Я хочу уйти красиво... 2: между параллелей.

      «Ночь с 14 на 15 декабря»       Полиция выводила мужчин и женщин, которые выжили после нападения неизвестного. Многие из них были в абсолютном ужасе после увиденного, но даже после такого находилось парочка сумасшедших, которые были очень даже довольны ситуацией. Они шептали себе что-то под нос про «короля» и «они избранные». А когда один из таких начинал шуметь, то его тут же связали, поместив отдельно от остальных.       — Это все, что выжили, госпожа Сатклифф, — к красноволосой даме подошёл молодой офицер, к которому она и заявилась. Мужчина никогда бы не подумал, что к ним может заявиться кто-то из… «зеленоглазых». Как бы ни хотелось их ещё век не видеть, но сейчас из-за обстоятельств им приходится сотрудничать с нечистью.       — А-а? Неужели нам столько плёнки теперь нужно собрать? — жница недовольно скривилась в лице, когда увидела объём предстоящей работы. Это же сколько теперь документации на каждого нужно заполнить, а потом по кабинетам бегать?! Ужас да и только!       — В Англии сотрудники совсем от рук отбились? — к красноволосой подошёл ещё один зеленоглазый с ножницами наперевес. Молодой мужчина был в костюме, у которого был расстёгнут пиджак, а галстук отсутствовал. Взгляд зелёных глаз за стёклами очков с широкой чёрной оправой так и проникал холодом в душу. Лёгкую щетину уже надо было побрить. Новоприбывший был чуть выше среднего роста с крепким телосложением.       — Костечка! — только красноволосая жница нашла хоть какой-то приятный плюс во всей этой ситуации и хотела подарить ему крепкие объятия и страстный поцелуй в губы, как, к сожалению, объект обожания отошёл в сторону и жница еле успела остановиться, чтобы не упасть со своих высоких каблуков в ближайший сугроб.       — Константин, я из московского отдела, — он протянул сотруднику отдела руку для рукопожатия. После небольшого приветствия, Константин сразу же принялся за дело заглядывая в бумаги. — Как обстоят дела с девочкой? — смотря в документы и расспрашивая офицера, новоприбывший начал изучать дела. Для офицера полиции было даже как-то странно наблюдать более-менее адекватного… жнеца, после того, как к нему заявилась эта красноволосая особа. А ведь они не люди — они нечисть, которую даже просто так остановишь и не убьёшь. С ними надо быть всегда на стороже. Убьют и не заметят.       — Она без сознания, сейчас машина должна приехать и её отвезут в ближайшую больницу, — у офицера до сих пор перед глазами стоял образ девочки. Пропитанная кровью повязка, что так неумело затянута, на руке порез, синяки на шее и запястьях. Не самое приятное зрелище.       — Мда… Много жертв. Даже как-то подозрительно, — отведя взгляд малахитовых глаз в сторону задумавшись. Эта работа явно демона. Так грязно, так неаккуратно и «рвано» убить… Противно.       Отдав пачку бумаг и заправив руки в карманы брюк, жнец пошёл к девчонке, что была без сознания и уже лежала на койке в машине скорой помощи. Жнец начал рассматривать состояние девчонки, подмечая какие-то мелкие детали. Лицо расслабленное, тело тоже. Перевязки уже наложили, чтобы кровь не шла, но вот её запах до сих пор остался, а кроме него ещё витал лёгкий аромат…       — Хм… — выйдя из машины, жнец достал сигарету и поджёг её, приступая к работе. Облачко дыма тут же вылетело из его рта. — Похоже, ты всё же дождался своего, демон, — зелёные глаза посмотрели в сторону крыши, малахитовые глаза снова взглянули на сидящего демона, что тихо наблюдал за ним улыбаясь. Он-то своего уж точно добился. Теперь он с девчонки и глаза не спустит, как, в общем, и они.       «Вера. Месяц спустя»       Что это за крики?       Ничего не вижу.       