Перевоспитание

      Лех целеустремленно спал, зная, что во сне регенерация идет успешнее. Даже когда медсестра приходила менять капельницы, не выходил из состояния дремы, хотя процессор довольно активно с медсестрой общался, отвечал на ее вопросы, поворачивал руку. И когда на обход пришел врач, Лех мельком отметил его присутствие и до конца просыпаться не стал, оставив со всеми текущими вопросами разбираться процессор – не светить, так не светить. Проснулся только тогда, когда врач от него начал что-то настойчиво требовать, и от него ощутимо пошла волна раздражения.       - Нет, это черти что творится, всю палату загромоздили! Я буду жаловаться руководству твоего хозяина! – нервный голос врача сверлил мозг и вызывал желание натянуть подушку на голову.       Что же он хочет-то? Лех наскоро просмотрел логи. Ага, хочет, чтобы перелег на стандартную больничную койку. Не вопрос, свяжитесь с хозяином для отмены приказа «Лежи, не вставай». Об этом Лех и сообщил врачу и процитировал номер Карела.       Врачу тут же протянули видеофон с уже набранными цифрами. Отозвавшийся Карел вник в суть вопроса и фыркнул в трубку:       - Лех, ты меня слышишь?       - Да, капитан.       - Твое состояние позволяет тебе встать и перелечь без ухудшения?       - Да, капитан.       - Тогда выполняй.       Лех перекинул ноги через бортик модуля и поднялся одним плавным слитным движением, в два шага преодолел пространство до койки и улегся на нее, игнорируя отшатнувшийся медперсонал. Он хороший, правильный киборг. Послушный и ничуть не сорванный. А все потому, что жить вообще хорошо, а теперь, когда смертельный приказ прошел стороной, зацепив лишь краешком, жить становится еще и интересно.       В вену воткнулась очередная игла. Обезболивающее, стимулятор регенерации, антибиотик, витаминно-минеральный комплекс. Эй, а регенерацию я с чего запускать буду? Глюкоза и аминокислоты нужны. Ушли. Ладно, аминокислоты подождут, а глюкоза вот она, в пакетике, только сахарозу гидролизуй, и все тебе будет.       Лех развернул пакет с леденцами и с удовольствием захрустел ими.       Дверь в палату открылась, и медбрат вкатил кровать-каталку с маленьким мальчиком, следом шла взволнованная женщина. Быстрый фенотипический анализ с высокой долей вероятности показал, что она его мать. Мальчика осторожно, стараясь не потревожить ногу, забранную в гипс, переложили на соседнюю кровать, медбрат с каталкой ушел, женщина бросила на тумбочку у кровати сумку, вытащила из нее бумаги и тоже ушла, беспокойно оглянувшись на сонного вялого ребенка.       Как только за мамой закрылась дверь, мальчик приоткрыл один глаз, осмотрел все вокруг и, уже распахнув оба глаза, подскочил на кровати:       - Привет! Меня Игнат зовут, а тебя? Я с дерева навернулся, ногу сломал, теперь надо неделю в гипсе лежать. Лежать – это скучно. Неделя – это же семь дней, да? Это же ужас как долго, почти как до лета! А у нас в группе еще никто ногу не ломал, я первый, круто ведь, да? А меня сюда перевели потому что я всех утомил, и доктор маме сказал, что тут киборг лежит, и что ему я мешать не буду, потому что у него фильтры есть. Это ты киборг, да? А у тебя есть фильтры? Как в чайнике, только в ушах, да? Покажешь? Как же тебя зовут все-таки? А что ты умеешь делать? Ты большой. Значит, ты умеешь нас всех от врагов защищать. Это тебя враги ранили, да? Но ты их всех убил, и теперь тебя лечат. А почему тебя здесь лечат, в больнице, а не в мастерской? Потому что ты за нас воюешь? Ну скажи, как тебя зовут? А я тебе скажу, что мою маму Инга зовут.       - Лех, - пользуясь крошечной паузой в скороговорке малыша, ответил киборг, приподнявшись на локтях, он с удивлением рассматривал неиссякаемый источник.       Источник, несмотря на гипс, крутился на кровати юлой и сверкал глазенками.       - Здорово! А ты разумный, да, ты же понимаешь, что я говорю? Я про вас в голике видел, ну, в головизоре, там говорили, что вы есть разумные, неразумные и сорванные. Ты точно не сорванный, потому что ты меня до сих пор не убил. А папа говорит, что меня за мой язык кто-нибудь когда-нибудь убьет. А это как – убить за язык? – он высунул упомянутый орган и скосил глаза, пытаясь увидеть хотя бы кончик, - Я понимаю, что можно убить за голову, или там, за сердце, но без языка можно прожить. Трудно, конечно. И еще по голику говорили, что разумным надо в этот, ну, в озэку. Там будут кормить пирожными и давать в кубики играть. Пирожные хорошо, а вот кубики плохо, неинтересно, на самокате лучше. А что ты ешь? Леденцы, ух ты! Дай мне тоже чуть-чуть, пожалуйста!       Пущенный меткой рукой пакетик шлепнулся Игнату на колени. Тот вытащил один, темно-красный, сунул его в рот и зачмокал, рассасывая. Потом набрал еще пяток, полную ладошку и спрятал под подушку. Пакетик криво полетел обратно, Лех подхватил его у самого пола.       - Я тут много взял, не сердись, пожалуйста, мама придет и тоже тебя чем-нибудь угостит. Что-то ее нет долго, наверное, они с доктором мои снимки рассматривают и ругаются, что я так высоко полез. Или чай пьют. Ведь не может же быть так, чтобы она про меня забыла и ушла в кино или в библиотеку. Хотя, в магазин она может уйти, она ведь думает, что я сплю. Тогда пусть она из магазина что-нибудь вкусненькое принесет, например, чипсы. Ты будешь чипсы?       Лех понял, что собеседник мальчику, в общем-то, и не нужен, он прекрасно справляется самостоятельно, и теперь просто рассматривал его. Нет, детей он видел и раньше, но как-то больше издалека, и уж тем более, не слушал их. Сейчас его интересовал один вопрос: они все так много говорят, или ему рандомно попался уникальный экземпляр. В дверь быстро вошла, почти вбежала, на ходу пытаясь удержать разлетающиеся бумаги, мама малыша.       - Я так и знала, что ты не спишь! Уже чуть весь гипс не сбил! А ну-ка, лежи спокойно, а то привяжем веревочками за руки и за ноги!       - Если надо вот прям совсем спокойно, то лучше веревочками, - насупился ребенок, но тут же разулыбался вновь, - и я буду как муха, которая в паутину прилипла, а ты как добрый паук, будешь меня соком из трубочки поить. Ой, мама! – перешел он на громкий заговорщический шепот, - Этот дядя киборг, у него фильтры в ушах, только он мне их не показал. Трудно вынимаются, наверное. И его враги ранили, и он меня конфетой угостил, э-э-э, - высунул он язык с не до конца растворившимся леденцом, конечно же, уронил, поймал и руками затолкал обратно.       - Горе ты мое липкое. И липучее. Дай сюда руки, вытру, - ловко выдернув из тубы влажную салфетку, мать отработанными движениями вытерла малышу руки, потом достала из сумки два красных круглобоких плода.       - Хочешь? – протянула один сыну. Он вцепился в яблоко руками и хрустко надкусил, брызнув соком.       Второе яблоко женщина протянула киборгу.       - Мне запрещено принимать пищу от лиц без права управления, - механическим голосом отозвался Лех.       - Ой, да ладно, - женщина положила угощение на тумбочку, - мне главврач все рассказал про тебя, так что про всякие права можешь не заливать. Игнат тоже здоров всякую пургу гнать. Ешь.       Лех посмотрел на женщину уже нормальным человеческим сожалеющим взглядом:       - Мне пока нельзя твердую пищу.       - Тогда пусть полежит, как можно будет, тогда съешь, - она снова закопалась в бумаги, перебирая и складывая их в нужном порядке. Игнат хрустел яблоком, умудряясь что-то невнятно бубнить и с набитым ртом.       По датчикам DEX'а женщина была слегка взволнована, и, хотя волнение это относилось, скорее, к бумагам, чем к киборгу, он на всякий случай решил уточнить:       - Вы меня совсем не боитесь?       - А надо? – мать подняла на него спокойный взгляд, глаза ее слегка улыбались, - Про вас я передачу видела, про тебя конкретно тоже в новостях было, тебя поместили в общую больницу, значит, тебе доверяют, Игнату ты ничего не открутил, даже находясь с ним в одном помещении. Так почему я должна не верить совокупности фактов и верить иррациональным страхам?       Лех сдержанно кивнул, признавая ее правоту.       - Но ты на всякий случай фильтры все-таки активируй, а то уши перегреются и процессор расплавится, - теперь она улыбалась по-настоящему. Лех оценил высказывание женщины как шутку и попробовал улыбнуться в ответ. Кажется, получилось.