться и покидать классный кабинет, громко разговаривая между собой. Я же тихо и медленно собрала свой рюкзак и также бесшумно вышла за дверь класса.       К сожалению, я не могла похвастаться обилием друзей, с которыми можно было поболтать после урока. В школе у меня была лишь одна знакомая, в прошлом моя лучшая подруга. В начальных классах и в первые годы средней школы мы были не разлей вода. Помнится, я делилась с ней самыми разными секретами, а она, в свою очередь, рассказывала мне свои. Мы ходили друг к другу в гости и вместе играли с куклами и мягкими игрушками или бегали во дворе. В начале средней школы мы то и дело держались вместе: обсуждали различные события, перешептывались на уроках, а после школы часто вместе смотрели мультфильмы и фильмы, гуляли по городу и мечтали о нашем будущем. Чуть ли не каждый день мы клялись друг другу, что всегда будем самыми лучшими подругами, и ничто не сможет нас разлучить.       Однако как бы сильно мы не были связаны в детстве, время нас обоих кардинально изменило. С началом так называемого переходного возраста Дайан - так звали мою подругу - стала настоящей душой компании и той, кого называют "крутой девчонкой". Ни одна вечеринка не обходилась без нее, часто она сама их и устраивала. Вокруг Дайан начала собираться школьная "элита", компания таких же высокомерных учеников, следящих за модой и обожающих активный образ жизни в том плане, что они то и дело бегают с одной вечеринки на другую и постоянно находятся в самых престижных заведениях города.       В то время как Дайан стала уходить к своей "элите", я начала постепенно уходить в себя. Из-за развившейся застенчивости я не смогла найти новых друзей в школе, а все большее отдаление Дайан отрицательно влияло на мое состояние. Я стала ощущать себя брошенной, никому не нужной. Моими друзьями стали книги, фильмы и мюзиклы, и в этом были свои плюсы. Я больше внимания стала уделять учебе и саморазвитию и даже сумела добраться до статуса отличницы в школе. Позже чувство полного одиночества прошло (во многом благодаря появлению интернет-друзей), но время от времени оно возвращается вновь.       Однако полностью от общения с Дайан я не избавилась. Видимо, ей было неловко оставлять меня одну. То ли из-за обещания вечной дружбы, то ли из-за привычки проводить со мной время она пыталась втянуть меня в свою компанию и просто проводить со мной наедине какое-то время в школе. Чаще всего это "проводить со мной время" выражалось в ее постоянной болтовне о событиях, произошедших с ней, и о ее же проблемах. Меня в такой беседе, как правило, никто не слушал или слушал, но немного, а потом быстро переводил тему. Однако несмотря на то что компания Дайан не доставляла мне больше ровным счетом никакого удовольствия, я продолжала общение с ней, скорее, из-за привычки и желания не оказаться абсолютно одинокой в стенах школы. Ну, и из-за своей неспособности разорвать связь с человеком первой тоже.       Направляясь к кабинету истории, я увидела ту самую Дайан, идущую мне навстречу со своей ослепительной улыбкой во все 32 зуба. У нее явно было отличное настроение сегодня. Ее светлые длинные волосы, покоящиеся на плечах, были элегантно уложены, на лицо, как обычно, был нанесен легкий макияж, состоящий из преимущественно розовых оттенков. Она окликнула меня и помахала рукой, и мне пришлось остановиться.       - Эй, привет! - она поравнялась со мной, и мы уже вдвоем отправились к кабинету истории. - Ты даже не представляешь, что за день был у меня вчера!       Дайан начала болтать о ее вчерашнем походе в торговый центр, в красках описывая буквально каждое свое действие. Я старалась слушать ее рассказ, но, когда мы с ней остановились около дверей кабинета, мне это надоело, и я лишь делала вид, что слушаю ее пламенную речь о покупках и бестолковых продавцах-консультантах. Вместо этого я стала смотреть в окно, находящееся напротив, и медленно погружаться в свои мысли.       Пока я изучала серое небо и выглядывающие из рассеивающегося тумана стволы деревьев, баскетбольную площадку и нескольких гуляющих подростков, мне вдруг вспомнилась одна из песен Poets Of The Fall. Мне показалось, что ее мелодия прекрасно подходит к такому пейзажу, серому и прохладному. Мысленно пропевая ее, я совсем забыла о стоящей рядом Дайан, которая с нахмуренным лицом стала махать руками у меня перед глазами. Мне пришлось перевести взгляд на нее.       - Эй, ты вообще меня слушаешь, или как? - спросила она, обиженно глядя прямо мне в глаза.       Вздохнув, я молча кивнула, смотря на нее не отрываясь. Ее лицо постепенно потеряло хмурое выражение, и она вновь вернулась к своему рассказу, при этом активно жестикулируя. Пару минут я смотрела на Дайан, пытаясь сосредоточиться на ее словах, а потом снова перевела взгляд на окно. Даже ничем не приметный затуманенный пейзаж казался мне интереснее болтовни о магазинах. По крайней мере, в нем было что-то загадочное и, может, даже волшебное, чего точно не скажешь о шоппинге. На этот раз у меня в голове заиграла знакомая приятная мелодия на фортепиано, но я никак не могла вспомнить ее названия или хотя бы автора. Пока я перебирала все знакомые мне классические произведения, прозвенел звонок, и мы с Дайан и толпой других учеников вошли в класс.       