Слышу только два мальчишечьих голоса, умоляющие о помощи. Их болезненные крики. Всхлипы. Какой-то неразборчивый шёпот. Просто какие-то разговоры между ними. Я в кромешной тьме и даже не слышу своего крика, так что вскоре закрыла рот. Я куда-то падала, как в кроличьей норе, и пыталась за что-то зацепиться, но под руками постоянно был только воздух. Потом начали появляться какие-то кадры, соединённые в целые ленты. Они были повсюду. Я пошире распахнула глаза от удивления и просто смотрела. На чёрном фоне пустоты отчётливо было видно цветное изображение и теперь я видела, откуда все эти крики шли. Это… ужасно… мальчики… Фантомхайвы.       Ленты закончились, где-то на половине, когда я увидела два силуэта на фоне горящей церкви. Маленький — мальчика и более высокий — мужчины. Я не видела как они одеты или как выглядели, я видела только чёрные силуэты. Моё падение ускорилось, а я наконец-то услышала свой крик…       Я открыла глаза и почувствовала под рукой ткань вместо пустоты. В глаза ударил свет от электрической лампочки, от которой я сразу начала щуриться. Тело было тяжёлым и было слегка прохладно, от чего стало не очень приятно. К носу вела какая-то трубка. В комнате витал лёгкий аромат цветов, ёлки и мандаринов, а также стойкий запах медикаментов — странное сочетание.       Я с большим усилием слегка повернула голову в ту сторону, откуда было слышно шуршание. Там сидела на стуле Марина, как я разглядела человека рядом с собой, которая что-то доставала из своей синей кожаной сумки. Она была одета в халат, как я поняла по этой идеально белой тряпке на ней, и в чёрные брюки.       — Марин? — Я тихо хриплым голосом позвала её. В горле пересохло. Я слегка удивилась, увидев её тут. Но ещё мне интереснее было, как я оказалась в этой больнице. А это была больница. Ни в какое другое место, кроме как сюда, после той заварушки я попасть просто не могла. Ну, только если на тот свет к прадедушке.       Бабушка тут же повернулась на мой голос со слезами на глазах и обняла, что-то говоря бессвязное. Я несколько секунд не понимала, что происходит, пока всё же не смогла сообразить, что случилось что-то ещё, раз я попала в больницу.       Я подняла руки и в ответ обняла Марину, прилагая просто неимоверные усилия. У меня руки были просто тяжеленными. Женщина продолжала реветь, а я пыталась её успокоить, тихо говоря ей, что всё, и я в том числе, в порядке. Когда она могла более-менее спокойно говорить без слёз и всхлипов, то приехал дед. Чуть позже должны были подъехать родители и сестра. Им на дорогу потребуется больше времени, чем деду.       Я приняла вертикальное положение с помощью деда и Марины, когда наотрез отказалась валяться и попыталась сесть самостоятельно, уверяя, что со мной всё в порядке. Если не считать того, что у меня побаливала спина, лёгкая головная боль и были тяжёлые руки, то у меня было всё просто шикарно. Когда пришёл врач, я как раз сидела и разминала руки. Он отключил от меня аппаратов. Я сразу почувствовала неладное при их виде. Молодой человек с серьёзным выражением лица под бурчание взял мои анализы прямо на месте и ушёл. Но до этого меня ещё и допрос ожидал.       — Здравствуйте, я ваш лечащий врач, Дидрих Фрейхерр, — почему в последнее время все мои новые знакомые с иностранными фамилиями? Врач, к примеру, похоже, из Германии. Freiherr — это «барон» по-немецки, перевод не дословный, конечно, но зато для русского понятен. Мужчина был молодым и высоким, с короткими черными волосами и хохолком справа. Лицо я не рассмотрела, вижу только, как чёрные брови нахмурились на переносице. Большее мне зрение не позволяет. — Я пришёл, чтобы удостовериться в твоём состоянии. Ты помнишь своё имя?       — Я Вера Мейрон, — хмуро ответила я, щурясь, чтобы увидеть только глаза этого «немца». От него так и веяло такой всей строгостью в действиях и любовью к «порядку». Копчиком чувствую, что он именно такой. — По отчеству я Евгеньевна, — вот не поболтали и пяти минут, а у меня уже к нему какой-то враждебный настрой.       — Вера Мейрон, — у него в руках появился какой-то небольшой предмет, предполагаемо ручка, а ещё дощечка, на которой была, по видимому, бумага, на которой он что-то отмечал. — Какое последнее событие вы помните из своей жизни? — я задумалась и начала копаться в своих мыслях. Всё спуталось. Здание, демон, мёртвые тела, церковь, пожар, двое людей на его фоне, пустота.       — Помню, как под рукой было что-то мокрое, а второй я держала детей. Что видела не могу сказать, извините, я закрыла глаза, — если быть точнее, то последней, что я чувствовала правой это пустота. А левой я последнее держала одежду мальчишки, пряча за собой. — Но до этого я видела тех людей и как они пытались провести какой-то ритуал, а я им всячески мешала, тянув время, — он всё это записал и продолжил наш допрос с пристрастием.       — Вы что-нибудь видели пока были в состоянии комы? — я задумалась, припоминая что там было.       — Видела, но… — я взглотнула, было страшно, — это было странно. Я видела горящую церковь и силуэт двух людей, перед пробуждением. Ничего более. А всё остальное время я не двигалась и падала в темноте, — если быть точнее, то я скорее слышала многое, а только потом видела киноленту.       — Назовите последнюю дату, что вы помните, — что за странные вопросы он задаёт? Без промедления я ответила….       — 20 января 1886 года, — я сказала это абсолютнейшим спокойствием, прикрыв рот рукой, зевая. Я всё ещё была сонной и голодной. Так что не сразу поняла, что лица всех присутствующих вытянулись вдвое. А когда я это поняла, то встряхнула головой и поправилась. — Ой, то есть 15 декабря 2014 года. Извините, в голове каша.       — Ясно, — он снова что-то черканул в записях. — Что-то ещё беспокоит? — я прислушалась к своим ощущениям. Голова только слегка трещит, мышцы по-тихоньку проходят, тело я вроде бы тоже нормально контролирую. Если не считать плохого зрения и небольшой путаницы, а голове, то…       — Да так, спина только побаливает, — и это мягко сказано! Чувствовали такое, что боль расходится полосами по всей площади спины? А у меня очень даже болит! Словно меня огрели тяжёлой палкой или кнутом! Чувства не из приятных.       Я протянула правую руку, пытаясь нащупать какие-нибудь синяки или царапины, но ничего не было. Хотя как только я нажала на предполагаемый синяк, то скривилась в лице, было жуть как больно.       — Ай-ай-яй… — тихо заскулила я, поняв, что такого повторять лучше не следует.       — Что с тобой? — тут же забегала бабушка от волнения. Ведь не дай Бог, со мной опять что-нибудь случиться! Разобьюсь же! Лучше бы свои нервы поберегла! А то я себя виноватой чувствую.       — Я посмотрю? — он записал что-то в бумагах и попросил меня повернуться и приподнять эту пижаму-платье, которое носят тут пациенты. Медленно, с помощью родных, с периодическим ойканьем и шипением, но я подняла одежду, оголяя спину. Через пару минут, после того, как меня осмотрело три врача, Дитрих, Марина и дед, мне разрешили опустить её. Меня щупали, рассматривали, расспрашивали, но в ответ на все свои мучения я получила. — На твоей спине нет ни одной царапины или синяка. Возможно, это миозит, — то есть они думают, что у меня воспаление мышц? Причём, если учесть, что у меня она болит полосами, разбросанными по всей спине, а не каким-то отдельным участком. — Я приду позже, чтобы проверить твоё состояние, до свидания, — он вышел, а в кабинет вошла медсестра.       Мне принесли кое-что из еды, чтобы я смогла поесть. В животе ужасно урчало. На подносе лежала тарелка с овсянкой на молоке, омлет, хлеб с маслом, был ещё компот. Ну, стандартный завтрак в больницах нашей родины. Надеюсь, съедобный. Взяв аккуратнейшим образом вилку, словно я в первый раз это делаю в своей жизни, начала есть. Медленно, но верно.       — Нам позвонила твоя мама и сказала ехать в эту больницу, — начал рассказывать дед, пока бабушка вытирала сопли. Я пока взяла ложку с кашей и начала без особого энтузиазма есть. Сахарку бы. — Здесь мы узнали уже детали.       