Перевоспитание

      Очень быстро, еще до прилета в город, Лех понял, что если он будет внимательно слушать все то, что произносит сотрудник бухгалтерии, то рискует сам разучиться разговаривать и потерять способность мыслить. Поэтому он попробовал фильтровать ее голос. Не получилось – дама еще время от времени задавала вопросы, на которые нужно было отвечать, и, если ответа не получала, начинала теребить за рукав и ахать, что бедного мальчика, то есть его, Леха, заморили бессонницей и он спит на ходу. Попробовал настроить избирательную фильтрацию с обязательной записью предложений с вопросительной интонацией и, прежде чем ответить, просматривал записанный вопрос. Вроде, стало получаться. Дальнейшие эксперименты по социальному взаимодействию прервало приземление флаера у здания с вычурной надписью «Банк Атлантис» и со статуями голых девушек на фасаде.       - Посмотри, какие у нас кариатидочки, - с гордостью провозгласила дама и повлекла Леха внутрь.       Мимо входа в бело-зеленый операционный зал она провела его полутемным коридором в кабинет директора. Сам директор сидел за столом, обвешавшись вирт-окнами с бесконечными столбиками цифр. Отодвинув их в сторону, он уставился на вошедшего киборга, словно пытаясь вспомнить, кто этот рослый парень и что он тут делает. Маргарита Ивановна за спиной подвала какие-то знаки вращением глаз и размахиванием полных рук.       Видимо, вспомнив, или бухгалтер все-таки подсказала, директор обрадовался:       - Ааа, это и есть наш новый охранник! Скажите, молодой человек, а вы не слишком ли молоды для такой ответственной работы?       - Я DEX-6, мы все выглядим примерно на один возраст.       - А, ну да, ну да, помню, рекомендации у вас хорошие. Давайте документы, отдел кадров вас оформит. Работа ответственная, но простая: находиться в пультовой, мониторить камеры наблюдения, при необходимости реагировать соответственно. Оплата по ставке третьего разряда, после испытательного срока поднимем до второго. Первый только в случае расширения отдела. Согласны?       Лех понятия не имел ни о третьем разряде, ни о оплате по ставке, но на всякий случай кивнул.       - На квартиру определите его к Анне, курьеру. Покажите рабочее место. Возьмите комм. По всем рабочим вопросам, Алексей, обращайтесь ко мне, по бытовым и личным – к Маргарите Ивановне, - понять, к кому обращается директор можно было только по переводимому взгляду.       - Пойдем, голубчик, пойдем. Вот, Алексей, а то все Лех да Лех, грубо как, некрасиво, Лёшечка, значит, смотри, как приятненько, Лёёёшечка!       Следуя за Маргаритой Ивановной по коридору Лех подумал, что Лёёёшечка, пожалуй, может сойти за один из вариантов имени, и отзываться он на него будет, но все равно останется Лехом. Ведь это его имя, он сам его выбрал, а люди могут называть как угодно, тем более, что это начальство, пусть развлекается.       В маленькой комнатке с табличкой «Для персонала» молоденькая девчонка, уткнувшись в планшет, пила чай. От чашки распространялся запах не только чайных листьев, но и какой-то еще, как от зубной пасты.       - А сейчас мы познакомим тебя с нашей Ааанечкой! Анечка, это Лёшечка, наш новый охранник, он будет жить у тебя.       Взгляд девчонки метнулся по сторонам, а потом она захлопала ресницами, прикрывая испуг. Ох, не нужен он ей, совсем не нужен. Боится. Не бойся, глупая человеческая девочка, я не сверну тебе шею, мне от тебя ничего не надо, ни денег, ни секса, только крышу над головой, и то только потому, что у вас такие нелепые правила, и в пультовой вполне можно жить, и спать в кресле лучше, чем стоя у холодной бетонной стены, а у него и такое было…       Девчонка блеет что-то вяло протестующее, бухгалтер слащаво ее уговаривает. Не уговаривает, ставит перед фактом. Девочка, все решили и за тебя, и за меня.       Однако, при упоминании, что он киборг, Анна слегка успокаивается. Кого же она так боится? Мужчину у себя в доме? Или просто постороннего?       Лех внутренне содрогнулся, вспомнив статуэтки у подруги Карела и что вышло из его к ней визита. Содрогнулся и дал себе обещание не прикасаться ни к одной подобной штучке, и для надежности еще и установил программный запрет, как на взрывчатку.       Сейчас же ему остается только плыть по течению и ждать, куда вынесут сиропные волны, распространяемые Маргаритой Ивановной.       Отправив Леха к мониторам, а курьершу с пакетом по адресу, Маргарита Ивановна удалилась, полная удовольствия, что все так хорошо складывается.       