Там нас ждал тест, к которому я была практически не готова. Вообще, история всегда давалась мне сложно. Запомнить все даты, события и фамилии для меня было просто нереально. Кое-как ответив на предложенные учителем десять вопросов, я сдала лист с тестом, уже настраивая себя на плохую оценку.       Этот тест не оказался единственным на сегодня. Позже меня ожидала еще пара контрольных работ, на которые я потратила все силы. Дополнительно меня напрягала назойливая болтовня Дайан, которую я старательно игнорировала на протяжении нескольких перемен, пока она не исчезла со своей компанией.       Домой я вернулась абсолютно уставшей. Единственное, что мне тогда хотелось - это упасть на кровать лицом в подушку, закрыть глаза и уснуть. Ну, может, еще от кружки чая я бы не отказалась, чем, собственно, я и решила заняться в первую очередь. Дома меня встретила мама, сидевшая на диване в длинном махровом халате и смотревшая какую-то мыльную оперу по телевизору. Мы с ней обменялись короткими приветствиями, а затем я пробралась в кухню, чтобы заварить себе кружку чая.       - Как прошел день? - послышался мамин голос из гостиной. Она спрашивала это каждый раз, когда я приходила домой, скорее, из вежливости, нежели если бы она реально хотела узнать все события моего дня. Сколько раз я не пыталась рассказывать ей обо всем произошедшем, ее ответ чаще всего умещался в одно слово "понятно" или вовсе не звучал.       - Нормально, - так же из вежливости ответила я и продолжила возиться с чаем.       Осторожно взяв горячую кружку в руки, я понесла ее на второй этаж, где находилась моя спальня. Толкнув дверь, я сразу же поставила кружку на прикроватную тумбочку и принялась переодеваться из школьной формы в свою обычную одежду. Надев комфортные джинсы и футболку, я прилегла на постель, воткнув в уши два маленьких наушника и приступив к чаепитию. Именно так я расслаблялась каждый раз, когда у меня был тяжелый день в школе.       Медленно попивая горячий чай, я одновременно кивала головой в такт песне и листала ленту новостей в социальной сети. Я открыла страницу со своими сообщениями, чтобы проверить в сети ли Лиза. Мне очень хотелось пообщаться с ней, но, не увидев зеленого значка, означающего, что человек в сети, рядом с ее фотографией, я лишь вздохнула. Тем не менее я набрала банальное "привет" и отправила его ей вместе с улыбающимся смайликом. Ответит, когда зайдет в сеть.       Пока я проверяла новости, чай закончился, и я решила немного заняться уроками, несмотря на то что я отдохнула недостаточно.       За ужином родители обсуждали папину работу, а затем, когда по телевизору начался выпуск новостей, они стали бурно беседовать о политике. Я все это время сидела молча и старалась побыстрее расправиться с бифштексом и запеченным картофелем, лишь бы больше не слышать этих громких разглагольствований, которые только усиливали головную боль, вызванную школьным днем и уроками.       Наконец закончив ужин, я вымыла посуду и обратилась к маме с жалобой на боль в голове. Конечно, я могла сама найти таблетки, помогающие от нее избавиться, но для меня важно было предупредить родителей о плохом самочувствии, чтобы вечером меня никто не беспокоил. Мама, оторвавшись от разговора с отцом, посоветовала выпить обезболивающее, лежащее в аптечке, что я и сделала.       Однако мой вечер спокойно все же не прошел. Когда я пыталась читать книгу, в комнату вошла мама с целью спросить о моем самочувствии.       - Мне уже лучше, - ответила я, хотя на самом деле голова все еще побаливала. Я снова попыталась сосредоточиться на книге, но мама не уходила. Вместо этого она начала осматривать мою комнату.       - Почему у тебя такой беспорядок? - спросила она с недовольством в голосе.       Я оторвалась от книги и самостоятельно осмотрела комнату. На самом деле того, что мама назвала беспорядком, было совсем немного: только лежащие на письменном столе и тумбочке бумаги, тетради и книги, моя незаправленная кровать и, может, лежащая кое-где пыль. Мне было вполне комфортно в такой обстановке. По крайней мере, я всегда знала, где что лежит, и могла с легкостью достать необходимую вещь. К своему личному пространству я относилась очень ревниво, и никому не позволяла влезать в него без разрешения. Стоит ли говорить, что подобные упреки со стороны родителей вызывали во мне волну негодования по поводу того, что они все-таки пытаются вломиться (и все же вламываются) в мое личное пространство?       Но сил спорить с мамой у меня не было совсем, так же, как и сил на уборку, поэтому я пообещала ей сделать это позже. Однако моя помешанная на порядке мама продолжала настаивать на том, чтобы я убралась сейчас же. От этого у меня еще больше разболелась голова.       - Я плохо себя чувствую, - как можно спокойнее ответила я. - У меня болит голова. Я уберусь позже.       - У меня тоже много чего болит, - продолжала мама. - От больной головы еще никто не умирал.       "Тогда я, судя по всему, буду первой" - неожиданно мелькнуло у меня в голове. Я категорически отказывалась убираться, что злило маму все больше. В итоге она сама кинулась расчищать мой письменный стол, скидывая все бумаги на пол. Это разозлило уже меня.       - Что ты делаешь? - я вскочила с кровати и принялась подбирать выкинутые ею листы бумаги. В большинстве своем они представляли собой мои рисунки и наброски, но среди них попадались и школьные бумаги, выбрасывать которые мне бы совсем не хотелось.       - Разбираю этот хлам, не видешь что ли? - все так же недовольно ответила мама. - Ты же сама не в состоянии.       Только этого мне не хватало! Такие ситуации обычно всегда приводили к ссорам, и, вспомнив об этом, я заметила, как у меня на глазах выступили слезы - спасибо моей впечатлительности за неспособность вести спор в более-менее спокойном состоянии. Мне стало больно оттого, что мама вот так спокойно вторгается в мою комнату, мое небольшое личное пространство, единственное, казалось бы, место, где я могу расслабиться и быть собой, а потом еще и перестраивает его на свой лад, без угрызений совести швыряет на пол тетради, школьные и с моими личными записями, рисунки, большинство из которых многое для меня значат, несмотря на свою корявость, мои книги, с которыми я так сблизилась за пять последних лет. Она с хладнокровием открывала мои личные дневники, быстро пролистывала их и кидала в собравшуюся кучу бумаг на полу. На мои рисунки она даже толком не обращала внимание - сразу выкидывала их не глядя.       Я пыталась сохранять спокойствие и сдерживать слезы.       - Это не хлам, - тихо произнесла я дрожащим голосом. Удержать слезы все-таки не получилось, они нахлынули еще сильнее и покататились по моим щекам, образовав два маленьких водопада. Ну и ладно. Пусть видит, что я чувствую.       - Если бы это не было хламом, оно бы не валялось, а лежало аккуратно на своем месте, - строго ответила мама, продолжая перебирать мой стол и полки рядом с ним.       - Но они были на своем месте! - возразила я. - Это и есть их место!       - Здесь они лежать не будут, - отрезала мама, складывая найденные на столе учебники на полку.       Я вновь предприняла попытку успокоиться. Сделав несколько вдохов, я заявила:       - Мама, мне уже шестнадцать. Неужели...       - Вот именно, тебе уже шестнадцать! - резко прервала меня мама. Теперь в ее голосе четко звучало раздражение и даже гнев, с которым она развернулась ко мне и принялась сверлить меня взглядом. - Уже вроде и взрослая, а тебе до сих пор объяснять все надо, как трехлетнему малышу! Меня в твоем возрасте родители убраться не заставляли, и комната у меня блестела. А ты выросла и даже не соизволишь оторвать свою задницу от кровати и разобрать бардак на собственном письменном столе. Как здесь вообще работать можно? Или ты уроки никогда не делаешь, раз тебе весь этот хлам не мешает? Неужели тебе непонятно, что это все ради твоего же блага, ради твоего же удобства?..       Пока мама в гневе продолжала свою пламенную речь, я сидела на полу в обнимку со своими рисунками и тетрадями и захлебывалась слезами. Ради моего блага? На самом деле? Мне бы было куда более полезно, если бы ты сейчас не бросала на пол результаты моей творческой деятельности, тем самым унижая меня и мои работы. Мне было бы полезнее, если бы ты позволила мне самостоятельно устроить свою комнату, ибо никто, кроме меня, не может диктовать мне, как для меня будет удобно, а как - нет. Мне было бы куда полезнее, если бы ты просто оставила меня в покое, вместо того чтобы кричать на меня из-за подобной ерунды и уничтожать тем самым десятки - а может, и сотни - моих нервных клеток.       - ...Думаешь, ты такая взрослая, что можешь спорить с матерью? Ну-ну, сними себе квартиру и живи там сама, как тебе хочется! - с этими словами мама стремительно направилась к выходу и, покинув комнату, хлопнула дверью. А я осталась одна среди того беспорядка, который она сама и устроила.       Не в силах остановить собственные слезы, я поднялась и положила все, что мама кинула на пол, обратно на стол, но придала этой куче бумаг более аккуратный вид. Некоторые рисунки немного пострадали от упавших на них слез, однако ущерб вышел незначительный, поэтому отправлять их в мусорную корзину я не собиралась.       Я направилась к кровати и легла, уткнувшись лицом в подушку. Сейчас мне просто хотелось выплакаться, несмотря на то что от слез голова болела только сильнее, а боль уже и так достигла той отметки, когда голова как будто бы раскалывалась от одной-единственной мысли или движения. Усердно рыдая, я совсем не заметила, как мои глаза стали слипаться, а тело становилось все более расслабленнее. Спустя несколько минут слезы перестали течь из глаз, дыхание стало более глубоким, а сама я погрузилась в глубокий сон.