Как выяснилось, когда я грохнулась на месте, меня вызвался отнести какой-то мужчина в полицейской форме в нашу поликлинику. «Какой-то красноволосой даме» до меня даже не дали дотронуться, думая, что это она толкнула меня. А потом было интереснее…       Как оказалось «полицейский» не был служителем закона. Он банально раздобыл где-то форму и решил поискать «агнца» для ритуала. И тут я попалась. Беззащитная, мелкая школьница, которая оказалась совершенно без взрослых, если не считать «подозрительную мадмуазель», из-под носа которой он меня увёл и отвёз куда-то. В коморке неизвестного здания я и очнулась. Там было ещё двое пропавших пару дней назад детей. Полиция обнаружила нас в тот же день и всё благодаря той «подозрительной красноволосой»! Кто бы мог подумать, что я с плохими людьми не общаюсь! Удивительно!       Но самое охрененное, что я узнала, так это то, что я впала в кому…. На месяц! И сейчас не декабрь, а январь!       Мама позвонила деду и Марине, когда ей сообщили с моего номера телефона, что меня доставили в больницу. Её имя среди родственников было одно из первых в списке, да и звонят обычно первым делом родителям, если с их чадами что-то случалось. Это естественно!       — Мда… Профукала я Деда Мороза с подарками, — я пыталась пошутить по этому поводу, чтобы хоть как-то поднять настроение у родни. Это, конечно, хорошо, что я теперь не сплю, как сурок, и не получаю витамины через иглу, но нервы я им явно потрепала за эти дни своим состоянием и той «прогулочкой». Я вытерла рукой рот и убрала поднос на тумбочку. И тут вспомнила про букет цветов. — Это вы цветы принесли? — и откуда шиповник в январе? Он ведь даже на прилавках не продаётся нигде. Неужели Дед Мороз всё же существует?       — Не знаю, — помахав головой, сказал дед, стоявший рядом с Мариной. — Когда мы сюда приходили, то тут постоянно стояли цветы, и их периодически меняли. Как не приходили, всё свежие стоят.       — Ясно, — ответа я явно не получу. Может, кто-то из одноклассников приходил? Хотя вряд ли, от них такое не дождёшься. Да и мало кто знает, что я люблю белый шиповник.       Тут к нам постучались.       — Вера! — в комнату ввалилось целая толпа людей. Мои родители, сестра, а также ещё двое взрослых людей и двойняшки. — Ты как себя чувствуешь?       — Всё пучком, — я показала большой палец вверх и слегка улыбнулась, ни слова не говоря про кошмар и свою спину. Меня сразу же начали обнимать, чуть ли не до хруста костей. Но когда я заойкала, то тут же вмешалась Марина, отогнав всех и рассказав про спину. Больше к ней не прикасались и обнимали за шею.       Помимо двойняшек, тут было ещё двое людей. Они стояли в стороне и не вступали в разговор, пока я не обратилась к ним.       — Вы родители Алекса и Ани? — я начала рассматривать их. Оба темноволосые, мама у близняшек была с карими глазами, что очень сильно выделялись на бледном лице двумя тёмными каплями. Глаза отца я не рассмотрела, так что думаю они светлее, чем у женщины. Они также оба были среднего роста и в джинсах. Женщина была в белом свитере или чём-то похожем, а отец в рубашке серо-синего оттенка. Больше каких-то черт я рассмотреть не могла.       — Да, — женщина кивнула и подошла ко мне. — Меня зовут Екатерина Игоревна, а моего мужа Павел Сергеевич, мы хотели бы поблагодарить тебя, за то, что ты защищала наших ребят. Они нам всё рассказали. Мы… — она прервалась, вытирая наступившие слёзы. — Так переживали, когда они пропали.       — Ничего такого, — я отмахнулась, задумавшись. — Мы все просто хотели сбежать оттуда и выжить, — я махнула плечами и посмотрела на двойняшек, что стояли у моей койки. Я моргнула глазами и на секунду увидела не двойняшек, а близнецов из своих снов. Но это быстро прошло, когда я потёрла свою переносицу.       