В пультовой Лех осмотрелся: обычная система наблюдения, одна камера выходит в операционный зал, одна над входом и еще одна смотрит на зарешеченное окно возле туалетов. Сходил посмотрел поближе, зачем направлять камеру на окно, да еще и забранное решеткой? Оказалось, что в метре под окном находится крыша перехода в соседнее здание. В столовую – определил Лех, приоткрыв фрамугу. Тут же закрыл ее снова – звякнула сигнализация. Чтобы работники банка не волновались, по выданному комму сделал общее оповещение: «Идет проверка защитного контура». Проверил камеру в операционном зале, довернул ее на шесть градусов влево, в направлении входа. Девочки-операционистки в одинаковой бело-зеленой униформе живо заинтересовались им, во всяком случае, от четверых он поймал несомненные сигналы, прямо говорящие: «Посмотри на меня». Ни один из сигналов его не привлек, ему больше интересно было, кто такая Анна и почему ее жесткий холодный взгляд так контрастирует с пронзительным писклявым голоском?       Программа взлома всяческих шифров и паролей стояла у него еще с «Грома». Но с местной базой данных учета населения он возился почти три часа, но незаметно взломать так и не смог. Параноящая система либо стояла намертво, либо при первом же треске начинала истерить и обещала поднять тревогу на все полицейские участки и спецслужбы планеты.       Промаявшись и ничего не добившись, Лех пошел обходным путем. У него еще оставался открытый доступ к информационной сети «Грома», и, войдя туда с компьютера в банке, послал запрос в местную сеть на Анну, курьера банка «Атлантис», переадресовав ответ на себя же. Ответ в автоматическом режиме пришел буквально через пятнадцать минут. Лех прочитал данные на Анну Рид и глубоко задумался. В свои двадцать четыре года милая Анечка имела за плечами детдом и военную академию. Подростком участвовала в разведывательных операциях, потом, когда перестала казаться слабенькой малышкой, была в снайперском отряде. Нью-Гавайи, Мидгарт, Лепесток… Комиссована по ранению. Подверглась пластической операции по трансформации лица. Направлена для физической и психологической реабилитации сюда, на Фелицию, психологами подобран «домашний» коллектив, наиболее контрастирующий с тем, с чем она до этого сталкивалась.       - И теперь она пытается здесь ассимилироваться, - пробормотал Лех себе под нос, - что ж, мешать не буду.       В восемь вечера двери банка закрылись для посетителей. Служащие закрыли кассовые терминалы, закрыли хранилище, обесточили рабочие места… В восемь тридцать Лех закрыл за последним из них входную дверь. Прошелся еще раз по коридорам и залам, сканируя полутемные помещения на предмет затаившегося злоумышленника, взрывного устройства и прочих сюрпризов. Перевел камеры и сигнализацию на автономку, выведя сигнал на пульт ночной охраны и заодно себе на комм. Ровно в девять закрыл внутреннюю бронированную дверь и пять минут простоял в тесном, только и вздохнуть полной грудью, тамбуре, дожидаясь ответного сигнала от дежурных с поста.       Ровно в 9.05 вышел, подозревая, что ночевать ему придется на улице и уже готовясь к насильственному визиту в полицейский участок.       Однако же нет, девчонка ждала его, стояла, ежась, одетая слишком легко для пронизывающего ветерка ранней весны.       - Пошли, нам на воздушку.       Вот теперь все соответствует, голос и взгляд, оба они на двадцать градусов холоднее нуля. По Кельвину.       Вагон монорельса, разрисованный ярким красно-оранжевым граффити, шустро привез их в спальный район города. Контраст темных тихих дворов с залитым светом центром показалась Леху поразительным – раньше он такой разницы в освещении не наблюдал.       Несмотря на невидимые неровности поверхности, Анна ставила ногу уверенно, как будто то ли видела в темноте, то ли выучила все препятствия наизусть. Так же уверенно потянула на себя тяжелую дверь одного из подъездов многоквартирного дома. Внутри Леха ждало еще одно удивление – в подъезде пахло. Не моющим средством или ароматизатором, на крайний случай, табаком, пахло отходами человеческой жизнедеятельности, пылью и плесенью, разлагающейся фенолформальдегидной смолой и едой, давно пришедшей в негодность.       - Вот тут я и живу, - с уже въевшейся в голос горечью произнесла Анна.       Лех автоматически снизил чувствительность обонятельных рецепторов.       У входа в квартиру Анна протянула Леху ключ. Даже при свете трехваттной лампочки можно было разобрать, что он новенький, блестящий, со свежими царапинами вытачивания, запах машинного масла пробился даже сквозь гамму запахов подъезда.       - Входи, это теперь твой дубликат. Раз уж ты живешь теперь у меня, надо, чтобы имел свой ключ. Пробуй открыть, его надо наверх покачивать, тогда открывается.       Наклоненный в разболтанном замке на один градус восемнадцать минут ключ зацепил язычки, и дверь открылась. Квартира Анны являла собой еще один контраст, как с подъездом, так и с местом работы ее хозяйки. Там было чисто, очень чисто, до стерильности, и аскетически пусто. В единственной комнате был расстелен спальник, на нем лежала одежда, которую у людей принято называть домашней – тонкая футболка и шорты, на стене гвоздь с одинокой блузкой, точной копией той, что сейчас на Анне. Лех снял блокировку с рецепторов, принюхался.       В этой квартире не жили, сюда приходили только спать. Наводить чистоту и спать. Моющее средство, антибактериальное мыло, шампунь, слабый-слабый запах кофе.       - Проходи, будь как дома, - Анна подтолкнула застывшего столбом нового жильца в комнату и принялась тут же, возле двери, в крошечной прихожей, раздеваться.       Легкую курточку и форменную юбку аккуратно развесила на плечиках встроенной вешалки, остальное полетело на пол. Оставшись в одних трусах, Анна открыла дверь санузла и ногой затолкала сброшенное туда. Вместе с одеждой исчезли кукольные бровки, хлопающие глазки, улыбающийся ротик, «официальная» прямая спинка. Лех видел, что человек остался тем же самым, но она стала совершенно другой. Изменились динамические характеристики, изменилось выражение лица, изменилось настроение, изменился запах, и даже рост. На полтора сантиметра, но все-таки изменился. Появились экономные пластичные движения, жесткий прищур глаз, тщательно скрываемое раздражение некрупного, но смертельно опасного хищника, загнанного в угол.       Лех подумал, что если бы это преображение произошло не на его глазах, то, увидь он две эти версии девушки – принял бы их просто за не слишком похожих. Мало ли что фенотип один – суть разная.       Анна в несколько движений собрала турник в створе двери, размялась и начала подтягиваться. Лех со все возрастающим любопытством разглядывал ее ходящие под тонкой кожей жгуты мышц, длинные ноги, почти не подпрыгивающую небольшую грудь. Он знал, что люди вот так раздеваются либо у врача, либо с сексуальным партнером, но почему девушка разделась сейчас, понять не мог. Смущения нет. Сексуального влечения нет. Смотрит на него как на пустое место. Как на киборга. Обычного неразумного киборга. Лех попытался понять, обидно ему или смешно, пришел к выводу, что все-таки смешно, вот еще, обижаться. На каждого человека не наобижаешься.       - Зови меня Лех, - решил он обратить на себя внимание, может, она забыла, что он разумный, люди часто бывают рассеянные.       - Угу… - согласилась она и в свою очередь представилась, - а ты меня… Энн…       Все не Ааааанечка. И не Лёёёшечка.       Десять, двадцать, тридцать… Повисла, отдыхая.       - И, если вдруг на работе проболтаешься, какая я дома, я тебя убью. Сама лягу, но тебя убью, - проинформировала Энн Леха.       Лех чуть не рассмеялся – человек вздумал угрожать киборгу. Хотя, нет, не угрожает, а именно информирует. Для нее показать обществу себя истинную гораздо страшнее, чем погибнуть в бою. Интересно, это действительно так, или сиюминутное решение, которое рассыплется при первой же опасности?       Лех не спеша подошел вплотную к Энн, почти касаясь собой ее обнаженной груди и глядя прямо в глаза. Очень осторожно взял за череп, под челюсть, чтобы нечаянно не передавить горло, на столь уязвимом органе даже погрешность в полпроцента давления может быть травмоопасной. Потянул на себя, отрывая от турника, перенес, практически протащив по себе, поставил сбоку. Очень вежливо попросил:       - Пропусти, пожалуйста, мне надо в туалет.       Энн вкручивающими движениями растерла челюсть и с едва заметной усмешкой произнесла:       - Надо же, а ты не безнадежен. Только словами не пробовал говорить, медведь косорукий?       Только потом она отступила в сторону, давая пройти.       Лех прошел в санузел. Душевая кабина, унитаз, раковина с краном, маленький многофункциональный прачечный комбайн. Паста, мыло, разлохмаченная зубная щетка, бутылка дорогого шампуня, под раковиной средства для чистки и уборки. Расческа. Полотенце. Все.       Лех закончил осмотр, воспользовался удобствами и, споласкивая руки, уперся ладонями в раковину, рассматривая свое отражение в зеркале. Такое же лицо, как всегда, но под глазами залегли тени. Лех потер переносицу и внезапно понял, как он устал. Устал общаться с людьми, докапываться до их второго дна, устал от того, что все они не те, кем кажутся на первый взгляд. Эльфийская бабуля, собирательница статуэток, скрытная Василина, пилот этот странный, Маргарита Ивановна, кто знает, что скрывается под ее сладкими речами? Энн вот теперь. Как же просто и понятно было с Карелом.       Лех плеснул в лицо водой, помотал головой, стряхивая прохладные брызги и вернулся в комнату.