Мы просидели так всё время, пока было разрешено находиться посетителям в палате. А потом все ушли, так как это время закончилось и их попросили выйти. Мои вещи пропали и их так не нашли, так что я теперь даже в интернете полазить не могу через телефон. Мама и папа принесли мне набор карандашей и блокнот с плотными листами, и я заняла руки рисованием. Так я хоть немного успокоилась, а то эта звенящая тишина давила на меня.       Рисовала я лица людей, дома, какие-то сцены из снов, всё как помнила. С начала какие-то радостные моменты, где я нахожусь среди жнецов, потом поместье и семья Фантомхайв, потом какие-то обычные будни, потом нападение и мёртвые тела… Я рисовала всё это, чтобы не забыть потом. Я не могу надеяться на свою память полностью, ведь могу что-то забыть. Какую-то мелочь или ещё что-нибудь.       Когда мне это занятие надоело, то я откинулась назад на спинку койки и тут же пожалела об этом. Спину тут же обожгло. Через несколько секунд всё прошло, но осадок остался. Потом я посмотрела на цветы и слегка улыбнулась, на душе стало немного теплее, а потом мой взгляд упал ниже, там был телефон. Марина оставила свой, чтобы я могла в крайнем случае позвонить домой, мой-то пропал без вести. От моего он отличался немногим: был немного позднее куплен, так что программы в меню располагались немного по-другому, телефон был красного цвета, а не белым и также был обычный силиконовый чехол, вместо моей потёртой книжки.       Немного подумав, я всё же взяла смартфон в руки и включила. Нет, домой я звонить не собиралась, мне нужен был кое-кто другой. Поискав в интернете, как дозвониться в Англию, я набрала номер и услышала гудки. Я терпеливо ждала, пока мне ответят на той стороне провода. Я не хотела ничего сверхъестественного. Я хотела спросить, как у него дела, что делает в колледже и что там делает. Я просто хотела…       — Sorry, the caller is not responding. Please leave… — вместо желанного голоса я услышала лишь голос автоответчика на английском языке, так что не дожидаясь окончания предложения отключила звонок.       — Не больно-то и хотелось, — пробурчала я себе под нос, поджав ноги под себя. Было жутко обидно. Может, я и не хотела с ним встретится, как раньше, но просто поболтать, мне было бы достаточным. Я откинула все свои мечты и чувства к нему, но осадок остался.       Ничего, скоро и он исчезнет.       «Ночью»       Я спала не очень и периодически просыпалась. И когда я в очередной раз открыла глаза, то увидела у тумбочки ещё одного человека, который стоял рядом с вазой с цветами и, похоже, менял букет.       Не сразу сообразив, что происходит я поднялась в вертикальное положение и прищурилась. В свете от окон я увидела ровную спину, широкие плечи, руки с длинными пальцами и чёрные волосы. По такому описанию я могла бы найти много людей, но только один из них мог пробраться в комнату незамеченным ночью на любой этаж дома.       — Себастьян? — а я уже и не надеялась, что увижу его сегодня. А он, как обычно, в ночное время прилетает.       — Здравствуй, я тебя разбудил? — он обернулся ко мне, оторвавшись от букета. По цвету одежды я поняла, что он в своей удлинённой кофте, рубашке и шарфе. И я на сто процентов уверенна, что своим тёмным брюкам и классическим туфлям он тоже не изменяет.       — Нет, я сама проснулась, — я махнула головой и убрала упавшие на глаза волосы. А потом посмотрела на цветы и снова на него. — Это ты букет принёс?       — Да, — он довольно улыбнулся, стоя как струнка. — Ты меня раскусила, — даже в темноте можно увидеть его улыбку, словно кот наелся сметаны.       — Ну, не каждый человек будет влезать в окно ночью, чтобы только поставить свежие цветы в вазу, — я снова взглянула на букет, рассматривая. — А почему цветы белые?       — На языке цветов белый значит молодость, — ухмыльнулся черноволосый беря с тумбочки один из мандаринов и начиная его чистить от кожуры. По комнате сразу начал распространяться лёгкий запах цитрусовых. — Так что я подумал, что девушке лучше всего подарить цветы именно такого цвета.       — Хех, а ты оказывается романтик, — я усмехнулась словам черноволосого, но в голову полезли совершенно другие мысли, которые посещали меня в течении дня. Опять меня в какую-то хандру понесло.       Фантомхайвы… Тоже любили белые розы, это были их любимые цветы. Церковь, мальчики, силуэты… Ночь была точно такой же, только было светлее, от огня пожара…       Я почувствовала на щеке что-то горячее. Сначала одну каплю, потом вторую, третью.       — Что с тобой? — темноволосый вытер одну из моих наступивших слёз большим пальцем. Только тогда я очухалась от этого транса. Я просто плакала, тихо, без всхлипов или чего-то такого. У… У меня просто вода текла из глаз. Не знаю, как это по-другому объяснить. А горячая рука парня привела меня в реальность.       — Да так, — я быстро начала вытирать слёзы рукавом. Но как назло они не хотели прекращаться! — кошмар приснился, сейчас вспомнила и грустно стало. Извини за концерт, — как бы я не пыталась их остановить, ничего не получалось! Горячие струйки просто так и текли из моих глаз.       Я не хочу казаться слабой. Мне нельзя плакать. Нельзя. Если я буду показывать их людям, они будут думать, что я слабачка. Даже если я таковой и являюсь, то это не должен знать кто-то дру…       — Если хочешь поплакать, плач, — большая рука просто-напросто взяла и приобняла меня за шею, а потом я почувствовала и вторую руку, придёрживающую за талию. Я упёрлась носом в грудь парня. Я была жутко смущенна и, в то же время, мне было спокойно, тепло и уютно. Это… жутко необычно.       Я всё же дала волю слезам и начала тихо рыдать. Откровенно рыдать без крика. Костюм парня стал мокрым, а я всё продолжала всхлипливать. Через слёзы вырвалось всё: страхи, обиды, переживания. С каждой слезинкой мне становилось легче. Михаэлис меня обнимал крепко, так, что меня, наверное, от него бы сейчас ничем не оторвать. По крайней мере, всеми мне известными способами.       — Какие люди всё же странные существа, — тихо сказал Себастьян, гладя меня по голове и иногда перебирая пряди. Это было приятно и расслабляюще.       — Говоришь так, словно сам не человек, — я немного помолчала и решила кое-что спросить. Это будет странно, но мне это необходимо. По крайней мере, сейчас. Может, хоть так отвлекусь от плохих мыслей. — Отдать тебе любовь? * — я тихо спросила парня, не смотря ему в глаза. Я приложилась ухом к его груди, слушая его размеренное сердцебиение. Я не видела его лица, но по тому движению мышц, что я уловила, я думаю он слегка наклонил голову и его глаза стали раза в два больше.       — Отдай, — он также тихо ответил, чтобы только мы услышали в этой пустой комнате.       — Она в грязи… — продолжила я, решаясь не отступать до конца.       — Отдай в грязи, — и он тоже.       — Я погадать хочу… — снова…       — Гадай, — …и снова.       — Еще хочу спросить…       — Спроси.       — Допустим, постучусь…       — Впущу.       — Допустим, позову…       — Пойду.       — А если там беда?       — В беду.       — А если обману?       — Прощу.       — «Спой!» — прикажу тебе.       — Спою.       — Запри для друга дверь…       — Запру!       — Скажу тебе: убей!..       — Убью.       — Скажу тебе: умри!..       — Умру.       — А если захлебнусь?       — Спасу.       — А если будет боль?       — Стерплю.       — А если вдруг — стена?       — Снесу.       — А если — узел?       — Разрублю.       — А если сто узлов?       — И сто.       — Любовь тебе отдать?       — Любовь.       — Не будет этого.       — За что?       — За то, что не люблю рабов, — я подняла голову, опёршись подбородком о грудь парня и посмотрела ему в глаза. Карие с красноватым оттенком, словно кровь или дорогое вино. Он — прямо-таки головоломка, которую хочется решить. Если наши пути не разойдутся, то эта жизнь станет ещё веселее, чем я думала.       — Хех, — он усмехнулся, когда я сказала последнюю строчку. — И всё-таки, ты не меняешься, моя леди.       Что он только что сказал?       Да нет, наверное, просто совпадение.